Странная Вечность

Я стояла у двери в столовую, наблюдая за необычной для меня картиной: в истинной идиллии Сэм и Мари сидели за столом. Она что-то тихо рассказывала, листая толстенную книгу, местами останавливаясь и указывая на что-то на страницах, он кивал и периодически спрашивал что-то. Странным мне это казалось не потому, что моя напарница читала книгу с учеником это она, конечно, делала часто, помогая нашим воспитанникам с уроками, и даже не то, что Сэм заинтересованно что-то изучал - он вообще тяготел к новым знаниям. Странно было видеть их вместе, ведь даже после того, как Мари разоблачила его тогда, в день петли, она старалась с ним не пересекаться, несмотря на то, что он прекратил свои явные издевательства. Я не знала почему, но меня это не особо заботило, в конце-концов Мари во многих ситуациях вела себя непонятным для меня образом. Так, например, она никогда не ходила в город одна, а даже если и бывала там - ни с кем не разговаривала, стесняясь своего иностранного акцента. Конечно, ей была придумана легенда о том, что она - нанятая за рубежом гувернантка для обучения детей иностранным языкам, но она упорно твердила, что эта легенда весьма и весьма неправдоподобна. О чем разговаривали Бэррон и Кестрель, я не слышала, но предмет был явно интересен, раз они тратили на него свое свободное время и разговаривали так увлеченно, что не замечали меня уже пару минут, хотя я стояла всего в нескольких шагах от них. Наконец, когда мне это надоело, я набрала побольше воздуха в грудь и довольно-таки выразительно откашлялась. - Ой, - Мари захлопнула книгу и убрала под стол, - ах, это ты... Привет, Альма. - Я чай заварила, думаю, удобнее будет в кухне. Мари кивнула и улыбнулась. Встав с места, она крепко прижала толстый томик к груди, как будто там было что-то настолько ужасное, что увидев это, я бы ее осудила. Сэм, ничего не говоря - лишь ухмыляясь, как обычно - проследовал за нами в кухню. В нашем довольно-таки большом, по меркам городка, Доме кухня была немного тесной. По вечерам, когда мисс Хоук, Мари или я готовили ужин вместе с дежурными воспитанниками, было практически не развернуться. Периодически приходилось отправлять кого-то чистить картошку в кладовой или резать овощи в столовой. Однако, в маленьких компаниях, чай приятней было пить именно здесь - в большой пустой столовой становилось как-то неуютно и... холодно. Пожалуй, я не могла подобрать лучшего слова для описания этой комнаты. Мне всегда казалось это странным, потому что от остального дома она особенно не отличалась - каменные серые стены, несколько картин в массивных рамах, резные деревянные стулья - точь-в-точь как на кухне, бархатные шторы, как в гостиной. Размышляя о необычности этой комнаты, я уже разливала горячий напиток по чашкам. Привычка пить чай через пару часов после обеда появилась у меня давно, еще в Академии имбрин, где это было своеобразной традицией. Здесь я это, как правило, делала в одиночку - большинство обитателей дома это время проводили на улице или, как мисс Хоук, у себя в комнате, наслаждаясь послеобеденным сном. С появлением в доме Мари, я обзавелась компанией, хотя я не знала точно, приучилась ли она пить чай в Академии, как я, или просто не знала, куда себя деть. Я склонялась ко второму варианту, потому что помимо этого она все свое и мое свободное и не свободное время следовала за мною как тень и, даже если меня это в начале и раздражало, то со временем я привыкла к ее обществу и теперь чувствовала себя слегка неуютно, оставаясь одна. Хотя случалось это редко - даже комната в Доме у нас была общей. Уже несколько месяцев мы жили в новой петле. Каждый день здесь был двадцать пятым мая девятисотого года. Солнечный и ясный мирный денек, где нам предстояло провести следующие несколько десятилетий. У воспитанников вновь начались уроки, а мы, имбрины, вновь привыкали к повторяющимся вопросам и диалогам в городе. Казалось, всех это устраивало. Я поставила чашки и вазу с шоколадными конфетами перед Мари и Сэмом и сама села за столик. Пару минут мы не говорили ни слова. Моя подруга водила кончиками пальцев по кожаному переплету книжки, так предусмотрительно положенной лицевой стороной на стол. Я видела по ее лицу, что она хочет что-то спросить у меня, но, как это было типично для нее, долго собирается с духом. Странно, учитывая, что мы дружили уже не первый