Драбблы по "Пиле"

Джилл открывает глаза и видит пустоту, подступающую к кровати как черный океан. Джилл кажется, что она даже слышит шум волн, накатывающихся на постель, подбирающихся все ближе к ней. В темноте живут мертвые — Джилл не называет их «призраками», они — нечто иное, люди, продолжающие взрослеть или стареть, существовать после смерти в каком-то другом виде. Мертвые – не чудовища, но они ненавидят живых, помня, что и сами когда-то были такими же. Гидеон где-то там, среди них. Джилл представляет его себе, сперва подростком-школьником, потом юношей и даже взрослым мужчиной, иногда он похож на Джона, иногда — на ее отца, у Джилл не получается придумать один образ, чтобы следовать ему постоянно. Может быть, она и не хочет. Для нее совершенно не важно, как сын выглядит, важно только, что он по-прежнему есть, Гидеон не перестал существовать, когда его тело превратилось в смятый и изломанный кусок мертвой плоти, истекающий липкой кровью. Иногда Джилл верит, что однажды сможет протянуть руку в черную темноту и дотронуться до руки Гидеона. Может быть, она сможет обнять его и просто попросить прощения за то, что не сделала этого раньше — Гидеон должен простить ее, Джилл ведь не хотела бросать его, просто так вышло. Иногда она боится Гидеона и никак не может заставить себя закрыть глаза, чтобы снова заснуть. «Ничего, ждать осталось недолго» — думает Джилл, снова проваливаясь в сон, густой и вязкий, как тьма. Совсем скоро Гидеон больше не будет один, Джон придет к нему, а потом, рано или поздно, придет сама Джилл. Она не знает, когда именно, но уверена — Гидеон примет ее в свои объятья, как сама Джилл приняла бы его в свои: новорожденного младенца, тоже липкого от крови, но другой — теплой, живой. Чувствуя кожей холодную черную пустоту, Джилл думает: жизнь — это время и чужие поступки, она разделяет тех, кто должен быть вместе, а смерть исправляет это, воссоединяет разбитые семьи, утешает плачущих, успокаивает боль.