Oasis

      Бэкхён стоял и смотрел на то, как Сычён трепетно прижимался к Чанёлю, а альфа осторожно гладил его по спине. Внутри рождались странные чувства, Бён не понимал чего сейчас в нём было больше: то ли он ревновал Пака, потому что тот прижимал чужого омегу слишком нежно; то ли он ревновал Сычёна за то, что он касался сейчас какого-то альфы; то ли внутри рождалось счастье из-за того, что эти двое были рядом, ведь ещё несколько минут назад они готовы были испепелить друг друга взглядами. Одно Бэкхён знал точно, он уже любил, любил их обоих и менять что-то не хотел. – Вот видите, Бэкхён-ши, – послышался за спиной насмешливый голос. – Кажется, я был прав. Здесь вы больше никому не нужны.       Омега обернулся и посмотрел на Чонопа, который натянул улыбку, что больше напоминала оскал хищника, но почему-то не было страшно, ведь омега знал, что за его спиной огромная сила, что скажи он слово, растопчет этого человека, как таракана. Глаза альфы сверкали, он смотрел на омегу, и казалось, что его взгляд достигал самой души, но Бён стойко выдержал его. – И что же вы можете мне предложить? – хмыкнул омега. – Вы сказали много красивых слов, но я так и не понял главного, почему вы появились в моей жизни именно сейчас? Вы говорите, что наблюдаете за мной уже давно, говорите, что вас так огорчала моя жизнь, но почему вы пришли именно сейчас? Вы сказали, что хотите подарить мне другую жизнь, но вы хоть представляете, сколько всего я потерял за это время? Вы говорите, что здесь меня не ценят, а где? Где мне будут рады? Вы только говорите, господин Мун, говорите, как все те, кто был в моей жизни до вас, а слова – это так призрачно. – Что вы хотите, чтобы я сделал? – спросил Чоноп, глядя в глаза омеге.       Бэкхён прикусил губу, бросив взгляд на всё ещё стоящих рядом друг с другом Чанёля и Сычёна, что смотрели на него с тревогой. Эти взгляды вселяли уверенность, глядя в эти глаза, Бэкхён чувствовал огромную любовь, что скопилась в этих двух сердцах, что сейчас были безгранично преданы ему одному. Это было странно, но почему-то так правильно. – Я хочу стать единственным! – ответил Бэкхён с вызовом. – Я хочу, чтобы мной восхищались, но не трогали меня своими грязными руками. Я хочу, чтобы все забыли о моём прошлом. Я хочу жить свободно, хочу возвыситься над толпой. Разве вам, простому смертному, дано это исполнить? – Вы сомневаетесь в моих силах, Бэкхён-ши? – усмехнулся Мун. – Я исполню вашу мечту, вам только необходимо сделать один шаг в мою сторону.       Омега растерянно похлопал глазами. – Бэк… – сделал шаг навстречу Чанёль, а Бён почувствовал, как дрожит. Вот теперь было страшно, ведь он даже представить себе не мог, на что способен этот Мун Чоноп, если он с таким спокойным выражением лица предлагает исполнить все желания омеги. – Бэкхён-и…       Пак сделал ещё шаг, но почувствовал, как его взяли за руку. Сычён крепко вцепился в его ладонь. Чанёль непонимающе обернулся, но вместо омеги, что стоял так близко, заметил взгляд Кёнсу, что стоял в дверях и смотрел на происходящее с усмешкой на лице. До подмигнул Паку и приложил палец к губам. Чанёль непонимающе смотрел на омегу, что показал большой палец, а потом кивнул в сторону Бэкхёна и Чонопа.       Мун смотрел на младшего заворожено, но не это больше всего поразило Пака, сейчас он отчётливо видел, как со сцены на эту пару смотрел Джонин. Его глаза почернели, а кулаки сжались. Рядом с парнем стоял Сехун и что-то нашёптывал ему на ухо. Чанёль понял, что эти двое задумали что-то явно очень грандиозное, но даже не мог представить себе что именно. Чанёль почувствовал, как чужие пальцы переплетаются с его собственными. Ладонь Сычёна тёплая, хотя чувствовалась лёгкая дрожь: омега напуган, и эта тревога передавалась Паку. Странно всё это, но чёрные глаза Сычёна вытягивали из него все потаённые чувства и всю боль.       Бэкхён всё ещё нерешительно смотрел на Чонопа, что неторопливо наклонился к младшему, опаляя его ухо горячим дыханием. – Вот адрес, по которому вы можете меня найти, – сказал альфа. – Я даю вам время подумать. Рай со мной или зыбучие пески, что с каждым днём будут затягивать вас всё глубже. Я буду ждать вас, Бэкхён-ши. Вот только хочу предупредить, чтобы вы не совершали глупостей. Мне известен каждый ваш шаг, я знаю всё: с кем вы говорите, с кем вы спите и даже, когда вы плачете. Будьте добры, не разочаровывайте меня, иначе я могу быть очень страшным, поверьте мне, я никогда не бросаю своих слов на ветер.       Чоноп вложил в руку омеги визитку, а потом, развернувшись, пошёл к выходу. Бэкхён видел, как уверенно он держал голову, и было страшно, потому что омега не знал, как себя повести в данной ситуации. Мун сказал, что следит за ним, но как?       Бён заозирался по сторонам, наконец, замечая взбешённого Джонина, уверенного Сехуна, Кёнсу с усмешкой на губах и Сычёна с Чанёлем, что по-прежнему держались за руки. Салфетка, которой Чанёль перебинтовал пораненную руку Дуна, уже насквозь пропиталась кровью, но парни не обращали на неё внимания. Они смотрели на Бэкхёна, а Бён невольно улыбнулся, хотя слёзы собирались в глазах. – Идите домой, – бросил он, проходя мимо самых дорогих людей. – Здесь его люди, поговорим потом. – Хён… – Потом, Сычён-и, – кивнул Бён. – Всё потом.       