Заставь меня

Довольный собой, Дилан развалился на кровати, гадко улыбаясь. Он часто видел одну из девушек Томаса, и в такие моменты невозможно сгорал от зависти, представляя себя на её месте; а Сангстер часто его замечал и нагло раскрывал глаза, в упор смотря на него, углубляя поцелуй с Беллой. ОʼБрайен поначалу шёл быстро, затем чуть медленнее, наблюдал и тут же ускорял шаг, быстро скрываясь за поворотом в коридоре или классе. Казалось бы, какая, мать её, зависть могла быть, когда у ног Дилана практически целый мир? Любое желание — и оно тут же исполнено, какой-то каприз, хорошо, не вопрос, всё быстро решится. Вот только это не мир, он слишком ужасен, и единственный, кто нужен этому щенку (как называл, называет и продолжит называть его Томас. И, вау, он же прав! Дилан смотрит таким умоляющим взглядом, и всё сразу же к его величеству. Разумеется, почти так, но ОʼБрайен слегка — ни капли ни слегка — отличался от богатых детей. Но даже с тем, его взгляд ни о чём не говорил Томасу. Ему было всё равно), — какой-то гадёныш, поведение которого должно отталкивать, но — да что с тобой не так, ОʼБрайен? — всё с точностью да наоборот. Тик-так, тик-так, и время просто издевалось над парнем, или он сам над собой, не зная чем заняться. Да, пожалуй, второй вариант, но незадача. Ему не хотелось делать что-то, пока находится в теле Томаса. И подпуская к себе эту мысль, за ней следом тянулись другие. А что если это — навсегда? Нет, быть такого не может. Дилан говорит сам с собой в своей голове? Всё в порядке, это же Дилан. За одной мыслью тянутся другие… Совсем скоро окончание выпускного класса, июнь не за горами, и предстоящие экзамены ждут всех. Отлично, всё как у обычного подростка, собирающегося поступать в колледж. Но ни Дилан, ни Томас, чёрта с два, не являются обычными. Одно дело в этом дерьме тонуть здесь, когда до друг друга рукой подать (конечно, рукой, если сравнить с расстоянием между городами), а другое… Куда собирался поступать Томас? Не суть на кого, вопрос — куда. Это больше интересовало Дилана, потому что сам он собирался в Бостон. Какие бы знания у него не были, отец оплатит за обучение, и дело в шляпе. С Томасом, пожалуй, точно так же. А ты уверен, учитывая то, что сейчас ты о нём знаешь, о Марке и всё прочее? Он чертыхнулся и подорвался с кровати. Какого члена он об этом думает? Гадает, на кого тот будет поступать и куда. Проще узнать об этом прямо сейчас. И единственная причина, по которой он на это решился, — Дилан сомневался, что они вернутся в свои тела. ОʼБрайен взял телефон, собрался набрать Томаса, как тут же на гаджет пришло сообщение от Джулии. Сестра написала своему брату, с которым по идее, находилась в одном доме. Дилан знал, что Джулия никогда не спросила бы что-то через сообщения, если бы только сам ОʼБрайен-младший не отсутствовал дома. Ему не потребовалось ещё думать, потому что девушка словно написала всего его мысли. «Дилан, ты куда свалил? Я, знаешь ли, случайно увидела с окна третьего этажа, как какой-то чувак откатывает мотоцикл из-за деревьев недалеко от нашего дома…» 10:10 p.m. Он сглотнул, а в эту чёртову минуту, пока девушка молчала, Дилан мысленно шагал на эшафот. «Я знаю, что это ты, а мотоцикл принадлежит Томасу!» 10:11 p.m. Этот атеист мысленно держал свечку и молился, чтобы Джулия не позвонила. Не сейчас (он знал свою сестру и понимал, что та не станет это делать прямо сейчас, зная, что брат за рулём. А может и станет, было бы лучше, чтобы Томас сейчас к чертям разбился. Что за мысли, дебил? О’Брайен хлопнул себя по щеке), конечно, а позже. Но позвонит, когда он не явится домой, если вообще сделает это. Спрашивать себя о том, куда подался Томас на ночь глядя — надоело вполне в духе Дилана, пусть парень уже и бесится от всей этой ходячей проблемы в своём теле. Но за что? Чем он так провинился перед миром, чёрт подери? Дилан вовсе отключил телефон, так будет лучше. Будут искать — найдут Томаса, и тогда Сангстру придётся выкручиваться; замечательная идея. Ему захотелось прилечь, но — это же Дилан, и