Будни Храма Земли

В храме Земли никогда не бывает спокойно. Жители города и ближайшие соседи от храма это знают. Даже после фестиваля не все жуткие слухи умолкли, ведь временами можно услышать от храма какие-то леденящие душу звуки… Так произошло и на этот Новый год… *** Девушка сбилась, какой круг вокруг храма делает. Почему она бегает? Причина бежит за ней. - Нанами! - … - Всё равно догоню, идиотка! - Томоэ-кун, может, хватит ветер вокруг храма создавать, метели и так хватает, - заметил Мизуки, стоявший на крыльце и наблюдавший очередную гонку между богиней и лисом. - Тобой займусь позже, уникум! – проорал Томоэ, - кто кладет в подношения Лошади рыбу!? - А может Лошадь знакома с ирландской Кельпи, у них тоже как бы новый год? - змей пожал плечами. - Нанами, стоять! – Томоэ решил переключиться, с Мизуки разобраться проще, тот не бегает, хлопоты надо решать в первую очередь - За свои промахи надо отвечать! Нанами зажмурилась и бежала практически наощупь – глаза от ледяного ветра, бьющего прямо в лицо, слезились. - Я случайно! - Случайно опрокинула всё то, что мы подготовили для визита в храм к Тошигами-сама? - ядовито уточнил Томоэ. - Со мной бывает, ты же знаешь. - Слишком часто, неуклюжая балда! - Какая есть, прости! - Хватит искать оправдания! Томоэ остановился. Во-первых, проще перехватить Нанами, когда та завернет за угол, и увидит, что Томоэ внезапно впереди. Во-вторых, акустика во дворе храма замечательная, так что его отчитывания Нанами услышит в любом случае. - Вот что делать, если ты ничего не делаешь для того, чтобы стать образцовой богиней!? Что это такое вообще! Ты хоть одно дело можешь сделать без приключений на свою бедовую зад.. голову! С первого раза, не со второго, не с третьего, а с первого!? Скажи, ты вообще что-нибудь можешь делать?! Ты даже траву выщипать правильно не можешь! Традиционным танцам надо учить, английский не можешь осилить, про математику молчу, на технологии сломала плиту, мне продолжить, неумеха? - Томоэ-кун, - мило улыбнулся подошедший Мизуки, - у тебя часом голова не болит? А то круги вокруг храма на тебя как-то нехорошо повлияли... - Не останавливай его замечательный поток сознания, - строго прервала его Нанами, спокойно появившись из-за угла. Только красные щеки и вздымавшаяся грудь говорили о том, что дыхание ещё не восстановлено, - внимательно слушаю, какая я плохая. - Что ты, ты не плохая, тебе до этого статуса надо научиться хоть что-то с первого раза ломать! – Томоэ понесло, - Ты безалаберная, неуклюжая идиотка, у которой ни одного таланта нет! Ты до дара Микагэ что-то могла? Да всё то же было: ты также была на последних строчках по результатам экзаменов, ты также читала девчачью белиберду, у тебя затянувшийся период расстройства ума, и вряд ли за ним начнется эпоха Мейдзи! Ты ничего не можешь! Да ты…! Мизуки не выдержал и врезал ему. Томоэ распластался на снегу. Теперь глаза у Нанами слезились не из-за ветра. - Всё правильно, Томоэ, всё правильно. А теперь переходим к самому главному вопросу: а зачем мне тогда здесь оставаться, если я настолько никчёмная? «У тебя не получится», «Ты не можешь», «Как можно быть такой». Знаешь, Томоэ, мне надоело это слушать, и... - Нанами что-то ещё хотела сказать, но голос сорвался, она не смогла дальше продолжать. Через мгновение она уже была за углом. - Что же вы наделали, Томоэ-доно!! – завопили огневики, слишком поздно услышавшие ссору, - Нашли время, в преддверие Гандзицу* ругаться с Богом! Вы вспомните, что творилось, когда Наруками поругалась с Микагэ в это время! Томоэ застыл. - А что случилось? - Мизуки не знал в отличие от Томоэ. Но предчувствие чего-то ужасного уже