Происшествие в Черлене

Черлена встретила чекистов наступившей вечерней темнотой и неприветливыми лицами местных жителей. Группа шла по главной улице посёлка, внимательно осматриваясь по сторонам. Раз или два мимо Наумовича прошли люди со странным желтоватым блеском в глазах. «Нервы шалят, уже черт-те что видится» — подумал Наумович, зябко кутаясь в шинель. Несмотря на то, что на дворе стояло лето, этот вечер был особенно холодным. Наконец, чекисты вышли к большому, старому деревянному зданию. Наумович уже знал, что перед ними — поместье старого графа. — Здание оцепить, чтоб ни одна мышь не проскочила! Иваненко, Полужаев, вы со мной! — Есть! Наумович открыл двойные двери в поместье и вошёл. Внутри царил полумрак; даже свечи на подсвечниках не были зажжены. Тем не менее, разобрать очертания комнат можно было без проблем. — Петро, осмотри зал! Мы с Полужаевым поднимемся наверх. Винтовки наготове держать! Петро Иваненко был совсем еще молод; не так давно он работал в горкоме комсомола. Когда его призвали в армию, то, как надёжного товарища, направили служить в ОГПУ. Петро еще не приобрёл ту полную беспощадность к врагам революции, которой отличались его старшие товарищи, но его преданность идеалам большевизма была непоколебима, и это позволяло надеяться, что со временем из него получится выдающийся чекист. Петро внимательно осматривал большой зал, метр за метром; казалось, ни одна деталь не может ускользнуть от его внимания. А зал впечатлял: всё в нем было роскошно — и огромные окна, и мягкая красная мебель, какой Петро в жизни не видел, и красивый каменный камин. — Надо же, как эти графья всё сохранили после Гражданской? — пробормотал Петро себе под нос. Внезапно позади молодого чекиста раздался шорох. Петро резко развернулся, вскинув винтовку; но, увидев, кто перед ним, опустил её и тихонько рассмеялся. Да это же просто большая собака! Петро был родом из деревни и всегда хорошо ладил с различными животными; он присел и подозвал пса. Тот подошёл; он ничуть не выглядел агрессивным, даже не лаял. Петро протянул руку и погладил густую коричневую шерсть собаки. Наумович и Полужаев поднялись на второй этаж. В отличие от богатых прихожей и зала, верхние комнаты оказались не столь впечатляющими — на полу не было ковров, он был просто деревянным, да и стены не были богато украшены. Обстановку оживляли лишь балдахины на кроватях да небольшое полотно на стене, изображавшее некий сюжет из древнеславянской мифологии. Зайдя в левую комнату, чекисты наткнулись на невысокую пожилую женщину; её черты еще хранили следы былой красоты, а голубые глаза, казалось, были неподвластны времени, но на вид ей всё равно нельзя было дать менее пятидесяти. Женщина была одета в красивую серую шубу, что удивило Наумовича: хотя в доме и было холодно, но не настолько, чтобы разгуливать в шубе. — Здравствуйте, гражданочка. Мы тут в гости к Александру Гайфудинову пришли, хозяин дома? — спросил Наумович как можно дружелюбнее, хотя понимал, что вид вооружённых людей, без разрешения вломившихся в дом, может навести хозяйку только на одну мысль. — Саша спустился в погреб, должен скоро вернуться. А вы кто? — задала женщина риторический вопрос. — Мы представители Советской власти. Женщина слегка вздрогнула при этих словах, что не ускользнуло от внимания Наумовича. Однако она быстро справилась с собой. — Ох, какие важные гости! Давайте спустимся в зал, там Сашу и подождём. Заодно я узнаю, какие у Саши дела с властями. — улыбнувшись, сказала она. На лестнице хозяйка наткнулась на Иваненко. Наумович быстро подошёл к нему. — Иваненко, видел в зале что-нибудь подозрительное? — тихо спросил он. — Нет, только пёс хозяйский там бродит. Но он безобидный совсем, не лает на незнакомых даже. — А хозяйка тут про какой-то погреб говорит. Не видел в зале такого? — Никак нет. Не понимаю, про что она гутарит. — И мы в прихожей не видели. И в столовой тоже… Странная процессия спустилась в зал. Хозяйка предложила гостям присесть в кресла. Наумович сел, но сделал подчинённым знак остаться стоять. Он хотел было уже послать Полужаева на поиски загадочного погреба, но тут в коридоре скрипнули половицы. Наумович сжал в кобуре рукоятку наградного маузера. В зал вошёл молодой мужчина лет тридцати; его короткая борода была тщательно ухожена, а глубоко посаженные тёмные глаза внимательно смотрели на пришельцев. Мужчина был одет в шубу из густого коричневого меха. — Саша! — кинулась было к вошедшему хозяйка, но Полужаев придержал её, коротко бросив: «Сидеть!». Увидев, что перед ним — молодой человек, Наумович несколько расслабился. — Здравствуйте! А мы тут с вашей матушкой отца вашего ждём, разговор к нему есть. Вы не знаете, где подвал, куда он пошёл? — Именно поэтому ваш человек держит её за плечо? Наумович глянул на Полужаева, и тот отпустил женщину. — Это просто недоразумение. Товарищ Полужаев у нас человек скорый, не всегда успевает сначала подумать. Так не знаете ли вы, где Александр Гайфудинов? — Александр Гайфудинов — это я. По какому праву вы пришли в мой дом? — Во-первых, вы не можете быть Александром Гайфудиновым, хотя, очевидно, знаете, где он; во-вторых, как сотрудники Политуправления, мы имеем полное основание на наши