Oasis

      Минхён натянул на себя свитер омеги и надвинул кепку на глаза. Ткань сковывала движения, но нужно было немного потерпеть. Главное увести этих амбалов по ложному следу. Альфа крепче сжал ручки пакетов с продуктами и направился к выходу. Сложив все пакеты в камеру хранения при магазине и забрав с собой маленький ключик, альфа перешагнул порог, оказываясь на слегка морозном воздухе. Любимый запах, казалось, окутал всё вокруг. Марк снова осознавал, что омега – самое прекрасное, что есть на этом свете. В Донхёке ему нравилось буквально всё, от кончиков волос до кончиков пальцев. Его голос, его запах, его манеры – этот мальчишка напоминал какого-то сказочного принца, которого злые разбойники похитили из дворца, а Минхён, он был его персональным рыцарем.       Ли поравнялся с мужчинами, что всё ещё о чём-то спорили. – Да вряд ли он здесь, – говорил один из старших. – Этот трус на улицу не сунется, надо подвалы обыскивать. – Ну, подвалы для этого юнца не подходят, омега – чистюля, помнишь, как Шиам всё драил вокруг, когда мальчишка был в доме? – Знаешь, жить захочешь и в грязь по уши нырнёшь. Думаешь, он не знает, сколько стоит его головушка? Он хоть и крошечный совсем, но не дурак. Помнишь, как засадил палочки для еды в Чона, когда тот руки распускал? – И поделом, он совсем без башки, к ребёнку полез. У мелкого течки-то ещё ни разу не было. Да, запах башню сносит, но не до такой же степени. – А что? Его папаше чуть больше было, когда Лао его обрюхатил.       Марк чувствовал, как всё закипает внутри, эти звери касались его Донхёка? Эти грязные обезьяны? Альфа пробежал мимо разговаривающих, запах османтуса шлейфом оставался за ним. – Эй, – всполошились старшие. – Там… Этот запах…       Мужчины бросились вдогонку, но Минхён был не тем человеком, что можно было просто так схватить. Он ловко петлял между прилавков уличных торгашей, уводя преследователей всё дальше в город. Бессонная ночь давала о себе знать, отдаваясь лёгким покалыванием в груди, но Минхён начал всё это не для того, чтобы бросить в середине пути.       Заплутав между узких улочек, альфа стянул с себя свитер младшего, бросая его в один из закрытых подвалов, а потом, постучав в дверь хозяев дома, ловко запрыгнул на близлежащий карниз, скрываясь между перекрытиями.       Преследователи по инерции залетели в подвал, в то время как из дома вышел крепкий мужчина. Заметив незнакомцев у своего дома, альфа нахмурился. – Эй, вы кто такие? – спросил он, посмотрев на незваных гостей. – Иди мимо, дядя, – сказал один из амбалов, а Марк хихикнул в кулак, наблюдая за тем, как люди Лао, пытаются вскрыть подвал. – Не лезь не в своё дело. – Как это не в своё? – возмутился хозяин. – Вы пытаетесь вторгнуться в мою собственность и я должен это просто так терпеть?! – Так это твой подвальчик дядя? – хмыкнул один из мужчин. – А что внутри? – Не ваше дело! – Мм, а по нашим сведениям ты прячешь там несовершеннолетнего омегу, хочешь, чтобы мы сюда полицию вызвали, извращенец? – Что? Да как вы смеете! – А что не так? Хочешь, сейчас вся улица узнает о том, что ты похищаешь детей.       Громкие крики привлекли зевак. Людей становилось всё больше, а Минхёну становилось всё веселее, но времени на то, чтобы и дальше наблюдать за этим цирком не было, к тому же на другом конце улицы появилась пара полицейских, что уже двигались на шум.       Марк вернулся к магазину, забирая продукты и не спеша, отправился к остановке. Вся эта беготня вымотала, глаза закрывались, но нужно было взять себя в руки. Заняв место в автобусе, парень расслабился, лёгкое покачивание усыпляло, а поскольку ехать было долго, альфа закрыл глаза, проваливаясь в сон.       Лёгкое тормошение по плечу заставило открыть глаза. Чужое лицо над ним не внушало доверия. – Эй, парень, конечная, освобождай автобус. У меня рейс, мне некогда ждать, пока ты выспишься. – А? Да, уже выхожу, – кивнул Минхён и потянулся. Взгляд скользнул по пустому салону автобуса и замер на соседнем сидении. Сердце бешено забилось, когда в сознание ворвалась мысль о том, что рядом с ним нет ни одного пакета.       Альфа подскочил на ноги, а потом похлопал себя по карманам, понимая, что при нём нет не только еды, но и денег. – Эй, дядя, где мои деньги? – прорычал Ли, набрасываясь на опешившего водителя. – Когда я садился в твой грёбаный автобус при мне было две сумки и кошелёк. Куда всё это исчезло? – Спать меньше надо. Ты что не знал, что в этом районе самый искусные карманники. – Да ты… – А я что, моё дело баранку крутить, я, что должен за всем следить? Знаешь, сколько таких, как ты тут за день проходит?       Минхён разжал руки и как-то обречённо посмотрел на водителя. – Как же я…       Ли хмыкнул, он ведь сам вор со стажем, так как же он мог так просто попасться? – Мне жаль, парень, – похлопал его по плечу водитель. – Но я, правда, не видел, кто тебя обчистил.       