Подмигнув паре, он направился в сторону бара, посылая улыбки клиентам, и нервно сжимая в руках визитку, на которой был написан адрес лучшего кабаре города, единственного, что никогда не было под властью Триады. Неужели Джунмён не догадывался, что именно оттуда ему могут нанести удар? Или он специально ждал момента, когда они проявят себя, чтобы стереть это место с лица земли навсегда? Может, Сухо знал всё наперёд? Может, это они оказались простыми пешками в его игре, может, Бэкхён всё-таки очень плохо знал своего брата?       Омега сел на стул, рядом с ним тут же оказался бокал с ароматным коктейлем. – Не кисни, – улыбнулся Ёнгук. – Всё будет хорошо. – Знаешь, я совсем запутался, – ответил Бэк, делая глоток. – Я не знаю, кто мне друг, кто мне враг и как жить дальше. Столько лет я считал, что мой брат – это мой ангел-хранитель, потом настали дни, когда я ненавидел Мёна, считал, что он тот, кто испортил мою жизнь, потом, встретив его снова, я поверил в его силу, а теперь… Теперь я не знаю, кому верить… – Уж точно не тому, кто убил собственного омегу, – фыркнул Ёнгук. – Это был не его омега, – заметил Бэкхён. – Я знаю, потому что Чунхо был моим, – заметил Бан. – Но, когда я его впервые увидел, на его руках был Джонин, а в глазах был страх. Он прибежал к Сухо и молил спасти. Он плакал, говорил, что муж уехал работать заграницу, а ему очень страшно, потому что вокруг дома он часто замечает какие-то тени. Люди Лао следили за тем, чтобы омега, не дай бог, не связался с посторонними. Джунмён обещал защищать его, но в тот день…       Ёнгук прикрыл глаза, глубоко выдохнув. – В тот день что-то пошло не так. Я на расстоянии чувствовал, как страх моего омеги становился сильнее, но мы были в другой стране. Чунхо ехал к Чанёлю, он думал, что сможет один противостоять всему, но не вышло. Знаешь, как больно, когда умирает твой истинный? – Знаю, – кивнул Бэкхён, а Ёнгук улыбнулся. – Нет, Бэкхёни, не знаешь и, слава Богу.       Омега поднял на старшего взгляд. Ёнгук смотрел на него ласково, во взгляде чувствовалась забота. Почему Бён раньше не замечал, как любят его все, кто находится рядом? Почему ему казалось, что все бросили его? – Ты справишься, – кивнул Ёнгук. – Сухо никогда бы не оставил тебя одного, если бы не знал, что это тебе по силам. Просто поверь в себя. Ответ где-то внутри тебя, прислушайся к своему сердцу. – Спасибо, – сказал омега. – Не за что, если будет нужен совет, обращайся, – улыбнулся Ёнгук. – Знаешь, барменам свойственно быть немного психологами.       Бэкхён засмеялся, всё-таки Ёнгук прав, Сухо каждого оставил на том месте, где они должны быть. Всё правильно. Стул рядом заскрипел, омега удивлённо вскинул бровь, замечая напротив Джонина. Младший был немного растерян, сжимая в руках стакан с соком, что всучил ему Ёнгук. – Ты как? – спросил младшего Бэкхён. – Нормально, – отмахнулся Ким. – Знаешь, сперва хотелось соскочить со сцены и хорошенько его отдубасить, но Сехун правильно сказал, этим я не смогу потушить тот пожар, что горит внутри меня. Я должен видеть его крах. Он уничтожил столько жизней ради какой-то призрачной цели. Он не должен просто так уйти, хён, понимаешь? Он должен прочувствовать ту боль, что пережили мы. – Зачем ты мне это говоришь? Разве мне по силам сделать это? Для него я такая же игрушка, как и многие другие, что были до меня. Он просто хочет переманить меня на свою сторону, а потом унизить, хотя… Куда уж ниже, я и так опустился на самое дно. Ниже уже некуда. – Тогда что ты теряешь? – спросил Джонин.       Бэкхён поднял на младшего растерянный взгляд. – Хён, ещё никому не удавалось подобраться так близко. Ещё никого он не звал на свою территорию, понимаешь? Ты должен рискнуть, хотя бы ради будущего своего сына.       Бэкхён задумчиво свёл брови, а ведь правда, что он теряет? Уважение? Родные люди воспринимали его любым, а разве мнение остальных должно его касаться? Любовь? Вспомнив глаза Джунмёна, Чансу, Сычёна и Чанёля, он понимал, что эти люди будут любить его ни смотря ни на что, тогда, чего же он боится? Может, того, что там ему понравится?       Бэкхён вспомнил, как галантно Чоноп обхаживал его, как говорил красивые слова, от которых всё внутри сжималось в приятном томлении. За последнее время никто не был с ним так обходителен, это-то и пугало. Бэкхён давно мечтал, чтобы хоть кто-нибудь увидел в нём омегу, а не объект для унижения и побоев. Вспомнилась вся боль, что причинял ему Пак за последние дни, и почему-то в голову приходили мысли о том, что, возможно, с этим альфой всё будет по-другому. Бэкхён был слишком напуган и неуверен в себе. – Мы должны покончить с этим раз и навсегда. Мы не должны упустить шанс, хён. Я готов во всём помогать тебе, если нужно, только не сдавайся тогда, когда мы так близко.       