Живи ради нас

- Привет! Гулять пойдешь? - дружелюбно спрашиваю у сына. Тот несколько раз кивает, а потом решительно притягивает к себе грузовик на веревочке - свою любимую уличную игрушку. Помогаю Никитке одеть голубой комбинезон, обуться, а потом вместе выходим на улицу. Спустя буквально пять минут сын полностью перепачкан в песке и радостно валяется на нем, раскинув руки. Желтые песчинки летят во все стороны, а я слегка отодвигаюсь на край лавочки. Я сама обожаю строить всякие фигурки из песка, возиться с формочками, но, глядя на двухлетних карапузов, сосредоточенно выкапывающих ямы, и их мам, читающих книги на лавочке, понимаю, что если я окажусь в песочнице, на меня посмотрят как минимум странно. На долю секунды отрываю взгляд от макушки ребенка и тут же замираю. Яна. Стоит, привалившись к дереву, взгляд неотрывно прикован к песочнице, а по щекам бесконечными струйками текут слезы. Сердце совершает кульбит. Бедная... Интересно, как поступила бы Яна, узнав, что один из этих детей - ребенок ее мужа? Наверное, они были бы похожи. А что, если бы они даже дружили? От чужой боли я понимаю, что сама начинаю плакать. Никита, как всегда это почувствовав, поднимает голову. Наверное, так и должно быть, но у нас с ним очень сильная связь. Я, как и положено матери, всегда чувствую, когда он плачет. А вот Кит, наверное, не должен чувствовать мои слезы. Не должен...но ему плевать на статистику. - Мам! - Никитка вскакивает, оставляет свой драгоценный грузовик в песке и несется ко мне. Становится рядом со скамейкой, подходит ко мне вплотную и прижимается лбом к моему. - Ты плачешь? Поверх его головы бросаю быстрый взгляд на Яну. И понимаю, что своей нежностью мальчишка сделал только хуже. Лицо девушки болезненно кривится, а потом она неуверенно машет мне рукой. - Нет, Кит, все хорошо, - тихо произношу я. Яна отделяется от дерева и медленно приближается к ней. Мне кажется, что каждый шаг причиняет госпоже Кисляк боль. - Привет! - произносят ее губы. - Привет, - вторю я, непроизвольно прижимая к себе сына. Никита напряженно сжимает кулаки, как делает всегда в присутствии незнакомых. - Я и не знала... - голос девушки опасно вибрирует. Мое сердце, наверное, сейчас разорвется. - Никита, - представляю я, продолжая наблюдать за реакцией. Край губ Яны опасно дергается, но она держится молодцом. Я бы так не смогла. Девушка наклоняет голову и несколько секунд рассматривает лицо мальчишки. Не узнает. Невозможно узнать. Невозможно даже предположить. Почувствовав, что Яна близка к истерике, дружески подталкиваю Никиту к песочнице. - Иди, играй. А то скоро домой пойдем. Кит замирает, сведя вместе бровки и насупившись, то и дело настороженно поглядывая на девушку. - Да иди уже, защитник! - я смеюсь, и это окончательно убеждает ребенка в отсутствии опасности. Яна провожает его долгим взглядом, старательно отворачивая от меня лицо. Даже представить боюсь, что она чувствует. Шарю в кармане коляски, достаю оттуда закрытую бутылку воды, открываю, сую в руки Кисляк. Отворачиваюсь, делая вид, что приглядываю за ребенком, давая ей успокоиться. - Ты почему не у Андрея? - Гуляю, - Яна передергивает плечами. Это же мазохизм - гулять и смотреть на детей, разве нет? - Сейчас пойду, - наконец произносит девушка, поднимая в воздух и демонстрируя мне обычный пакет, набитый различными продуктами. Потом она быстро разворачивается и кидает еще один взгляд на моего сына: - Он