стучалось в двери. - Наруками застряла между мирами. Её сила из-за гнева и обиды хлестала вовсю – она хаотично распространялась, образовав вокруг Наруками воронку. Что-то её унесло в междумирие. Что-то, что появляется только на Новый год. - Нанами не такая сильная, как Наруками, - возразил Томоэ. - Но она человек! Её эмоции намного острее, чем у Наруками. Ветер усилился, снег закружился ещё быстрее. С каждым мгновением заметало всё сильнее. Томоэ похолодел. - Микагэ-сама с Отохико-сама даже не с первого раза вытащили Наруками оттуда. В период Гандзицу пространство, которое соединяет мир ёкаев и мир людей, изменяется**, становится ещё тоньше, чем оно есть в остальное время. Наруками до сих пор боится вспоминать тот период, но это не мешает никому шептаться по углам, что она там увидела. - Что же? – Мизуки сглотнул. - Никто не знает, кроме Наруками, никто не возвращался, она же дама весьма скрытная. Томоэ помчался за Нанами. Сквозь пургу он увидел хрупкую фигурку около тории. Подбежав к тории, Томоэ с ужасом увидел, как Нанами невероятно быстро спускалась по ступеням и на его глазах растворилась в воздухе, оставив после себя ворох снежинок. *** Нанами очнулась на снегу. Она не слишком долго лежала, но снег успел припорошить её. Девушка рывком села, отряхнулась, оглянулась. И ужаснулась. Был вечер. Задувал под шерстяной свитер ненавидящий лютый ветер. Темное, почти злое небо висело над ней. Было холодно и тяжело дышать в холодном, белом поле. Вдалеке, почти сливаясь с горизонтом, темным пятном виднелся то ли лес, то ли посадки. Нанами не знала, что происходит, но оставаться на снегу, в открытом поле не собиралась. Снег кое-где превратился в наст и единственными собеседниками тяжелым мыслям Нанами стали вой ветра, собственное рваное дыхание да жесткая пленочка снега, чуть-чуть хрустящую каждый раз, как девушка наступала. Хлопья снега падали и падали на землю, насмешливыми змейками кружа вокруг Нанами, назло залипая глаза. Темными пятнами возникали то тут, то там кустарники, везде одно бесконечное пустое бледное поле, а единственная надежда Нанами всё-таки медленно приближалась. Пусть хоть лес, но не будет ветра, этого вольного и беззастенчивого ветра, пусть этот лес кажется страшным, неизвестно было, не выскочит ли что-то оттуда, не побежит ли, — но у Нанами была одна мысль: «скорее прочь от ветра». Безумно холодно, как и на сердце, Нанами казалось, что ветер и холод поют ей отходную; тогда она закусывала губу, скрипя зубами, твердила про себя «скорее прочь от ветра». Белый снег слушал тихо и равнодушно. С каждым мгновением Нанами становилась похожа на какого-то призрака, слившегося с этой зимой. Наконец-то Нанами дошла до леса. От усталости она сразу не сообразила, что болезненно хрипит. То ли от холода, то ли от боли. Никогда ещё она себя не ощущала такой больной, такой брошенной, такой… - Потерянной? Нанами обернулась. Обессиленная от холода, голода и боли, она упала прямо перед странной женщиной, из неоткуда появившейся на границе леса. *** - Браво, Томоэ! – наигранно аплодировал Отохико, - Один Бог сбежал, другой тоже, это прямо-таки традицией храма Земли становится. - Заткнись, - процедил сквозь зубы Томоэ, - просто скажи, как вы в прошлый раз попали туда? - Туда попасть мы не смогли, всего лишь нашли брешь в междумирии, через которую и вытащили Наруками. Побелели волосы у Наруками как раз из-за визита на ту сторону. Томоэ вспомнил ту белую ленту дорогу, про которую с самого начала твердил Нанами, чтобы она не сворачивала никуда со света. Мизуки тем временем искал термос Нанами. Огневики собирали всё теплое, что только могли найти в храме и укладывали