Бэкхён внимательно посмотрел на младшего, что-то решая для себя, а потом, кивнув, сказал: – Хорошо, я согласен идти туда, но при условии, что ты займёшься со мной танцами.       Джонин удивлённо посмотрел на омегу. – А ты думаешь, что он просто так пригласил меня в кабаре? Мне надо произвести впечатление, чтобы полностью войти в доверие. – Когда начнём занятия? – улыбнулся старшему Джонин. – Сегодня же, – ответил Бэкхён. – Нам нельзя тянуть. – Хорошо, жду тебя в пять на сцене, и не опаздывай, я очень строгий учитель, хён. – Как скажете, – засмеялся Бён, потрепав младшего по голове, а потом, допив свой коктейль, двинулся по залу, улыбаясь клиентам, сегодня он сиял особенно ярко, зная, что дома его ждут.       Сычён сидел на диване, виновато опустив голову, пока Чанёль обрабатывал раненую руку. Альфа осторожно смачивал перекисью исполосованную порезами ладонь. – Ты псих? – вышло грубее, чем хотелось. Омега вздрогнул, а Пак виновато прикусил губу. Он почему-то чувствовал себя неуверенно рядом с этим парнем, а сердце бешено стучало в груди, видя, как по щекам младшего текли слёзы. – Не реви, сам виноват. – Знаю, – ответил Дун, а от его голоса побежали мурашки. Чанёль постарался взять себя в руки. – Но тот человек… Он не должен был так себя вести. Бэкхён… – Мой омега, – вскинул на младшего взгляд Чанёль. – И давай я сам буду решать, кому и как можно с ним разговаривать. – Ну да, вы уже нарешались, – сказал Сычён, а потом зашипел, когда альфа сильнее приложил ватный диск к самому глубокому порезу. – Эй… – Слушай ты, – сказал Пак, внимательно глядя на Сычёна. – Не лезь не в своё дело… – А то что? – спросил омега, выдернув свою руку из крепкого захвата Пака. – Что ты мне сделаешь?       Чанёль растерялся от такого напора младшего. – Ты мучаешь его на протяжении стольких лет, а мне за несколько часов удалось научить его улыбаться снова. Да, я знаю, что вы истинные, что между вами нерушимая связь, но я не могу, не могу видеть, как ты снова загоняешь его в рамки, загоняешь его в ловушку. Я наблюдал за ним долгое время и единственное, что я видел – это слёзы в его глазах. Ты – слёзы, а я – улыбка, понимаешь? – Ты слышишь себя со стороны? – глядя на младшего, сказал Чанёль. – Ты хоть понимаешь, что ты несёшь? – Что? Разве плохо любить кого-то всем сердцем и переживать за его благополучие? – Ты омега… – И что? – посмотрел на Пака Сычён.       Альфа сглотнул, потому что младший выглядел сейчас не слишком дружелюбно. – Знаешь, сколько альф я повидал на своём пусть и не таком длинном веку? Тебе не понять, каково это каждый день ощущать на себе десятки чужих рук. Да, поначалу я верил в то, что придёт «принц» и вытащит из этого ада, а потом понял, что рассчитывать нужно только на себя. С тринадцати лет я плакал в подушку, после того, как похотливые альфы один за другим издевались над мальчишкой, что даже защититься толком не умел. Меня трахал собственный отец. Когда я пытался сопротивляться, меня избивали так, что я и пошевелиться не мог, моё лицо напоминало кровавое месиво, и я боялся выходить на улицу. Однажды мой родитель хорошенько так проигрался в карты, и вместо того, чтобы искать деньги, он откупился мной. Я снова терпел унижения, пока не сбежал, пересёк океан, а потом оказался здесь. Я не плакал, потому что только тут я видел своё спасение. Я всем врал, что сирота, потому что вспоминать о своей прошлой жизни не хотелось. Я снова начал жить, пока он не вернулся. Я не знаю, как он оказался здесь, но он начал приходить каждый день, он платил за то, чтобы увидеть меня, а я смеялся, ведь пришло время мне устанавливать правила. В нашем казино есть закон, если омега не хочет близких отношений, никто не имеет права его заставить. – В смысле? – недоуменно спросил Пак. – В прямом, – ответил Сычён. – Мы не спим со всеми подряд. Не знаю, что за контракт был у хёна, и был ли он у него вообще. В моём твердо прописано, что секс возможен лишь при согласии омеги на это. И знаешь, я этим умело пользовался. Я подставил своего отца. Изобразил то, что он пытался взять меня силой. С каждым моим словом, он зверел и, правда, готов был наброситься на меня, а я только этого и ждал. Я всадил ему нож в грудь по самую рукоять. Я чувствовал его кровь на своих руках, я как безумный обмазывал себя ей и смеялся. Мне было плохо и хорошо одновременно, меня ломало, я с трудом добрался до кабинета Криса. Он тут же бросился ко мне, он замял то дело, а потом окружил вниманием. Я был благодарен ему за его тепло, потому что, если бы тогда я не почувствовал надежное плечо рядом, сошёл бы с ума. Именно тогда я впервые и увидел Бэкхёна. Он меня не заметил, потому что был слишком погружён в себя. Он был похож на тень, а мне захотелось, чтобы он снова засиял. Я был уверен, что его улыбка ярче солнца, и вчера я убедился, что это именно так, и я не могу позволить, чтобы из-за кого-то она снова потухла. Будь ты хоть сотню раз истинный, хён, я буду бороться за счастье Бэкхёна. – А что, если я скажу, что тоже хочу побороться за его счастье? – спросил Чанёль, глядя прямо в глаза мальчишки, который сейчас казался таким решительным. – Что, если я скажу, что больше ни за что не заставлю его плакать? – В это трудно поверить, – ответил Сычён. – Даже твой запах… Он такой солёный, он напоминает о слезах.       