Квартира

      С огромными сумками в руках, набитыми под самый верх едой на неделю, я попытался достать ключи из карманов джинсов, стоя перед дверью, но эта задача оказалось невыполнимой, поэтому я просто нажал на кнопку звонка. Спустя пять минут моего ожидания дверь все еще стояла такой прекрасно запертой перед моими глазами и всем своим видом просила меня поставить сумки на пол и, достав ключ, воткнуть в нее в конце концов.       Устав ожидать я поставил сумки на грязный, липкий, серый от пыли пол, уже заранее готовясь окатить Карката потоком ироничных высказываний, и достал этот гребанный кусок металла, или хуй знает, из чего он там вообще сделан. Дверь, удовлетворенно скрипнув, отворилась, пропуская меня внутрь. Я снял куртку и заметил, что на вешалке словно чего-то не хватало. — Каркат, я, конечно, все понимаю и всякое подобное, но встань, пожалуйста, и открой мне дверь в следующий раз.       Молчание неловко прозвенело мне в ответ. Возможно, он ушел, не предупредив меня. Он должен сообщать мне, куда идет так поздно.       Оставив на кухне продукты, я возвратился обратно по коридору и открыл дверь в нашу общую спальню и одновременно гостиную. Сняв обувь на входе, я поднял взгляд и пришел в ступор. Бля, что здесь произошло? Почему весь диван и Каркат в красном? Где, ебать его мать, Канкри?! — Дейв, не уходи, пожалуйста, — его голос звучал чрезвычайно хрипло и слабо.- Я все объясню тебе, если ты поможешь мне. Черт, мне нужно отдохнуть от всего этого. От этой ответственности. — Дейв, прошу. Мне блять так больно.       Последняя фраза убивает во мне желание уйти и скрыться навсегда, поэтому я подхожу ближе, чтобы осмотреть весь ущерб нанесенный его телу. В его глазах все еще стоят слезы, я аккуратно смахиваю их, побежавших по щекам, отстойные следы на запястьях, темно-красные, местами чрезвычайно яркие, от них спускаются красные следы до локтя, на бедрах тоже похожие следы, только чуть более бледные. Стараясь не смотреть выше бедер, я помогаю чертовски расстроенному Каркату подняться на ноги и, со стонами и вздохами, шатаясь, мы доходим до кухни, где я усаживаю его на низкий крутящийся стул. Он громко матерится под нос, сгорбившись. Я спрашиваю, сильно ли ему плохо. Он отвечает, смеясь, что было и хуже.       По приказанию Карката, я достаю какую-то странную хуйню в синем пузырьке и в похожем зеленом, вместе с ватой.       Он промачивает кусочек ваты в прозрачном растворе и, с шипением и матом, обрабатывает свои уши, увлеченно, стараясь не попадать на меня взглядом. — Канкри? — спрашиваю я весьма нетактично. — Ага — отвечает он, увлеченно вытирая текущую кровь. Взяв новую ватку, он не менее бурно обрабатывает руки. — Добровольно? — Не совсем.- Резко дернувшись, он обмакивает ватку в зеленой жидкости и касается ей кончика ушей.- Блять, он прокусил! — Он тебя или ты его? — Отъебись.- огрызается он, разворачиваясь от меня на стуле и отбрасывая ватку на стол.- Лучше помоги мне спину обработать. — Хорошо.       Я смачиваю вату и провожу ей по глубоким царапинам, чем-то внешне похожим на порезы. Они, скорее всего, воспалятся, края ран уже покраснели. Он ерзает и всхлипывает, мешая мне, поэтому я мягко беру его за плечо, устанавливая его на месте, но это все равно не слишком помогает. — Каркат, потерпи чуть-чуть. -Ты не злишься на меня? — спрашивает он разворачиваясь.- В смысле, что я не смог убежать, не дал ему отпор. Ты наверно теперь злишься на меня и собираешься выкинуть меня на улицу, я не удивлюсь, если ты считаешь меня отвратительным.- я попытался перебить его, но слова лились и его рта неутомим потоком.- Но я правда не хотел, честно, я сопротивлялся как мог, я никогда не захочу такого. Мне нужно чтобы ты принял меня после этого всего, но если ты не сможешь, то я пойму и просто уйду. Неужели он в правду подумал, что я выкину шестнадцатилетнего подростка в такое мутное время и что я выкину его из-за такого пустяка? Конечно я устаю от такой сумасшедшей ответственности, но он не только тот, кого я приютил, он еще и друг, самый лучший и милый и вообще, какое право я имею осуждать его? — Все нормально, Каркат. Знаешь, если тебе так плохо от моего запрета на кисмезис, я могу…- я затыкаюсь, Каркат поддается вперед и обвивает руками мою шею.       Я опустил вату из рук, положив их на единственную неповрежденную часть тела. Его бока такие жесткие, что там, наверно, сложно что-то повредить. Мне кажется немного мерзким обнимать его, пока он такой беспомощный да еще и голый, словно я пользуюсь его положением. Он нуждается в поддержке, которую я, скорее всего, не смогу обеспечить, но я продолжаю мягко прижиматься к нему, вздыхая.