Поставщик

Руки взмокли до подушечек на пальцах, губы нервно двигались, словно пережёвывая воздух, а взвившийся ритм сердцебиения немилосердно бил по ушам и ударами бича подгонял темноту к глазам. Дискорд оставил Пинки план действий только на случай появления Луны, а вместо неё пришла Селестия — не то, что план не был применим к ней, просто её вторжение в предполагаемый ход действий безнадёжно дезориентировало и пугало. Сама фигура высокой, как башня, женщины, внушала благоговейный ужас, который был готов перейти в панический: что сделает Селестия, когда поймёт, что происходит на самом деле? Когда узнает, что поставщик пришёл забрать её трофей — на что пойдёт из аффекта или гнева? Пинки туго сглотнула, так сильно напрягши шею, что над её горлом на секунду прокатился, словно у жабы, второй подбородок. Если она будет стоять столбом, поддаваясь отчаянию — раскрытие лишь приблизится, но, если попытаться что-то сделать — возможно, его удастся избежать. — Я искала кого-нибудь, кто может помочь, — разыгрывать беспокойство даже не пришлось, девушку натурально трясло. — Что случилось? — подняла бровь Селестия, однако это не выглядело презренно или насмешливо, вопреки стереотипам. Каждая линия на лице Богини Солнца светилась добротой и благодушным терпением. — Я увидела кое-что странное недалеко отсюда, — съёжилась Пинки Пай, интерпретируя чувство безысходности от вынужденного применения плана не к той Богине в искреннее переживание от встречи с непознанным. — Стена… стена, из стены на меня… что-то смотрело… как будто из трещины… Женщина встрепенулась, наклоняясь к «горничной» и внимательно всматриваясь в её лицо: — Трещина? Прямо в этом месте? Ты уверена в этом? Что ты там видела? Такой шквал вопросов сразу обрадовал и ужаснул Пинки. Очень хорошо — Селестия заинтересована, а ещё первые три вопроса лёгкие. Очень плохо — последнего вопроса она не ждала, а ещё он может погасить запал Богини или вовсе выдать обман. — Я не знаю, — замотала головой девушка, испуганно пятясь на дрожащих ногах. Внезапно она представила, как это выглядело со стороны, и это почему-то развеселило её. — Это не похоже на трещину, я видела трещины и знаю, как выглядят трещины, а эта трещина скорее не трещина, она скорее окно в форме трещины, а окно ведёт в лето, а как там может быть лето, если у нас зима, это нелогично ведь, тем более, за стеной комната, а не улица, но даже на улице зима, если только в комнате не лето, а что, если действительно лето в комнате, тогда простите за беспокойство, какая я глупая. Ой, а можно мне посмотреть на лето в комнате? Нет, лучше на осень в комнате, у Вас же есть осень в комнате? Откуда там идёт дождь? От трескотни Пинки Пай, помогавшей той успокаиваться привычной концентрацией глупости, у Селестии задёргался глаз. Она щёлкнула пальцами, застёгивая рот болтушки на молнию, и проигнорировала сдавленный вскрик, чтобы спросить: — Просто покажи, где ты видела это… окно. Покивав, кудрявая девушка показала дальше по коридору, а потом пальцем нарисовала в воздухе лабиринт — мнимый маршрут до места назначения. Боясь проколоться, Пинки Пай делала это крайне быстро и неуловимо, сопровождая мычащими комментариями сквозь застёгнутый рот, чтобы у Богини точно не возникло желания уточнить, а ещё чтобы она не различила на этом фоне донесшийся из спальни Флаттершай стон. Кивнув в знак благодарности, та в защитном жесте выставила руки ладонями вперёд: — Хорошо-хорошо, поняла. Ты можешь идти спать, ничего плохого не случится. Иди. Под испытующим взглядом лавандовых глаз девушка помаршировала прочь, на ходу расстёгивая рот. Пинки скользнула за угол, прижалась спиной к стене и зажмурилась, с заходящимся в истеричном ритме сердцем и срывающимся дыханием прислушиваясь к звуку торопливо удаляющихся шагов, на грани своего растворения превращающихся в бег. Девушка с хлопком закрыла руками лицо, пытаясь справиться с напряжением, и чуть не заорала, услышав: — Благодарим тебя. «Горничная» подпрыгнула едва ли не до потолка, распахивая глаза и думая, что вот-вот из-за угла выглянет старик Кондратий. «Принцесса Луна, собственной персоной, той самой персоной, которой предназначалась отмазка с трещиной в стене, — мысленно орала Пинки. — Причём такой персоной, которая слышала про эту самую трещину и знает, что я уже отправила туда её сестру!». — Да не за что, — оторопело выдохнула девушка, бестолково шаря ладонями по стене у себя за спиной. Она сама не знала, что хотела там найти — какой-нибудь тяжёлый предмет или рычаг, чтобы вывалиться из этой неловкой ситуации через вращающуюся стену. С неотъемлемой царственной невозмутимостью Луна смотрела на розововолосую девушку взглядом суровейшего из судей, давя своей аурой, исходящей от каждой черты — начиная осанкой, которой позавидовала бы любая балерина, и заканчивая сверхъестественными развевающимися прядями, похожими на лоскуты ночного неба. Пинки Пай чувствовала себя мелкой. А после мягкой, нежной величественности Селестии и вовсе не сочла бы зазорным грохнуться в обморок на этом самом месте. — Поведай нам, — даже в просьбе младшей Богини звучали отголоски приказа, — истину ли ты сказала нашей сестре о трещине? «Надо думать