месяц. - Мисс Хоук запретила мне даже думать об этом, но мы читали историю странных людей, - наконец, сказала она, - дошли до средних веков. Сэм сказал, что вы им никогда ее не преподавали... - Нет, ну в общих чертах нам что-то, конечно рассказывали, - перебил ее нерешительное бормотание Бэррон, - про проявление странностей, эволюцию, истоки и какие из особенностей встречаются чаще других. Еще про то, что первые имбрины были странными птицами, а не людьми и как получилось, что теперь в них больше человеческого. - Это биология, а не история, - пожала плечами я, - я тоже спотыкалась на этой теме, затрагивая ее в разговорах с мисс Хоук. Когда-то я тоже предлагала ей ввести в нашем интернате историю, но она отказалась, сославшись на то, что вы и сами можете прочитать все, что нужно, - я глотнула обжигающего горло чая и продолжила, - Я не сразу поняла, в чем проблема. Потом уже, спустя пару лет, перечитывала какую-то книгу и вспомнила: проблема в прошлом мисс Хоук, - я поднялась и взяла со стола книгу, а в другую - чашку с чаем, - пойдем, я вам покажу. Сэм и мари подхватили свой чай и последовали за мной на второй этаж. Мы свернули по коридору налево. Мари, видимо, поняв, куда мы держим путь, подкралась к двери в комнату мисс Хоук и тихонько приоткрыла дверь. В небольшую щель мы увидели, что пожилая женщина мирно дремлет, похрапывая во сне. Пожалуй, это был удачный момент. Я кивнула в сторону соседней двери - в кабинет директрисы. Девушка приложила палец к губам и кивнула, тихо прикрывая дверь. Стараясь не испускать лишних звуков, мы подошли к кабинету. По счастливому стечению обстоятельств, она была не заперта и мы с легкостью проникли внутрь. - Ну вот, - стараясь говорить потише, изрекла я, указывая на стену над столом мисс Хоук. Она действительно была интересна во многих аспектах: здесь висела небольшая картина - портрет мисс Хоук и нескольких детей на фоне нашего Дома - ее первые воспитанники, некоторые из них до сих пор жили в доме. Например, в растрепанном рыжем мальчонке лет восьми, с усыпанным веснушками лицом, с легкостью угадывался Скотт. Худощавый малыш рядом с ним стоял в обнимку с глиняным горшком, в котором рос столь же хилый красный цветочек - без сомнения, это был Мальтус. Точно так же я узнавала здесь нескольких других. Прочие же исчезли еще до моего появления. Этот портрет был написан за несколько лет до завязки петли - детей здесь было совсем немного. Мисс Хоук, казалось, совсем не изменилась. Рядом, на полке, стояло чучело чайки. Как я не старалась, я так и не смогла разузнать ее происхождения. Конечно, большинство жителей дома склонялись к идее, что эта чайка - безвременно покинувшая мир имбрина. Когда я только пришла в Дом, воспитанники даже пустили легенду о том, что она - предыдущая помощница мисс Хоук и что велика вероятность, что скоро на полке будет красоваться чучело Сапсана. Я никогда не бралась утверждать этого точно, но мне казалось, что страшилку придумал именно Сэм. Еще на паре полок стояли книги - в основном, конечно, путеводители по странностям, атласы с петлями и прочие справочники по нашему странному миру. Однако, пожалуй, самой примечательной вещью на стене были арбалет и набор болтов. В них не было ничего особенного - деревянная ручка арбалета была отлакирована, но на ней полностью отсутствовали хоть какие-либо украшения, что могли бы сделать это оружие хоть немного более интересным. Болты, казалось, начали ржаветь и, если бы вдруг кому пришло в голову пойти стрелять с их помощью по врагам, вряд ли бы это кончилось большим количеством жертв. Я положила книгу на стол и, отпив немного чая, чтобы промочить горло перед долгой речью, начала: - Этот арбалет - ничто иное, как старое оружие мисс Хоук. Сохранилось у нее со времен инквизиции, когда, как вы знаете, странным приходилось несладко, - я пролистала учебник по истории странных людей и нашла нужную мне страницу: с листа бумаги на нас смотрела картинка с довольно-таки неприятной подписью - "пожирание имбрины". На ней была изображена женщина, которую рвали и кусали несколько человек, рядом лежали несколько мертвых детей. К счастью, рисунок был не настолько реалистичен, чтобы вселять совсем уж сильное чувство ужаса, однако, когда я на нее смотрела, она как будто оживала перед глазами: казалось, я слышала смех убийц и крики умирающей, душераздирающие вопли, иногда