действия — они санкционированы Советской властью. — Так что вам надо от Александра Гайфудинова? — Есть разговор к нему. Мы хотели бы пригласить его к себе. Но сначала вы нам поможете его отыскать. — Я никуда с вами не пойду. — Вас никто и не спрашивает. Наумович сделал жест рукой, и Полужаев с Иваненко вскинули винтовки и прицелились в молодого человека. На лице того не дрогнул ни один мускул. Наумович встал с кресла и вновь опустил руку на кобуру. — Вы пойдёте сейчас с нами и укажете, где Александр. Остальное вас касаться уже не будет. — Не согласен. Рот, давай! Грянул выстрел. Наумович упал как подкошенный; его колено было раздроблено винтовочной пулей. — Петро, ты чего?! — воскликнул Полужаев, но демон сделал резкий выпад и проткнул ему горло штыком. Чекист упал, хрипя и тщетно пытаясь зажать рану. — Прекрасная работа, Рот. — Рады стараться, хозяин! То, что некогда было Иваненко, смотрело теперь на Агая с сыновней преданностью. Хозяин дома подошёл к Наумовичу и подобрал маузер, выпавший из руки старшего чекиста. — Красному чекисту Наумовичу от Реввоенсовета Южного фронта… Как забавно. Холопы уже раздают друг другу цацки. Агай отбросил пистолет. — Ну, ты, большевицкая шавка! Как смеешь ты, вместе со своими безродными хозяевами, думать, что можешь так заваливаться ко мне в дом, угрожать мне? Знаешь ли ты, кто я? — Кем бы ты себя ни считал… Кто б ты ни был… Ты всего лишь белый недобиток! И сейчас… Не время… Таких как ты! — Наумович почти прокричал эти слова, пользуясь последней возможностью хоть как-то задеть врага. — Сейчас не время таких, как ты… Эти же слова сказал мне Птолемей Филадельф, когда его слуги выгоняли меня из храма Ра. Знаешь ли ты, кем он был? Знаешь ли, чем была его страна? Агай прошёлся вокруг безрезультатно пытающегося подняться чекиста и взмахнул рукой. Наумович почувствовал, что не может дышать. — Я видел крушение многих стран. Я видел падение великих империй. Я помню, как пал Рим. И я буду помнить падение вашего Советского Союза, когда люди забудут, что такая страна когда-либо существовала! И я хочу, чтобы это была твоя последняя мысль! Демонолог сделал еще один жест, и мозг Наумовича пронзила вспышка. Тело чекиста опустилось на ковёр. Агай прислушался. Судя по шуму выстрелов и борьбы за окном, деревенские демоны уже расправлялись с наружным наблюдением чекистов. — Рот, отнеси тела за сарай за домом и сожги. Прочих чекистов тоже нужно сжечь. Скажи другим демонам, пусть помогут. Потом облей себя керосином и подожги. Не нужно, чтобы трупы красных было легко найти. — Сделаю, хозяин! Рот закинул тело Полужаева на плечо, подхватил Наумовича за воротник и вышел. Агай вздохнул и потряс головой. Взгляд, который он устремил затем на хозяйку дома, был полон усталости и скорби. — Вот видишь, Ар, к чему привело твоё упорное нежелание покинуть поместье? Красные придут снова, и в следующий раз у меня может не получиться перехитрить их. — Саша, ты ведь понимаешь, что этот дом — всё, что у нас осталось на память о той поре, когда папа был жив. Когда мы могли не бояться, что за нами придут. Когда мы жили в своей стране. И когда… Когда Митя бегал здесь… Ар зарыдала, её плечи затряслись. Эмоции этого вечера и нахлынувшие воспоминания слишком сильно давили на неё. Агай сжал супругу в объятиях. — Ну, ну… Не плачь. Я понимаю, сколь дорого тебе это место. И мне, как и тебе, горестна одна мысль о том, что эти изверги расстреляли Митю. Но я не хочу потерять еще и тебя, поэтому прошу тебя, в очередной раз: переедем в Веминал. Там безопасно, там слишком много сильных демонологов, чтобы красные представляли собой угрозу. Там мы сможем прожить остаток своих дней. Ар улыбнулась сквозь слёзы. — Я… Я смогу прожить остаток своих дней… Ты ведь совсем не стареешь. — Мы сможем вызвать туда детей. А ещё, если красных скоро не будет, мы сможем вернуться сюда и даже, если понадобится, отстроить наше родовое гнёздышко. И тогда всё будет как раньше! Но для этого мы должны пережить большевиков. А это проще сделать в Веминале. — А… А Варлам? Он ведь никогда не уедет отсюда. — Варлам в состоянии сам о себе позаботиться. Но я не хочу, чтобы главная женщина моей жизни подвергалась опасности. Агай поцеловал жену в лоб. Ар глубоко и тягостно вздохнула. — Ладно, Саша… Мы переедем в Веминал. Подальше от невзгод, от тревог… От этих красных злодеев… — Я рад, что ты наконец согласилась, ибо никогда не уехал бы без тебя. — Как скоро ты планируешь отъезд? Мне ведь нужно собрать вещи, попрощаться с любимыми местами юности… — Думаю, в течение трёх дней нам необходимо уехать. Так как каждый день промедления — риск, то лучше бы даже быстрее. — Хорошо, Саша. Завтра утром я начну собираться. Поцеловав мужа, Ар медленно направилась к лестнице на второй этаж. Агай превратился в пса и вышел на улицу через парадный вход, который Рот оставил открытым. Там еще свежи были следы недавнего побоища — повсюду лежали винтовки чекистов и трупы демонов; свет луны отражался в кровавых лужах. Тела чекистов уже были унесены; из-за дома поднимался столб дыма от их братского кострища. Не так Агай хотел бы прощаться с местом, где обрёл память, силу и счастье, совсем не так; но выбора не было. Выбора еще долго не будет.