сделает он всё в своём стиле, — не на кровать. Парень развалился на полу и положил руки на грудь. Он повернул голову, и взгляд упал на бутылки под кроватью. Дилан уже и забыть успел, где у Томаса хранятся его запасы алкоголя. Это плохая затея, лучше это не делай. Ты же сейчас переберешь, а завтра ничего не вспомнишь. Но Дилан отшил своё сознание и протянул руку; достал бутылку в раскоряченной позе, затем сел на кровать, чтобы прочитать этикетку, собираясь потом отправиться на кухню в поисках штопора, как дверь кто-то распахнул и захлопнул, когда ворвался внутрь. О’Брайен не успел ничего сообразить, как ему кулаком прописали по лицу, а сам завалился на кровать. Открыв глаза, он увидел перед собой лицо Томаса, парень уселся на него сверху и прижал руки над головой своими, вдавливая в кровать. В его глазах пылала злость, но Сангстер больше не нанёс удар, по прежнему продолжая нависать над Диланом и прожигая его своим взглядом. О’Брайен облизал губы и почувствовал вкус крови; прекрасно, ранка открылась и начала кровоточить. Забавный факт, что Дилан не сразу это почувствовал. Но… О каких ещё чувствах может идти речь, когда единственная мысль — хоть бы не встал. Не Томас с него. Сангстер вообще назло поерзал задницей и усмехнулся. — Слезь с меня! — воскликнул Дилан, пытаясь вырвать руки. Приятно и одновременно нет осознавать факт, что у него есть сила. У тела Дилана, разумеется; вот поэтому в теле Томаса он не мог скинуть самого себя с себя. Своё лицо так близко, но оно чужое. Ему не принадлежат эти желваки, нахмуренные брови, плотно сжатые губы… Всё это выражает Томас, продолжая хранить молчание и заставляя Дилана мысленно молить о пощаде, потому что, вау, кажется, он почти возбудился. А Сангстер приблизился к нему ещё ближе и почти у самых губ проговорил. Поцелуй меня, поцелуй, сука, меня прямо сейчас! — А ты заставь меня. Томас немного расслабил хватку, наверное, потому, что мысленно не был на этом сосредоточен, в пользу же Дилана. Он выдернул руку из его захвата, положил ладонь на щеку и отпихнул парня в сторону. Использовав не такую великую силу Томаса по сравнению с собой (и тут в голове промелькнула последняя крупная драка. Видимо, Сангстеру приходилось нелегко справляться с ним. Смеяться и гордиться собой? Пожалуй, можно. Вот только не сейчас, когда хотелось треснуть Томасу по лицу — ой жалость, разбить губу или поставить синяк на своём лице, — но для этого требовалось скинуть его с себя) Дилан кое-как вылез из-под Сангстера, отползая на другой край кровати. — Эй, ты сейчас… Упадёшь? — мысленно спросил Дилан, потирая затылок. Он упал кувырком назад с этой чёртовой большой кровати, расположенной так, что с трёх сторон имеет перед собой кучу места. — Мог бы ты меня схватить, а? — Чего ты ржёшь?! — рявкнул Дилан. Внутри зародилась обида. Да как он смеет смеяться, когда ему так больно? — Давай сейчас ещё подерёмся, а потом поговорим, — сказал Томас, скрестив ноги и отведя руки за спину. Расселся тут идиот, садист, тварь, засранец и причина моего едва не появившегося стояка! Свали отсюда, мне нужно подрочить! — Что? — Дилан случайно спросил. Это был вопрос на собственные мысли, бегущей строкой мелькавшие перед глазами, а не на сказанное Сангстером. Парень просто выпал, со всего разом, но больше всего от того, что Томас был так близок. Они могли поцеловаться, могли… — Ладно, я пошутил. Дилан запоздало начинает осознавать свою величайшую тупость, потому что настолько медлительный, что не сразу до него доходит происходящее. Но, наконец-таки, невообразимое случилось, и он спросил. — Ты что здесь делаешь? Действительно, сидел себе спокойно, собирался открыть бутылку вина и напиться как алкоголик (Бутылочка! — мелькнула мысль. О’Брайен заметался взглядом по комнате и обнаружил в последний момент, что бутылка лежит на кровати. Наверное, Томас выхватил и отложил в сторону, а я не заметил, — выдохнул парень, радуясь — с чего радоваться, эй! — что она не разбилась), забыв обо всем этом дне, тянувшемся такую вечность. Верните ему его