***
Днем мы больше ни разу не коснулись этой темы — дел было так много, что я даже представить не могла, как до меня Фрит справлялась со всем одна. Один только поход за картошкой занял у нас часа два, а еще надо было накормить кур, вымести двор, вычистить сарай за лошадьми, перетрясти белье, постирать простынь, в которой я помыла пол, и приготовить обед. Каждодневная готовка была просто кошмаром, ведь для нее приходилось колоть дрова, таскать воду, ловить куриц, а сегодня еще и идти к соседям за мясом — они резали барана. Вот как бы, спрашивается, маленькая девочка несла половину барана из соседнего двора без меня? «Волоком», — буднично ответила Фрит, когда мы, нагруженные, словно вьючные лошади, тащили поделенную баранину домой. И я поняла, что ей приходилось это делать уже не раз. Еще один двор в пятнадцати минутах ходьбы от нашего стал для меня сюрпризом. Наверное, если бы при мне были очки, я бы давно рассмотрела темные крыши за желтым полем, но без них все расплывалось, и я едва могла бы узнать того, кто подошел бы к нашим воротам. У соседей дома мы застали только одинокую женщину. Фрит рассказала, что ее муж и сын тоже ездят по округе и «рубят тварей». Видимо, этим занимались все парни и взрослые мужчины в этой местности. Мне все меньше нравилось пребывание здесь. — А где твои братья? Почему они уехали? — спросила я, пока мы сидели на кухне, где в котле над очагом булькал наваристый суп, и ждали возвращения Винлинд. — Они воины Эдораса! — в голосе Фрит прозвучал такой восторг, что я сразу поняла: Эдорас — это какой-то великий человек. Наверное, огромный бородатый воин, крушащий тварей сотнями, и попасть в его дружину — огромная честь. Воображение мое так благосклонно пустилось рисовать картинки вереницы длинноволосых всадников, что я даже сама удивилась, как легко приняла правила игры в рыцарей и принцесс. Хэтсвит с братом вернулись, едва начало смеркаться, и мы наконец-то могли собраться за одним столом все вместе. Я нервничала, как перед экзаменом, только, пожалуй, это было еще страшнее. Чтобы не нарушить никаких правил и никого не рассердить, я решила все повторять за Фрит. Она была младше всех, но я была чужой в доме. Половина ужина прошла в молчании. Отец, кажется, не очень-то хотел рассказывать, как прошел день, а без его слова никто не осмеливался заговорить первым. — Хватит ерзать, — Хэтсвит тяжело посмотрел на меня, отламывая себе новый кусок хлеба. — Надо — выйди. — Нет, я это… хотела спросить… — я сделала паузу, выжидая, не заткнет ли кто меня, но все молчали. — Когда вы отвезете меня в полицию? Отец нахмурился. — Слышал когда-нибудь? — кивнул он Эогару. Тот покачал головой. — Нет, Грызлова, я не знаю такой деревни. У тебя там родня? Я сникла. Либо они совершенно безумны, либо я оказалась так далеко от цивилизации, что даже не знаю, как теперь поступить и на что надеяться. — Останешься здесь — никто тебя не гонит. Лишние руки не помешают, хотя я и наслышан уже, что ты не особенно хорошая хозяйка, — Хэтсвит произнес это таким осуждающим тоном, что мне стало просто невыносимо стыдно, и я подняла на него заплаканные глаза, молясь про себя, чтобы мне сейчас не прописали десять ударов палкой или что тут у них принято в качестве наказания за нерадивость. Но отец улыбался. Кажется, бить и наказывать меня никто не собирался. — Брат? Как по команде, мы все уставились на Эогара. — Нет, она не поедет с тобой. Неспокойно у вас, опасно, ты сам знаешь. Я все еще предлагаю вам с Хельд переселиться к нам. — Нет, брат, — Эогар покачал головой. — Это моя земля, и я ее не покину. — А что Хельд думает об этом? — подала голос мать. В ее тоне я с удивлением услышала такой металл, что по спине пробежали мурашки. — Не жжет ли эта земля ей ноги? — Жена при муже, — отрезал Эогар и поднялся со скамьи. — Что ж, звезды разгорелись, а путь домой неблизок. Благодарю тебя за гостеприимство, Винлинд; будь здоров, брат мой. Надеюсь, свидимся еще. Мужчины вышли во двор, и неожиданно для самой себя я спросила у матери: — А что случилось с его женой? — Их единственная дочь погибла зимой, и тетя Хельд не может с этим смириться, — Фрит ловко собрала со стола посуду и сгрузила в корыто. — Вот дядя и думает, что твое появление ей поможет. Кажется, теперь понятно, почему он так меня рассматривал. — Я на нее похожа? — Совсем не похожа, — сурово закончила разговор Винлинд. — Вы, обе, — спать!***
Зимой я схватила ужасную простуду и несколько недель провалялась в полубреду. Как мне удалось не помереть без врачей и таблеток, которыми дома меня пичкали с первых соплей, — я даже не представляю. Судьба, наверное, готовила меня к чему-то более интересному, чем горка камней в степи и эпитафия «А была такая девочка, да только никто ее не помнит уже». За морозной зимой пришла тяжелая весна, когда развезло все дороги, и лошади утопали в грязи по колени. Но зато и орки не могли передвигаться с привычной скоростью и предпочитали пережидать распутицу в своих убежищах в горах. Отец почти все время был с нами, и мы, почувствовав внушительную мужскую помощь в хозяйстве, даже стали находить время, чтобы сшить новые платья и украсить дом. Да, нелегка жизнь в деревне, но, кажется, я стала привыкать. В конце весны, когда отец снова стал выезжать в дозор и поля наши зазеленели, пришла страшная весть, что деревня дяди была сожжена, а сам он погиб в бою. Хельд тоже не нашли среди спасшихся. Тот семейный ужин поздним летом оказался последним разом, когда мы его видели. В этом же доме я встретила следующую зиму, а потом еще одну, и еще. Иногда к нам заезжали такие же воины, как мой отец, но никто из них никогда не слышал про Томск или полицию. А также про Москву, Токио и Нью-Йорк. Я сама сто раз выезжала с лошадью в то поле, где меня подобрали, истоптала гектары урожая, но так ничего и не нашла. На исходе четвертого лета в наш двор въехал молодой воин. Он не задержался, по обыкновению, на ночь, но оставил радостное для моей семьи и совершенно трепетное для меня послание: через две недели на побывку приедут мои названые братья, которых я никогда не видела!