Поставщик

Флаттершай действительно ощущала себя гостьей, несмотря на то, что ей было велено не покидать пределов большой красивой комнаты. Луна была мила и добродушна, что открывалось, стоило только отринуть её официозную манеру поведения и научиться видеть сквозь королевскую напускную холодность. Скорпан веселил её разными историями, из которых многие были скабрезными и заставляли стеснительную девушку краснеть, но всё равно задевали какие-то земные струны её натуры. Беспечный бог даже чуть было не согласился на то, чтобы Флаттершай позвонила Рэйнбоу с его телефона и сообщила, что она на самом деле жива, но Луна едва ли не испугалась такой возможности и мягко, но непреклонно попросила воздержаться от этого. По крайней мере, в первое время. «На её плечах лежит большая ответственность, настолько большая, что даже говорить о ней страшно. А если бы она рассказала — то я, наверное, не смогла бы её понять, причём не саму эту ответственность, а саму идею существования проблем такого масштаба», — мысленно разговаривала с ребёнком в своей утробе Флаттершай, оставшись в одиночестве после того, как Скорпану пришлось покинуть дворец Сестёр. Девушка пыталась оправдаться перед малышом за незнание столь многих вещей и успокоить свои нервы, даже если это придётся сделать через самоуничижение. Ничего. Ей не привыкать. Флаттершай стояла у окна, положив тонкую ладонь на шёлк прикрывающего живот свободного ночного халата. Сон не шёл к ней, хотя ночь так располагала к погружению в мир сновидений, что не устоял бы и мучащийся от бессонницы. Тихий и ясный ночной простор дышал покоем, серебряный лунный свет заливал снег, тающим рыхлым полотном покрывший землю, деревья, заборы, фонтаны и даже стены морозно блестели инеем. Изредка, резко, внезапно, заставляя вздрагивать и инстинктивно кутаться крепче в ненадёжно хранящий мнимое тепло халат, в окно незримо ударялся ветер. «Зима не хочет уходить и борется с подступающим теплом, — с теплотой в сердце репетировала девушка то, как будет объяснять своему ребёнку смену времён года, когда он появится на свет и подрастёт. — Ничего, это хорошо, это — признак того, что тёплая весна совсем рядом». Она не думала о том, что будет с ней к моменту родов. Она лишь радовалась живущему у неё под сердцем счастью и предавалась лёгким мечтам, заставляющим улыбаться, обнимать живот и тихо попискивать сквозь сомкнутые губы, потому что счастье наполняло до краёв. Нежные, идиллические картины возникали у неё в голове одна за другой. Флаттершай мечтательно планировала всю свою жизнь до тех пор, пока внутренне не замерла. Неужели все эти счастливые моменты… ей ни с кем не суждено разделить? Неужели каждое радостное событие достанется только ей одной, ей и её ребёнку? А где же будет его отец? Где же будет… Дискорд? Уголки глаз девушки медленно опустились. Ей на неуловимую секунду стало больно, а затем она стремительно ощутила себя глубоко несчастной. Под гнётом этого чувства Флаттершай беззвучно всхлипнула и, отойдя от окна, с совсем другим настроением аккуратно опустилась в кресло. Теперь её голову наполняли совершенно иные образы, более приближенные к реальности. В них больше не было солнечного света, мыльных пузырей и жизнерадостного смеха. Однако прежде, чем девушка сумела полноценно прикоснуться к ним в своих мыслях и проникнуться их тяжестью, дверь комнаты впустила быстро подошедшую к ней фигуру. На поникшую голову, ласково поглаживая, легла большая ладонь. — По мне скучаешь? — насмешливо и нежно сразу шепнул Дискорд. Как только Флаттершай подняла лицо, чтобы вскинувшимся взглядом встретиться с глазами драконикуса — он опустился перед креслом на корточки, чтобы девушке не пришлось терпеть неудобство затекшей шеи. Та без удивления обнаружила, что не испугалась. Напротив, она какой-то своей частью всегда ждала появления Дискорда. Он был её пленителем и насильником — несмотря на добровольно