Марк побрёл к выходу, думая о том, что он скажет Донхёку, ведь они остались без еды и денег. Как он мог? Он же не спал всю ночь, чтобы у них была возможность добраться до соседней страны как можно безопаснее, а получилось, что он сам себя наказал.       В порту было многолюдно, хоть на улице уже начало темнеть. Альфа брёл вдоль пирса, разглядывая пришвартованные суда. Какие-то корабли отплывали, какие-то прибывали, здесь кипела жизнь, а Марк думал о том, что где-то среди этих махин прячется его маленький мальчик. Он ведь так напуган. Он ждёт от своего альфы чудеса храбрости, а Минхён? Минхён даже прокормить его не сможет. Что же он за альфа такой?       Пирсы сменялись один за другим, чем дальше уходил Ли, тем меньше становилось народу. Когда он добрёл до заветного места, здесь, казалось, всё вообще вымерло. У пирса стояли два стареньких рыбацких судна. На одном горела лампа, а второе казалось совсем заброшенным       Минхён втянул носом воздух, пытаясь почувствовать запах любимого. Пахло солью, рыбой, морозом и чуть-чуть весной. Марк улыбнулся. Весна всегда давала ему силы жить.       Альфа двинулся в сторону больших ящиков, что беспорядочно валялись на берегу. Запах османтуса приближался, где-то в глубине этого деревянного лабиринта слышалось чужое дрожащее дыхание. Лёгкие шаги альфы эхом раздавались по пирсу, поэтому дыхание вмиг замерло. Ли уже хотел было открыть рот, чтобы успокоить младшего, но топот нарушил тишину, а тело снова ощутило знакомую тяжесть. – Где ты был? – всхлипывал Донхёк. – Почему так долго? – Прости, маленький, – крепко прижал к себе младшего Марк. – Нужно было убедиться в том, что они не последуют за мной.       Хэчан отстранился, внимательно осматривая альфу на наличие повреждений. – Слава богу, ты цел, – выдохнул омега. – Я так боялся, что они что-нибудь сделают с тобой. Они очень страшные люди. – Забудь о них, – сказал Ли, целуя младшего в макушку. – Мы начнём новую жизнь.       Они стояли молча прижимаясь друг к другу, а Ли думал о том, как скажет своему мальчику о том, что они остались без провианта. Корить себя вошло в привычку, он ведь альфа. Он должен был позаботиться а младшем, а теперь… – Вон то судно сегодня в полночь отправляется в Корею, – прервал размышления старшего Донхёк, указывая на тот корабль, на котором сейчас не горел ни один прожектор. – Капитан и три матроса. Матросы загрузили в трюм десяток каких-то коробок, а теперь отправились подкрепиться перед дорогой. Я слышал, как один из матросов говорил о том, что ночка предстоит бурная, погодные условия сегодня не самые лучшие, но откладывать рейс они не могут, их ждут на той стороне.       Минхён снова бросил взгляд на судно, они могли двинуться в путь прямо сейчас, а могли подождать ещё сутки, чтобы снова раздобыть провизию и деньги. Старший не знал, как поступить. Ночевать в порту было не лучшим вариантом, но выдержат ли они столь длительное путешествие? – Хён, мы должны пробраться на корабль, пока там никого нет. – Хёк, – несмело начал Ли. – Я… Меня… Пока я ехал в автобусе, у меня украли все продукты и деньги.       Хэчан вылупил на старшего огромные глаза. – Я… Я уснул, видимо спал так крепко, что не почувствовал, а водитель не видел, кто это был. Мне так жаль… Я могу, нет, я должен раздобыть нам что-нибудь, мы не можем плыть в неизвестность неподготовленными. Я… – Ты спал? – спросил Хэчан, улыбнувшись. – Ты, правда, хоть немного поспал? – Да, но теперь… – Всё хорошо, – ответил младший, обнимая опешившего альфу. – Главное, что ты цел и стоишь здесь, рядом со мной. – Хёк-и, но продукты… – Ты разве забыл о том, что у меня в рюкзаке тоже есть немного провианта, мы справимся. Мне ничего не нужно, главное, что ты рядом.       Альфа обнял младшего в ответ. Они справятся, нужно только не опускать руки. – Ты посиди здесь, а я пойду разведаю обстановку, – сказал Минхён, отстраняясь. Хэчан сильнее вцепился в рубашку старшего. – Всё будет хорошо. Просто доверься мне. – Я верю, – улыбнулся Донхёк, разжимая пальцы. – Я сейчас осмотрю корабль, а когда найду где можно спрятаться, махну тебе, хорошо?       Донхёк кивнул, а Марк подмигнул младшему и направился в сторону пирса.       Ночь медленно опускалась на город, ориентироваться в темноте становилось всё труднее, но для Ли Минхёна не было ничего невозможного. Он привык, он, словно кошка научился видеть в темноте, научился быть незаметным, он научился использовать ночь в своих целях.       Оглядевшись по сторонам, Минхён спрыгнул на палубу небольшого корабля, из рубки доносилась какая-то песенка, прячась за выступом в стене, Марк заметил пожилого мужчину, что читал газету и качал ногой в такт мелодии. Значит, сторож здесь всё же есть. Взгляд зацепился за выжженные на деревянной рубке буквы: «SK», как и говорил старьёвщик. Значит, это было именно то, что нужно. На входе в трюм висел большой замок, Минхён опустился на корточки и, скрытый бортами судна, подполз к железному люку.       Замок был массивным, вот только, как оказалось, висел здесь для красоты, люк можно было спокойно открыть. Видимо, либо ещё не весь товар был погружен, либо хозяева судно не слишком пеклись о сохранности груза.       