Занятия математики.

В этот раз Микаса рисовала прекрасного орла. Он летел над горой, его взгляд был устремлён вдаль. На заднем плане Аккерман изобразила огромный лес, раскинувшийся вдоль скалы. Гора была одинока, рядом ничего не было, лишь куча гигантских деревьев и рядом скалу разрушал очень большой мужчина метров этак двадцати ростом, его сложно было назвать человеком, скорее титаном. На горе стоял одинокий домик, из которого выбегал мальчик. Его руки были подняты вверх. Ещё чуть-чуть и ребёнка бы сожрали. Но Микаса будто остановила этот ужас, нарисовав небольшую иллюстрацию. А орёл… Он беззаботно взмахивал крыльями, будто унося вместе с собой весь страх и агрессию, которую чувствовал каждый, глядя на изображение. Хоть рисунок и был выполнен небрежно, но своего шарма и красоты он не терял. Так как у юной художницы не было с собой цветных карандашей, девушка решила сделать эту работу в карандашном варианте. Получилось очень даже неплохо, Микаса гордилась своей работой и даже улыбнулась. Правда, её улыбку заметил Ривай… — Аккерман, чего лыбешься? Заданий мало? — Леви нахмурился и, подойдя к ученице, забрал тетрадь, в которой был нарисован орёл. Он внимательно посмотрел на рисунок, задумываясь о смысле иллюстрации. Микаса просто творила, не думая о том, что появляется в итоге. Она всегда очень любила рисовать, делала это каждую свободную минутку. Юной Аккерман просто нравилось водить грифелем карандаша по белому листу бумаги. Это было чем-то вроде успокоительного, которое действовало на нервы учителю математики. Мистер Аккерман усмехнулся. Девчонка действительно очень красиво рисовала, но как жаль, что это не помогало в решении уравнений. Каждый изгиб тела орла отличался своей ровностью и неповторимостью. — Аккерман, опять двадцать пять! Что же тебе не живётся спокойно на алгебре? Останешься после уроков подметать полы, — учитель отдал тетрадь ученице и сел за учительский стол. — К доске пойдёт… Каждый ученик взмолился, чтобы выбор пал не на него. Все боялись алгебры. Все. Даже те, кто понимал и любил этот предмет. Армин Арлерт до прихода Мистера Аккермана терял голову от любви к математике. Он боготворил её, просил Микасу написать такую картину, чтобы в центре располагалась сама Математика, а справа и слева от неё находились Алгебра и Геометрия. Армин говорил это на полном серьёзе. Ещё математик просил пририсовать снизу от Математики его, делающего предложение сразу обеим её дочерям. Так как не мог Арлерт выбрать одну из них. И Алгебру, и Геометрию он любил одинаково. Двоечник Жан Кирштайн, по уши влюблённый в Микасу, наоборот, хотел к доске, чтобы исправить свою оценку по контрольной работе. Он единственный из класса тянул руку. Но Капрал Леви, как назло, не вызвал его. -…давай, Леонхарт, — учитель поднял голову на Энни. Та сглотнула и прошептала себе:«Давай, ты сможешь. Удачи». Никто не удивлялся таким словечкам на алгебре.

***

После трёх оставшихся уроков Микаса подошла к учителю. Он одарил её взглядом, полным недоумения и лишь потом вспомнил, что сам вызвал её. — Бери веник, он в конце класса, и начинай подметать. Предупреждаю, время у меня не силиконовое, шевели копытами быстрее, — проговорил Капрал так, что из одного конца класса было слышно Микасе так, будто учитель орёт ей на ухо. Девушка кивнула и пошла за веником и совком. «Подметай тщательно, проверю,» — сказал математик и сел за одну из парт. Микаса хотела расчленить этого чистоплюя, но как бы она не старалась, фантазия не могла воплотиться в реальность. Аккерман старалась всё делать быстро, но в то же и время качественно. Микаса и в своей-то комнате не любила прибираться, а тут большой класс в школе, которая к ней никаким боком не относится. Подумаешь там, на алгебре рисовала. Она и на других уроках тоже, может быть, рисует, да вот никто внимание не обращает, смирились уже! И раньше другая учительница её не ругала, иногда брала на уроке черновик Микасы, смотрела безупречные рисунки и хвалила. Но никак не оставляла после уроков и давала веник в руки со словами:«Убирай, Аккерман, ибо нефиг на моих уроках рисовать!» С каждой секундой Микаса всё больше и больше ненавидела Капрала. Она хотела придушить его, только вот ей ещё на муниципальный этап ехать. Кто её отправит? Ну, как говорится, это уже проблемы завтра, нужно жить сегодня. — Коротышка и Белочка, значит, с ума сойти. Меня только Очкастая так называла, — усмехнулся тихонько Леви, но Микаса услышала его и негромко хихикнула. Видимо, не только ученики называют так Ханджи Зое — учительницу по химии. — Смешно тебе, Аккерман? Хорошо, полы помоешь. Мои планы подождут. Микаса сразу же успокоилась и принялась всё также усердно подметать. Честно говоря, девушка терпеть не могла Мистера Аккермана. И если говорить ещё честнее, то и Ривай не питал любви к победительнице школьного этапа олимпиады по математике. Но что поделать, он — учитель, она — ученица. — Ладно, Аккерман, не мозоль мне глаза. Проваливай, — учитель встал со своего места. — Хотя… расскажи о прозвищах, которые вы дали учителям. — А если я откажусь? — Микаса прищурила глаза. Ей не хотелось выдавать тайны класса этому… Коротышке. — Мой полы. — Ладно, хорошо. Вам, как вы уже поняли, мы дали кличку Коротышка. Мисс Ралл — Белочка. — Белочка? — Я не собираюсь выдавать тайны своего класса. — Так и быть, продолжай, — Ривай вздохнул. — И прошу, не перебивайте меня. — Давай уже! — У Мисс Ханджи — Очкастая. — Понятно, почему ты заржала… — он усмехнулся. — Я же просила! Так вот, у Мистера Смита — Бровастый. Где-то в глубине души Ривай засмеялся, но не снаружи. Это продолжалось долго…