***
В особняке сегодня было особенно много людей. Несмотря на то, что в разгаре находилась Первая Магическая Война, мало кто отклонил приглашение Малфоев. Ведь большинство гостей — те самые Пожиратели, которые эту войну и затеяли. В самых замысловатых костюмах и платьях гости подходили поприветствовать хозяев дома и поинтересоваться самочувствием Нарциссы. Маленькая Сэм, одетая в непривычно длинное для нее платье, бегала между гостями, попутно прося прощения у всех, кого нечаянно зацепила. Следом за ней носились другие дети, а когда догоняли, Сэм сразу же демонстрировала свои метаморфомагические способности. Дети так засматривались, что не успевали опомниться, как девочка опять убегала. — Разве она не чудо? — улыбнулась Цисса, когда очередные гости отошли от нее с мужем. — Настоящая Малфой. Такая же хитрая, — усмехнулся Люциус, наблюдая за дочкой. Пока Малфои наслаждались устроенным ими банкетом (просто ужином это назвать уже язык не поворачивался), к ним подошла дама пожилого возраста. Одета она была весьма эксцентрично, и Люциус едва сдержал себя, чтобы не рассмеяться, глядя на откровенно смешной наряд гостьи. На голове у нее было сооружено подобие птичьего гнезда (Малфой был уверен, что если поискать, там можно найти и птенцов), а на лице — чрезмерно много румян и теней. — Люц, познакомься, это подруга моей матери, Кассандра Ваблатски, — представила Цисса женщину, попутно дергая мужа, чтобы тот перестал улыбаться и, соответственно, позориться. — Миссис Ваблатски, это мой муж, Люциус Малфой. — Очень приятно с Вами познакомиться, миссис Ваблатски, — Малфой, взяв себя в руки, как подобает аристократам, галантно поцеловал руку дамы. — Ну что Вы, — снисходительно улыбнулась Кассандра. — Друэлла много рассказывала мне о Вас. — А вот о Вас я слышу впервые, — прошептал Люциус, чтобы кроме жены его никто не услышал. Когда гостья отошла, Нарцисса посмотрела на мужа таким убийственным взглядом, на который только была способна. Но в сочетании с её большущим животом это выглядело слегка комично, поэтому Люциус рассмеялся, уже не скрывая эмоций. — И зря ты так. Будь ты хоть чуточку умнее, то знал бы, что эта женщина — автор учебника по прорицанию для третьего курса «Как рассеять туман над будущим», — поучительным тоном сказала Цисса. — А кроме того, одна из самых известных провидец. — Ты знаешь мое отношение к прорицаниям и всяким провидицам, — закатил глаза мужчина. — Это все шарлатанство. Мы хозяева своей судьбы. — Ты так говоришь, потому что престарелая и слеповатая преподавательница прорицаний на третьем курсе случайно подумала, что ты — девочка. Думаю, дело в твоих изящных волосах. В этом отношении ты можешь потягаться разве что с Беллатрисой, — вспомнила Цисса, проговорив все это вредным и ехидным тоном. Люциус сейчас терпел любые выходки и прихоти своей жены, поэтому не стал ей перечить. — Слушай, — неспокойным голосом сказала женщина, — давай выйдем на свежий воздух, в доме слишком душно. Малфой тут же вывел жену в сад. От деревьев исходила желанная прохлада, поэтому Нарцисса облегченно вздохнула и присела на кованую скамейку. Люциус по несколько раз спрашивал, не нужно ли его жене в больницу, но та натянуто улыбалась и говорила, что все хорошо. Супруги беседовали о чем-то несущественном, а из дома слышались смех гостей и негромкая музыка. Казалось, ничто не может испортить такой семейной идиллии. Вдруг Люциус заметил, как к ним приближается кто-то из гостей. Приглядевшись, он узнал Кассандру — провидицу, с которой познакомился сегодня. Цисса тоже увидела женщину и доброжелательно улыбнулась ей. — Миссис Ваблатски? Вас что-то беспокоит? — поинтересовалась хозяйка дома. — Ох, Цисси, — жаловалась женщина. — Мне кажется, я забыла покормить одну из своих демимасок. Такие мирные животные, вот только из-за своей невидимости часто остаются голодные. Мне нужно возвращаться домой, пока они не начали из вредности наводить дома беспорядок. Простите, что ухожу так рано. Была рада познакомиться, мистер Малфой. — Взаимно, — изобразив