С берега послышались голоса и весёлый смех. Сердце забилось сильнее, альфа слегка приподнялся, замечая двух матросов, что разгуливали по палубе соседнего корабля. – Эй, Болин, – крикнул один из матросов. – Ты там живой?       Марк перевернулся, резко прячась за разбросанные по палубе пустые корзины, когда из рубки послышались шаги и недовольное ворчание. – Чего надо? – спросил сторож. – Ушли все на берег. Чего тут вынюхиваете? – Что с тебя взять-то, – засмеялся матрос. – Кругом одна рыба. Ты сам и твой корабль провоняли ей насквозь. – Если так противно, то чего же вы все сюда нос свой суете? – спросил старик. – Так и норовите на моё жалкое суденышко права заполучить. – Больно оно нам надо, – хмыкнул второй матрос. – Оно и само скоро на дно уйдет, так же как и его хозяева. Умер твой босс, понимаешь? Умер, так чего ты ещё тут пытаешься поймать? – Может, и умер, но память о нём ещё жива. Назови сейчас я его имя, и вы все задрожите от страха. Что, смелые стали? Валите-ка отсюда подобру-поздорову. – Ох, как страшно, – засмеялись матросы, но всё же от старика отстали, спускаясь на берег и направляясь в сторону порта. – Идиоты, – пробурчал старик, а потом с подозрением оглядел палубу. – Всё бы им только посмеяться.       Мужчина вновь вернулся в рубку, а Минхён снова двинулся в сторону трюма, осторожно приподнимая крышку. Внутри преобладал запах рыбы, матросы были правы, рыбой здесь пахло абсолютно всё. Альфа выдохнул, представляя, что уже спустя пару часов пребывания в этом месте они и сами насквозь пропахнут ей, но деваться было некуда. Ползком добравшись до края судна, альфа приподнялся и махнул рукой, замечая хрупкую фигурку, что, прижимая к себе большую сумку рванула к нему навстречу через пирс. Донхёк был его слишком лёгким и топот его ног ловко скрывался за шумом ветра, что начал понемногу усиливаться.       Марк забрал из рук младшего сумку, а потом спустил и его. – Спрячемся в трюме, – шепнул альфа, думаю, что они до прибытия туда не сунутся. – А потом? – спросил Хэчан, прижимаясь к Ли. – Я ещё не заглядывал так далеко, но уверен, что всё у нас получится. Идём.       Марк открыл крышку люка, как можно бесшумнее. Хэчан ухватился за край, пытаясь нащупать лестницу. Спустившись немного, он достал из кармана небольшой фонарик и посветил вниз. Всё вокруг было заставлено корзинами с мороженой рыбой. Между ними были расставлены кадушки с большими глыбами льда. – Это явно не курорт, – хмыкнул Марк, когда Донхёк спустился на пол. – Но я на другое и не рассчитывал, – пожал плечами омега.       Ли забрался следом, закрывая за собой люк, в то время как наверху послышались голоса. – Эй, капитан, время поджимает, отплываем? – Да, – послышался голос старика. – Хозяин уже ждёт нас.       Судно загудело, а Хэчан прижался ближе к старшему. – Не вешай нос, малыш, – сказал Ли. – Скоро у нас начнётся другая жизнь.       Корабль двинулся, а парни ещё раз огляделись, стараясь найти место для ночлега. В самом дальнем углу стояли пять картонных коробок. Они выглядели слегка подмоченными и не привлекали к себе внимания. Сперва Минхён их совсем не заметил. – Идём, там можно немного поспать.       Корабль слегка покачивало, Хэчан всё ещё крепко держал старшего за руку и думал о том, что если он хоть на мгновение отпустит эту ладонь, в его жизни всё снова пойдёт наперекосяк.       Они достали из сумки тёплое одеяло и два пледа и забрались на коробки плотнее прижимаясь друг к другу, Было очень холодно, но присутствие рядом родного человека, согревало изнутри. – Хён, – несмело начал Донхёк, положив голову на плечо старшего. – Ты же не оставишь меня, когда мы найдём папу? – Я сделаю всё, что ты мне скажешь, – улыбнулся Марк. – Скажешь остаться, я останусь. Скажешь уйти, я уйду. Любое твоё решение я приму, как должное. – Почему? – посмотрел на старшего Донхёк. – Потому что я весь твой. Ты мой хозяин, а я твой раб. Знаешь, я много слышал историй о том, как люди встречаются, женятся, расстаются. Я всегда думал, что у меня будет всё по-другому. Я думал, неужели я такой слабак, и я потеряю голову, стоит мне заглянуть в чьи-то глаза, а потом появился ты. Ты ещё такой ребёнок, но каждая твоя улыбка бабочками порхает в моём сердце. Я, наверное, сошёл с ума. Мне хочется прикасаться к тебе, но в то же время я боюсь, потому что мне кажется, что любое моё прикосновение сломает тебя. Я так погряз во всём этом.       Хэчан слышал, как билось сердце в его груди. Каждое слово Марка доставало до самого сердца, а эти глаза, что сейчас с какой-то тёплой грустью смотрели в темноту сырого трюма, окунали в пучину ещё неизведанных чувств. – Я хочу, чтобы ты остался, – шепнул Донхёк. – Остался со мной навсегда!       