Девушка с острова Тарт

Ты открывал ночь Все что могли позволить Маски срывал прочь Душу держал в неволе. Пусть на щеке кровь Ты свалишь на помаду. Черту барьер слов. Ангелу слов не надо. Припев: А мы не ангелы, парень! Нет, мы не ангелы. Темные твари, и сорваны планки нам. Если нас спросят Чего мы хотели бы? Мы бы взлетели Мы бы взлетели… Мы не ангелы парень! Нет, мы не ангелы. Там на пожаре Утратили ранги мы. Нету к таким Ни любви ни доверия. Люди глядят на наличие перьев. Мы не ангелы парень! Сотни чужих крыш Что ты искал там парень? Ты так давно спишь. Слишком давно для твари. Может пора вниз? Там где ты дышишь телом. Брось свой пустой лист. Твари не ходят в белом. Люмен — А мы не ангелы, парень — В один прекрасный момент в твоей жизни появляется человек, и ты меняешься из-за этого. Словно комета вонзается в ткань твоей атмосферы, разогреваясь от столкновения, яростно, зло. И если продолжать все в той же космической тематике, вся суть встреч людей и их прощаний может быть описана механикой движения небесных тел.       Бриенна осторожно сделала глоток из бокала. Шампанское с чем-то еще. Скорее всего, с ананасовым соком. Сахар с ободка бокала приятно щекотал губы, осев на них легким наждачно-карамельным касанием. Она слишком быстро пьянела.       Она слушала Рейгара, но при этом в голове ее вторым эшелоном крутилась его последняя песня. Туман на землю снизойдет Душа заблудится в обмане И год пройдет, и жизнь пройдет, Но ты одна мне… — Все люди, — продолжал Рейегар, — суть небесные тела. Мелкие и крупные, окруженные атмосферой и лишенные защитных систем. Газовые гиганты и маленькие безжизненные камни, выброшенные в ничто и в нем пребывающие. Маленький астероид не может задеть большую планету… Ему не хватит сил. Он сгорит, не успев даже последним касанием дотронуться до желанной поверхности. Чтобы задеть ее, нужно что-то крупнее или быстрее. Надеюсь, тебе понятны мои аналогии? — Пока да, хотя, честно скажу, нам никогда не читали астрономию, а я не очень увлекалась ею.       Бриенна посмотрела на мужчину прямо. Рейегар, говорящий о планетах и звездах, казался ей, то ли от специфической речи, то ли от внешности, мужской версией Снежной Королевы. Его красота была ненормальной, но не безжизненной. Ей виделось, что он добр, но далеко не открыт. Сейчас он был почти близок, хотя практически ее не знал. И достаточно далек, чтобы она могла рассказать ему о своих бедах. Я время не беру в расчет — Оно придумано не нами. Боль наша былью порастет, Но ты одна мне. — Я постараюсь говорить понятным языком, — Рейгар поднял глаза над ее плечом, посмотрел в зал медленно, оценивающе и продолжил свою речь: — Лианна была смела как маленькая, но очень горячая комета. Я не понимал, что происходит, пока она в меня не врезалась. Непоэтично, но жизненно. У нас не было никаких точек соприкосновения, я ничего не знал о ней, я увидел девушку впервые. Мой брат и я, мы в некотором роде были персонами нон-грата, но, если так можно выразиться, я был всегда совестью Эйериса. Из нас двоих родители всегда выбирали меня, чтобы решать конфликты, как более уравновешенного. В какой-то момент я осознал, что меня готовят к роли хорошего парня. Перед смертью у отца была шальная идея назначить наследником меня, но он, на свою беду, сообщил мне об этом. И я отказался. — Почему? — уточнила Бриенна. — Это было не то, к чему я стремился. Это был пат, Бриенна. Состояние, когда у тебя будет лишь одна линия поведения, одна жизнь, один вариант. Представь, что на столе тысячи блюд, но ты можешь есть только одно. Пить только одно. Надевать, спать и прочее, прочее. И так всю жизнь, нескончаемая череда алгоритмизированных кусочков. Словно ты робот и у тебя есть программа. — Мне кажется, — осторожно произнесла девушка, — вы немного преувеличиваете. — Ты можешь так считать. Я знаю, что произвожу впечатление надменно красующегося самодура. Я делаю это намеренно, — он улыбнулся. — Отказавшись от той роли, что я должен был сыграть для отца, я ошибся. Нет, я не должен был соглашаться, но… Я надеялся, что это избавит меня от выбора, откроет для меня тысячу путей. Вместо этого часть путей