деланную улыбку, ответил Люциус. Провидица уже собралась уходить, как вдруг мгновенно обернулась и притронулась к плечу Малфоя. Её глаза были туманными и блестели, словно два магических шара. Женщина заговорила, а голос её звучал необычайно низко и хрипло: — Ваша дочь, рожденная на исходе месяца бурь*, унаследовавшая древний дар, предаст Его. И Тот, чьим доверием она пренебрежет, обагрит руки кровью её брата, рожденного под покровительством Меркурия и названного в честь созвездия Дракона. Эти дети будут зависимы друг от друга, как солнце зависит от луны, как порядок зависит от хаоса, как жизнь зависит от смерти… Миссис Ваблатски вышла из транса и как ни в чем не бывало попрощалась с Малфоями и трансгрессировала из Уилтшира обратно к своим демимаскам, оставив супругов в полнейшем замешательстве. Молодой лорд Малфой был ошарашен пророчеством, произнесенным провидицей только что, но самообладания не терял. По крайней мере, по его внешнему виду было трудно определить какие-либо эмоции. Зато Нарцисса паниковала за двоих. Она сначала пыталась достать объяснения от мужа, но тот был слишком занят обдумыванием сложившейся ситуации и вариантов выходов из нее. Затем Цисса собралась посоветоваться с мамой, тоже присутствующей на банкете, но Люциус остановил её. Слишком уж сложно было осмыслить услышанное и, не погорячившись, принять нужные меры. Но куда сложнее было успокоить беременную женщину, которой сказали, что её еще нерожденного ребенка убьет тот, кого предаст её же дочь. Состояние Люциуса металось от удивления к возмущению, от досады к злости, от обреченности к потерянности. Цисса уже явно достигла пика истерии, провозгласив что-то вроде: «Да чтоб меня! Никогда в жизни больше ясновидящих на банкеты приглашать не буду!». — Нарцисса, возьми себя в руки! Ты же из Блэков, известных своим благоразумием. Не теряй от испуга головы, — говорил Люциус, обнимая жену. Её эмоции вылились слезами, что жемчужинами катились по бледным щекам. Мужчине всегда становилось легче, когда он успокаивал Циссу, но это был не тот случай. — Она настоящая провидица, Люц… А это было настоящее пророчество, — всхлипывая, произнесла она. — Что нам делать? — У меня есть пока лишь один вариант. Но тебе он не понравится, — серьезно сказал Малфой, держа жену за плечи. — Говори, — её голос звучал уверенно, а тыльной стороной ладони Цисса вытирала слезы, тем самым выражая полную решительность. — Пусть Саманта растет с магглами. Только таким способом мы сможем полностью обезопасить Драко. Живя в разных мирах, они никогда не будут пересекаться, — предложил Малфой. Ему было больно от одной мысли, чтобы отдать свою любимую дочурку людям, которые никогда не смогут по праву оценить её способности. А еще хуже было осознавать то, что он больше никогда не сможет её обнять, закружить и услышать радостный смех. И никогда не увидит своих детей, вдвоём гуляющих около Малфой-Мэнора. — У тебя есть знакомые магглы? Люциус удивился, что его жена так быстро согласилась на это предложение. Он мог только гадать, как сложно было матери расставаться со своей кровинкой. — Нет… Но мы можем оставить её в маггловском приюте для сирот. Там о ней позаботятся и она будет расти самостоятельной. — Хорошо, позволь мне этим заняться. — Тебе нельзя в твоем положении. Ты должна беречь себя и Драко, — напомнил Люциус. — Она моя дочь. И это единственное, что я могу для нее сделать. Если это единственный способ… Нарцисса зашлась новыми рыданиями. Все мгновенно перевернулось с ног на голову. От былой размеренной и спокойной жизни не осталось ни толики.***