Марк повернул голову, встречаясь взглядом с бездонными глазами младшего. Судно слегка качнуло, а их лица оказались в опасной близости друг от друга. Донхёк чувствовал чужое дыхание на своих губах, хотелось поймать его и разделить на двоих. Омега подался вперёд, несмело касаясь губами чужих губ, а потом отпрянул, пряча в ладошках пылающие щёки. Минхён тепло улыбнулся, осторожно сгребая младшего в охапку. Донхёк опустил голову ему на грудь и прислушался, ведь сердце человека напротив сейчас стучало так же бешено, как и его собственное.       Тао внимательно разглядывал номер, пока Джунмён расслабленно лежал на кровати, не сводя взгляд со своего омеги. – Ифань много рассказывал про это место, но я не думал, что всё здесь выполнено настолько изысканно. Только та люстра в общем зале стоит, наверное, несколько миллионов.       Джунмён хмыкнул. Что же было такого в этой детали декора, что уже второй человек с таким восхищением говорит о ней. Кёнсу, когда увидел её, впервые тоже несколько часов не мог прекратить расхваливать. – Ей несколько сотен лет. Подарок короля его верным подданным, – ответил Ким. – Она бесценна.       Тао удовлетворённо кивнул, подходя к окну и разглядывая открывающийся вид ночного города, что уже зажёг свои огни. – Милый, ты так и будешь ходить или мы уже займёмся чем-нибудь интересным. – Интересное, – хмыкнул омега. – Да, я бы очень хотел выслушать весь рассказ о чудесном спасении и несправедливом заточении неуловимого Сухо.       Младший развернулся, глядя в глаза старшего. Джунмён несмело улыбнулся, пряча взгляд. – Пять лет, пять грёбных лет я надеялся на то, что всё это дурной сон, который когда-нибудь закончится. Тебе напомнить, что ты говорил, когда собирал вещи? «Прости Тао, но так больше не может продолжаться. Мы совсем разные. Я не хочу портить твою жизнь». Напомнить тебе о том, как я из последних сил цеплялся за тебя, а ты? Ты отшвырнул меня и хлопнул дверью. Знаешь, я чуть не умер тогда, если бы не чувствовал, как бешено бьётся твоё сердце. Ты сам не верил в то, что говорил, а я уже давно научился чувствовать тебя. Если бы не твои глаза, что были наполнены отчаянием, я бы сорвался за тобой, но я понимал, что то, что ты делаешь – это способ защитить меня, пусть жестоко, но в этом весь ты. Я верил тебе Мён, как когда-то ты верил мне. Я ведь ещё помню, каким огнём пылали твои глаза, когда ты влетел в тот дом, где мы прятались с Чанни. Ты готов был убить Пака, потому что он был слишком близко ко мне. А тебе пришлось скитаться, вводя в заблуждение тех, кому, по сути, не было до меня дело. Им ведь не я нужен, верно?       Тао покрутил на пальце широкий перстень, а потом снял его, опуская на столешницу. – Знаешь, когда ты был в тюрьме, мы с Ифанем много разговаривали. Хоть мы и были знакомы почти десять лет, в тот момент он открывался мне с другой стороны, и знаешь, в тот момент я понял его. Я понял, почему он так сильно сопротивляется. Он не просто не хочет снова открывать Оазис, он в первую очередь думает о вас.       Джунмён внимательно смотрел на младшего. Он и не подозревал, что его мальчику столько всего известно. Тао прав, пытаясь оградить младшего от системы, он добился того, что система сама вторглась в жизнь его мужа. – Когда ты ушёл, я долго плакал, а потом всё-таки понял, что так нельзя. Что этим, я сделаю себе только хуже. Я снова начал жить. Да, на моей шее горела твоя метка, многие смотрели в мою сторону с подозрением, но я всегда был в центре местной тусовки, и знаешь, так получилось, что то, от чего ты меня столько лет оберегал, нашло меня само.       Джунмён напрягся, поднимаясь и подходя к младшему. Альфа сильнее втянул воздух, Тао усмехнулся, а потом резко повернулся, глядя в глаза любимого. – Я видел его вот так же близко, как тебя. Он смеялся, салютуя мне бокалом, пока его люди окружили меня со всех сторон. Знаешь, много лет ты учил меня не бояться, и в тот момент мне не было страшно, только обидно, что никого из вас троих не было в зоне досягаемости. Стереть эту ухмылку с чужого лица, было долгом чести. Он пригласил меня на ужин, сказал, что у него есть предложение, от которого я вряд ли смогу отказаться. Я понял, что моего согласия, в общем-то, никто и не ждёт, потому что его подельники пихнули меня в сторону двери.       Знаешь, если этот номер просто шикарен, то тот, в котором я тогда оказался, был поистине королевским. Что может слабый омега, когда вокруг пятеро сильных альф, только молчать и надеяться на то, что выйти оттуда живым всё-таки удастся. Он не представился, он просто прижал к стенке и сказал, что ему нужен лишь перстень, сказал, что пощадит тебя, если я отдам ему это колечко.       Я не понимал, что может быть такого в этой побрякушке. Да она ценная, да старинная, но людей не убивают из-за бесполезных колец. Он мог его продать, но по тому, какие блюда стояли на столе, в деньгах он явно не нуждался.       Я попытался сопротивляться, сказал, что никогда не пойду против своего альфы. Он засмеялся и бросил на стол снимки, на которых ты был в постели с другим, сердце разрывалось на части, но я продолжал стоять на своём. Я верил тебе. Я повторял день за днём, что всё, что ты делаешь, ты делаешь лишь для меня.       