Сычён вдохнул полной грудью, а Чанёль почувствовал, как дрожат ноги. Омега напротив казался таким нереальным сейчас. Было страшно представить, что он пережил, и то, что он выжил, заставляло восхищаться им. Пак внимательно смотрел на младшего: высокий, стройный, глубокие глаза, наполнены слезами, плотно сжатые губы, в меру длинная шея, следы тональника на рубашке. Пак несколько раз моргнул, чтобы отогнать видение, а потом поднялся на ноги, медленно двигаясь в сторону растерянного омеги.       Рука потянулась к воротнику младшего. Дун сделал шаг назад, его глаза забегали по комнате, но скрыться было негде, а руки Чанёля уже разорвали на нём рубашку, стянув её вниз и оголяя плечо младшего, где красовалась посиневшая метка. Тёмные разводы расходились от неё в разные стороны, а ещё можно было заметить затянувшиеся шрамы, которые говорили о том, что омега изо всех сил пытался избавиться от этого пятна в его биографии. Запах альфы уже выветрился с юного тела, значит, что альфа, поставивший эту метку, умер уже очень давно.       Пак поднял взгляд на младшего, что выглядел так беспомощно в разорванной одежде и со слезами, что скатывались по бледным щекам. – Я сам убил его, сам, – сорвалось с губ Сычёна. – Этого не должно было случиться. Природа поиздевалась надо мной. Она до сих пор играет со мной. Я…       Омега дрожал, а Чанёль почувствовал острую необходимость крепко его обнять. Сычён уткнулся в сильную грудь, ища защиты, потому что воспоминания с силой ударили по шаткому спокойствию. Он вспомнил, как с ненавистью смотрел на него отец. Он же не подозревал, что в союзе с чужим омегой, он произведёт на свет своего истинного. Как так получилось, никто не знал, но вместо того, чтобы любить собственного сына, он его ненавидел, хотя инстинкты брали своё. Сычён помнил каждый удар, помнил каждое прикосновение, что жгло огнём. Он много раз пытался убегать, но разве можно было убежать от истинного альфы, которому дано почувствовать тебя через сотни метров? Каждый шрам на его теле говорил о том, как это больно. Он помнил, как с жалостью смотрели на него альфы, но разве жалость он искал? Почему никто не мог подарить ему просто любовь?       Сычён плакал в объятиях Чанёля, что осторожно гладил его по голове. – Ну, ты чего? – неуверенно сказал Пак. – Где же тот колючий ёжик, что мечтал открутить мне голову? – Ему так одиноко сегодня, – хныкнул Дун. – Это всё так страшно. Я… Я просто снова ощутил себя таким одиноким. У меня ведь, правда, никого больше нет. Выходит, что и Бэкхёна у меня нет. Я так устал…       Чанёль прижал младшего к себе сильнее, чувствуя, что тот стал успокаиваться. Внутри было много разных мыслей, но единственная из них сейчас выходила на первый план. Они не должны оставлять этого человека одного. Он очень старался быть живым, значит, нужно поддержать его, а ещё Чанёль понял, что Бэкхёну дорог этот мальчишка. Это удивляло, ведь его омега никогда так быстро не привязывался к людям. – Давай ты отдохнёшь, немного, – сказал альфа, отстраняясь.       Сычён отрицательно помотал головой, сильнее цепляясь за старшего. Ему было страшно оставаться одному, когда воспоминания снова давили на ослабленную психику. – Я буду рядом, – сказал Пак. – Я, конечно, не лучшая компания… – Ты хотя бы делаешь вид, что тебе не всё равно… – Мне не всё равно, – сказал Чанёль, посмотрев в глаза младшего. – Так не бывает, – грустно улыбнулся омега.       Чанёль сам понимал, что что-то явно идёт не так, но сопротивляться не хотелось, а тело в руках казалось таким родным. Когда всё вокруг окутало запахом дождя, а руки Бэкхёна обвили талию Пака, Чанёль растерялся. – Хён? – неуверенно поднял на Бёна взгляд Сычён и попытался отстраниться от Чанёля. – Я…       Пак шокировано смотрел, как Бэкхён, притянул лицо младшего к себе ближе и коснулся губами его губ. Альфа оказался в плотном кольце рук, между двумя целующимися омегами, но вместо того, чтобы почувствовать ярость, он понимал, что возбуждается, глядя на таких нежных друг с другом младших. Это бред, но почему-то сейчас всё казалось правильным.       Тэмин оставил машину в гараже, направляясь в сторону дома. В сердце родилась тревога, ведь свет ни в одной из комнат не горел. Почему-то не хотелось, чтобы паренёк, что так неожиданно ворвался в его жизнь, просто так исчез. Тэмин понимал, что устал быть один, а появление Юты всколыхнуло давно забытые чувства. Открыв дверь, он сделал неуверенный шаг в темноту, но тут же послышались торопливые шаги, а в его руках оказалось хрупкое, дрожащее тело младшего. Накамото всхлипывал, прижимаясь сильнее, а альфа гладил его по голове. – Я так испугался. Вас не было так долго. Я боялся, что Чоноп сделал с вами что-нибудь. – Ему сил не хватит, – улыбнулся Тэмин, потрепав омегу по голове. – Если так страшно, то чего в темноте сидишь? Я уж было подумал, что ты ушёл. – Куда я пойду? – отстранился младший, отводя взгляд. – У меня и дома-то нет.       