С того злосчастного банкета прошло две недели. Цисса все еще вынашивала своего второго ребенка и пыталась сдерживать слезы каждый раз, когда её старшая дочка спрашивала о Драко. Люциус же, как примерный гражданин магической общины, на следующий день, после произнесения вещих слов, отправился в Министерство, а конкретно — в Отдел Тайн, чтобы зарегистрировать данное пророчество и поместить его из собственных воспоминаний в магический шар. Со слов работающих там людей он узнал, что далеко не все пророчества имеют свойство сбываться, и это зажгло в мужчине искорку надежды. Люциус с женой обдумали все до мельчайших подробностей. Сошлись на том, что Цисса, приведя Саманту в приют, изменит её память, таким образом девочка навсегда забудет о родителях и магическом мире в целом. Оставалась одна проблема: внешность Сэм, что постоянно менялась. Но и тут все быстро решилось — проштудировав все книги о метаморфомагии от корки до корки, Цисса нашла информацию о том, что будучи отрезанными от мира магии, способности метаморфомагов притупляются. В большинстве случаев человек просто принимает один облик, с которым живет все время. Единственное, из-за чего внешность может продолжать изменяться — внезапные вспышки гнева, радости или другой сильной эмоции. Одним дождливым вечером Цисса собрала вещи дочери и, сказав мужу, что наконец набралась смелости воплотить их планы в жизнь, покинула Малфой-Мэнор вместе с маленькой Сэм. Люциус даже толком не попрощался с дочерью. Он считал, что сантименты — удел для несчастных, жалеющих себя людей. Девочка спрашивала, куда они с мамой собираются так поздно, но миссис Малфой увиливала от прямого ответа. Они трансгрессировали в тихий городок около Лондона, где было много маленьких аккуратных домиков с красивыми клумбами и подстриженными газонами. — Мам, а куда мы идем? — никак не могла успокоить любопытства Саманта, чьи волосы сейчас были обычного черного цвета и завивались в множество кудряшек. — Сегодня я хочу познакомить тебя с еще одной твоей тетей. Её зовут Андромеда, — ответила Цисса, оглядываясь по сторонам в поисках нужного дома. — А можно мне называть её тетей Медой? — Можно, — прошептала женщина, наконец увидев смутно знакомый дом с небольшим садом и прудом. Приблизившись к особняку, Нарцисса как можно тише открыла скрипучую калитку и, подойдя к двери, постучала. По ту сторону были слышны спешные шаги, а затем дверь отворилась, и Сэм увидела приятную на вид женщину, внешне очень похожую на тетю Беллу. Вот только у тети Меды взгляд был куда добрее. Позади Андромеды стояла еще одна девочка, тоже с разноцветными волосами. Она улыбнулась Сэм и помахала ей рукой. — Мы вас уже заждались, — сказала Меда, приглашая сестру внутрь. — Я думала, возникли какие-то проблемы с Малфоем. — Нет, он думает, я отвезу малышку в приют, — шепотом ответила Цисса, пока Саманта знакомилась с Дорой. — Меда, ты не представляешь, как я благодарна тебе. — Не стоит. Я так сочувствую вам. Сэмми у нас понравится, и ты сможешь проведывать её в любое время. — Это вряд ли. Послушай, Меда… Я сотру ей память. Сделаю так, что она забудет обо мне, Люциусе и Драко, — обреченно говорила Цисса, следя за тем, чтобы Сэм её не услышала. — Даже не думай, — миссис Тонкс отрицательно помахала головой. — Воспоминания — это все, что у девочки останется от прежней жизни. И я не позволю тебе лишить её этого. — Она моя дочь и я знаю, как будет лучше. Если она забудет, ей будет не так больно. — На ближайшие 15 лет Саманта под моей опекой. Поэтому нет — ты не лишишь её памяти, — стояла на своем старшая из сестер. — Ты уверена, что сможешь днями отвечать ей на одни и те же вопросы обо мне? — здалась Цисса, сомнительно глядя на Андромеду. — Я буду стараться её отвлечь. Вот только у меня еще один вопрос: как быть с её фамилией? Изменить на Тонкс или оставить Малфой? — Решай сама. Главное, чтобы они с Драко никогда не встретились ни в школе, ни в любом другом месте. Мы с Люциусом предупредили всех, кто знал о нашей дочери. Сказали, что она не в силах контролировать свои способности, и поэтому небезопасна для окружающих. Мы попросили никого и никогда не вспоминать о Сэм. Нам удалось убедить людей в том, что мы отдали нашу дочку на воспитание специально обученным людям, что смогут ей помочь. И большинство поверили. А самым любопытным мы изменили память. Поэтому, даже если кто-то и увидит девочку с такой фамилией, то вряд ли обратит внимание. Тем более, что мы с Люциусом постараемся