данное согласие, Флаттершай не могла избавиться от того чувства, будто ей самым натуральным образом воспользовались, — но вместе с тем он был тем, кто заботился о ней. Заботился своеобразным образом, в манере хладнокровного тирана, но, к его собственному тайному поражению, Флаттершай сумела признать и оценить даже такую циничную опеку. Эта девушка была наивной, простодушной и до глупости доброй, но в её глазах вечно светилась благодарность: «Я понимаю, что это — только для меня. С другими ты бы никогда так не возился. Что-то заставляет тебя заковываться в латы и прятаться даже от меня, но я вижу твоё внимание и не стану использовать против тебя. Я просто буду ценить это». Поэтому она просто кивнула на его вопрос и снова заставила его удивиться. — Признаться, я строил дальнейший диалог, танцуя от отрицательного ответа. Теперь я совершенно не знаю, что делать. — Почему ты гладишь меня левой рукой? — прошептала Флаттершай, удивлённо округляя глаза и скользя взглядом по нерабочей конечности Дискорда. Ткань тёмно-бордовой рубашки странно, угловато натянулась на правой руке, а элегантный жёсткий манжет уродливо исказился, словно что-то натягивало и ломало его изнутри. — Я амбидекстр. — Ты лжец, — озабоченно парировала девушка и дрожащими пальцами задрала рукав, внутренне готовая к тому, что драконикус не позволит ей этого сделать. Но он позволил, и, увидев, каким ужасающим метаморфозам подверглась его рука, Флаттершай испуганно ахнула. — Господи… — Настало время, когда ты озвучиваешь то, что стесняюсь произнести я, — согласился Дискорд и даже разрешил девушке провести пальцами между ещё ярче налившимися его кровью кристаллами, прежде чем отстраниться. Флаттершай виновато прижала руки к своей груди: — Б-б-больно? — Не так, как здесь, — оттянул ворот мужчина, показывая край внушительного камня у него в груди. Он отпустил ткань, позволив ей вернуться на место, и печально окинул девушку взглядом. Его глаза мягко переливались в приглушённом лунном свете. — Насколько же ты дорого мне обходишься, и насколько же ты мне дорога, чтобы я пришёл сюда. Флаттершай застыла в изумлении, не веря, что услышала это на самом деле, и всё ещё размышляя, не спит ли. Эти слова она могла услышать от Дискорда только во сне… в нежданно, в нелогично желанном сне. Ей были безразличны обстоятельства и условности. Она снова была счастлива, просто и зыбко счастлива от самой жизни, но страх разрушить хрупкий момент вынуждал её тихо сидеть на месте, едва дыша, даже не меняясь в лице. Лишь свет бирюзовых глаз стал мягче и нежнее, что не укрылось от драконикуса. Он медленно поднёс руку девушки к лицу и вложил свою щеку ей в ладонь. Полные очертания губ Флаттершай приоткрылись, а колени едва заметно приподнялись и прижались друг к другу; Дискорд благодаря нечеловечески обострённым чувствам услышал, каким сбитым от волнения стало её дыхание. Его собственное было не лучше. И драконикус догадывался, что виной тому проклятые засевшие в плоти кристаллы — сам бы он никогда и не подумал приподняться и поцеловать девушку, задушил бы этот порыв в зародыше. Первый их поцелуй был издевательским подобием прелюдии; почему-то именно сейчас, в доме врагов, когда только дежурящая на подходе к комнате в униформе горничной Пинки Пай стояла между ними и разоблачением, Дискорду вздумалось это исправить. Хоть что-то осталось от него-прежнего. Ему всё так же нравится абсурд. Тем не менее, этой мысли в голове мужчины не было. Все мысли вообще испарились, когда он получил неуверенный и неуклюжий ответ, а тонкие нежные руки — Флаттершай так и не решилась убрать ладонь от его скулы — обвились вокруг его шеи. Флаттершай трепетно выдохнула, когда пальцы мужчины переместились на её плечи, подцепили халат и неторопливо стянули — девушка помогла ему, расцепив руки и позволив ставшей ненужной одежде соскользнуть на подлокотник кресла. Не успела она вновь