***
За ощипом обеда мы с Фрит немного разговорились. Она рассказала, что у нее есть два старших брата, но они уже взрослые и уехали в какой-то город. «Неудивительно, — подумала я, — кто захочет жить здесь, если можно уехать и жить нормально?» Фрит говорила иногда странные слова, но я старалась не забывать, что она в жизни своей ничего, кроме этого двора и кур, не видела. Как я поняла дальше, отец ее, когда не был занят в какой-то постоянной охране, каждый день гонял на лошади по окрестностям и защищал свои поля от бандитов и каких-то орков. Зачем им были нужны эти поля, я не поняла, но узнала, что с полицией в этих краях очень плохо. Мать Фрит каждый день выгоняла их собственный табун на выпас и где-то там же косила траву на зиму. Раньше этим занимались ее сыновья, но когда они уехали, Фрит оказалась еще слишком мала для такой работы. Мелкая даже сказала, как зовут ее родителей: Хэтсвит и Винлинд. Странные имена, но кто их, староверов, знает, как у них заведено. Имена я не запомнила, а переспрашивать было стыдно. Мать вернулась раньше, чем мы успели начать готовить обед. Виноватая Фрит молча ушла на кухню, мне тоже ничего не сказали, просто выдали метлу — перья на заднем дворе раздувал вредный ветер, и они уже украсили изгородь, будто огромные снежинки. По мне так это было даже красиво, а вот дворником я вообще не обязана у них работать! Было обидно, но я все же ушла подметать двор и ощипывать забор. Обедали мы втроем. Спросить, где же глава семейства, мне не позволила стеснительность. Наверное, так положено, и он обедает где-то по дороге. Было жаль, что я не смогу договориться об отъезде прямо сейчас. Но, в конце концов, он же сам мне пообещал, что сегодня мы поговорим. И я ждала. Вспоминать и переспрашивать про то, что мать вчера сказала о моем доме и родителях, мне не хотелось тоже. Я просто сделала вид, что меня это не касается, и уныло ждала вечера. Весь оставшийся день меня направляли, поучали и заставляли работать так, будто я их домработница. Неужели куриный окорочок и тарелка супа здесь стоят так дорого? Я злилась, но перечить духу не хватало. Под конец дня, когда на небе стали проклевываться звезды, а горизонт залило алым, я уже едва могла переставлять ноги и сидела на крыльце, думая о своем: «Родители, наверное, уже с ума сошли. Мама беспрерывно плачет, а папа…» Я не знала, как нервничает мой отец, и терялась в вариантах от истерики до автоматического просмотра телевизора. Хозяйка вышла из дверей и села рядом, сунув мне в руки щетки и мешок шерсти. Я вопросительно посмотрела на нее, не понимая, что от меня требуется. — Да откуда ж ты такая!.. — в сердцах воскликнула мать и отняла у меня инструменты. — Из Томска… — вздохнув, ответила я и стала запоминать, что и как нужно делать. Буду потом в классе рассказывать, что научилась прясть буквально за час. Делов-то! Мы просидели под звездами не один час. Фрит уже давно уснула, и всю шерсть мы перечесали, не обмолвившись ни словом. И правильно, о чем со мной, обычной школьницей, могла поговорить эта женщина? Я посмотрела и поняла, что ее этот вопрос вообще не беспокоит. Она привыкла сидеть вот так одна и ждать своего мужа. Кстати, где же он? А еще обещал… Как и вчера, я валилась с ног, и в темноте глаза не различали вообще ничего, кроме смутных очертаний построек. Я в жизни столько не трудилась, как сегодня, и совершенно точно теперь знала, что никакой отдых в деревне мне не нужен. Лучше я буду все лето безвылазно сидеть в городе и читать книжки, заданные на лето. Как-то незаметно я заснула прямо на крыльце, и от дробного приближающегося топота копыт у меня зашлось сердце, когда я вернулась в реальность. Мне уже начинали сниться танцующие японские девочки с заячьими ушами — и тут такое! Возвращался Хэтсвит, и он был не один.***
Первым делом — позаботиться о лошадях. Это я усвоила, глядя на то, как суровые и бородатые мужчины — отец и его спутник — проскакав во двор, спешились и повели лошадей в сарай, хотя по ним было видно, что день у обоих не задался и они тоже готовы были упасть где стояли. Со своими скакунами они возились, наверное, полчаса. А может, и того больше. Винлинд не позволила мне покинуть крыльцо и приставать к ним с расспросами, жестко вцепившись обеими руками в мои плечи: — Цыц, не мешай. И я замерла. Подумала, что вот так оно, пожалуй, и правильно — ждать, пока мужчина закончит свое мужское дело. А потом можно и накормить, и расспросить… За этими полусонными мыслями я совсем забыла, что на этой же лошади, которую только что расседлали и отправили отдыхать, меня сегодня должны были отвезти в полицию. Бородатые и длинноволосые дядьки — теперь уже сразу два — сняли свои куртки и умылись из бочки с дождевой водой. Наконец они зашли в дом и по-прежнему молча уселись на лавку — хозяин во главе стола, гость по правую руку. Мы с Винлинд стояли так же безмолвно. Мать выставила на стол все, что осталось с обеда, и тогда отец, принявшись за ужин, заговорил первым: — Много тварей порубили сегодня у ручья, завтра еще придут. Эогар поможет мне. Названный Эогаром кивнул на меня: — Еще одна приблудилась? Мы с Хельд троих нашли вчера — все не жильцы, — он окинул меня внимательным взглядом. — Как звать? — Грызлова назвалась. Не в себе девчонка, не трожь, — и прежде, чем я успела что-то пискнуть, мать толкнула меня вон из кухни: — Спать иди, нечего тебе тут выслушивать. Я потолкалась еще немного у двери, но взрослые разговаривали так тихо, что я ничего не могла разобрать. Пришлось идти будить Фрит, чтобы отпихнуть ее к стене и освободить себе местечко для сна: — Фрит? Фри-и-ит, ты спишь?.. — Ага… Я разделась и легла, натянув одеяло до самого носа. Утром нужно будет постирать, наконец, свои вещи, а то совсем стыдоба. — Фрит, а кто этот Эогар? — Брат отца. Чего не спишь? Мешаешь же… — Сплю, сплю, — я отвернулась и замолкла. В принципе, могла бы и сама догадаться, что они родственники. Хотя по правде, все четверо староверов, включая мелкую, были похожи, как близкая родня, светловолосые и светлоглазые. Да я и сама сошла бы за их родственницу, чего уж там. Я даже похихикала, представив нашу общую фотографию, где мы стоим в этих дурацких длинных юбках, и бородатых мужчин по бокам. Мысленно дорисовала туда же неведомых мне братьев Фрит, тоже непременно длинноволосых и суровых. А потом вспомнила, что староверы не держат фотоаппаратов. Жаль, ну очень жаль. Красивая семья…