все устроить так, чтобы она не училась в магических школах. — Почему у Малфоев все проблемы решаются Обливиэйтом? — недоумевал супруг Тонкс, Тед, что тоже был посвящен в этот план. — Это одно из немногих не запрещенных Министерством заклинаний, что влияет на сознание человека. Вполне удобно, — объяснила Андромеда, наблюдая, как игрались Дора и Сэм. Девочки находили немалое веселье в том, чтобы корчить все более и более смешные рожицы. — Мне так не хочется расставаться с Самантой, — горько сказала Цисса. — Но пора возвращаться в Малфой-Мэнор, пока Люц ничего не заподозрил. Рада была повидаться. И еще раз спасибо, что приютили мою девочку. — Разумеется, Цисси, — Андромеда обняла сестру. — Милая, ты не против немного пожить у тети Меды? Я вижу, вы с Дорой уже сдружились, — спросила миссис Малфой у дочери. Сэм удивленно посмотрела на маму, а затем на её лице появилась добрая улыбка. — Я поживу здесь, а когда вернусь домой, у нас уже будет Драко? — наивно хлопая глазками, поинтересовалась девочка. — Наверное, — женщина попыталась скрыть грусть в голосе, но от внимательной малышки даже эта мимолетная эмоция не укрылась. — Не расстраивайся, мам. Я не буду по вам скучать. Ну, то есть буду, но я буду сильной, как наш папа. Честно-честно, — девочка быстро закивала, обвивая ручками мамин живот. — Передай Добби, что я скоро вернусь. Только папе не говори, что я тебя об этом попросила. — Конечно, — Нарцисса уже не могла сдерживать слезы, и Тед это заметил, поэтому позвал Сэмми и Дору ужинать. Девочка, поцеловав маму в щёчку, унеслась на кухню вслед на подругой. — Мы о ней позаботимся, — пообещала Меда. — Я тебе верю, — улыбнулась Цисса, утерев слезы, и трансгрессировала прочь из дома. А через неделю, 5 июня, на свет появился мальчик. Родители, ожидавшие этого ребенка с некой тревогой, души в нем не чаяли. Все детство опекали малыша и заботились о нем, посвящая ему все свое время. Мальчик подрастал, а Цисса и Люциус продолжали исполнять любые прихоти своего ребенка, во всем потакали ему и закрывали глаза на любые шалости, делая его тем самым испорченным и избалованным. Драко с пеленок знал, что он особенный, во всех смыслах этого слова; что он — единственный наследник древнего чистокровного рода. Люциус был счастлив. Он видел в своем сыне все черты, которые должны быть у настоящего аристократа: сдержанность, непреклонность, амбициозность. Порой Малфой вспоминал дочь, но сразу же прогонял подобные мысли. Он хотел бы увидеть Саманту, обнять её и опять закружить, как она любила в детстве. Но мужчина тут же напоминал себе, зачем было проделано столько работы, принято столько крайних мер. Он был уверен, что оба его ребенка в безопасности. Был уверен, пока одним солнечным утром, провожая Драко в Хогвартс, не увидел на перроне её. Взрослую, красивую, с надменным взглядом и грациозными, властными движениями, Люциус сразу узнал дочь. Вот только мужчина не мог понять, что она делает здесь. Ведь он столько провозился с документами в Министерстве, дабы его, как все считали, неконтролирующую себя дочь не приглашали в Хогвартс. В любом случае, она была здесь, стояла прямо перед ним и насмешливо язвила. Мистер Малфой решил, что лучше всего будет держаться холодно и отстраненно по отношению к дочери, может, хоть тогда у нее пропадет желание общаться с семьей. Но ни черта. Она была упертой и настойчивой, хитрой и высокомерной, дерзкой и чересчур самоуверенной. В глубине души Люциус ею гордился. А Драко восхищался. Но одновременно с этим у Малфоя-младшего весь мир перевернулся с ног на голову: теперь он не будет единственным, любимым ребенком. У мальчика проснулась ревность, однако довольно скоро он понял, что старшая сестра не претендует на родительскую любовь. Ей, казалось, вообще ничего от семьи не нужно было. Но слизеринец глубоко ошибался, возможно потому, что у сестры был по-настоящему лукавый взгляд, в котором увидеть что-либо, кроме ехидности и заносчивости, было невозможно, а она не удостаивала его возможностью узнать её получше.