Тот человек выкинул меня из своего номера ранним утром, когда понял, что я ничего не знаю о кольце, я едва мог стоять на ногах, возможно, он думал о том, что я сломаюсь и покончу с собой, но я только сильнее возненавидел того, кто пытается опорочить тебя. Мне удалось сбежать из той страны. Я связался с Крисом, рассказал ему обо всём. Он помог мне прятаться всё это время, вот только когда я услышал новость о твоей смерти, я чуть было не сошёл с ума. Я сутки плакал, а потом понял, что не могу сидеть, сложа руки, поэтому рванул сюда. Только тут я понял, что метка на шее всё ещё греет, только сейчас я понял, что всё ещё жив.       Тао едва сдерживал слёзы, что скопились в глазах, Джунмён сделал шаг вперёд, прижимая омегу к себе, а потом положил ладони на его щёки, глядя прямо ему в глаза. – Тот омега – это было прикрытием, нам нужно было запутать следствие, нам нужно было заставить Чонде засомневаться в моей виновности, пока Чонде верил мне, я знал, что не всё потеряно. Мне не нужен никто кроме тебя, прости, что заставил тебя пройти через всё это.       Тао прижался к старшему и заплакал. – Мён, я так скучал. Я столько лет просыпался в ужасе, вспоминая тот день, когда тот человек… – Тихо, маленький. Теперь всё будет хорошо, а тот человек ещё получит своё. Он будет молить о пощаде, но её не будет. Я отомщу за каждую слезинку, что упала с глаз дорогих мне людей.       Джунмён потянул Тао в сторону кровати. Они лежали и молча смотрели друг на друга, иногда срываясь на поцелуи. – Знаешь, тогда я, правда, приревновал тебя к Чанёлю. Вы были такими счастливыми, но стоило тебе снова оказаться в моих объятиях, я забывал обо всём. – Хм, именно поэтому ты поставил на мне метку? Собственнический интерес? – Метку я поставил потому, что люблю тебя. Потому что хочу от тебя детей. Хочу, чтобы ты был со мной всю мою жизнь. Знаешь, я так хочу, чтобы всё это поскорее закончилось, и мы смогли бы вздохнуть спокойно. Я хочу, чтобы все, кто мне дороги задышали.       Джунмён потянулся к тумбочке, взяв в руки перстень. – Знаешь, почему тому человеку нужно было это кольцо? – сказал альфа, поднимая «корону» над их головами и разглядывая её сияние в свете лампы. – Почему? – спросил Тао, заворожено наблюдая за переливами рубина на свету. – Потому что это ключ, – ответил Сухо. – Ключ от Оазиса. Крис так и не рассказал нам всего, потому что он очень напуган, хоть и старается казаться независимым. Я узнал об этом от Катару. Мы приехали в его дом, когда мужчина уже истекал кровью. Я бросился к нему, а Крис, Ёнгук и Минсок отправились осматривать дом. Заметив «корону» на моём пальце Катару начал судорожно хватать ртом воздух. – Что случилось, дядя? – спросил я. – Кто был здесь?       Мужчина схватил меня за руку. – Их четыре, – прохрипел он. – Они забрали у меня мою «корону», не дай им завладеть остальными. Это ключ. Он не должен добраться них.       Когда старший испустил дух, в комнату вбежал Ифань. – В доме чисто, они успели унести ноги. – Он говорил, что у него похитили «корону», – сказал я, замечая, как бледнеет друг. – Ты знаешь что-нибудь об этом? – Это не так важно, – ответил старший. – Забудь. – Людей убивают, а ты предлагаешь мне забыть. Ты же знаешь, что мы не можем закрыть глаза на все это. – Тот, кто хочет владеть Оазисом в обход короля, сам обрекает себя на смерть. Не забивай голову.       В комнату вернулись Минсок и Ёнгук, а Крис больше не поднимал эту тему. Когда я рассказал Лао о последних словах Катару, он занервничал, а твой дядя отправил меня к тебе. Он думал о том, что те люди решат, что он передал «корону» тебе. Они хотели убить тебя, потому что до последнего считали, что Суман избрал тебя своим преемником. Сегодня Лухан сказал, что его сын везёт сюда ключ. Я думаю это именно то, о чём говорил тогда Катару. Мы должны найти мальчика раньше Лао, а точнее того, кто за ним стоит. – Мён, – задумчиво сказал Тао. – Смотри, если о ключах было известно лишь дяде, Лао, Катару и Крису, значит, и храниться, они должны были у соответствующих людей. Дядина «корона» у тебя, Лао передал ключ своему младшему наследнику, ключ Катару был похищен, а ключ Криса – ключ короля! – Он никогда не отдаст его добровольно, – ответил Джунмён. – Крис уже не раз говорил о том, что не хочет открывать Оазис. – Что в нём такого особенного? – фыркнул Тао. – Ямка с кучкой антиквариата и оружия. – Оазис – это часть эпохи. Оазис – символ предательства. Ведь кто-то из троих хранителей предал легенду, кто-то начал эту войну. – Мён, а тебе не приходило в голову то, что кто-то посторонний провернул всё это тогда, и снова пытается это повторить сейчас. Никто из четверых не предавал легенды, просто появился кто-то пятый, что встал между Триадой и королем. Ну, посуди сам, если бы он ничего не знал об Оазисе, то тогда зачем бы ему было забирать перстень, зачем было охотиться за вами? – Шпион? – спросил Сухо, вскинув бровь. – Тот человек, что мучил меня в ресторане, был мне незнаком, но он много знал о тебе. Он ведёт свою игру и преследует свои цели.       