перемежающиеся со столь похожим на них криком птицы, в которую бедная имбрина, как не силилась, не могла обратиться. Похоже, Мари видела то же, потому что, заглянув в книгу через мое плечо, она тихо промямлила: - Бедная, она так страдает, - она сжала чашку в руках, - это ведь ради бессмертия, так? - Так, - кивнула я, - во темные времена странным людям было очень сложно выжить. Тем, кто оставался в старых петлях было хорошо - там никто и не думал нападать на них. Но, с началом мракобесия под названием "инквизиция", петли стало создавать очень сложно. имбрины стараются выбрать идеальный день для своей петли. Но как это сделать, когда, стоит ей перебраться с детьми на новое место, как подозрительные жители хватают ее и с криками "ведьма" тащат на костер прежде убив у нее на глазах всех детей, потому что те "прокляты" и "испорчены" ее "колдовством". Даже если имбрина успевала завязать петлю, ее Дом не мог быть в полной безопасности. петли были очень нестабильны. Часто случалось, что люди в петле замечали странность за кем-то из детей и совершали набеги на Дома. Петли рушились, дети оставались без крова. Искать странных людей стало сложнее: родители, видя, что их ребенок отличается от других, старались избавиться от него, считая, что он - порождение дьявола, которым подменили их родное дитя. Их жгли, топили, бросали умирать от голода. Места в старых петлях не хватало, чтобы уберечь всех от страшной участи. И имбрины защищались как могли. Не знаю, сколько раз мисс Хоук, тогда еще совсем молодой, пришлось применить этот арбалет, - я указала на висящее на стене оружие, - чтобы стрелять по живым людям, которые несли угрозу ее детям. Я слышала, что как минимум трижды ей приходилось скрываться со своими воспитанниками, переезжая в разные места, но ей так и не удавалось завязать петлю. Она потеряла около десятка детей, пока не нашла безопасное место. Конечно, это сказалось на ней. Она не хочет, чтобы вы, - я кивнула на Сэма, - узнали о том, что такое ужас, поэтому и не дает нам читать вам лекции по истории. По этой же причине она не отпускает своих воспитанников из петли - мир снаружи до сих пор видится ей страшным местом, где странные могут столкнуться лишь с болью и непониманием. И, конечно, по этой же причине она так мягка со всеми детьми - в память о тех, кого потеряла тогда. Я замолкла, глядя на своих онемевших слушателей. Мари округлившимися глазами смотрела на арбалет, будто пытаясь представить себе молодую директрису, отбивающуюся от десятка вооруженных крестьян во главе со священником, называющим ее ведьмой, приютившей в своем доме демонов. Быть может, она пыталась представить в такой ситуации себя. Сэм же подвинул к себе книгу и внимательно разглядывал жутковатый рисунок, изучая каждую деталь от исказившегося от боли лица женщины до летящих на заднем плане птиц, вероятно, спасшихся имбрин. - Это не похоже на казнь, - задумчиво сказал он, - ведьм же, кажется, топили. А если они не тонули - сжигали на кострах. Так почему же ее рвут на части. Я уже, было, открыла рот, чтобы ответить, но меня опередила Мари: - Бессмертие, - тихо повторила она, - мы проходили в Академии. В какой-то момент люди поняли, что имбрины могут подчинять себе время. Они решили, что, если получить их силу, они смогут его победить. Считалось, что если съесть живой плоти имбрины и выпить ее неостывшую кровь, человек обретет бессмертие. "Женщина-птица - вероятно, есть философский камень, который может даровать эликсир вечной молодости", - процитировала она учебник, тыкая пальцем в одну из строк на странице. - Это отвратительно, - поджал губы Сэм, качая головой. Еще несколько минут мы стояли там, в кабинете пожилой директрисы, рассматривая ее былое оружие и читая факты из книги, пока не услышали, как в комнате мисс Хоук скрипнула половица. Я взглянула на свои карманные часы - пять вечера. Мы взяли чашки и книгу и, стараясь не шуметь, поспешили к выходу. Мари вновь аккуратно приоткрыла дверь и выглянула в коридор - там еще никого не было. Мы вытолкнули Сэма - создавать толпу было опасно, так как старая птица сразу бы заподозрила неладное. Нам по статусу позволено было бывать в ее кабинете - хотя бы ради того, чтобы брать литературу для прочтения. Присутствие же Сэма могло вызвать вопросы. Когда он скрылся из виду, сойдя вниз по лестнице, мы с Мари также поспешили покинуть кабинет.

