Omnis Lacrima

Скрежет карандаша, казалось, был слышен во всём дворце. Слабый шорох трущихся между собой листов, оглушительный треск сминаемой бумаги и раздраженное сопение ясно давали знать, что принца беспокоить нельзя, особенно после того, как молодой наследник, как обычно, исчезал поздно вечером, спускаясь вниз в хранилище, напоследок неслышно щелкнув потайным замком. Ноктис сидел на стеклянном полу, предварительно подстелив под себя куртку, держал на коленях тяжелый альбом для рисования, подаренный отцом, и, в тысячный, если не миллионный раз, водил грифелем по толстой бумаге, пытаясь повторить всё, что он видел перед собой. Штрих, один, два - и на листе рождались очертания девушки; линия, две, три - и становилось ясно, что она сидела на каком-то подобии трона, изящно склонив голову; еще несколько движений - и в её руках оказывалось тонкое и длинное лезвие, крепко зажатое в ладонях. Её ноги будто купались в водопаде перьев юбки, струившемуся вниз с сиденья, тонкие пряди волос, казалось, были неподвластны гравитации, застыв острыми иглами, стекавшими с её лба. Девушка была прекрасна. Прекрасна, как и сияние, которое она излучала. Восхитительно красива, словно выточенная из самого большого в мире алмаза скульптура, отражавшая всеми гранями свои собственные лучи, становясь похожей на ослепительное солнце. Статуя, которой она и была. Возле принца пол уже был усеян крупными белоснежными градинами - комками забракованных рисунков, развернув один из которых, можно было бы увидеть прекрасные черты незнакомки, практически один в один совпадавшие с настоящими её очертаниями, но Ноктис не мог смотреть на них, видя везде на листах один большой изъян. Сколько бы у него не было цветов карандашей, он не мог передать ту радугу, которую излучала девушка. Всеми оттенками пастели он не мог показать точёность её рельефов и холодную гладкость её прозрачной кожи; сколько бы у него не было круглых, пухлых баночек с масляными красками и палитр сочной акварели, он не был способен передать пульсирующий в её груди яркий свет, озаряющий серость камня и стекла, окружавших её трон. Кронпринц Ноктис Люцис Селум не мог признаться себе, что спустя 14 лет он так ни разу и не смог запечатлеть кристалл своего королевства на чёртовой бумаге.