У Джунмёна зазвонил телефон. Тао фыркнул, Ким улыбнулся и поднёс трубку к уху. – Да, Чан. – Прости, хён, не разбудил? Всплыли очень интересные факты. – Ты о чём? – напрягся Джунмён. – Джонин сейчас видел в казино своего отца. – Что?! – подскочил Ким, сглотнув. – Что слышал. Мун Чоноп жив, он в городе. Джонин предполагает, что Чунхо узнал об обмане, что именно это он хотел нам сказать в тот день, когда его не стало. – Не может быть, – помотал головой Ким. – Я сам видел его обгоревшее тело. От машины практически ничего не осталось. – Выходит, что секретарь господина Сато Катару очень ловко нас провёл. – Пока ничего не предпринимай, – сказал Сухо. – Пусть думает, что его никто не узнал. И… Чонде тоже ничего не говорите. Это не нужно сейчас. – Как скажешь, но у меня руки так и чешутся… – Чанёль! – Да понял я, понял. – На сегодня отбой всем, отдыхайте.       Джунмён сбросил вызов и посмотрел на Тао. – Что-то случилось? – Кажется, ты прав малыш, – сказал Ким. – В нашей истории всё начинает складываться. Картинка становится более ясной. Что ж, господин Мун, игра только начинается.       Сехун сидел за столом, разложив бумаги, и пытался вчитаться в содержимое. Кёнсу сидел напротив и тыкал пальчиком в нужные строчки. – Вот это сметы, здесь указанны суммы за всё, на что мы потратились и какую прибыль мы от этого получили, – сказал омега. – Ты должен хоть немного понять, сколько денег мы тратим на содержание этого казино и сколько мы получаем взамен. – Кёнсу, это невозможно держать в голове. Я не представлю, как все эти цифры могут там поместиться. – Твой отец справлялся, – пожал плечами До. – Но я не отец, – сдержанно ответил Сехун. – Мне всего восемнадцать! – А, значит, признаваться в любви омеге, что почти два раза старше тебя – ты уже взрослый, а как вникать в семейный бизнес, ты ещё маленький. – Ну, для того, чтобы вести бизнес у меня есть ты, – хитро улыбнулся младший. – А потом вернётся отец… – И ты думаешь, что учиться будет не нужно? Когда вернётся Крис, учить тебя буду не я, а он, и я уверен, с ним ты не будешь капризничать. Твой отец – скала, если дело касается бизнеса. Вот тогда я посмотрю, как ты будешь мне плакаться, о том, что отец требует от тебя слишком много. Я же о тебе забочусь, милый. Чем больше ты освоишь сейчас, тем легче тебе будет в будущем. Ты – единственный наследник Ву. – Тогда надо найти отцу нового мужа. Они заделают мне братика, и я смогу остаться в стороне.       Кёнсу закатил глаза, а Сехун улыбнулся, ему нравилось смотреть на то, как Кёнсу пытается сдерживать себя и не стукнуть чем-нибудь нерадивого младшего. В такие моменты омега выглядел особенно очаровательно, в его глазах появлялся какой-то особенный притягательный блеск. Сехун не был дураком, он приблизительно понимал, какие дела вёл его отец. Он уже понял, что вокруг него была уйма людей, которые занимались подсчётами, Сехуну оставалось лишь проверять и ставить свои подписи. Бумаги – были второстепенной задачей, главной же задачей хозяина этого казино, было привлекать клиентов и деньги. Суммы, что здесь вертелись Сехуну не снились даже, поэтому он понимал, что сейчас, до возвращения отца, его не оставят одного, а потом, когда Крис снова войдёт в этот кабинет. Сехун станет его тенью. – Кённи, ты слишком напряжён, расслабься. – Я расслаблюсь, когда буду уверен, что ты хоть немного что-то понял, чтобы потом не пришлось краснеть за тебя перед партнёрами. Мы не знаем, сколько Ифаня продержат в тюрьме, а, судя по тому, что сказал мне секретарь, уже четыре фирмы предложили нам сотрудничество. Среди них одна из крупнейших марок алкоголя в нашей стране. – Они будут сплавлять нам свою не кондицию? – хмыкнул Сехун. – А мы будем продавать её втридорога? Это так обыденно, хён. Они не могли придумать что-то новое?       Кёнсу улыбнулся. – Значит, ты меня всё же слушаешь, – довольно сказал омега. – Знаешь, тем людям, что приходят сюда тратить деньги, не принципиально, что они пьют в тот момент, когда фортуна стучится в их унылую жизнь. Так было всегда. – Но иметь от этого всего 10% – это грабеж среди бела дня. Ты сам сказал, что мы престижное казино с мировым именем, будет стыдно, если раскрыв эту аферу, нас обвинят в мошенничестве столь мизерных размеров. Деньги, что мы собираем за оборот алкоголя и наркотиков слишком малы. Я понимаю, что так к нашему заведению привлекается меньше внимания, но мы на то и на первом месте в стране, чтобы ходить по краю. Хён, мы должны повысить цены за алкоголь и наркоту, при этом, повышая и качество продуктов. Мы должны сделать так, чтобы люди возвращались сюда не ради того, чтобы попробовать дешевого пойла за космические бабки. Либо эти люди платят нам 50% от выручки, либо идут лесом. – Никто на это не пойдёт! – Тогда мы сменим поставщиков. Есть менее известные фирмы, но их товар ничем не уступает. – Но… – У нас на складе ещё слишком много бутылок фирменного пойла, что нам стоит заменить его содержимое? Вино в три раза дешевле, в десять раз качественнее, но по старым ценам. – Се, мы разоримся! – Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, хён! – сказал Сехун, поднимаясь, а потом подошёл к большому окну, завешенному шторами. – Посмотри, хён, сейчас в этом зале находится около килограмма наркотиков и сто бутылок палёного вина. Люди не видят различий, люди увязли в этой грязи, вся роскошь интерьера собранна здесь за счёт этих ослов. Хён, мне восемнадцать, но даже я понимаю, как прогнил этот мир. Люди зарабатывают на человеческих пороках.       