замечательный. Береги его, - здесь голос Яны окончательно срывается, и, быстро махнув мне рукой, девушка уносится. Я подхожу к бортику песочницы, опираюсь на него коленом, несколько минут смотрю на Никиту. - Андрей, а ты бы хотел ребенка? Во взгляде парня появляется интерес. Он приподнимается на локтях и лукаво смотрит на меня: - Таааак. Что уже случилось? Я невольно фыркаю и тычусь лбом в его грудь, обхватывая за плечи руками: - И все-таки, - не позволяю свернуть с темы разговора. - Ну, не сейчас, конечно. Какой мужчина не мечтает о продолжателе рода? Папахен мой наверняка бы сошел с ума от счастья. - Речь не о твоем папе, - укоризненно напоминаю я. - Хорошо, - кажется, Андрей наконец понимает, что я не шучу. Медленно берет мои ладони в свои, сжимает их крепкой хваткой. - Я бы хотел ребенка. - Мам, ты опять? - укоризненно восклицает сын, останавливаясь рядом со мной и рукой в синей варежке стирая с моих щек слезы. - Прости, - я невольно улыбаюсь и уже готова сесть обратно на скамейку, когда ребенок решительно вскакивает на ноги и отряхивает с коленок песок: - Я уже все. Хочу домой! - Хорошо, пошли, - я даже теряюсь. Никита поступает как настоящий рационал: осторожно достает грузовик из песка, высыпает из кузова песок, быстро отряхивает машину, ловко очищает все формочки, осторожно складывает их в кузов. Оглядывается на меня, хватает веревочку и доверчиво цепляется за мою ладошку: - Пошли? По всей квартире уже расползается аромат шарлотки. Я втягиваю его всей грудью, а сын замирает на пороге и мгновенно сбрасывает ботинки. - Руки помой! - только и успеваю крикнуть вслед ребенку. Никитка слушается и покорно бежит в ванную. - Вернулись? - мама появляется на пороге кухни в фартуке и с полотенцем, висевшим на плече. С момента нашего переезда она просто расцвела. Практически переместилась на кухню, запах травяного чая - неизменный обитатель нашего дома. Я и не думала, что мое "да" так ее изменит. - Привет, мам! - вешаю куртку сына на крючок и успеваю даже заметить, как маленькие ножки проносятся мимо. Никита обожает яблочный пирог. Само собой, много ему нельзя, но много он и не съедает. Я просто обожаю смотреть на перепачканную сахаром и яблоками смешную мордашку сына. Извиняюще кошусь на притворенную дверь кухни и на цыпочках проскальзываю в свою комнату. Из ящика стола быстро достаю распечатанную фотографию - селфи на крышах, куда когда-то затащил меня Кисляк. Как сейчас помню, что я до одури боялась свалиться, а Андрей постоянно шутливо толкал меня и сам же подхватывал. На этом фото я отчаянно цепляюсь за его воротник, а Андрей обнимает меня рукой за талию. - Ты там держишься за что-нибудь? - паникую я. - Трусишка! - Андрей заразительно смеется, и это не может не подкупать. - Я не трушу, просто... Кисляк специально слегка покачивает меня, я верещу и изо всех сил хватаю его за шею. - Ладно! Мы залезли сюда не за тем, чтобы ты тут своим криком ворон распугала! Я уже готовлюсь ударить его в грудь, но Андрей берет телефон в вытянутую руку и наклоняется вместе со мной так, что огни города оказываются прямо под моей головой. - Держи меня! - Не боись, упадем, так вместе! Это мало утешает, но я почему-то даже улыбаюсь, а Кисляк сразу же нажимает на кнопку. Ведь все же было идеально! Я и думать о нем не думала, пока этот нахал снова не влез в мою жизнь своими грязными(хотя, у пижона Кисляка грязная обувь - о чем я вообще?) сапожищами! - У