Ли дотянулся до включателя, яркий свет ослепил их обоих, Юта поморщился, а Тэмин улыбнулся. – Ты ужинал? – спросил альфа, стягивая с себя куртку.       Младший отрицательно помотал головой. – Только не говори, что вообще не выходил из комнаты всё это время?       Юта отвёл взгляд, а Тэмин взял его за плечи, легонько встряхнув. – Ты не пленник здесь, понимаешь? Можешь ходить где угодно и делать всё, что захочешь. Этот дом теперь и твой. – Почему? – спросил омега, всё ещё не глядя на старшего. – Я не могу прогнать человека, что обратился ко мне за помощью. Человека, что увидел во мне своё спасение. Я, конечно, не супергерой, но постараюсь сделать всё, чтобы ты больше ничего не боялся. – Спасибо, – тихо сказал Юта. – Обо мне давно никто не заботился. – Идём, перекусим, а потом спать, что-то я устал за сегодня.       Мужчина пошёл на кухню, младший поспешил следом. – Вы садитесь, я сейчас всё сделаю, – суетился Юта. – Вы работали, а я тут дурака валял. Я… Я просто не знал, когда вы придёте, поэтому не решился здесь ничего трогать. Я быстро. Знаете, папа меня многому научил, вы здесь, наверное, и забыли о том, какими вкусными бывают блюда родины. – Я практически не помню Японию, – честно ответил Тэмин. – Я вырос здесь. Признаться честно, я и отца-то помню с трудом. Он был таким важным всегда, я боялся лишний раз подойти к нему, боялся, что отвлеку, и он будет злиться. – Он скучал, – заметил Юта, помешивая что-то в сковороде. – Он запирался в кабинете и просматривал старые фотографии. Он очень любил вас и вашего брата. – Почему я не помню этого? – выдохнул Ли, а потом почувствовал руку младшего, что ободряюще сжала его плечо. – Я бы сейчас многое отдал, чтобы поговорить с ним ещё хоть раз, чтобы понять его. Я не могу его ненавидеть, но и любить его у меня не хватает сил, внутри меня где-то ещё живёт обиженный ребёнок, что хотел бы понять почему всё так получилось. Почему когда другие альфы моего возраста всегда подражали своим отцам, я старался быть похожим на каких-то придуманных мною героев. На иллюзию, и что в итоге, я сам чуть не стал этой иллюзией. Я остался совсем один. Ни семьи, ни друзей. Пустой дом и холодные стены, все ненавидят меня и тыкают мне в лицо тем, что я ошибся. Я порой ненавижу сам себя за то, что я так слеп, что из-за какой-то детской обиды разрушил всё. Я не понимаю, почему я говорю это всё тебе, но ты… – Я люблю вас, – тихо ответил Юта, поймав на себе растерянный взгляд старшего. – Я полюбил вас, даже не зная. Я полюбил вас, слушая рассказы вашего отца. Он всегда говорил о вас с восхищением. Он следил за вашими взлётами и за вашими падениями. Он умирал с вашим именем на губах. Он просил Джунмёна позаботиться о вас. Меня удерживали в этой жизни лишь мысли о вас. Я боялся, очень боялся, что этот безумный навредит вам, я боялся, что и вас постигнет судьба брата. Я, правда…       Голос младшего дрогнул, и он отвернулся к плите, нервно помешивая овощи на сковороде. Сердце Тэмина билось слишком громко, а запах рябины закружил голову, вытесняя всё. Ли смотрел на дрожащие плечи младшего, а внутри была настоящая война. Ведь сейчас альфа понимал, что этот омега ему совсем не чужой, но тут же приходили мысли о Кёнсу, ведь столько лет именно его Ли считал своей парой. Ноги сами несли его в сторону Юты, что уже не скрывал своих слёз, ведь он уже давно понял, он ждал, что старший прижмёт его к себе. Но Тэмин вёл себя странно, он словно не понимал, кто перед ним, и от этого становилось больно. Ли резко развернул младшего, глядя в покрасневшие глаза. – Знаете, ваш отец был таким символистом, – сказал Юта. – Он научился создавать прототипы запахов. Вся страна была под его контролем, не удивительно, что и учёные плясали под его дудку. Первое, что они создали – это три маленьких флакончика, в которых Сато Катару заключил самое дорогое, что было в его жизни. Запахи его семьи. Для меня было трудно понять, как им это удалось, но ароматы были настолько сильными, что я сходил с ума. Я прибегал к нему в кабинет. Он сажал меня на колени и рассказывал разные истории о вас, а я видел всё, словно был там на самом деле. Меня дурманил запах, что исходил из маленькой пробирки. Хозяин открывал их не так часто, но меня всего ломало, когда я вдыхал полной грудью ваш аромат. Признаться честно, именно он позволил мне найти ваш дом. Я думал, что вы тоже почувствуете меня. Почувствуете, как мне плохо, но всё получилось с точностью наоборот.       Каждое слово омеги било словно под дых, почему он не понял, почему ослеп? Тогда, когда он подозревал Кёнсу в измене, он чувствовал, как кто-то другой прикасается к его омеге, но дело было совсем не в До. В тот момент он чувствовал боль другого человека, того, кто действительно, нуждался в нём. Как так получилось? Тэмин вспомнил Сехуна, что сегодня смотрел на его бывшего мужа с такой нежностью, с какой смотрят на истинных, так неужели они все запутались? – Ужин готов, – сказал Юта, поклонившись. – Я пойду, не буду вам мешать. Я и так сказал слишком много.       