Чернильные осколки прошлого

      Сегодня двадцать девятое октября две тысячи… впрочем, год можно не уточнять. Дорогой дневник… фи, как банально. Ненавижу банальности. Но что поделать, в некоторых случаях без них не обойтись, как ни крути. В общем, я купил эту тетрадь в клетку с синей глянцевой обложкой в переходе. Два месяца назад. Сам не знал зачем, но, как видите, пригодилась. Чернила в ручке красные. Как мне показалось, так будет смотреться драматичнее.       Итак, пожалуй, стоит объяснить причину того, что я, наконец, решил заполнить эти девственно чистые страницы. Собственно, по тому же поводу, что и все остальные люди. Когда некому рассказать о происходящем в твоей душе, ты переносишь это на бумагу и прячешь далеко-далеко, чтобы, не дай бог, никто не увидел.       В моём случае о сохранности личного дневника можно не беспокоиться. Ведь я совершенно один. И сложно сказать, кто виноват из нас двоих — как по мне, так он в основном. Его придирки и язвительные реплики могли бы выбесить самого Далай Ламу, не то что меня. А я никогда особенным терпением не отличался, что он прекрасно знал ещё со времен нашего знакомства. И, тем не менее, продолжал всеми возможными способами выводить меня из себя.       Вот знаете, гнев можно сдерживать довольно долго. Даже удаётся сохранить невозмутимый вид при этом. И скрывать острейшее желание вцепиться в глотку или как следует вмазать по лицу. Но если тот упрямый ублюдок, что над вами издевается, и не думает останавливаться, стоит прекратить контролировать себя. Вечная нервотрёпка и заталкивание проблемы куда поглубже никогда никому не шли на пользу. Вариантов два: либо ты загнёшься от усиленно подавляемой агрессии, что будет пожирать тебя изнутри, либо дашь отпор внешнему агрессору.       Я слишком люблю себя (звучит не очень-то правильно, знаю), чтобы пожертвовать личным благополучием для других, потому в подобных случаях долго не терплю и высказываю человеку всё, что о нём думаю. Но когда это не просто какой-то там левый знакомый, а тот, кого ты любишь всей своей чёрной меркантильной душонкой, тот, кто заставляет твоё сердце биться чаще, тот, кто всегда был рядом, словно ангел-хранитель… тогда ситуация значительно усложняется.       Честно сказать, я не знал, что делать. Он старше меня на полтора десятка лет, а значит, опытнее и предусмотрительнее. С ним сложно быть непредсказуемым. Особенно, когда живёшь бок о бок столько времени. Иногда я чувствовал себя подопытным зверьком в лаборатории безумных ученых. Как будто меня рассматривали под микроскопом: моё тело, мою душу, мои помыслы и желания. Пожалуй, он единственный, кому удалось подобраться так близко. Точнее, он смог это сделать, так как я сам ему позволил. И в иные моменты сомневаюсь, правильно ли поступил.       Не знаю, как точно это написать, но тот, кого я люблю, изменился. Стал совершенно другим. Не тем, кто когда-то вытянул меня из той мрачной и беспросветной трясины, в которую я сам себя загнал. Даже взгляд поменялся. Мёртвый, безразличный… так бы я его описал. И постоянное молчание. Ни одного ответа на мои вопросы. Ни одного лишнего движения. Словно робот, каждое действие которого определено и прописано программой, что заложена в крохотный чип, заключённый где-нибудь в голове.       Ах да, забыл ещё кое-что. Он стал слишком часто напиваться. Я искал его по всему городу и находил в самых неожиданных и отвратительных местах. Отводил его домой, по пути выслушивая клятвенные обещания, что такого больше не повторится. Просил дать ещё один, самый-самый последний шанс. И опять пропадал. Как-то раз он сказал, что благодарен и ценит всё, что я для него делаю. И я склонен был верить, в то время как он был двуличным лгуном, не стеснявшимся врать мне в лицо. Создавалось ощущение, что с каждым подобным загулом он выпивает не бутылку-две спиртного, а меня самого.       Потом апатия уступила место показной весёлости. Нервозный смех и кривая ухмылка — вот что я слышал и видел постоянно. Неудивительно, что однажды я обнаружил пустую пачку от антидепрессантов. Кажется, мы каким-то непостижимым образом поменялись ролями. Как говорится, Колесо Сансары дало оборот.       