Влезая в чужой секрет

      Мой отец, Уилл, работает в небольшой компании командировочным методом по восемь-девять месяцев в году. Не участвуя в моем воспитании, он переложил всю ответственность на мою мать, Лиану. Мама — домохозяйка в небольшом уютном доме на краю города. Она очень чуткая к другим, но слепа по отношению ко мне. Мать делала все для меня, так что к четырнадцати годам я знал учебную программу наперед, свободно мог говорить на других языках (по ее мнению) и имел множество кубков и медалей, выигранных на разных спортивных соревнованиях. Мама хотела вырастить из меня не простого человека, а «разностороннюю личность». Может, у нее и получилось, но на себя со стороны посмотреть очень трудно…       Под одной крышей со мной, помимо мамы и минутно прилетавшего отца, жил брат. Он сильно отличался от матери, но с раннего детства я уважал его и брал в пример. В отличие от нее, Льюис меня чуть-чуть недолюбливал или даже презирал. Каждая моя попытка дотянуться до него рукой сопровождалась его ненавистным взглядом. Все общие интересы, находящиеся у нас, быстро пропадали. В его взгляде была ненависть, а каждая моя попытка установить с ним контакт заканчивалась тем, что я становился на два шага дальше от него. И его презрительный взгляд, покрывающий меня, когда я пытался добиться слов: «Я тобой горжусь» так становился поперек горла, что я целый день не мог думать ни о ком и ни о чем другом.       Сам мой брат молодой двадцативосьмилетний холостяк, успевший получить высшее образование и начавший работать в частной известной конторе по добыче нефти. Льюис определял геологические месторождения и разрабатывал проекты их освоения. Каждая секунда его времени была поглощена компьютером, на котором он зарабатывает, записывает, играет, да и вообще, как будто живет в нем. Отходя от компа, он сразу включает такие блокировки, которые должны стоять у Путина. Ну, не мне возмущаться. На данный момент он успел заработать себе на двухкомнатную квартиру в центре города, купил новый мерседес и имел кучу банковских счетов, в то время как я просто сижу на шее у мамы, отдаваясь своей молодости… Но было в его жизни кое-что очень странное: имея много денег и собственную квартиру, он жил с нами, занимая самую большую комнату в доме под свой кабинет. В той комнате была и библиотека, и столовая, и зал, и спальня, это был его «маленький мир», из которого он очень редко выходит. И в его «мире» в столе был ящик, который никто не мог открыть, да и он запрещал к нему приближаться, но этот запрет меня только соблазнял.       На всех фотографиях я и Льюис стояли отдельно, что даже без линии была видна толстая стена. Он держался в стороне от меня и не улыбался. На фотографиях было напряжение, но оно было какое-то… постановочное, то есть не естественное, но это, наверно, мои галлюцинации, но в наших с ним отношениях был еще один нюанс.       Мать никогда не скрывала ни от кого, и от меня в том числе, что после того, как она родила меня в таком… пожилом возрасте, у нее начались осложнения со здоровьем. Отец еще тогда работал годами в командировках, и новость о рождении еще одного сына не стала причиной для отпуска. Мать болеет, папа работает, так кто занимался моим воспитанием? Брат. Но в то время, как мама рассказывает:       — Он был совершенно другим человеком. Льюис заботился о Микки как о собственном сыне, а не брате. Они спали в одной кровати, гуляли вместе, мылись в одной ванной, ДА ОНИ ЕЛИ ИЗ ОДНОЙ ТАРЕЛКИ, ОДНОЙ ЛОЖКОЙ! Я была даже рада, но кое-что заставило меня чуть-чуть разрушить их отношения. Ведь вы знаете всем известный факт, что первое слово ребенка — это «мама»? Мама — это человек, который растит, оберегает, кормит своего ребенка. Ребенок — это часть матери. Но первое слово Микки было посвящено не мне, его первое слово было сказано Льюису, и это было «папа». Я до сих пор не могу ему простить это. Только из-за болезни лишить любви сына матери. Для меня это было как удар в сердце. Так что с того времени я запретила воспитывать Льюису Микки, пусть воспитывает своих детей! Может, это было жестоко, но правильно. Интересно, он злится на меня?       Может и злился, но каждое ее слово о нашей крепкой дружбе до трех лет подтверждается старыми черно-белыми фотографиями. Там был я… счастливый. И брат… который смотрел на меня с улыбкой. Радость, счастье, любовь — смотря на одну фотографию... столько эмоций. Они просто выплескивались и превращались в слезы, которые стекали по щекам на фотографии. Может, я и эгоист, но я хочу, чтобы все любили меня, и хочу увидеть эту улыбку вновь.       Это стало моей навязчивой идеей, я хотел узнать, в чем причина того, что так все резко изменилось? Виноват ли в этом я или мама? Для всех я идеал, предмет восхищения да и просто ангел-красавец. Так почему от брата я ничего не могу добиться кроме прожигающего на сквозь взгляда?