закрылось навсегда, и я все тот же робот. Вот только диапазон у меня пошире и вариантов побольше. — Ваш брат остался наследником. Он не оценил этот шаг? — Эйерис… Он был очень странной личностью. Был — потому как сейчас мы видимся часто, но формально его делами управляет Рейела. Я помогаю. Он… Это долгая история, не думаю, что тебя она заинтересует. Скажу лишь, что ему также не хотелось ехать всю жизнь по единственной колее, но манящая власть не давала покоя. И он взял наследство, полагая, что он взорвет все колеи, перекроит, построит новый мир. Мы гораздо больше похожи, чем кто бы то ни было знает. Мы братья. Слишком долго я был белым лебедем в этой постановке, а он черным. Однако мы оба — лебеди. И в каждой белизне есть чернота, как и белизна в черноте. Я ухожу в философию, моя жена этого терпеть не может… Годы ее придирок дали мне, наконец, понять, что люди хотят конкретики, а не загадок. И избегают красивых метафор. Я же мыслю образами и без метафор снова чувствую себя роботом. Раз за разом. Это мое бегство. Брат же искал свой выход, долго, болезненно, по временам незаконно, грабительски. И теперь он его нашел. Впрочем, юная леди, не думаю, что вам очень хочется обсуждать моего брата. Предлагаю вернуться к теме взаимодействия небесных тел. — Давайте, — сказала Бри, лихо допивая бокал. Его было интересно слушать. Когда Рейегар говорил о брате, в его глазах дрожало пламя, он менялся, становясь… живее. Это было странно. Впрочем, она видела такое. Когда при Арье говорили об успехах Робба или Брана, она радовалась примерно так же. И Джейме расцветал, когда слышал о каких-то талантах Серсеи. И снова… алкоголь снова выкидывал этого мерзавца в ее память. Слезы проступили вдруг, предательски блестя. Рейгар мгновенно достал кипельно-белый платок из кармана и протянул ей. Лицо прекрасное твое Разлукой встало между нами Одна ты там или вдвоем, Но ты одна мне. — Резонирует, я вижу. Можешь плакать. Я не из тех, кто болтает. А пока ты решаешь, можно ли тебе доверять полузнакомому человеку, я расскажу тебе мою историю. Мою и Лианны. В качестве встречной исповеди. Заодно и решишь, можно ли мне поведать свои печали.       Она изменила меня, вырвала с мясом все сдерживающие механизмы, спровоцировала на столько странных, непостижимых вещей, что вся моя семья, которой казалось, что они знают меня, была шокирована. Они думали — девчонка меня меняет в худшую сторону. Лишь Эй видел, что все не так, лишь он посмеивался и говорил: «Вот ты и понял» или «наконец-то». Видишь ли, мой брат был помолвлен с девушкой из Ланнистеров, питал к ней очень нежные чувства, но с ним не происходило таких метаморфоз. Он всегда был независим, уверен, брал, что хотел, а что не хотел — отвергал. Я же… Роль хорошего при плохом братце вросла мне под кожу. Я был тем, кто разнимал соперников, улаживал дела с родителями случайных подружек Эя, разбирался с учителями и уламывал не подавать на брата заявление в милицию. Однажды одна девушка назвала меня ангелом в порыве благодарности и поцеловала в висок, с трудом поднявшись на цыпочки. Это было после того, как мой брат чуть не взял ее силой. Думаешь, я был благодарен? Проблема была в том, что наши с Эем взгляды… хм. Да, к черту. Одна ты там или вдвоем, Но ты одна мне.       Рейгар резко подозвал официанта с подносом и снял с него три бокала. Один отдал Бриенне, два же разместил перед собой. Первый был выпит залпом. — Ты думаешь, что я странный. Да, я бываю странен. И ты думаешь, стоит ли мне доверить свое горе. Дело твое. Но я, девочка, я хочу рассказать тебе о себе правду. Я тысячу лет ни с кем не делился, а ты, вижу, умеешь слушать. Мы сейчас нужны друг другу больше, чем думаешь, мы уже заложники этой беседы. Ведь так?       