быстро, — снова сглотнула Пинки Пай, — потому что времени на подумать вообще нет». — Нет. Я солгала. Не видела я никакой трещины. — Объяснись, откуда тебе известно о сем явлении. — Я видела их во сне, — брякнула девушка. Титанических трудов ей стоило сохранить серьёзное выражение лица, а не прикусить язык и не захлопнуть рот руками. «Может быть, смех поможет мне и здесь? — понадеялась Пинки. — А, чем чёрт не шутит, балаган — так до конца…». Тем не менее, ответ не удивил Луну, и она не стала заострять на нём внимание. С оттенком грусти, почти переходящей в разочарованность, младшая Богиня приподняла изящные брови. — Что же вынудило тебя обмануть мою дражайшую сестру? — Я всё знаю, — провибрировала девушка голосом съезжающего с катушек маньяка, в реалистичной манере сутулясь и лукаво перебирая пальцами. Однако она вовремя сообразила, что переигрывает там, где это не нужно, и, тихо кашлянув, выпрямилась. — Знаю, кто живёт в той комнате. Я всё видела. Девушка с длинными розовыми волосами — кто она? — Это знание тебе не предназначено, — глаза Луны сощурились. Пинки Пай приняла это как вызов и выпрямилась, выкатывая грудь колесом: — Тем не менее, я защитила Ваш секрет! Вы самолично пошли на обман своей «дражайшей сестры» — это не может быть каким-нибудь пустячком, если только у вас такие подарочки на дни рождения не в порядке вещей. Это важно. И я хочу узнать, ради чего я оказала услугу, пусть меня о ней и не спросили. — Ты не оказала услугу, дитя. Наша сестра не знала о гостье и не могла направляться к ней. Не испытывай наше терпение. Назови своё имя и поди вон. — Да, конечно, — съехидничала кудрявая девушка, поражаясь из ниоткуда взявшейся смелости, — она ничего не знала и просто решила погулять среди ночи, даже свет не зажигая, — и Пинки демонстративно щёлкнула обнаруженным позади себя выключателем. Луна состроила недовольную гримасу. — Назови своё имя. Ты умна. Теперь вместо выговора мы хотим побеседовать с тобой. — Диана, — подчинилась Пинки, почти не солгав. Ни Селестия, ни Луна не знали о её существовании, равно как не знали о существовании любого её предшественника или предшественницы. Дискорд предусмотрительно держал своих приближённых в самой тёмной и густой тени, чтобы в какой-то момент использовать их в качестве шпионов, как, например, сейчас. Мысли о тенях натолкнули кудрявую девушку на Сомбру, и по её спине пробежал холодок: что, если он наблюдает в эту самую секунду? Её покровитель ничего не сказал об этом… Размеренную речь Принцессы Пинки слушала лишь в пол-уха, надеясь, что не пропустит никаких ключевых слов, пока её разум подбирал тактики для разведывания того, что упустил из виду Дискорд. «А что, если не упустил? — внутренне забеспокоилась девушка. — Что, если своей импровизацией я разрушила какую-то чётко выверенную схему и подвела его?! Но нет же моей вины в том, что Селестия появилась здесь первой…». — Диана! — хлёстко повысила голос Луна. — Слушаешь ли ты нас? — Простите, — шаркнула ногой «горничная», пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Вспоминала, как сюда доставили Ф… в комнату эту девушку. — Мне показалось, или она была беременна? — Истинно так. — Необычные же у вас с сестрой подарочки на дни рождения… — Воздержись от дерзости. Наша сестра не должна знать об этой девушке, и не по причине торжественного сюрприза. — Луна закрыла глаза. — Тебе достаточно будет знать о том, что она является… аргументом в споре, что выше твоего понимания. Мы благодарны тебе, но мы не обязаны отчитываться пред тобою. — Подумав, младшая Богиня посмотрела на замявшуюся Пинки. — У нас есть предложение, раз тебе всё известно. — М? Да? Слушаю? — Ты станешь личной горничной этой девушки. Слишком привлекает внимание, когда мы лично заходим проведать её — даже наша сестра решила полюбопытствовать, ради чего мы сюда прибываем столь часто. Мы будем переводить твоей семье в полтора раза больше средств за твоё молчание и преданность. — О, я согласна! — захлопала в ладоши Пинки Пай. — А бесплатные десерты прилагаются? — Если Флаттершай — так зовут эту девушку — изволит, чтобы ей подали сладости, себе ты можешь взять тоже. — А если она не будет хотеть, а я буду? — Так и быть — попросишь повара, дабы он удовлетворил твой каприз. — Спасибочки! — Назови номер твоего личного дела, чтобы мы могли сдержать королевское слово и внести все коррективы. Пинки Пай побледнела. Она не учла того, что на самом деле не работала здесь, и потому безо всякой осторожности заигралась. Предложение Луны было выгодным — тогда она смогла бы на законных основаниях находиться рядом с Флаттершай и докладывать обо всём происходящем Дискорду, но всё споткнулось об обычную документацию. Было ясно, как день, что девушка ни за что не назовёт такой номер, чтобы он по счастливой случайности совпал с названным именем. «Но я должна попытаться. Мне повезёт», — подумала она и, стараясь не думать о том, что даже не знает формат номеров, назвала шесть случайных двузначных цифр. Луна подняла бровь, нахмурилась, явно не доверяя озвученному сочетанию. — Мы поищем, — всё же коротко кивнула она. — Можешь идти. С утра приступаешь к своим новым обязанностям. И не забудь подружиться с Флаттершай.