Сехун распахнул шторы, пробегаясь взглядом по залу и замирая на сцене, где пятеро омег сейчас так откровенно двигались, сводя с ума наполненный похотливыми альфами танцпол. – Посмотри туда, хён. Любой, кто попал сюда, уже вряд ли найдёт выход. Это лабиринт, трясина, которая затягивает. Кто-то борется, а кто-то опустил руки.       Кёнсу подошёл к окну, глядя на друга, что сейчас так страстно целовался с каким-то черноволосым омегой. Это выглядело так правильно. Впервые за столько лет в глазах Бэкхёна был блеск, а на губах играла улыбка. Закончив танец, омеги крепко взявшись за руку, побежали к бару. Они пили и весело смеялись. Бэкхён ловко отшивал надоедливых пьяных кавалеров и смотрел на младшего с благодарностью. Кёнсу помнил этот взгляд, а сердце сжималось. – Он отпустил, хён. Он решил начать всё сначала, а вот тебя что-то ещё держит, – послышался голос у самого уха. Сехун подошёл сзади, обнимая, и опустил голову на плечо младшего. – Давай тоже начнём всё сначала. Я уверен, что всё у нас будет хорошо.       Кёнсу обернулся, встречаясь взглядом с наполненными безграничным теплом глазами младшего. Давно на него никто так не смотрел, а смотрел ли вообще? Перед глазами мелькнул образ бывшего мужа, его поцелуи, их страстные ночи, радость, что переполняла сердце омеги, когда он увидел две полоски на тесте, а потом боль. Боль умирающей жизни, боль, разбившейся на части любви.       Кёнсу не заметил, как по щекам потекли слёзы, он сильнее вцепился в руки младшего, пытаясь не дрожать, но шрамы, что остались на коже, словно загорелись с новой силой. Тело задрожало, стало тяжело контролировать реальность. Всё плыло перед глазами. – Правильно, хён, – шептал на ухо голос младшего. – Гони этих демонов от себя. Ты другой, хён. Ты только мой, всё, что было там, в той другой жизни, оно ушло. Сейчас есть только ты, я и наша любовь.       Кёнсу понимал, что голос Сехуна отгоняет все страхи, тело расслабилось, а руки младшего на коже обжигали. Дрожь усилилась, До почувствовал слабость и головокружение. Он старался не думать о том, что происходило, ведь он уже и забыл что это такое, рядом с истинным все процессы начинались заново. Сейчас Кёнсу с удивлением понимал, что бельё намокает. Столько лет процессы были замедлены, циклы сбиты, Кёнсу не чувствовал ничего, кроме боли, а сейчас захотелось прижаться, ощутить тело младшего, как можно ближе. – Что ты со мной делаешь? – шепнул омега, чувствуя, как альфа медленно ведёт носом по шее старшего. – Исцеляю, – ответил Сехун, резко разворачивая и прижимая старшего к стеклу.       Кёнсу смотрел, как в чёрных глазах альфы загораются языки пламени. Сейчас Сехун не был похож на юного альфу. В нём чувствовалась сила, ему хотелось подчиняться. Альфа медленно, наклонился, касаясь губ омеги, а Кёнсу показалось, что стекло за ним разлетается на миллионы осколков и он летит в пропасть. Эти губы лишали рассудка. Из этого дурманящего плена не хотелось выбираться, хотелось тонуть. Руки Сехуна нервно выдернули рубашку из брюк омеги, проникая под ткань и скользя ладонями по прохладной коже. Каждый раз, когда палец чувствовал шрам на коже старшего, Сехун негромко рычал. В такие моменты Кёнсу цеплялся за него сильнее, понимая, что да, вот он, пусть столь юный и вздорный, но только его альфа. – Милый, нас видно из зала, – на выдохе сказал омега, когда альфа разорвал его рубашку и скользнул губами по груди старшего. – Мне плевать, пусть каждый в этом месте знает, что ты мой, если будет нужно, я возьму тебя прямо здесь у этого окна.       Альфа опускался губами по груди к животу, скользил языком у кромки брюк, а потом потянул вниз собачку на ширинке.       