тело, дайте волю и пса, чтобы Дилан свалил на пробежку, дабы избавиться ото всех своих мыслей своим способом. Бегать в теле Томаса? Ну уж нет, ему хватило лестницы. Поэтому, почему бы и не влить в себя алкоголь? О’Брайен сопоставил в голове два факта и ошарашенно вылупился на Сангстера. — Тебя Джулия спалила, но зачем ты приехал сюда? Дилан сел на край кровати и уставился на Томаса; тот вскинул руки, усмехнулся и ответил: — Врезать тебе хотел за то, что ты бросил моих девушек! — А ты не охринел? Дилан подорвался, чтобы обойти кровать, встать перед Томасом, вцепиться руками в ворот расстёгнутой клетчатой рубашки, под которой находилась футболка (Самое время расценивать его внешний вид. О да, дерзай, олух!) и дёрнуть парня на себя. — Что ты устроил, Томас? — прошипел Дилан. Любовь сосала, потому что он был очень зол. Сангстер, без сомнений, именно поэтому так сжался, а взгляд его глаз изменился. — Сейчас рассказывай мне всё, слышишь? Всё, что случилось вчера между нами, потому что я знаю, что ты соврал, я знаю, что пошёл за тобой. И это ты меня напоил, чтобы…  Задница не болит — значит был сверху. Ладно, пускай так… Нет, даже не вздумай спрашивать такое! … что-то, — Дилан запнулся и перестал говорить так громко. — В общем, я хочу знать, зачем ты соврал мне про вчера. Ему до лампочки, как и зачем Томас расстался с Бриттани. Томас его толкнул. — Что ты хочешь знать? Сангстер ударил его по лицу. Дилан попятился назад и упал. Томас так и стоял над ним, теперь уже сам злясь, подавив в себе былой испуг. Он сделал шаг вперёд, когда О’Брайен присел, готовясь встать; нагнулся, чтобы схватить его за волосы и, дернув на себя, заставить подняться. Дилан взрыв и в обратную ударил парня. Томас провёл пальцами по губе и увидел на них кровь. Усмехнувшись, он, на удивление Дилана, подался вперёд, схватил его за плечи и толкнул. Сангстер прижал его к стене и продолжил: — Ну так что? Хочешь ли ты знать, что вчера на сраном чердаке, о да, прикинь куда мы забрались, у тебя на меня встал, и я тебя едва не трахнул, потому что решил воспользоваться моментом, ведь я же давно хочу это сделать. А ты такая скотина пытаешься делать вид, что не хочешь меня! Да я всё вижу в отличие от тебя! Дилан тормоз, Дилан не сразу осознаёт. — Что? — прошептал парень. Да ладно? Томас сейчас это всё серьёзно? Заканчивайте с этими снами, человек крышей поехал. Проснись, дебил! — Так ты… — Заткнись! — Сангстер схватил его за ворот своей белоснежной рубашки, дернул на себя и оттолкнул обратно в стену. Дилан ударился головой, затылок поразила новая более сильная боль, но он сохранил на губах усмешку и, не веря тому, что это происходит, тому, что Томас на самом деле так близко (какая разница, что перед собой своё лицо?), и что сам осознает происходящее, проговорил: — Заставь меня. — Твоим членом во рту или твоими же губами? Томас схватил его за руку и потянул к своим штанам. Рука легла на выступающий бугорок. Сангстер, продолжая смотреть в глаза напротив, прижал тыльную сторону ладони своей, надавливая, чтобы Дилан почувствовал. Из-за того, что он прикусил губу, крови стало больше, и она стекала по подбородку. — Да ладно, — пробормотал О’Брайен, сильнее надавливая на свои джинсы на свой член, ловя взгляд Томаса, наслаждаясь этими глазами и всем видом парня. — Ты же… да не, — Дилан ослабил хват, — не поцелуешь… Томас сократил расстояние между их лицами, прижался всем телом, одной рукой сжимал светлые волосы, а вторую переместил на талию; Дилан ощутил на себе его учащенное дыхание, почувствовал на тесных штанах свою эрекцию, и готов был уже сам податься вперёд, но продолжал ждать, потому что хотел, чтобы Сангстер сам всё сделал. А тот вовсе замер в сантиметрах между губами и произнёс. — Попробуй меня заставить это не сделать. Целуй уже, пидр недоделанный! И Томас его поцеловал, грубым поцелуем впившись в свои губы. Дилан убрал руку с его стояка и медленно переместил на талию, а затем провёл по всему телу, доходя до шеи. Он крепко сжал Томасу волосы и надавил на голову, лишая возможности