Все на этом странном свете Интересно чрезвычайно, Все на этом мудром свете Интересно и непросто. Есть великие проблемы И неведомые дали, А еще есть любопытство, Бесконечное как звезды. Кто, зачем, откуда? Все узнаем в срок, Вплоть до десятичной дроби. Любопытство — это вовсе не порок, Любопытство — это хобби. Любопытство — не порок, Любопытство — не порок, Любопытство — не порок, А такое хобби. Вновь безмолвие вселенной Не даёт уснуть кому-то. Вновь созвездий бесконечно Проплывают караваны. Эти самые созвездья Не давали спать Колумбу, Яркий синий свет струили Прямо в душу Магеллану. Всё на этом странном свете Интересно и не просто. Молчаливые созвездья И безумные кометы, И неведомые дали, И великие вопросы, На которые быть может Нет и не было ответа. «Песня о любопытстве» из к/ф «Ах, водевиль»
Пуховые елки за окнами машины стремительно вырастали по обеим сторонам дороги. Тайвин успевал заметить их краем глаза прежде, чем они скрывались из зоны обзора, проваливаясь назад единой рябой стеной. Скоро должен был начаться захватывающий дух серпантин, на котором он бы с удовольствием передал руль водителю, хотя чувствовал себя за рулем вполне уверенно, но… У Джоанны была совершенно умиляющая его привычка на резких поворотах выдыхать резко или взвизгивать. Его жена еще в юности поразила Тайвина этим своим свойством, и он полюбил сидеть рядом с ней, слушая эти внезапные ужасно смешные вопли, то походящие на крики чаек, то на судорожные вдохи. Джоанна Ланнистер вздрагивала всем телом каждый раз, когда дорога снова виляла, то ли озвучивая свой восторг, то ли наоборот. опаску. Скорее первое. Страшно хотелось сесть с ней рядом на заднем сидении, обнять за плечи и слушать всю эту бурную и смешную какофонию, прижимая ее к себе. И не отпускать до последнего поворота к конечной цели. — Сколько еще? — выдохнула с заднего сидения Серсея устало. — После серпантина минут пятнадцать, — ответил он. — А до? А сам серпантин? — хмуро выплюнула дочь. Лансель пусть развлекает ее там как хочет. Спасает от нее Тириона, очаровывает, заслуживает доверие… В конце концов, он же собирался стать ее парнем или как? — Серсея, за окном полно указателей, — буркнул Тирион из глубины салона, — двадцать километров до развилки. — Почему я должна знать, сколько это по времени, ущербный ты урод?! — заорала девушка. — Если через минуту в салоне не установится тишина, эта машина встанет прямо сейчас. И все желающие показать класс на лыжах, все поклонники черных трасс и глинтвейна смогут ехать на попе ровно прямо с того места, где вас высадят. Джоанна выдала это на одном дыхании, не изменившись в лице. Из салона донесся приглушенный звук, похожий на кряк, и все стихло. Женщина осторожно сняла с рук перчатки и врубила музыку погромче. Рождественские напевы по радио после ее резкой отповеди отпрыскам прозвучали особенно лирично.***
Они сидели у обзорного окна на головокружительной высоте. Вдали над склоном проплывали бугели, а где-то внизу росчерками лыж шнуровали гору Серсея и Лансель. Только что их покинул Тирион, грустно ковыляя в сторону ближайших «возможно доступных» по словам официанта розеток. Его планшет был безбожно разряжен, а захватить в поездку бумажных книг он не догадался. Мальчик был опечален тем, что его практически принудительно вытащили в горы, да к тому же без вездесущего Джейме под рукой. Скучал по сыну и Тайвин, хотя это было скорее беспокойство. С тех пор, как он послал в сторону злосчастной турбазы несколько единиц снегоуборочной техники, новостей не было. Возможно, в этот самый момент Джейме пытался с ним связаться. Телефон всегда был под рукой, но оставался по-прежнему тих, вгоняя его обладателя в нервическое состояние. Ланнистер знал, что все под контролем, но червяк сомнения все-таки грыз отца семейства. Джоанна сидела рядом, облокотившись о барную стойку, вплотную примыкающую к окну. Спутница его отхлебнула из высокого стеклянного бокала и произнесла, не отрывая взгляда от катающихся: — Мне кажется или ты недоволен моим поведением? Тайвин уловил в ее голосе тревогу и немного боли. Девочка моя, что за ерунда? Неужели я так страшен даже для тебя? Раньше ты не была такой ранимой. Что, черт возьми, происходит? — Джо, откуда такая ересь в твоей голове? — начал было он, а потом сменил тон на нежный, осторожно гладя ее торчащий локоть: — Самой прекрасной голове в этом доме. — А дочь бы оспорила… — задумчиво произнесла Джо, снова пригубив глинтвейн. — Мала еще оспаривать, — возмутился Тайвин, подсаживаясь ближе. Держа в левой руке бокал, правой он притянул талию жены ближе к себе. Джоанна уткнулась ему в плечо лбом, так что золотые волосы разметались по его груди. — На твоем месте я бы не претендовала на мнение в последней инстанции, — прошептала она довольно тихо. — Но ты не на моем месте, а мое мнение на то и мое… — восторженно прошептал он ей в макушку. — Ты прекрасна, моя жена, и тот факт, что часть твоей красоты перепала нашей дочери, только делает тебя еще более притягательной. — Ох, Тайвин. Ох, лиса, — Джо потянулась, поднимая к нему