Долго это продолжаться, ясное дело, не могло. Я предлагал ему обратиться к врачу или хотя бы просто поговорить по душам. Тщетно. «Всё нормально, я здоров», — следовал ответ. И хоть кол на голове теши, он был упрям как я в своё время. Что ж поделать, всё рано или поздно повторяется.       В один «прекрасный» день я принял решение вытрясти из него всю правду, чего бы мне это не стоило. Усилий, которые я приложил, хватило бы на то, чтобы сдвинуть Луну на пару километров. Но на моего любовника это не оказало совершенно никакого действия. Он лишь продолжал смотреть на меня с усмешкой сверху вниз. Он всегда так делал, когда хотел мне дать понять, что я сморозил какую-то несусветную глупость.       И тогда я перешёл в наиболее невыносимую и неуправляемую фазу своей личности. Стыдно признаться, но в какой-то момент я сорвался на крик, совсем позабыв, что имею дело с бывшим школьным преподавателем, на которого такие штучки не действуют. С каждой секундой меня всё сильнее и сильнее раздражал сам его внешний вид, то, как он скрестил руки и чуть склонил голову на бок, его скептичный и полный презрения взгляд…       Короче говоря, я хлопнул дверью и ушёл, попутно наговорив ему такого, что язык не повернётся повторить. Там было и про его возраст, и про его враньё, и про пренебрежительное отношение ко мне. Никогда не забуду его обиженных и блестящих глаз и подрагивающей нижней губы. Всё это говорило, что я действительно ранил его в самое сердце. Даже не знаю, специально ли. Я всю свою жизнь неосознанно норовил задеть окружающих меня людей, из-за чего у меня постоянно была куча проблем. И, кажется, я и через четырнадцать лет остался таким же.       Я резко выскочил из здания, рвано вдохнул свежего воздуха и, задержавшись на крыльце, потянулся за мятой пачкой сигарет, припрятанной в кармане джинсов на чёрный день. Впервые после годового перерыва. Но, как ни странно, не закашлялся. Видимо, сам мой организм в связи с постоянными стрессами требовал дозу никотина. Быстро шагая по вечерней улице, тонущей в сиреневатых сумерках, я раздумывал над правильностью своего решения. Впрочем, я был слишком зол, чтобы ясно мыслить. Потому был уверен в своей правоте. Да и сейчас я придерживаюсь того же мнения.       Это было непривычно. Я напоминал себе волчонка, отбившегося от стаи. Одинокого и брошенного всеми. С той лишь разницей, что моей стаей был один человек. Который, кажется, предал меня. И ноющая тупая боль в сердце была этому свидетельством.       Кто знает, быть может, я просто выдумал всё, будучи натурой творческой и ранимой. А может и нет. Нельзя сказать наверняка. Такое ощущение, что я снова превратился в неуверенного в себе неопытного подростка, против которого ополчился весь мир. Ненавижу подобное состояние.       Я позорно сбежал. Дезертировал. Отступил. Синонимов к этому много. Но суть в том, что мне нужно было убежище. Место, где я мог бы всё четко переосмыслить и понять. И принять окончательное решение о том, что делать дальше со своей жизнью. Ибо неопределённость в её течении достала.       Потому я принялся припоминать все свои многочисленные тайные укрытия, которые ещё могли выполнять свои функции. И однокомнатная квартира на противоположном конце города показалась мне наиболее подходящей. Забежав по пути в супермаркет за самым необходимым, я стремглав поднялся на девятый этаж — «Этаж Самоубийц», как его называют местные. Из окна моего тайника шагнули в пустоту аж двенадцать человек, из-за чего я, собственно, и снял его. И возможно список суицидников скоро пополнится тринадцатым.       Я с трудом отпер замок. Не был здесь пару лет, ничего удивительного. Внутри оказалось столько пыли, что я чихнул раз семь подряд, не меньше. Прибравшись на скорую руку и разобравшись с электричеством и водопроводом, я сел за стол у окна и вновь закурил.       Почувствовав, что уже подошёл к нужной кондиции, я взял ручку и тетрадь. И задумался, о чём же мне писать и с чего начать. Вступление, по моему мнению, вышло неплохим. А дальше?       Полагаю, следует начать с самого начала. С тех далёких времен, когда я был молод, зелен и крайне, крайне бестолков. Когда мне было очень легко что-то внушить, порой и с помощью грубой физической силы. Когда на моём теле было множество синяков, а душа была чиста и невинна… Чёрт, что-то меня понесло не в ту степь. Как обычно. Что ж… эта история началась около четырнадцати лет назад, а может и больше. И не закончена до сих пор.