Бриенна кивнула. Нет, он не пугал ее. Ей было страшно за него. Мужчина отбросил волосы назад гибким эльфийским движением. — Тогда продолжим. Шампанское — лучший друг исповедника. Та девушка, что назвала меня ангелом. Эй пошел к ней напрямую, увел с танца, зажал в темном углу, и она была не против, черт, я же это наблюдал. Полагаю, я зря ее тогда вытащил из того угла и перенаправил энергию брата в мирное русло. Девчонка хотела Эя, Эй хотел ее. Она сопротивлялась для вида. Я понял это наверняка, когда она быстро и, как ей казалось, незаметно для меня посмотрела в его сторону. А потом повернула на меня свои глаза и назвала ангелом. Я стоял рядом и понимал, что ангелов не благодарят постельными утехами. А я хотел ее не меньше. И уверен, она бы перенесла внимание на меня из злобы на братца, а братец из ревности потом отбил бы ее у меня уже утром. Но я был ангелом, видишь ли. Ангел не может смотреть на понравившуюся девушку и волочь ее в кусты. Ангел не должен целовать так, что подкашиваются ноги.       Он выпил залпом второй бокал. Определенно, он умеет держать в напряжении аудиторию, подумала Бри. На его лекциях в этом его киберунивере должно быть нескучно. — Итак, место демона было занято Эем, и мне оставалось место Ангела. Я вдруг почувствовал, что оно мне осточертело. Девица… хм… Уверен, я убедил бы ее, если бы она позволила. Вот только… ей тоже не нужен был Ангел. Ни сочувствия, ни участия — страсть. Мы разошлись. Я злой, с бутылкой чего-то крепкого навроде текилы, первого выхваченного из грузовика с едой, направился к ближайшему омуту. Прибрежные кусты скрыли меня от глаз отдыхающих, я сидел на поваленном дереве, висящим одним концом над водой, по временам напевая что-то нервно-грустное. Надо было брать гитару, думал я и злился. А потом…       Ко мне присоединился парень. Чуть моложе меня, яркий такой дорниец. Я видел его до этого, но не встречал вблизи. Он размотал меня на откровенный разговор. Я же защищался до последнего, не желая признавать, что маска мне тесна, что крылья хочется обрубить по самые лопатки, а из перьев сделать подушку. Он спровоцировал меня тогда, подобравшись ближе, чем должен был. Оглушил поцелуем. А потом я разозлился и ответил. Это была сумасшедшая ночь. В своем грехопадении я прошел все стадии загробной жизни и влетел в ад, да не один. Парень так и не смог забрать у меня инициативу. Никогда прежде я не спал с мужчинами, но в тот момент что-то из меня рвалось, раздирая мышцы, скидывая кожу. Я брал его, не зная, как это делается, но тот приспосабливался. Стонал, рыдал, требовал повторения. Никогда бы не подумал, что этот вид доминирования может так покорять. Не думай, мой партнер не был несчастной жертвой. Он спровоцировал меня, черт знает как догадавшись, что я могу повестись. И он боролся за каждую клетку инициативы, каждый лоскуток тела и одежды на нем. И именно поэтому было хорошо.       Утром мне стало стыдно. Я был помолвлен, хотя и в глаза не видел невесту, которая должна была вот-вот стать моей женой. Брак по расчету, в котором я снова должен был исполнять роль и зачать с ней пару детей. Фикция, рекламный проспект, муляж жизни. Стыдно же мне было вовсе не от этого. Я раскрылся сам для себя с такой странной стороны. Темной, тягучей. Это сложно описать. Я был покорен ею, очарован, но отрицал это. Встав с примятой травы, выпростав руку из-под головы любовника, я с удовольствием скользнул обратно в еще теплый костюм Ангела, застегнул на все клепки и улетел, широко распахнув крылья. Я не оглянулся назад, боясь продолжения. Я не знал, что он смотрел на меня тогда, привстав на локте, не мигающим змеиным взглядом.       Когда я прибыл на собственную свадьбу, невеста показалась мне смутно знакомой. Мы проделали все необходимые манипуляции, а потом вдруг из толпы вышел он и обнял меня до ломоты в костях. «Мы теперь братья», — хохотнул он, и я понял, где уже встречал этот оттенок кожи и волос. Элия Мартелл была его старшей сестрой.       