тебя есть жена! - зло кричу прямо в лицо парня. А потом, решившись, резко сминаю фотографию в комочек и кидаю в мусорное ведро. Вот так. Мою руки и захожу на кухню. Никита сидит на стуле, сжимая в каждой руке по куску пирога, а его щеки усеяны сахаром и крошками. Невольно фыркаю и падаю рядом с сыном на соседний стул. - Давай сюда! - забираю из рук малыша еду, потом аккуратно вытираю его липкие пальчики мокрым полотенцем. Тот протестующе фыркает и гневно тянется к моим рукам, но я отодвигаюсь подальше: - Ну нет, дружок, не жадничай! Ты уже все равно наелся! - Неть! - возмущенно и категорично вскрикивает сын. Прищуриваюсь, лукаво гляжу на ребенка, подхожу к шкафу, с самой верхней полки достаю пакет любимого сахарного печенья Никитки и протягиваю ему: - Будешь? На долю секунды мне кажется, что я ошиблась, потому что глаза сына вспыхивают. А затем он потерянно машет ручкой: - Не хочу. Хохочу, быстро лакомлюсь вкуснейшей шарлоткой, запиваю теплым ягодным компотом: - Спасибо, мам, очень вкусно! Утром следующего дня я, наверное, первый раз в жизни не тороплюсь в больницу. Я хочу, чтобы все было как раньше. Чтобы я не видела каждый день Андрея Кисляка и его счастливую жизнь. - Здравствуйте! - уже собираюсь подойти к завотделением, чтобы перевестись на другую работу, но отступаю. Сбегать - это мелко. - Привет, Алин! - та кивает. - У твоего пациента сегодня никого нет, - она лукаво подмигивает. - Я поняла, дам ему лекарство, - сухо киваю. Брови женщины ползут вверх, она явно рассчитывала на другую реакцию. Но я не должна ей ничего объяснять. Какой-то мужчина стремительно распахивает дверь в палату Кисляка. Странно, что я его до сих пор не видела. Ладно, дам им некоторое время поговорить. Ссыпаю на блюдце нужные капсулы, кладу туда же пару ампул. Часы тикают. Так, такими темпами он просто пропустит прием. Осторожно поворачиваю ручку и едва успеваю увернуться от круглого предмета. Мандарин. А метнул его явно Кисляк. - Убирайтесь!!! - громко кричит тот. Однако посетитель явно не собирается его слушать, угрожающе нависая над Андреем. - Я сказал - пошел вон! - повторяет тот. - Извините, вам лучше уйти, - твердо произношу я, кладя лекарства на тумбочку и становясь в специальную отрепетированную позу. Мужчина оборачивается и пренебрежительно машет рукой: - Пошла прочь, девчонка! - Только попробуй ее тронуть! - следующий апельсин бьет о косяк. От этих слов внутри меня будто бурлит шампанское. - Я сейчас вызову охрану, - предупреждаю я. Тот грозно поворачивается и зыркает в мою сторону. - Девочка, что-то непонятно? Пошла вон! Демонстративно распахиваю дверь, открываю ее полностью. Тот зло фыркает, медленно встает, пинает ногой пакет. Пузатые оранжевые мячики катятся по линолеуму. Дверь гневно бьется о стену. Я тут же подбегаю к койке: - Ты как? - Вот урод! - цедит Андрей сквозь стиснутые зубы. Его руки напряжены до предела, я делаю инъекцию, тот шикает. Я не собираюсь спрашивать, что хотел этот незнакомец. Это, в конце концов, совершенно не мое дело. - Хочешь, я побуду с тобой? - тихо произношу я. - Да, спасибо, - роняет Кисляк. А что еще он мог сказать? Ведь в палату может проникнуть любой посторонний! Я честно сижу с Андреем до самого вечера, потом рассказываю все его отцу. По выражению лица Кисляка-старшего я внезапно ощутимо понимаю, что мужчина в бешенстве. А на следующее утро парня в больнице не оказывается. Он переведен на домашнее лечение.