Omnis Lacrima

Жизнь кажется прекрасной, когда тебе четыре года, у тебя есть все игрушки мира, материнские руки нежно обнимают тебя, и ты слышишь теплый смех своего отца в ответ на свой вопрос. Королевская семья отдыхала теплым летним днём в своём саду — настоящем раю посреди июльского, аномального для северного Люциса, зноя. Широкие раскидистые деревья заботливо заслоняли жаждавших прохлады от раскалённого солнца, мягкая трава полыхала яркой зеленью, обрамляя клумбу с пёстрыми, свежеполитыми садовниками, цветами, вокруг которых кружила стайка разноцветных бабочек, привлечённых пыльцой и влагой. — Папа, а мы умеем так же летать? — маленький темноволосый мальчик завороженно рассматривает севшую на ладонь его матери бабочку, задумчиво шевелящую усиками. Малыш еще никогда не видел такой красоты: розовые узорчатые крылья с бирюзовыми крапинками так и манили к себе, так и тянули, и, не в силах сопротивляться, маленький принц протягивает ручонку, чтобы схватить насекомое, но хватило мгновения, чтобы коралловокрылая красавица упорхнула прочь. Поймав лишь воздух, юный принц неверяще смотрит на пустую ладонь, кривя уголки губ. — Нет, не умеем, — широко улыбнулся Регис, провожая взглядом улетевшую бабочку, — к сожалению или счастью. Зато мы с тобой умеем делать кое-что другое, — и, задорно подмигнув, он поднял руку и только собрался щелкнуть пальцами, как королева, закатив глаза, шикнула: — Ваше Величество, принцу еще рано знать об этом! — Ему скоро всё равно предстоит узнать о его даре, дорогая. — Если не проклятии, — про себя прошептала королева, грустно качая головой. Пытаясь отвлечь заинтересованного разговором родителей сына, женщина улыбается и показывает на другую бабочку, настойчиво наворачивавшую круги около Ноктиса. — Это не та, мама, — разочарованно протягивает принц, печально махая ручкой, отгоняя "непрошеную" гостью, — Она зелёная, а я хочу розовую, как та, которая улетела... — Не переживайте, ваше Высочество, она еще прилетит, — её успокаивающий тон, как и хитрый обманный манёвр, не смогли обвести вокруг пальца маленького Селума, но, разомлев в тени, Ноктис зевает, не в силах как-то возразить матери, — Эта бабочка еще навестит вас, — королева аккуратно прижимает одной рукой засыпающего сына к себе и сталкивается взглядом с мужем, севшим рядом с ней. — Пока еще могу, я бы хотела попросить вас, ваше Величество, — на этих словах Регис берет её ладонь в свою, — Не рассказывайте принцу об... этом, — женщина слегка запинается, — Пусть еще побудет беззаботным ребёнком, пожалуйста, пусть это "скоро" настанет как можно позже. Селум-старший легонько сжимает пальцы королевы и кивает в знак согласия. А принц спал, убаюканный лёгким прохладным ветерком и теплом рук матери, еще не зная, что отец не сможет сдержать своего обещания. Не представляя ни в одной своей фантазии, что жизнь через каких-то два года не будет казаться ему столь дружелюбной.

***

Когда тебе шесть лет, ты не должен лежать с ушибленной головой, оцепенев от шока, в луже крови собственной матери. Липкий ужас оковывает тебя самыми прочными кандалами, по несколько на каждую руку и ногу, спасибо, что не на шею, хотя дышать становится всё труднее и труднее, и даже не из-за вони полыхающей неподалёку резины, не от тошнотворного солёного аромата железа, въедающегося в кожу, а от того, что на тебя пялится огромное чудовище из самых страшных кошмаров. Смотрит так, будто оценивает твою жизнь, и всё равно, что ты сын короля, плевать, что ты наследник великого государства, один взмах её гигантской руки - и твоя голова покатится к змееподобному хвосту под аккомпанемент рычащего скрежета — её смеха. Ноктис бы живо представил себе эту картину, если бы его мозг не был парализован внезапно навалившейся тяжестью объятия руки его мамы (ты жива, ты не можешь умереть, не можешь оставить меня!), а чудовище всё так же глазело своими пылающими в отблесках бушевавшего пламени зрачками. Гипнотизирующий взгляд, зачаровывающий, отвратительный в своём презрении; и вот клинок поднимается, готовый забрать еще одну жизнь, как нечто, сверкнувшее яркой звездой неподалёку, отвлекает на себя внимание монстра, выигрывая Ноктису еще несколько мгновений жизни. Кандалы немного ослабляют свою хватку, когда он видит сияющие хрустальные клинки, напирающие на тварь со всех сторон, и спадают совсем, при виде отца, горящего холодной яростью. К нему подбегают подчинённые короля, аккуратно высвобождая его из мёртвой хватки матери, переворачивают на спину, предусмотрительно закрывая собой сцену разыгравшейся битвы, но Ноктис видел — и видит — странные движения рук короля, дирижировавшего мечами и теснившего демона куда-то вдаль. Смутное воспоминание закрадывается к нему в голову, но звон металла и хриплый рык тревожат ставшее сплошной ватой сознание; принц пытается держать глаза открытыми, пока над ним колдует, перевязывая содранный локоть, какая-то женщина, совсем не похожая на его мать, старается не упускать из виду отца, который спасёт маму, спасёт его, но это странное оружие кажется таким хрупким... Он, вроде бы, закрыл глаза всего на мгновение, а боль в ноющей руке успела слегка ослабнуть, и отец, (папа, спаси маму), склонился над ним, и исступленно кричал его имя, исказившись в лице. Папа, я слышу тебя. — Нокт! Я слышу, спаси маму. — Нокт! Плотная тьма волной захватила принца, и, заботливо прикрыв его веки и ловко привязав к его лодыжкам груду камней, утянула его на дно.