отпрянуть, даже когда придётся вздохнуть. Пусть дышит, как и он сам, человеком напротив, этими ощущениями, возбуждением и желанием в каждой части тела, пусть чувствует тоже самое, что и сам Дилан, прижимаясь пахом к паху. Они чувствовали. Томас оттянул нижнюю губу О’Брайену, кровь на которой до поцелуя почти прекратила идти, но теперь пульсировала вновь. И они попробовали на вкус чужим языком свою же кровь, смешивая её в противоречивом долгом первом поцелуе: грубом и нежном, страстном и легком. Дилан проявлял инициативу и целовал с напором, выражая все чувства сразу: досаду, от которой едва не плакал по ночам, представляя губы Томаса на своих, былую ненависть, страх, обиду, желание и любовь. Сангстер провёл пальцами ему по щеке, и приложил ладонь к шее, сжимая и разжимая её. Дилан пытался прижаться ближе, но уже больше некуда, он задействовал вторую руку и запустил её под футболку, касаясь разгорячённого торса кончиками пальцев. Томас от этого движения и, наверное ощущений, полученных от прикосновения кожи с холодной рукой, прикусил свою опухшую губу его зубами. Воздуха не хватало, но никто не решался остановиться хотя бы на мгновение. Пусть задыхаются. Вместе. Дилан целовал себя? Нет. Он целовал Томаса, он принимал все именно его порывы, охотно сминая губы в ответ, чувствуя вкус крови. Накрытый волной ощущений, парень медленно расслаблялся и забывал о том, что с ними случилось. Все желания фантазии реализовались в один миг, и как долго и терпеливо он сдерживал себя, но вчера, видимо, не смог, поэтому Томас сейчас делает то, что делает, что так сильно ждал О'Брайен. Сангстер разорвал поцелуй и уткнулся носом Дилану в шею; тот провёл ему по спине под футболкой, чувствуя под ладонью мурашки. Дилан закрыл глаза и обнял его крепче, прокручивая в голове всё случившееся в этой комнате с того момента, как Томас ворвался внутрь. — Ненавижу тебя. Дилан улыбнулся. — Почему? Томас поднял голову и посмотрел ему в глаза. — Пидором меня сделал. Улыбка стала шире, Дилан рассмеялся, а следом и Томас. Так приятно со стороны слышать его смех, отражённый в собственном голосе, и так приятно переосмыслить по своему сказанные три слова. Томас расцепил объятия. — Нам нужно избавиться от крови. — Ну да, всё лицо мне облизал. — Ой, а сам-то! — Сангстер толкнул его в плечо. Дилан усмехнулся и взял бутылку. — Ты со мной? — Хах, нет, щенок. Я, если ты не забыл, за рулём. — Кстати об этом… Дилан пока что отложил бутылку и взял телефон; дождавшись, когда он включится, присел на кровать, и Томас присоединился к нему. На этот раз не боясь придвигаться, а О’Брайен не отодвигался в виду непонимания действий Томаса. Парень открыл диалог с сестрой и прочитал два последних сообщения от Джулии Сангстеру. — То что ты собирался сюда, это понятно, но, — Дилан заблокировал экран, отложил телефон и повернулся к Томасу, — зачем? — Чтобы избить тебя за то, что ты сделал, — в наглую он приближался. Дилан хотел поговорить и хотел, да, разумеется, ещё как, поцеловать его снова, но для начала поборол это желание и приложил палец к губам Томаса. — Да ладно? Я же не избиваю тебя за то, что ты бросил мою девушку. — Пусть сосёт. Пусть сосёт, — мысленно согласился с ним Дилан. — Мне кажется, ты так отреагировал на моё последнее сообщение. Но всё же… Как ты расстался с ней? Томас схватил Дилана за подбородок и повернул к себе: — У тебя была девушка, но сейчас нет и не будет в будущем тоже, ты понял? Дилану понравились эти слова и тон голоса. — Э-эм… Томас закатил глаза и резко повалил О’Брайена на кровать; сев на него сверху, как совсем недавно (да, чёрт возьми, с того мгновения всё кардинально изменилось), приблизился к лицу парня и сказал: — Проглоти язык уже и дай мне поцеловать тебя. — Без языка целоваться не так горячо. — Да за что ты такой дебил? — Томас отпрянул обратно и хлопнул себя по лбу. На этот раз Дилан озвучил свою мысль, притягивая к себе Сангстера за футболку: — Поцелуй меня уже, сука! На этот раз Томас утянул его в долгий поцелуй не так грубо, как в первый раз.