***

Я стояла на лестничном пролете - своеобразном балкончике, нависавшем над холлом. Отсюда было видно часть столовой и гостиной, где сейчас сидели у камина дети с Мари и мисс Хоук. Моя подруга снова была, как говорится, "весь вечер на арене". Сегодня она объясняла воспитанникам правила какой-то новой игры. Я очень устала за день и уже хотела идти спать, но какая-то неведомая сила заставляла меня стоять здесь на балконе, наблюдая за моими домочадцами. Я смотрела как блики пламени играют в их глазах и на их лицах, пустота в голове и полная свобода от каких-либо повседневных проблем давала чувство приятного удовлетворения. Хотелось что-то сделать, что-то, что могло бы хоть как-то помочь мне почувствовать себя свободной до конца, быть... я не могла объяснить даже самой себе, чего конкретно я хотела в тот момент. Быть может - ничего, но внутри, несмотря на мое безмятежное, казалось бы, состояние чего-то не хватало. - Почему ты не со всеми? - выдернутая из потока собственных мыслей, я вздрогнула от неожиданности и обернулась на голос. Из полумрака, которым была окутана комната, на меня смотрели темные глаза Сэма. Он отделился от стены, у которой стоял и подошел ко мне, облокачиваясь на перила балкончика. Он посмотрел вниз, на открывающийся через большую арку из холла в гостиную вид разворачивающегося действия - кажется, Мари что-то изображала, а дети пытались угадать, Бэррон усмехнулся, - а у твоей подопечной неплохо выходит, вроде игра детская, а вон как эти олухи заинтересовались. Я лишь пожала плечами. Едва ли Мари можно было назвать моей подопечной. Мы обе числились на обучении к мисс Хоук и, по идее, были равны. Но я не могла оспорить того факта, что чем дольше она здесь находилась, тем чаще вместо пожилой директрисы Мари обращалась за советом и наставлениями ко мне. Я не знала, чем вызвала такое доверие - быть может тем, что подсказала ей, как завоевать доверие воспитанников, поставив на место Сэма, быть может просто тем, что я была к ней ближе. Кто-то из ребят однажды пошутил, что в ее лице я обрела младшую сестру. Я не могла назвать свои к ней чувства "сестринскими", но ее неуклюжесть в некоторых действиях, незнание некоторых вещей, которые знала я, заставляли меня чувствовать личную ответственность за нее и волей-неволей проявлять определенную заботу. Сейчас же я даже поймала себя на мысли, что мне это было приятно. - Ты улыбнулась, - отметил Сэм, глядя на мое лицо, его губы дернулись, показывая мне немного несвойственную для его яркой личности спокойную улыбку, - здорово, что ты о ней так заботишься, ей повезло. - Я о ней не забочусь, - покачала головой я, - в конце-концов, она не ребенок, пусть она и младше меня. - Как скажешь, - он снова усмехнулся, - в любом случае, я вам обеим благодарен за сегодняшний "урок" было интересно узнать что-то новое об истории странных людей. Я кивнула. Разговор не клеился. На самом деле просто время для разговоров было неподходящее - меня слегка клонило в сон и мне сейчас было гораздо приятнее слушать звучащие где-то в отдалении звуки потрескивающего в камине пламени и смех детей, нежели участвовать в диалоге. Мне было необычайно уютно. Так, что я даже прикрыла глаза, все еще облокачиваясь на перила. - Хочешь, чтобы я ушел? Я покачала головой, не открывая глаз. Мне не хотелось оставаться одной и врать об этом я не собиралась. Перила чуть скрипнули, когда он, подобно мне, облокотился на них. Мы стояли в тишине, лишь слегка нарушаемой просачивающимися сквозь полумрак звуками гостиной, было приятно, я даже сама не могла сказать, что именно приносило мне в тот момент удовольствие, но хотелось, чтобы этот миг длился вечно. Бэррон шумно выдохнул и я обернулась, открыв глаза. Я вздрогнула от неожиданности - его лицо оказалось лишь в нескольких сантиметрах от моего. Я застыла, боясь пошевелиться. Было странно видеть Сэма так близко. Он не улыбался, на его лице не было ничего, кроме, казалось, глубокой задумчивости. Он внимательно вглядывался в мои глаза, как будто искал в них что-то, пытался что-то понять по моему лицу. В его взгляде я читала то, что должно сейчас произойти, почему-то я знала, что он меня поцелует. Я видела, как миллиметр за миллиметром он ближе и что у меня несколько мгновений, чтобы принять верное решение. Поддаться мимолетному влечению - и будь, что будет, или же... Я отступила на пару шагов, словно выпадая из-под действия необъяснимого гипноза этих черных глаз. Не знай я его особенности - могла бы подумать, что он действительно может управлять людьми, но нет, если бы сейчас что-то и случилось, виновата была бы я сама - об этом свидетельствовали мой учащенный пульс и дыхание. Голова слегка кружилась. Я встряхнула головой и руками, словно пытаясь избавиться от этого странного чувства, овладевшего мной всего на несколько секунд и развернулась, намереваясь удалиться в свою комнату, как вдруг Сэм остановил меня, схватив за запястье: - Альма, - он прикусил губы, явно не зная, что сказать, - извини, я... не имел ввиду ничего плохого. - Ничего не случилось, - словно не своим голосом сказала я, - прости, но я хочу отправиться спать. Доброй ночи. Хватка его пальцев ослабла и, высвободив свою руку, я быстрым шагом направилась в сторону спальни, оставляя Сэма позади.