Опиум

— Тебе наверняка хочется все выяснить и уже, наконец, расставить точки над и, — сказал МС, смерив девушку проницательным взглядом. Мария поёжилась, отнюдь не от холода. Этот мужчина действовал на неё слишком волнительно, заставлял сердце биться с бешеной скоростью. — А ты разве не хочешь? — спросила она и отхлебнула горячего напитка. Кипяток обжег горло, девушка поморщилась и поставила чашку на место. Серьёзный разговор был просто необходим ей. Но сейчас она не могла понять, готова ли она к этому разговору? Очень легко быть сильной и независимой женщиной, когда объект твоей слабости не рядом. В какой-то момент Мария даже начала верить, что смирилась, смогла отпустить то прекрасное, что так и не успело начаться. Она ведь уже пожелала Оксимирону счастья. Но когда они встретились, маска равнодушия дала трещину, а ещё через мгновение разлетелась на мелкие кусочки. И, взглянув в его глаза, она поняла, что Мирон все также остаётся мужчиной ее жизни, пусть и таким далёким, почти нереальным. Ее самый прекрасный сон. И просыпаться снова совсем не хочется. Дежавю. Жить в своих фантазиях так заманчиво, но ей нужно возвращаться к реальности. Мария прекрасно понимала, что как бы ей не хотелось, она не может позволять продолжаться этому безумию. Быть может она наконец повзрослела? — Если бы я этого не хотел, то не находился бы здесь. Девушка резко поднялась со своего места, вышла из-за столика и сделала несколько неуверенных шагов в его сторону. Потом, спохватившись, отошла на шаг назад. Со стороны такое противоречие казалось почти комичным, но этот жест отлично характеризовал внутреннюю борьбу сердца над разумом. — Все кажется таким простым, — тихо сказала Ефимова, — А потом я начинаю копаться в себе. Я не знаю как объяснить, что творится у меня в душе. Правда, Мирон, я сама себя не понимаю. — Позволь я помогу, — мужчина последовал ее примеру и подошёл к художнице, — Дай мне руку. Девушка подчинилась и он легонько сжал вспотевшую от волнения ладонь. Мария была такой хрупкой и такой неуверенной в себе, и Мирон понимал, что именно он является причиной ее внутренних терзаний. Но мужчина наконец знал, чего хочет, и как бы эгоистично это не выглядело, отпускать ее он был не намерен. — Сейчас я могу сказать тебе, что это настоящее, — он потянул ее за руку, заставляя подойти ближе, — И это настоящее, — свободной рукой он погладил ее по щеке, спустился к шее, очертил невесомыми прикосновениями линию ключиц; нежно погладил оголенное плечо. — Мне так хочется тебе верить. — Так верь, — просто ответил он, — Я прошу только об одном, не замыкайся, не копайся в себе и не требуй от себя слишком многого. Просто плыви по течению. В этот раз именно я предлагаю тебе попробовать и почему-то мне кажется, что все должно получиться. Он говорил это так искренне, что у Ефимовой начала кружиться голова. Тело наполнялось лёгкостью и она уже была готова задохнуться от нахлынувшей эйфории. Разве можно в одно мгновение стать настолько счастливой? — Расскажи мне, Мирон, что такого случилось за два месяца, что ты в корне изменил своё решение, — девушка робко улыбнулась и заглянула в самые потрясающие на свете глаза. Глаза, которые всегда казались ей частью другой вселенной. — Ничего не произошло, в этом то и дело. Давай присядем. Мирон обнял девушку за плечи и подвёл обратно к диванчику, чтобы сесть рядом друг с другом. Ужасно хотелось отбросить разговоры, просто поцеловать ее и наслаждаться друг другом, но это с его, с мужской стороны, сейчас нужно было считаться с женской природой. — Моя симпатия зародилась с нашей первой встречи, — немного погодя начал он, — Не сразу, конечно, но когда мы начали общаться, я стал понимать, что ты действительно приятный собеседник, а для меня это дорогого стоит. Я очень давно не встречал женщин, с которыми мне было также приятно говорить. Потом ты показала мне свои картины и это открыло тебя с совершенно иной стороны. Как сейчас помню. — Да уж, — Мария усмехнулась, — Ты заставил меня краснеть, когда с таким неподдельным восхищением взирал на моё скромное творчество. Мужчина накрутил прядку тёмных волос на палец. — Ну да, очень скромное творчество, которое будет участвовать в итальянской выставке. — Не без твоей помощи. — Я только поделился впечатлениями, так что это