Омега сделал шаг в сторону двери, но Ли перехватил его за запястье, дёргая на себя. Он не мог потерять, теперь не мог, потому что сейчас он чувствовал, как билось чужое сердце. Юта непонимающе обернулся, но тут же почувствовал поцелуй, от которого всё вокруг закружилось. Тэмин прижимал младшего к себе сильнее. Теперь он не отпустит. Он готов на всё, чтобы младший забыл о том ужасе, что ему пришлось пережить. Тэмин сделает всё, чтобы стереть того человека с лица земли.       Чонде с грустью осматривал перевёрнутую вверх дном квартиру, чувствуя любимые руки на поясе. – Прости за всё это, – сказал Крис, целуя младшего в висок. – Ты-то тут причём? – улыбнулся омега. – Из-за моей глупости всё это началось, – ответил Ифань. – Пойди я тогда против Сумана… – Мы бы с тобой сейчас не разговаривали, да и вообще не было бы в нашей жизни того, что мы сейчас имеем. Знаешь, помимо боли и слёз, мы ведь видели и много счастья, ведь так? Рядом с нами замечательные люди, мы любим друг друга, разве это плохо? Мы не должны опускать руки и искать виноватых. Сейчас у нас другие цели. Как ты думаешь, почему он появился здесь? Он столько лет прятался, а теперь свободно расхаживает по городу. Он ведь прекрасно всё понял, он видел Чанёля, а значит и о том, что Джунмён жив ему тоже известно, тогда чего он хочет? – Он решил, что пришло время снять маски, – задумчиво сказал Крис. – Он подобрался к нам слишком близко. Знаешь, мне кажется, что он знает о каждом нашем шаге. Он уже давно знал о том, что его водят вокруг пальца, а сейчас он бросил нам вызов с глазу на глаз. Он переступил порог казино впервые за несколько лет. Знаешь, он изменился. Я едва могу вспомнить как он выглядел во времена, когда был жив Катару. Знаешь, ведь он уже приходил в казино за Бэкхёном, но тогда я не узнал его, вышвырнув на улицу. – Ты любишь Бэкки? – спросил Чонде, заглянув в глубокие глаза старшего. – Люблю, – честно ответил Ву. – Но тебя я люблю больше. Бэкхён – это способ забыться. Он мне как брат и в то же время чуточку дороже. Я оберегал его, я защищал его, но в то же время я собственными руками портил ему жизнь. Знаешь, скажи он хоть слово против, я бы остановился, но он молчал, а мне казалось, что мы оба заслужили ту боль, что скопилась в нас обоих. Знаешь, в каждой истории есть положительные и отрицательные герои, только вот в нашей истории изначально что-то пошло неправильно, потому что в нашем случае, нет ни тех не других, каждый из нас в равной степени и виновен, и невиновен. Мы все повязаны между собой, и знаешь, мне в какой-то степени жаль Чонопа.       Чонде повернулся к старшему вопросительно вскинув бровь. – Он потерял всё, следуя за призрачными целями. Оазис – не есть благо. Оазис – это смерть, и знаешь, я даже совсем не против отдать ему все ключи, ведь его поглотит его же жадность. – Ты хочешь открыть Оазис? Ещё пару часов назад ты говорил об обратном. – А ещё я сказал, что эти ключи – бесполезная трата времени, потому что я позаботился о том, чтобы это место навсегда сгинуло со всех карт мира. Оно живо, пока есть те, кто помнит об Оазисе. Так не стоит ли нам всем вместе забыть о нём? Знаешь, зачем он сейчас столько внимания уделяет Бэкхёну?       Чонде развернулся в руках старшего и с любопытством посмотрел на Ву. – Потому что Бэкхён – единственное связующее звено между нами троими. Джунмёну он родной брат, Чанёлю он истинный омега, а мне… – Тебе он тоже очень дорог, – кивнул Чонде. – Да, я понимаю. Выходит, заманивая Бэкки в свои сети, он вызывает вас? – Именно. Он хочет заставить нас бояться, но он выбрал неверный способ. Уничтожив уже столько людей, он решил, что теперь нас что-то остановит? – Мне уже страшно, – улыбнулся Чонде. – Вот тебе-то бояться нечего, – ответил Ифань, наклоняясь ближе. – Но он мой альфа, – хитро сказал Ким. – Я твой альфа, – решительно сказал Ву. – И это больше не обсуждается.       Омега почувствовал, как его притянули к себе, а потом нежный поцелуй унёс его к небесам. Чонде цеплялся за альфу, а ноги начинали дрожать. Ласковый поцелуй перетекал в страстный, губы Криса были везде, поэтому Чонде не успел уловить момент, когда они спустились по шее, а потом тихо вскрикнул, почувствовав зубы альфы на своей коже. По телу разлилось приятное тепло, а Ифань неторопливо слизал капельки крови со свежей метки. – Теперь если он подойдёт к тебе больше, чем на метр – он умрёт, – серьёзно сказал Ву, а Чонде понял, что он тонет в этих глазах. Почему же он не видел их раньше, ведь они вытягивали из него всю боль. Они давали силы жить, они возвышали над проблемами. – Я тебя люблю, – шепнул Ким, прижимаясь к старшему. – Где ты был всё это время? – Я немного сбился с пути, – улыбнулся Ву. – Нет, – помотал головой Чонде. – Всему своё время и если понадобились годы, чтобы встретится, значит, это было к лучшему. – Знаешь, я хочу поскорее избавиться от всего этого, чтобы все, кого я так люблю больше не вздрагивали по ночам. – Торопиться не стоит, ведь мы можем ошибиться. – Всё как раз таки наоборот, родной. Если мы не поторопимся, всё запутается ещё сильнее, сейчас, когда каждый из нас видит цель. Нужно двигаться к ней. Когда все наши дороги пересекутся в одной точке, мы победим. И все мы знаем, где находится эта точка.       