Кёнсу задохнулся, когда его возбуждённого члена коснулись губы альфы. Сехун ласкал так, что в глазах плясали искры. Тихие стоны заполнили комнату, Кёнсу чувствовал, как пылает его лицо, но он путался пальцами в волосах младшего, направляя. Кёнсу было всё равно, откуда Сехун понабрался всего этого, потому что сейчас он мог только пошло стонать и двигаться навстречу жаркому рту младшего. Чувствуя, что сил почти не осталось, Кёнсу дёрнул Сехуна за волосы, отстраняя от себя, а потом сполз к нему, касаясь его губ. Они целовались, забывая обо всём. Омега расстёгивал рубашку младшего, стягивая её с плеч Ву. Сехун позволил себя раздеть, а потом подхватил младшего на руки и понёс к столу. Смахнув одной рукой ненужные сейчас бумаги, он опустил омегу на холодное дерево, нависая сверху. До потянулся к его лицу, убирая со лба прилипшие пряди, пока Сехун резким движением потянул на себя брюки омеги, отбрасывая их в сторону вместе с бельём. Кёнсу согнул ноги в коленях и раздвинул бёдра шире, позволяя альфе устроиться между ними, а потом потянулся к ширинке младшего, освобождая уже налившуюся кровью плоть. Рука омеги скользнула по стволу, палец обвёл головку, в то время, как Сехун склонился ближе, целуя. Руки альфы скользнули по спине старшего, а потом смяли бёдра. Кёнсу выдохнул в поцелуй, когда рука Сехуна снова сомкнулась на члене омеги. Они дрочили друг другу, не прерывая поцелуя. Сехун медленно опускал омегу на столешницу, а потом убрал его руки со своего члена, переплетая пальцы и заводя куда-то за голову Кёнсу.       Сехун сходил с ума, запах фрезий дурманил, хотелось раствориться в нём целиком, хотелось касаться этого тела везде. Руки снова начали своё путешествие по телу старшего. Хотелось губами стереть все бледные отметины другого мужчины. Кёнсу так красиво прогибался, когда язык альфы выводил контуры на почти плоском животе. Кёнсу был мягким, поэтому Сехун не отказал себе в удовольствии провести носом по ароматной коже. – Хун… – простонал старший, когда альфа опустился ниже, а его язык обвёл тугое колечко мышц, что сейчас блестело от смазки. Кёнсу заметался по столу, когда кончик языка слегка надавил на анус, слегка погружаясь. Сехун крепко прижал бедра старшего к столу, погружаясь глубже. Кёнсу был узким, горячим, что неимоверно хотелось оказаться внутри, но Сехун медлил, понимая, что причинять боль любимому он не может. Хоть смазка и текла по бёдрам старшего в достаточном количестве, Сехун не мог, он хотел, чтобы Кёнсу понял, насколько хорошо ему может быть с ним, и только с ним.       Первый палец вошёл в омегу легко, в то время как Сехун уже снова поднялся, целуя старшего. Кёнсу сносило крышу, потому что вкус собственной смазки на губах альфы был слишком провоцирующим, а пальцы внутри слишком возбуждающими. Сехун растягивал медленно, сгибая пальцы, крутя и разводя в стороны, от каждого нового движение омега прогибался на столе, а помещение всё сильнее наполнялось запахом фрезии и лаванды. – Сехун, чёрт возьми, войди в меня! – простонал омега, когда пальцы младшего снова проехались по набухшей простате. – Как скажешь милый, – улыбнулся младший, вытаскивая пальцы, а потом притягивая Кёнсу к себе за шею и целуя, медленно погружаясь в горячую тесноту.       Омега протяжно застонал в поцелуй, его голова откинулась назад, освобождая место для новых поцелуев. Сехун исследовал губами шею старшего, размеренно двигаясь в нём. Кёнсу обхватил его ногами, двигаясь навстречу. Они оба сошли с ума. Несколько толчков и Кёнсу уже готов кончить. – Се, я… – шепнул омега, но тут же застонал, поскольку его член сжали, не давая расслабляться. – Не так, сладкий, – улыбнулся альфа выходя из омеги и делая несколько шагов назад, опускаясь на кресло, в котором он ещё несколько часов назад изучал деловые бумаги . – Иди сюда.       Кёнсу посмотрел на любимого затуманенным взглядом, соскальзывая со стола и направляясь к младшему. Бёдра были влажными, а внутри всё зудело и требовало снова большого члена в своей заднице, Кёнсу уже понял, что Сехун был во всех планах идеален.       Омега подошёл к альфе, обхватывая ладошками стоящий член, а потом направил его в себя, опускаясь полностью. Сехун гортанно простонал, а губы омеги скользнули по кадыку, оставляя слишком заметные следы. Сехун улыбнулся, сжимая аккуратные половинки и делая толчок навстречу омеге, Кёнсу зашипел, впиваясь ноготками в плечи младшего. Безумный ритм, сумасшедшие поцелуи, стоны, крики, сдерживаться уже было невозможно. Кёнсу сделал пару движений, опускаясь на член младшего до основания и кончая, дыхание сбилось, а голова медленно опустилась на плечо младшего. Сехун крепко сжал волосы на голове старшего, одёргивая его голову и открывая шею, острые зубы вонзились в кожу, а Кёнсу медленно падал в бездну, чувствуя горячее семя внутри и пульсацию свежей метки. Внутри всё было слишком расслабленно, двигаться не хотелось, а узел, что медленно разрастался на члене альфы, скреплял их союз. Сехун довольно улыбнулся, целуя старшего, а потом устроился поудобнее, сжимая Кёнсу в своих объятиях. – И всё-таки, родной, может, мы закроем шторы? – шепнул Кёнсу, укладываясь на плече младшего. – Мне нечего стесняться, но если ты так хочешь, – засмеялся альфа, оттолкнувшись и подкатывая кресло к окну, задёргивая шторы. – Вот так намного лучше, – зевнул омега, подарив альфе невинный поцелуй в губы. – Знаешь, кажется, я сошёл с ума, но я так тебя люблю. – Я тоже люблю тебя. И это безумие одно на двоих. Теперь всё у нас будет одно на двоих, согласен?       Кёнсу тихо промычал, а Сехун улыбнулся, целуя заснувшего омегу в висок.