обнять Дискорда, запустить пальцы в его длинноватые чёрные волосы, как оказалась прижата к его груди, и драконикус поднялся, чтобы подойти со своей ношей к кровати. Девушка почти не чувствовала смущения, когда он положил её в центр кровати и чуть приподнялся, одобрительно осматривая, ладонями лаская всю кожу. — Твоё тело изменилось, — негромко заметил Дискорд, и Флаттершай порозовела, распознав в его голосе возбуждение. От этих ноток девушка и сама почувствовала приятную тяжесть между ног. Ей не хотелось отгонять незнакомое, неведомое до сих пор удовольствие быть желанной. Драконикус, глядя ей в глаза, обволок одну из грудей своей ладонью и подушечкой большого пальца поласкал начинающий твердеть сосок, шепнув: — Восхитительно. Девушка плавно села в кровати, притягивая мужчину ближе к себе и целуя в губы; он подчинился, негромко мурлыча от ощущения того, как её пальцы ерошат его волосы, лаская кожу головы. Свободной рукой Дискорд пробежал по впадине позвоночника, пощекотал ещё заметный изгиб талии и сильно сжал ягодицу, заставив Флаттершай тихо пискнуть в поцелуй. С влажным звуком драконикус разорвал сплетение языков, посмеиваясь: — В прошлый раз мы немного не поняли друг друга. По моей вине, признаю. Не боишься? — он не сдержал улыбки, увидев, как старательно девушка замотала головой и какая доверчивость блестит в её глазах над жаром разрумянившихся щёк. — Хорошо. Сейчас не должно быть так больно, — шепнув это, Дискорд долгим поцелуем прильнул к нежной шее, пробуя языком пульсирующую под кожей жилку и покусывая острыми зубами. Флаттершай вся выгнулась навстречу этим ощущениям, едва слышно ахая и даже скорее резко выпуская воздух через широко открывшийся рот, чем издавая какие-либо звуки. Её дрожащие взмокшие от волнения пальцы распахнули жилет мужчины и принялись расправляться с пуговицами на его рубашке, путаясь в них и неуклюже промахиваясь. Дискорд тихо усмехнулся и помог девушке одной рукой, взамен, однако, чувственно укусив между торчащих ключиц и вырвав тихий стон. Девушка стянула с него рубашку, задевая кистями вершины усеявших смуглое тело кристаллов. Она со всем телом ощущающимся сочувствием провела ладонью по нагретым прозрачным камням, а затем поцеловала кожу над одним из тех, что пронзили грудь, ещё раз и ещё, словно хотела поцелуями унять боль, убрать ужасные наросты. Дискорд, судорожно глотая слюну, смотрел вниз, в широко распахнутые обращённые к нему глаза, и понимал, что больше ни о чём не может думать, кроме рвущего ширинку бугра у себя в штанах. Он мягко, но непреклонно толкнул голову Флаттершай вниз; судя по всему, она поняла, что он хочет от неё, и с пронзительным писком залилась краской до корней волос, но подчинилась и лишь задышала чаще, когда драконикус высвободил себя. Член, получив свободу, выпрямился на всю длину и ткнулся девушке в губы. Забавно, но только теперь она со всей ясностью осознала, что Дискорд — не человек. Пенис Флаттершай видела только на схематичных и сухих медицинских пособиях, но даже на тех изображениях не было массивных наслаивающихся друг на друга наростов под головкой, толстого кольца посередине и странных уплотнений у основания, чем-то отдалённо напоминающих выпуклости болгарского перца. — Открой рот, — голос Дискорда звучал мягко, но это определённо был приказ, и девушка оторвалась от рассматривания его члена, устыдившись того, что делала это так неприкрыто и откровенно. Она зажмурилась и послушно разомкнула челюсти. Пальцы мужчины переплелись с её волосами, берясь за затылок, и навершие члена, скользнув между зубов, плавно въехало девушке на язык. Вкусовые рецепторы затопили странные, но не отталкивающие оттенки, напоминающие одновременно, корицу, перечную мяту и крупицу соли, впивающуюся в язык. Флаттершай замычала, распахнув глаза, и, не отдавая себе отчёта, провела языком по головке, собирая смазку и принимаясь жадно сосать, чтобы добыть