Джунмён сидел на диване, наливая себе в бокал виски из фигурной бутылки. Тао стоял в стороне, опираясь на косяк, и с усмешкой смотрел на человека, что сейчас съёжившись сидел напротив его альфы. – Что же вы так напуганы, господин президент? – спросил Сухо, делая глоток. – Я же обещал, что всегда буду поддерживать вас. Вот и сейчас, видя что твориться у вас в стране, я не смог сидеть сложа руки. Даже с того света пришлось вернуться.       Тао хмыкнул, обращая на себя внимание. – Кстати, господин Нам, познакомьтесь, это мой муж Хуан Цзытао.       Нам вздрогнул и посмотрел на Тао ещё более напуганным взглядом. – Хм, значит, не забыли, как по вашему приказу были убиты его родители. Что ж, вы же знаете, что теперь должны сделать хоть что-то, что смогло бы искупить вашу вину перед ним. Я столько сил потратил на то, чтобы защитить его от ваших людей, а знаете, он ведь даже не знал, кому был обязан тем, что остался сиротой.       Тао непонимающе посмотрел на Джунмёна, что даже не повернул головы в его сторону. Мальчишка почти не помнил своих родителей, но осознавать то, что они были убиты по приказу президента, было тяжело. – Напомнить вам, как вы приняли ни в чём не повинных людей за изменщиков родины, а потом как бешеные гонялись за подростком, и если бы не его дядя…. – Да, господин Ким, я понимаю, что был не прав, неужели вы будете припоминать мне эту ошибку до моей смерти? – подавив дрожь в голосе, спросил Нам. – Я очень рад, что вы живы и здоровы… – Не врите, – помотал головой Сухо. – Хотя бы самому себе. Я знаю, что много лет был вашим кошмаром, и вы были очень рады, что кто-то решил вашу проблему. Знаете, я бы не пришёл к вам, забыл бы обо всём, если бы не тот беспредел, что творится за вашей спиной. Люди гибнут, невиновные сидят в тюрьме, какой-то фанатик хочет стать «королём» в обход всех законов и правил. Вы же помните, что не такими были заветы Ли Сумана? – А разве я должен им следовать? – спросил Нам. – Я – власть. Я – закон, что мне ваши бандитские указы? – Хотя бы то, что вы имеете немаленький процент доходов со всех наших сделок, ведь так?       Президент отвёл взгляд, а Джунмён покачал головой. – Я могу уехать, оставить вас самого разгребать всё то, что сделает тот человек. Я… Мы, господин Ву полностью поддерживает меня в этом вопросе. Мы можем перенести весь свой бизнес из этого города, из этой страны, оставив вам в наследство лишь кучу проблем, неужели вас радует такая перспектива? Вам прекрасно известно, что за моё внимание борется не один регион. Мне уехать? Вы уверены, что справитесь со всем, что здесь происходит без поддержки Триады, имя которой при одном упоминании строит всю шваль в ряд, готовую подчиниться любому приказу? Вы хотите вернуть тот хаос, что был до нас?       Нам отрицательно помокачал головой. – Что вы хотите от меня? Я сам просто пешка, – хмыкнул президент. – Вы же сами сделали меня таким. Знаете, столько лет президент ассоциировался у людей с властью, со справедливостью, но сперва появился Суман и его дружки, а теперь вы просите подчинения, а я ведь просто хочу спокойствие для своей страны. Вокруг меня нет ни одного честного человека, так как я сам могу остаться справедливым в этом рассаднике змей. За кем бы я не последовал, я останусь для народа лишь продавшимся политиком, так в чём мне выгода идти за вами? Вряд ли кому-то уже удастся очистить моё имя, ведь уже нет никого, кто бы не знал, как свободно живётся бандитам в нашей стране. – Знаете, я много чего слышал за свою жизнь, многие восхищались мной. Многие проклинали, многие боялись. Я был по ту сторону жизни, почувствовать в себе лезвие ножа, скажу вам дело не из приятных, но прожив эту жизнь я ни о чём не пожалел. Никогда не переживал, что пошёл по этому пути, ведь порой сами наши законы вынуждают нас творить беспредел, а ещё я понял, что в этом мире всё продаётся, если человек говорит, что ему не нужны деньги, значит нужно дать ему то, что для него ценнее всего вместе взятого. Я понял, что для вас главное – это ваше честное имя, что всё чаще связывают с Триадой, ведь так?       Нам отвёл взгляд. – Я могу очистить его, – сказал Джунмён.       Президент взволнованно посмотрел на Сухо. – Что вы имеете в виду? – Ваш заместитель связался с фанатиком. Он диктует свои условия министру внутренних дел, он пытается добраться до нас, потому что у нас есть то, что он желает получить. То, что может сделать его недостижимым. Вы хотели скандала, что отвлечёт людей от вашей работы? Обличите министра в предательстве, скажите всем, что это он связан с Триадой, что именно его действия вызывали столько недовольства. – Но что это даст вам? – Это отвлечёт внимание, – сказал Джунмён. – Мы сможем избавить страну от очередного сумасшедшего, а вы снимете с себя подозрения. Ваш зам по-любому уже попачкал руки, связавшись с Мун Чонопом, так что вы теряете? Вы можете приписать ему измену родине в любом случае, а списав всё на Триаду, вы отведёте подозрения и от себя. – Но людям потребуются веские доказательства… – Чонган Лао заплатил вашему заместителю немаленькую сумму за освобождение своего сына из тюрьмы. Передача денег зафиксирована видеокамерой. Всем известно, что семья Лао всегда была частью Триады.       