Мы никогда не жили вместе долго. Либо Элия приезжала ко мне, либо я к ней. В один из приездов я снова поругался с Эйерисом, глупо швырнув ему в лицо пакет с документами, а он только хохотал, упираясь в колени, до колик. Он управлял мной, понял я потом, чертов братец. Он ждал свою «суженую», женил меня раньше себя, словно хотел проверить на мне, что такое брак. Эйерис никогда не видел краев. Все приезды Элии я старался держаться рядом с ней и просил ее запирать спальню на ночь, если меня не будет. Тормозов у Эя не было никогда, и если вещь была чей-то — это повышало ее ценность в его глазах. А уж человек…       В тот раз я был в ее родном Дорне. Я позвонил жене, пообещав самым нежным тоном, что буду утром, и пустился во все тяжкие. Бесшабашный кутеж прервался, не успев начаться. И снова ее брат с его змеиными глазами. И снова бесконечная ночь, наполненная криками. — Я никому не даю власти над собой, — сказал мне Оберин под утро. — Но тебе я могу только подчиняться. — Ты врешь мне, дорниец, — процедил я сквозь зубы. Элия догадывалась, что Оберину нужен я. Впрочем, Оберину был нужен весь мир — все мужчины и женщины. Они бы нашли общий язык с Эем, иногда казалось ему. Однако Оберин и Эйерис по факту были чуть ли не врагами. — А ты врешь сам себе, — парировал он, не вставая с ложа. — Врешь о том, кто ты есть, что ты есть. Ты не на своем месте, Рэй. — А ты на своем? — ухмыльнулся я в ответ. Еще он жизни меня будет учить. Гуляка, пройдоха, бабник, повеса. — Я — да. Моя сестра выполняет свой долг, а брат — свой. Я же тоже, иначе, по-своему. Запомни, однажды эти стены, которыми ты сам себя окружил, сдавят тебя так, что дышать не сможешь. Не жалеешь себя, дурак, пожалей мою сестру. Она крепкая девочка, но ты… Не то, что ей нужно. — О, мистер всезнайка, — я вернулся к нему, наклонясь, и рывком посадил, держа за ворот. Оберин улыбался, облизывая губы. Бесконечный соблазн и яд. В это был он весь. — Что ж ты не отсоветовал Дорану отдавать за меня Элию? Ты же с первой нашей встречи «знал», какой я! — Знал, — кивнул Оберин с улыбкой. — И говорил с Дораном. Орал на Дорана. Убеждал Дорана. Но Доран… такой же дурак, как ты. Сначала долг. А Элия… Тебе нехорошо с моей сестрой, и не интересно, что ты скажешь. Я знаю. Я люблю ее, она прекрасна. Она родит тебе сыновей или дочерей, и они тоже будут прекрасны. И, может, она даже тебя любит. Только это все полная безоговорочная херня. Тебе это не надо. А когда ты поймешь, ты ранишь ее больнее, чем если бы свалил сейчас. — Ты дурак, — принялся я объяснять ему, чередуя фразы с ударами. Оберин хохотал и отмахивался. Мы катались по кровати, и я не знал, что сделаю раньше, убью его или трахну. — Элия беременна, у нас будет сын, а ты мне что предлагаешь? — Свободу, Рэй, — прохрипел он, когда я сдавил его горло, и рывком расстегнул на мне брюки, — Свободу и твою суть. Лучше сейчас.       Рейгар пьянел стремительно. Его речь была еще ровна, но движения рук стали немного смазанными. Бриенна отдала ему свой бокал, и он выпил его до дна, продолжая разговор. — Я не послушал дорнийца. Вскоре Элия родила мальчика. Мы назвали его Эйегоном. Ему не было и года, когда я повстречал Лианну. И понял, что Оберин был прав. Во мне всегда было много зла, похоти, гнева, жажды крови. Всего, что, как мне казалось, различает нас с Эйерисом. Так вот, на самом деле, мы были одинаковые — я и Эй, а может, даже я был страшнее. Именно поэтому я отказался наследовать. Боялся сорваться. А Лианна сразу же начала меня бояться. Она защищалась от меня так, что удивлялись все. Ее братья не понимали, как во мне может быть угроза, но Лиа разглядела. Она кидалась на меня раз за разом, как бесконечно агрессивная маленькая собака. Нет, не собака — волчица. Я недоумевал, да никто не понимал. Баратеон маячил за ее спиной, как хренов памятник, как телохранитель. А потом… Однажды, случайно, мой долбаный, всегда правый брат сказал мне о ней: «Ты совершишь большую ошибку, если оставишь все так, как есть». Я не понял, о чем он, а потом она накинулась на меня в пустой комнате. И я вдруг понял, что она боится за себя. Я был влюблен, и это было правдой. И она была влюблена, и это тоже было правдой. Она спасалась от меня, потому что не могла смотреть спокойно. Это был и жест защиты, и провокация. А потом был наш первый поцелуй, после которого мы едва не занялись сексом. Сразу же, вдруг, неожиданно. И больше можно было никому и ничего не объяснять.       Остальную историю ты, наверное, знаешь от Старков. Я развелся и женился на Лианне. Именно потому, что с ней я — это действительно я. У меня нет масок. Я могу не быть Ангелом. — И кем вы теперь можете быть? — уточнила Бриенна. — Демоном? — Проще. Человеком, всего лишь человеком.