ещё хотя бы каплю этого неосязаемого нектара, испытать ещё раз то первичное ощущение, будоражащее разум и заставляющее отвергнуть свои страхи и табу в пользу плотского наслаждения. Дискорд запрокинул голову и выпустил воздух сквозь сжатые зубы. В даруемых ему девушкой неумелых, незатейливых, скорее инстинктивных ласках были шарм и притягательность, которых не найдётся у поднаторевших в этом деле женщин. Флаттершай, как Дискорд убедился, обладала самым минимумом знаний, она лишь приблизительно понимала, чего от неё хотят и не имела представления о том, как удовлетворить это желание. Но от того, как она пробовала сделать это, как нежно и осторожно изучала головку и ствол своим нетронутым ртом и пыталась взять член глубже, у мужчины темнело в глазах, а чёрная пелена сомкнутых век подсвечивалась искрами. Драконикус нетерпеливо насадил девушку на член горлом и зарычал от удовольствия, ощущая, как её глотка протестующее сократилась, туго обхватывая перевитую венами плоть. Флаттершай приглушённо закашлялась и попыталась вырваться; опомнившись, Дискорд выпустил её и с интересом наблюдал, как она, продолжая кашлять, трёт ладонью под подбородком, прикрывая рот другой рукой. К счастью, её не вырвало, но мужчина мысленно поставил себе пометку сдерживаться. Он притянул Флаттершай к себе за талию, перехватил за бёдра и заставил обнять себя ногами за талию. Отвлёк глубоким, грязным поцелуем, от которого девушка распалилась ещё сильнее и практически обмякла в держащих её руках — так крепко и надёжно, словно она вот-вот вырвется и убежит. Но у Флаттершай и на задворках сознания не было такой мысли. Даже её дрожь, когда головка члена провела между горячих и влажных губ, собирая смазку — и то от предвкушения. Успокаивающе поцеловав девушку снова, Дискорд толкнулся тазом. Пропустить момент проникновения у Флаттершай не получилось бы никак, но он вышел максимально естественным, таким, каким должен быть, лёгким и правильным, даже несмотря на лёгкую боль от непривычного растяжения. — Просто расслабься, — шептал драконикус, губами касаясь морщинок на носу и лбу девушки; его позвоночник уже начинал ныть от такого причудливого изгиба — внушительная разница в росте редко когда шла на пользу. — Тогда всё будет хорошо. Флаттершай кивнула, теснее обхватывая талию мужчины ногами и прижимаясь лбом к его груди. Наконец-то выпрямившись, Дискорд принялся налаженно, ритмично двигаться. Шипя от ощущений, он смело блуждал ладонями по телу девушки, доводя её до коротких, всхлипывающих стонов. Вряд ли драконикус старался быть нежным, сжимая её грудь или впиваясь пальцами в бёдра, но и причинить ей боль он не стремился. Девушка широко распахивала рот и глаза, хрипло дыша и дрожа всё сильнее, стоило только Дискорду проникнуть глубже в неё, почти болезненно растягивая нежные внутренние стенки, жадно забирая себе всё тело, с такой покорностью плавящееся в ненасытных руках. Флаттершай потеряла себя в напористых ласках, полностью отдавшись драконикусу и развратно наслаждаясь всем, что он делал с ней этой обманчиво тихой, безлюдной ночью. Темнота укроет их от всех. А затем тьма затопит любые чувства, бросая обоих в единый, долгий, кипучий оргазм. Пинки Пай ходила неподалёку от их двери, изредка останавливаясь и прислушиваясь к звукам из-за неё. Дискорд пообещал — девушка даже удивилась, откуда в ней взялась смелость выдвигать условия — не делать с Флаттершай ничего плохого. «Что-о-о же… Хорошей ту вещь, которую они сейчас вытворяют, назвать нельзя, но главное же — добровольность?» — беспечно пожала она плечами. Внезапно случилось то, что едва не отправило кудрявую девушку в глубокий обморок. Ведущая на лестницу дверь отворилась, и в темноте коридора появилась освещающая себе путь магией на пальцах Селестия. — Что ты делаешь здесь так поздно? — нахмурилась Принцесса, по-птичьи наклонив голову и испытующе глядя на остолбеневшую Пинки.