Тао внимательно следил за разговором. Джунмён держался уверенно, омега знал, что у его мужа всегда было припрятано несколько козырей. Двумя из них он уже воспользовался. Теперь было понятно почему Сухо потащил его с собой. Президент постоянно кидал на парня виноватый взгляд, а это то и дело отвлекало его от нити разговора, что позволяло Сухо запутать его ещё сильнее. – Это весомый аргумент, но… – Мун Чоноп – последний секретарь Сато Катару сейчас в городе. Именно он связался с министром внутренних дел. – Скажите, что у вас есть видео, – усмехнулся Нам. – Видео нет, – улыбнулся Ким. – Но я уверен, что после ареста вашего зама министр молчать не будет, он сам расскажет, как господин Чон привёл к нему Чонопа и велел следовать указаниям этого человека. Что вам ещё нужно, чтобы люди не усомнились в связи этих людей с Триадой? Лао, Катару… – Нам нужен Оазис, – сказал президент, сверкнув глазами, а Тао почувствовал дрожь, что пробежала по телу, в то время, как Джунмён звонко рассмеялся, поднимаясь. – Будет вам Оазис, господин президент, вот только не забудьте, что я очень болезненно воспринимаю то, что обещания, данные мне, не выполняются. – Я вам ничего не обещал, – сказал Нам. – Я вам тоже, – пожал плечами Ким. – Но… – Оазис, в обмен на Мун Чонопа, – сказал Сухо. – Подумайте, вы знаете, как со мной связаться. Даю вам два дня. – Иначе… – Иначе полетит очень много голов.       Ким подошёл к Тао, взяв его за руку. – Идём, родной, здесь делать нам больше нечего.       Альфа потянул омегу к выходу. Оставив мужчину один на один со своими мыслями. Когда они вышли из особняка, их уже ждала машина за рулем которой сидел Минсок. – Ну и как? – спросил рыжий. – Он повёлся, – улыбнулся Сухо. – Ты уверен? – спросил Сиумин, бросив взгляд на друга. – Ты бы видел, как заблестели его глаза при упоминании Оазиса.       Машина тронулась с места, а Тао неуверенно посмотрел на мужа. – Спрашивай, – почувствовав его взгляд, сказал Ким. – Крис же сказал, что Оазис нужно закрыть, а ты так просто торгуешь им направо и налево. Это ведь не собственность Триады – это святыня. Он должен исчезнуть. – Он исчезнет, родной, но прежде сыграет для нас свой прощальный вальс, погребая под своими обломками всю грязь этого мира.       Тао непонимающе посмотрел на любимого и на Минсока, что усмехнулся. – Ничего не понимаю… – помотал головой Тао. – Тогда… – Чоноп был в этом доме до меня, – ответил Сухо, а глаза омеги удивлённо распахнулись. – Знаешь, реакция на моё появление у него была слишком ожидаемой. О том, что я жив известно лишь единицам, это Чанёль рассекретил своё появление на весь город, устроив сцену в казино, а меня практически никто не видел, а теперь вспомни, как повёл себя человек, что увидел перед собой умершего живым и здоровым, а ещё под руку с красивым омегой.       Тао мысленно отмотал время назад. Президент вышел к ним в халате и попятился, распахнув глаза, а потом просто склонил голову, да на его месте омегу бы удар чуть не хватил, ведь встреча с Джунмёном должна была стать для этого мужчины встречей с призраком. – А как он сразу перевёл всё к Оазису, – сказал Джунмён. – И сейчас, я уверен, он уже набирает номер своего покровителя. Мин, у нас есть сигнал? – Есть, – кивнул Минсок. – Всё как по маслу, босс.       Джунмён довольно улыбнулся, достав из бардачка планшет, на экране появилась комната, в которой они с Тао были ещё несколько минут назад. – Какое удачное место, – довольно сказал Джунмён, наблюдая за нервными передвижениями Нама по гостиной. – Когда? – удивлённо спросил Тао. – Пока вы сверлили друг друга взглядами, – улыбнулся Ким. – Прости, что пришлось раскрыть правду гибели твоих родителей, но это единственное, что могло его встряхнуть. Они с твоим отцом были друзьями, а потом поступил анонимный донос. Стреляли на поражение, Нам тогда ещё руководил министерством обороны. Он не мог ослушаться вышестоящих, хотя знал, что это обвинение было полным бредом. Ты похож на своего отца, поэтому наш президент завис на тебе. Его всё ещё гложет вина. – А кто… Кто написал тот донос? – спросил Тао. – Лао Шан, – ответил Минсок. – Он считал, что это сделает Сумана слабее и свалить его будет проще.       Тао выдохнул, эта война принесла ему слишком много боли. Джунмён погладил его по голове. – Скоро всё закончится, обещаю, малыш. – Алло, Чоноп, – послышался голос президента. Тао бросил взгляд на экран. Где Нам разговаривал по телефону. – Он попался. Он предложил Оазис в обмен на тебя. Да, хорошо, я понял, завтра вечером, хорошо. – Рыбка клюнула, – сказал Джунмён. – Пусть он считает, что у него всё под контролем. Пусть верит в свою победу, что приведёт его в объятия смерти.