Происшествие в Черлене

В кабинет начальника Воронежского губотдела ОГПУ Ивана Андреевича Шевелёва постучали. — Разрешите, Иван Андреевич? Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул Станислав Наумович, один из опытнейших сотрудников Управления, известный своими подвигами в боях с белобандитами еще в Гражданскую. — Проходи, Станислав Иванович. С чем пожаловал? — Нашли мы вашего белого агента. У него там большая банда в деревеньке Черлена. Пришлось в старых царских бумажках покопаться, чтобы узнать, кто он. Ох, и задал же нам работы Генрих Григорьевич! Шевелёв бегло пролистал данные ему Наумовичем документы. Какие-то бумажки и папки старой армии… Гайфудинов, Александр. Старший унтер-офицер, 55-й Подольский полк. И как его из Воронежа занесло в полк из Бессарабии? Участвовал в русско-турецкой войне, был на Шипке, получил два Георгиевских креста. «Уволен по болезни вовсе от службы»… — А теперь объясни, Станислав Иванович, как этот солдатик связан с Черленой? — А вы посмотрите рапорт царской охранки. Большое дело, из Петербурха приезжали в Воронеж, всё вверх дном перевернули. Шевелёв достал следующий документ. Внимательно прочитал. — Хм, как интересно… Ты садись, Станислав Иванович. В ногах правды нет, а разговор долгий предстоит. Наумович сел. Несмотря на то, что именно он раздобыл сведения о Гайфудинове, ему не стало понятнее, почему это дело, хотя и необычное, так заинтересовало второго зампреда. Может, Шевелёву это будет ясно? — Значит, старый городовой показал, что ночью 1883 года к нему на вокзале подошёл некий юноша, показал поддельный билет до Козлова, а потом исчез, как сквозь землю провалился? — Точно так. — А почему вы решили, что это Гайфудинов? — Потому что его отец приходил на вокзал позже той же ночью, искал сына. По описанию, которое папаша дал городовому — он! — А, ну да, тут дальше написано. Но дальнейшие следы Гайфудинова в царских документах теряются. Откуда вы узнали, что в Черлене именно он? — Мы совсем было сбились со следу, но в селе Гремячее местные сотрудники сказали нам, что старый Пётр Петрович из их деревушки был раньше проводником на одном очень интересном поезде и может многое рассказать. Мы нашли его. Он не хотел говорить, долго не хотел, но мы сумели его разговорить. Начальник отдела усмехнулся. Что-что, а развязывать языки молодое ОГПУ умело отменно. — Фамилия-то его как? — Так ить не сказал, да и соседи не помнят. Он ненормальный, дед этот. Но тот год, как оказалось, запомнил, запомнил до самой смерти. — Давай без патетики. Что он показал? — Ехал на его загадочном поезде Гайфудинов. Сошёл в Черлене. А ехал он к графу местному, контра! — Какому графу? — Из Пешковых. — Это не родственник тому Пешкову, Дмитрию Владимировичу, которого в Москве расстреляли недавно? Ну, белый тот, царский офицер бывший? — Дед его! Ну так вот, граф тот вокруг себя народ собрал, лечил, говорят, мёртвых поднимал даже. Ну так Гайфудинов ему в зятья-то и набился! — Чушь какая-то. В бумажках царских написано, что он из рабочих. Какая женитьба на дочке графа? — Я тоже удивился. Поехали мы с ребятами в Черлену, сами всё увидеть хотели. Люди там странные, заторможенные какие-то, глядят не по-нашему. Но один с нами поговорил всё-таки. Сказал, что всё правда, что мы от старого проводника слышали. А еще поведал, что Гайфудинов до сих пор в Черлене. Они его теперь «Агаем» кличут, и теперь он, как тот граф, тоже лечит и мёртвых поднимает! — Скорее всего, брешет люд. Старые сказочки про упырей... Но в любом случае, терпеть белого недобитка, который на народ так воздействует, никак нельзя! «Агая» этого поручаю взять и с собой привезти. Здесь с ним будем разбираться. Генриху Григорьевичу будет интересно, опять же. Возможно, даже лично приедет. — Будет сделано! Выйдя от начальника, Наумович выдохнул. Сложно было не показать Шевелёву, что ему не по себе, но получилось. Полученное распоряжение не радовало Станислава Ивановича — слишком гнетущее впечатление произвела на него Черлена — но его нужно было выполнить, ибо без надлежащего порядка завоевания Революции, несомненно, пойдут прахом. В сопровождении нескольких бойцов Управления Наумович вышел из здания, где помещалось Воронежское ОГПУ, и отправился на вокзал.