Пятнадцатый пассаж

- На Екатерининскую, - велела девица Платонова, аккуратно раскладывая шелковые складки юбки на сиденье экипажа, - да не гони, словно за тобою черти несутся! Нынче она направлялась в шляпный салон мадам Дени. Француженка обещала, что сегодня, наконец, доставят капор, заказанный Анной Платоновной еще в июле. Нескольким оборкам тончайшего кружева и широким бархатным лентам под изящным маленьким подбородком всенепременно станут завидовать прочие модницы Севастополя. Барышня улыбнулась своим мечтам и ласковому солнцу, пригревающему перламутровую кожу ее едва ли не фарфоровых щек – погоды нынче стояли самые подходящие, чтобы Аня успела порадоваться новой шляпке. - Приехали, барышня, - прогундел извозчик и принял в огромную лапу монетку, протянутую изящной рукой в кружевной перчатке. Не успел он, старый и неповоротливый, спрыгнуть с кОзел, как к экипажу подлетел молодой человек в мундире, подавая девице руку. - Сударыня, - сказал он негромким грудным голосом, отчего могло показаться, что они знакомы. А вокруг них сновали люди, едва ли понимавшие, что она впервые увидела его. Обдав наглеца ледяным взглядом, Аня кивнула кучеру и, воспользовавшись его помощью, спустилась на мостовую. С высоко поднятой головой она прошла мимо незадачливого кавалера прямо в салон мадам Дени. Корф, а это был именно герой предыдущего пассажа, так и остался стоять с самым комичным выражением лица возле экипажа. В тот же самый миг к нему подошел поручик Репнин с дружеской усмешкой на губах, сопровождавшейся добродушным похлопываем по плечу. - Хороша! Не находите, Владимир Иванович? Говорят, вы знаток по этой части. - Хороша, - проговорил Корф, глядя, как барышня скрылась за дверью салона. Приезд в Севастополь казался ему истинным изгнанием. А быть изгнанником барону Владимиру Ивановичу Корфу в своей жизни однажды уже пришлось. Нет, семь лет назад похоже не было. Тогда его, еще поручиком, отправили воевать на Кавказ против османов. Под Карсу он получил ранение и до конца Восточной войны провалялся в госпитале. В Петербург возвращался героем. Теперь же пребывание в Белостокском полку безо всякого толку можно было бы назвать невыносимым. Ему было скучно. Тесные квартиры для офицеров, казармы, ежедневные учения действовали на него самым плачевным образом. И все чаще посещали голову мысли об отставке, хотя и понимал, что сам себя он по прошествии времени не одобрил бы. Если что и выручало, так это дружба с князем Михаилом Александровичем Репниным, с коим они сошлись здесь же в первые дни по его прибытии. Он обернулся к князю и спросил, криво усмехаясь: - И кто такая? - Мадемуазель Платонова, - ответил Репнин и принялся обстоятельно пояснять: – Папенька ее в молодые годы отличился под Эриванью, но по службе не продвинулся. Так и вышел в отставку штабс-ротмистром. Без состояния, но с дворянской честью. К сорока годам женился на дочери мелкого чиновника. Говорят, она красавица была и партию могла получше составить. А вот поди ж ты… любовь, - усмехнулся поручик. – Умерла лет десять тому от горячки. Старик Платонов-то в дочери души не чает, только если б не Анна Платоновна, давно бы по миру пошел. Она ж, однако, работать не брезгует, - Репнин взглянул вслед девице. – Модистка она. Натали у нее платья заказывает. Между прочим, сильно хвалит. - Модистка? – бровь штабс-капитана Корфа дернулась вверх. И это было единственное, чем он выдал свое недоумение.