в рюкзак. - Брешь? – переспросил Мизуки, снова удалившись на кухню. - В прошлый раз это была трещина неподалеку от дороги. Что будет в этот раз – одной только Нанами известно, - нахмурился Отохико. - Почему это? – удивился Томоэ. - Ты заставил её чувствовать пустым местом, потерянной для себя и тем более для остальных, молодец! – не смог отказаться от издевки Бог ветра. - Если она до наступления Гандзицу не вернется, Нанами останется там до следующего декабря. Если вообще доживет. - Так чего мы ждем? *** - Хоно. - Что? - Ты хотела бы меня назвать Хоно? - Вам может подойти это имя. - Спасибо. - Вам спасибо. На более длинные предложения Нанами пока не была способна. Она, спрятав нос в шерстяное одеяло, полусидела-полулежала на печке. Странная женщина: слишком худая, чтобы назвать стройной, слишком длинная, чтобы назвать высокой. Глаза вообще жуткие: пронзительный синий левый и правый белый, где только зрачок подсказывал, что глаз есть. - Ты интересная, Нанами, - улыбнулась Хоно, достав ещё одно одеяло. - Почему? - Потерянные души ничего не представляют. Они просто идут. Куда – им не важно. Зачем – не важно. Сколько они идут – не важно. Чувства - не важны. А идти они могут веками, - спокойно рассказывала Хоно, накрывая Нанами пледом. Она даже под тремя одеялами содрогнулась. Ей хватило и часа такой «прогулки», не говоря уже о веках. - Ты же представила лес, и шла к нему, не замечая, что рядом с тобой тоже идут, - Хоно развернулась и отошла к прялке в другом конце комнаты. - Но я никого не видела! – встрепенулась Нанами. - Вот и хорошо, что не видела. Нанами стало совсем жутко. - Тогда кто вы? - Тоже потерянная. Кто я – не знаю, зачем я придумала этот маленький теплый дом – не знаю, но всё равно продолжаю топить печь, продолжаю прясть шерстяные одеяла. Не знаю, но делаю. - Разве так можно? Хоно не ответила. Нанами отогревалась. Больше ей ничего и не надо. Думать о прошлом ей уже не хотелось. - Наоборот, думай о прошлом, - ответила женщина на мысли Нанами. Нанами вздрогнула. Она думала, что Хоно сидит за прялкой – женщина снова стояла рядом. Белый глаз пристально разглядывал девушку. - Ты ещё не окончательно потерявшаяся. Тебе больно, мне не нужно тебя прощупывать, чтобы это понять. Цепляйся за причину боли, иначе потеряешься. За саму боль не цепляйся, иначе будешь чувствовать только её. Всё время. Всегда. Бесконечно. Я перестала спрашивать про боль у остальных, наверное, больше семисот лет назад. - Души столько не болят… - Могут, Нанами, могут. *** Снилось, как бледный Томоэ отправил вперед себя духов-поисковиков, как он кричал её имя, как Отохико зажигает фонари, передает один из них Мизуки, Онигири с Котецу тоже с ними. Белая лента дороги казалась ещё светлее по сравнению с чёрной пустотой вокруг. Ёкай с забавными ушками зажег в руках огонь, но даже он не мог дать больше света, нежели дорога. Человек в белых одеждах казался ещё бледнее, когда ему дали фонарь. Маленькие чуть ли не плачут, но зовут её. Они идут по белой ленте дороги, рассматривая каждый миллиметр перед собой, по сторонам, над собой, лишь найти хоть какой-то след. Надо найти её. Её. Кого её? *** Кто-то тормошил. Девушку будили. Открыв глаза, она еле подавила крик. Хоно вцепилась в богиню и шатала её во все стороны. - Как? КАК тебя зовут? - На.. нами, - выдохнула та, - меня зовут Нанами. - Почему ты плакала? - Из-за Томоэ. - Ты веришь его словам? - Нет. - Скажи ему, - Хоно всё сильнее впивалась ногтями в Нанами. - Что это изменит? Зачем об этом помнить? Забыть, как сон, забыть. Хоно пораженно отпустила Нанами, шагнула назад, закрыла глаза и пропела какой-то отрывок: … что за день, что за год