Вдогонку

Джон быстро поднимается по лестнице. Знакомые семнадцать ступенек, третья и одиннадцатая легонько поскрипывают, на пятнадцатой выбоина. Дверь закрыта, и Джон сначала привычно берётся за ручку, а потом вспоминает. И стучит. Ответа нет. — Шерлок? Он точно дома, миссис Хадсон подтвердила. — Шерлок? Джон пожимает плечами и заходит. На миг его парализует шоком, но лишь на миг — врач не может себе позволить внешние проявления потрясения. Он подбегает к растянувшемуся на полу телу и падает на колени. Пять никотиновых пластырей и совсем свежий след инъекции. — Шерлок, твою мать! Пульс нитевидный, скрывающийся, дыхание поверхностное, немигающий взгляд вперен в потолок, но видит явно что-то своё. Поверхность глазных яблок тускло блестит — Шерлок слишком давно не моргал, глаза пересыхают. Джон не знает, что тихо воет сквозь зубы, прикрывая Шерлоку веки. Джону безумно страшно от мысли, что глаза Шерлок уже не откроет. Раньше на кухне была аптечка, сейчас на её месте стопка старых газет. Раньше в ящике лежал шприц с эпинефрином, сейчас там грязная ложка. Джон судорожно выдыхает — он не хочет знать, чем эта ложка испачкана. Обыскивать кухню нет ни смысла, ни возможности. Среднее время прибытия скорой в Лондоне — восемь минут. Две прошли. — Что ты принял? Что?! Список. Должен быть список, где он?.. Обыскивать Шерлока Джону ещё не приходилось. Задирать рукава и обрывать лишние пластыри — бывало. Обшаривать карманы — невозможно представить. К счастью, лист бумаги, исписанный знакомым тонким почерком, сразу обнаруживается в халате. Джон в ужасе матерится. Он не понимает, как можно было всё это совместить и употребить без капельницы, но Шерлок — грёбаный гений, ему хватило шприца на два куба. Джон спохватывается и набирает номер Майкрофта. — Джон? — Он снова… Я вызвал скорую, но он… Шерлок! Нет! Телефон забыт. Губы Шерлока синеют, тонкая жилка на шее дёргается и замирает. А у Джона нет ни аптечки, ни дефибриллятора, ни эпинефрина. И Джон с силой бьёт Шерлока кулаком в грудь. Это варварство. Это не срабатывает в половине случаев, а в половине оставшихся приводит к ненужным дополнительным травмам, но у Джона нет ничего, кроме него самого. — Шерлок! Ещё удар. Сдавленный хрип. Джон почти не верит своим глазам, но Шерлок снова дышит. Вцепившись ему в руку, Джон даже не пытается делать вид, что считает пульс. — Держись, пожалуйста, они сейчас приедут, я тебя убью, если ты не дождёшься, я тебе руки нахрен переломаю, чтобы не кололся, я тебя к кровати привяжу и буду кормить бульоном, только дождись, хороший мой, прошу тебя… Джон не замечает, что прижал безвольную бледную ладонь к своим губам, как не замечает дрожащих на ресницах слёз. Ещё три минуты. Всё, что ему остаётся — это верить, что Шерлок вернётся.