***

Дилан под руководством Томаса спустился на первый этаж и прошёл на кухню, где по указаниям Сангстера в нужном месте и нашёл штопор. Возвращаясь обратно на ватных ногах (поцелуй, которые запомнили губы, казался нереальным. Так странно и прекрасно, что разом в поцелуе они друг друга поняли) в комнату, он наткнулся на Марка. — Дилан же сюда приехал на мотоцикле, ты собираешься его напоить? — спросил мужчина, положив руку на плечо парня. О’Брайен кивнул и усмехнулся. — Рад, что вы с ним в хороших отношениях теперь. — Это ты его впустил? — А это он тебе губу разбил? Э-э-э, ладно, проехали. Отвали уже, чёрт возьми. — Я пойду, ладно? — робко спросил Дилан, опасаясь, что не получится просто так свалить. — Конечно. Дилан выдохнул и рванул по ступенькам наверх, а там залетел в комнату Томаса. Он присел рядом на кровать и протянул парню штопор. Ну не умел он открывать бутылки, что с того? Пока Сангстер пыхтел, вкручивая и выкручивая штопор, Дилан вспомнил случившееся чуть ранее перед тем, как он решил выпить и отправился на кухню. Когда Сангстер разорвал поцелуй, Дилан подумал, что тот хочет большего и потянулся к его штанам. — Брысь, щенок, с такими мыслями. — А ты не… — Рот закрой! Томас поднялся и прошёл к выключателю. В миг комната погрузилась в темноту, но со временем зрение привыкло, и всё предстало перед ними в сумраке. Сквозь занавешенные шторы пробивался слабый свет луны, и этого было достаточным для Дилана, чтобы разглядеть лицо Томаса. Он лёг рядом с ним на кровать, а О’Брайен положил голову парню на грудь. — Ты — тварь. Дилан хохотнул: — А я то думал, что всё, обзывания закончены. — Хах, сбавь скорость, я всё ещё терпеть тебя не могу. Дилан неуверенно запустил пятерню ему в волосы (может, были бы другие ощущения, если бы трогал волосы Томаса, когда тот пребывал бы в своём теле. Но суть меняется совсем чуть-чуть. Главное — осознание, кто рядом) и сжал локоны между пальцев. — Рассказывай. — Что? — Вот только не тупи, ладно? Всё, — отчеканил Дилан, думая, что Томас понял. — Как же ты многословен. — Ладно. Давай так, — и вот над «как» О’Брайен задумался, — я буду задавать вопросы, а ты отвечать. — Я сам решу, на какие ответить. — Ладно. Без проблем. Разумеется, важный для него вопрос: «Что было после того, как закончился концерт?». И Томас рассказал детально всё, что произошло между ними вчера; Дилан поражался тому, каким смелым он вдруг стал в тот момент, переступил через свой страх и последовал за Сангстером. Томас добавил, что тоже этому удивился, и что в какой-то степени рад обмену телами. — И что же в этом хорошего? Я же думал, что всё — конец моей жизни. — О’Брайен, я тоже так думал, чтобы ты знал. — Правда? — Тебе обязательно услышать подтверждение моим словам, а, щенок? — А как расстался с Бриттани? Томас попросил Дилана убрать голову с груди и сам встал. Он уселся перед лежащим О’Брайеном, долго смотрел в темноте в его глаза, а когда сказал, Дилан обрадовался, что они отчётливо не видят лиц друг друга. Хвала темноте, спасибо. У него получилось скрыть своё смущение, смешанное со стыдом. Стыдно ему стало почему-то перед Томасом, хотя ничего страшного в этом не было. — Ты мне тоже соврал. — Давай признаем, что мы врали друг другу очень часто. — Да, это так, но… — Но что? — Ты — девственник. Спасибо, что констатировал, придурок! — Зачем ты вообще про это спросил? — пробормотал Дилан, пряча лицо в подушке. — Трахнуть твою суку захотел, — прыснув со смеху, ответил Томас. — Ой, не твою. Просто суку. — Чем она тебе так не нравится? Я вон нормально отношусь к твоим девушкам. Хах, я, конечно же, соврал, но член кладём на это, окей? Томас ничего не ответил, он завалился обратно, и Дилан его обнял, прижавшись всем телом к нему. О’Брайен расценил его молчание, как будто Сангстер просто решил закрыть эту тему, даже несмотря на то, что ещё не до конца всё рассказал. Хотя, парня уже мало волновало, что он там наговорил Бритт. Следовало вообще последовать примеру Томаса и не париться по этому поводу, потому что тот даже не спросил у Дилана ничего про Беллу и её сестру. Дилан уткнулся носом ему в шею, и Томас ответил: — Мне не нравятся все, кому нравишься ты.