память столько не живет… После чего Хоно заплакала и исчезла. Нанами осталась одна. Печка грела. За окном кружил снег. Рассвет не наступал. Нанами снова заснула. *** Томоэ не понял, как сошел с дороги. Огонь освещал путь не более, чем на несколько шагов вперед. Нанами, возможно, шла в беспросветной темноте. Мысли подгоняли. Он кругом виноват. *** Девушка снова очнулась на снегу. Она снова рывком встала. И не поверила глазам. Вокруг неё кружили белые полупрозрачные тени. В белом поле почти незаметные. Спокойные, равнодушные лица. Одни медленно танцевали, другие вертелись волчком, третьи взмывали вверх, четвертые прямо из воздуха рисовали гигантские снежинки и разбивали их, кроша на мелкие частички льда и снега. Тихо, почти безмолвно. Идет снег, хрупкий, пушистый, хлопьями. Это настоящая свобода. - Потерянные души крутят метель, заворачивают её, воют вместе с ветром о забытых потерях, а временами становятся снежинками, иногда рисуют узоры на окнах, это именно они реагируют на сильные эмоции и забирают к себе, - ответил знакомый голос. Нанами обернулась и увидела Хоно, такую же прозрачную, как и остальные тени. Богиня уставилась себе под ноги. - Ты ещё помнишь что-то, хоть что-то? – тоскливо спросила Хоно. - Да… - Представь. Девушка зажмурилась и снова открыла глаза. Перед ней белоснежной поле плавно менялось на улицу какого-то города. Ангелы (кто они такие, девушка уже не помнила) с небес курят для нас и за нас, да здравствуют Ангелы! Ветки растущих вдоль дорог деревьев хрупкие, волшебные, ты тронь - осыпаются на землю, ломаются и вздыхают - ахххшшш, укрывают спящих людей, животных, спящий город с только что погасшими окнами. Горький привкус снега на губах, серебристая сосулька в ладонях, а на улице пустой город, никого нет, темно и падает снег, падает, шуршит, укрывает… Кто-то спешит с подарком. Бежит, чуть не падает. Девушка приглядывается. Кто-то в знакомом шарфе мчится и прячет под курткой что-то. Кто-то всё-таки падает, а сверток с подарками из-под куртки прокатился по ледяному тротуару и рассыпался. В этом кто-то Нанами узнает себя, и подарок узнает. Бело-красный свитер для Томоэ, светло-голубые варежки и шапка для Мизуки, мятные леденцы для Онигири и Котецу. Она вспомнила, как упала рядом с лестницей к храму, и как быстро собирала, чтобы Томоэ не спустился и не увидел, она хотела сюрприз сделать. Чья-то рука легла на плечо. - Теперь ты помнишь? - Помню. - Возвращайся. - А ты? - Я настолько привыкла быть частью метели, что другого и не представляю. Только не плачь, побереги слезы, кто же будет отогревать новичков и пытаться их вернуть назад? - Хоно… - Не возражай, я остаюсь. Ты дала мне имя, большего и не надо. Не плачь, я часто буду на тебя снежинки сыпать. А если увидишь узоры на стенах, то это тебе мой привет. Если случайно в сугробы упадешь, то это я так тебя обнять хочу. Ничего не бойся, сквозь метель иди. - Но куда? - Сердце подскажет, только не оборачивайся. Нанами обняла эту странную женщину, развернулась и побежала. *** Томоэ так и не понял, почему их всех выбросило из междумирья в храм Земли. Пурга усилилась настолько, что с крыльца храма еле-еле выглядывали тории. - Сделай что-нибудь ты с этим ветром! – зашипел на Отохико Томоэ. - Не могу, - покачал головой тот, - я пытался взять её под контроль, не выходит. Метель из-за Нанами разыгралась, с наступлением Нового года она исчезнет, как Нанами, если мы не придумаем, как туда попасть. - До полуночи пара минут!! – заорал Мизуки, вылетев из храма с будильником Нанами. Томоэ пытался открыть проход в мир ёкаев, бесполезно. Что-то блокировало. Слишком сильная метель, слишком странная сила. - Нет… она