полностью твоя заслуга, — он все продолжал накручивать мягкие волосы девушки на палец, — Потом мы встретились ещё и я начал замечать за собой привычку постоянно разглядывать тебя. Причём это было совершенно неосознанно. Я честно пытался одёргивать себя, но выходило из рук вон плохо. Начали появляться разные мысли. Я часами копался в себе и в итоге пришёл к выводу, что все происходит только потому, что запретный плод сладок и моя поганая натура таким способом напоминает о себе. — Если честно, я тоже думала об этом. — Происходящее напоминало какое-то помешательство, я даже всерьёз задумался, не стоит ли мне обратиться за помощью, ни для кого не секрет, что в прошлом у меня были проблемы. Ты даже начала мне сниться. Мария придвинулась ближе, прижалась к нему всем телом, повернула голову и уткнулась носом в широкое плечо; прикрыла глаза и вдохнула такой родной запах, глубоко-глубоко. Пустота действительно начала заполняться. — Потом я все же пришёл к выводу, что с моим психологическим состоянием все в порядке. Но я стал воспринимать Охру по-другому, начал невольно думать о том, что он тебя не заслуживает и это стало первым звоночком. Я начал злиться на себя, на тебя, на него. При этом я не мог ничего с собой поделать и с чувствами тоже. Однако я понимал одно: я никогда не поступлю с лучшим другом неподобающе, с кем угодно, но только не с Охрой. Он столько раз вытаскивал меня из дерьма, что я просто не имел права что-то испытывать к тебе. Не важно, какие между вами были отношения, не важно, какие эмоции ты вызывала у меня и для меня было не важно, что ты отвечаешь мне полной взаимностью; важно было только то, что Евстигнеев - мой брат, пускай и наречённый. — Ты действительно хороший человек, — прошептала девушка. — Ты меня переоцениваешь. — Нет, это ты себя недооцениваешь, — она подняла голову и коснулась губами его щеки, — Ты гораздо лучше, чем думаешь о себе, поверь, со стороны виднее. Мирон решил не спорить. — И потом, в тот вечер, когда случился этот поцелуй, я действительно испугался. Нет, конечно, я взрослый мужик и много всего повидал, но я в натуре испугался тех чувств, что ты пробудила во мне. Я пытался найти в тебе недостатки, но все они меркли по сравнению с тем, как сильно меня тянуло к тебе. И тогда я решил, что пропасть будет самым подходящим вариантом. Я просто не могу поступить иначе. Точнее думал, что не мог. Если бы мы продолжили общаться, я бы непременно сорвался. Но, как оказалось, не видеть тебя стало не выходом, а чуть ли не проклятьем. Серьёзно, Мария, я не знаю, что ты сделала со мной, но с момента нашей последней встречи не было ни дня, чтобы я не вспоминал тебя. — Это так странно, — Ефимова немного отодвинулась от него и их взгляды встретились, — Ты говоришь, а у меня такое чувство, что это говорю я. Это абсолютно взаимно, и так похоже и пугающе одновременно. — Иногда мне кажется, что ты лучшая часть меня самого, — улыбнулся Мирон. С секунду смотрев в самые удивительные на свете глаза, девушка решила, пусть катятся пресловутые барьеры ко всем чертям, их время слишком короткое и ничего не будет длиться вечно, так зачем терять драгоценные мгновения. Она потянулась к его лицу и поцеловала, немного неловко, но зато со всей страстью, на которую только была способна. Мирон одной рукой зарылся в густую копну волос, а второй крепко прижал девушку к себе. Прикосновения действовали опьяняюще, и если бы Мария сейчас не сидела, то непременно потеряла бы равновесие. Между ними сверкали искры, давая жизнь настоящему пламени. Наконец-то абсолютно взаимно. Наконец-то никаких преград, барьеров или рамок, что будут сдерживать. Ефимовой было совершенно плевать, что будет потом, когда сладкая эйфория закончится. Да что там, ей будет плевать, даже если в это самое мгновение на землю упадёт метеорит и все живое погибнет. Важны только руки обнимающие хрупкую талию и губы обжигающие языками пламени. — Извини, — Мирон первый разорвал поцелуй, чтобы вдохнуть такого необходимого воздуха, — Я знаю, что с этим лучше повременить, но сил больше не осталось, — с этими словами он подхватил девушку на руки и понёс в сторону спальни. А художнице не было абсолютно никакого дела до того, что кто-то может посчитать ее легкомысленной. Есть только они и ожидание и так было слишком долгим.