же… - У неё нет таких сил, - заметил Отохико, - ты же сам сказал – она не сможет. - Неправда, всегда могла, - отрезал Томоэ, снова и снова пытаясь открыть проход, - если талантом можно считать доброе сердце, то она самая талантливая идиотина! Сколько раз именно её сердечность нас спасала! Нет уж! Чтобы она сдалась? Ни за что! НАНАМИ!! - Томоэ. - Что? - Гандзицу только что наступил. Метель резко прекратилась. Ветер исчез. Темные облака рассеивались на глазах, открывая пронзительное звездное небо. Ясная ночь наступила также неожиданно, как остановилась эта лютая метель. Отохико тихо чертыхнулся, поднял вокруг себя снег и ушел – боги не умеют справляться с болью в принципе, тем более смотреть на горе других. В этот раз она не справилась. Лисий огонь погас. Томоэ остолбенело стоял на улице и смотрел на тории, ожидая, что вот-вот поднимется Нанами. Она не вернулась. - Пойдем в дом, Томоэ, - охрипшим голосом позвал Мизуки, - замерзнешь. Но он стоял и смотрел. Надежда, как метель, резко не исчезнает. - Томоэ, - Мизуки уже не скрывал слезы, потянув лиса за рукав юкаты, - пойдем. Он силой сдвинул лиса с места. Они медленно шли к дому. Пока вдруг не зазвенели и чуть ли не запели сосульки на крыше храма. Мизуки слишком внимательно следил, как снег медленно поднимался с земли и кружил вокруг одного места. Снежинки всё поднимались и поднимались по спирали, пока из них не выпрыгнула улыбающаяся Нанами. Прямо перед ними. - Я опоздала? Подарки без меня раскрыли?! Мизуки переглянулся с ошарашенным Томоэ. Мгновением позже Мизуки хлюпал носом на плече у Нанами, а Томоэ на автомате её обнимал. Она справилась всё-таки. *** Новогодняя ночь состояла полностью из объятий и визгов Онигири и Котецу на весь храм. Оба хранителя ни на шаг не отходили от Нанами. После её рассказа Мизуки вообще предлагал разгрести снег во дворе храма вплоть до перекопа земли – чтобы ни одна снежинка не могла случайно упасть на крыльцо храма. Нанами заметила насчет непочатого края работы и просила всё-таки примерить её подарок, на работу время ещё найдется. Томоэ же за ночь ничего не сказал. Под утро, когда Мизуки с огневиками на радостях уснули, а лис ушел на кухню убираться, Нанами последовала за ним. - Свитер тебе не понравился, я так понимаю, и мне ничего не подарил... – девушка стояла в дверях кухни. - Я потерял твой подарок. Тот медальон, что ты хотела, – лис виновато опустил голову, ожидая недовольного ворчания. - Я его еще утром нашла и уже одела, - ответила Нанами, оттянув горловину, показала медальон. - Что? – Томоэ резко развернулся. – А ты знаешь, сколько я его искал? Могла раньше сказать? - Нет, – фыркнув, ответила богиня. - Мелкая вредина. - У меня прекрасный учитель, - девушка подошла к нему и уткнулась лбом в грудь. – С Новым годом, и давай всё-таки без взаимных обвинений следующий год проведем, ладно? Томоэ буркнул что-то про то, что она ученица с прибабахом, и в ответ обнял. - С праздником. Но больше так не делай. Мне пары минут потерянности хватило с лихвой. Нанами кивнула. - А свитер мне понравился. И совсем уж неумехой я тебя не считаю. - Я тоже тебя люблю, Томоэ. За окном мороз вырисовал узоры, чем-то смахивающими на венок омелы. Январь в Японии решил быть чуть холоднее и морознее, чем обычно. __________________________________________________________________ * Гандзицу - дословно первый день Нового года. ** Считается, что ткань мироздания в праздники, когда происходит обновление мира, истончается и приводит к... приключениям. Мироздание перестраивается, и последствия вмешательства непредсказуемы. Йольская ночь, Сецубун, примеры из разных культур и легенд отыскать вполне легко.