лицо. Глаза были ужасно серьезными. — И все-таки ты зол. Хочешь знать, почему я рявкнула на детей? Хотя какие они дети… — Если только ты хочешь рассказывать это… — произнес он, растягивая слова. Он осторожно поцеловал ее лицо, поднятое вверх, обвел языком контур губ, скользнул внутрь, пока она не задрожала, раскрываясь, одаривая его ответным касанием. Она отстранилась, снова пряча нос куда-то в складки его флиски, и продолжила: — Почему нет? Видишь ли, все эти последние события, переезд, праздники так меня захватили, — говорила она воодушевленно, он даже начал радоваться. — Мне думается, я случайно слишком вошла в образ твоей жены. И подумалось мне, что ты бы именно так урезонил своих и чужих отпрысков, да отчего-то смутился. Может, на меня хотел впечатление произвести? — Ты решила это сделать из-за того, что я смутился тебя и не смог сделать этого сам? Ох, Джо… — Тайвин усмехался над ней открыто. — Он обернулся посмотреть не обернулась ли она, чтоб посмотреть, не обернулся ли я, — пропела Джо на грани слышимости. — Твоя аналитика хромает на обе ноги, — продолжил Тайвин, надеясь, что песня не привяжется теперь, — скажи лучше, что мечтала заткнуть нашу дочь, потому что своими бесконечными эскападами она достала и тебя. Не завидую я ее будущему мужу. — А я думаю, они будут неплохой парой, — Джо щелкнула языком, словно изображала лошадку. Тайвин поднял бровь недоуменно. — С Ланселем, конечно. А ты кого бы предложил? — Мало ли кого бы я предложил. Продолжай. Тайвину вдруг ужасно захотелось узнать именно ее мнение на замужество дочери. — Тайвин, в эту игру можно играть вдвоем. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. — Не понимаю, о чем ты, — немедленно среагировал он. Разговоров о наболевшем не хотелось. Праздничное настроение рисковало улететь в трубу. К тому же… Черт, он был виноват и знал это. Он должен был пресечь все это в зародыше. Признаваться в этом Джоанне Тай точно не был готов. — Про наших близнецов, Тай. Про их дурацкие проделки. Теперь по законам жанра ты должен начать отрицать или уводить меня от темы, поэтому я, пожалуй, запру тебя в угол и тем самым дам единственно правильный вариант решения задачи. Как обычно, — Джо смотрела на него укоризненно. — Я говорила с Джейме. Хотя, конечно, при твоем арсенале средств наблюдения у тебя информации больше. — Она у меня другая, — произнес он после паузы. Зачем она гробит все его старания вынырнуть хоть на какое-то время из того бардака, что творится в их доме? Отпустить нерешенное дело… Смириться с тем, что допустил промах, — Видео не передает эмоций. Зачем ты подняла эту тему сейчас? — Хотела бы понять, как далеко у них зашло, — сказала Джоанна с таким видом, как будто знала что-то неведомое Тайвину. Определенно, Джейме разговаривал с матерью, да еще и подавленный наверняка, что и привело к всплеску откровенности, о которой парень почти наверняка пожалел потом, но дело было сделано. — Мне не нравится Серсея, в ней что-то тлеет, и я с каждым днем ощущаю все больше, что дом того и гляди взлетит на воздух. Можно подумать, я не вижу, что происходит. Серсея на взводе с момента травмы Джейме, долгие месяцы он ждет, когда рванет, но ситуация тлеет. Как торф. Дым, невидимый огонь, и когда начнутся лесные пожары, не может предсказать никто. — Записи в доме. Мы можем вернуться к этому разговору, когда приедем назад, — ответил Тайвин напряженно. Не станет же она требовать, чтобы он пересказывал это? Как, черт возьми? Анатомически или физиологически? Тайвина передернуло. Женщина вздохнула, возводя глаза к потолку. — Тайвин, прекрати, — отрезала жена, — Сколько можно, ну, правда? Все такой же пуританский взгляд на жизнь. Скучно. Все эта скупость формулировок и осторожность в оценках. — Я не готов обсуждать это в подробностях и не считаю это слабостью, — он смотрел на жену в упор, надеясь, что та отступится. Хотя бы испугается продолжать. Ничуть не бывало. Джоанна вплела свои ладони между его сомкнутых рук и произнесла твердо: — Слушай, не смешно. Я ведь всерьез за них беспокоюсь. Вернее, за нее, — скорбная маска на лице женщины возникла внезапно, и Тайвин не сразу осознал, что это выражение лица маской не являлось, — наша девочка явно психически нестабильна, а эта история еще сильнее расшатывает хрупкое равновесие в ее голове. Ей рядом нужен кто-то достаточно постоянный, надежный, но при этом… — Верный семье или склонный к нимфомании? — уточнил он, пытаясь скрыть испуг за свою женщину за сарказмом. — По возможности в комплекте. И Лансель подходит слишком хорошо, чтобы верить в случайность такого события. — Мы по-прежнему обсуждаем возможность того, что наши дети… — Тайвин споткнулся, но под ее твердым взглядом закончил, — переспали друг с другом или угрозу в лице Ланселя? — И опять в комплекте, — продолжала Джоанна. Ее ладони подрагивали в его руках. — Мне нравится парень, но слишком многое смущает меня. — Тебе стоило поговорить с другим своим сыном, — пожал плечами Тайвин. — В последнее время он мои глаза и уши в этой молодежной среде. — Тирион делится с тобой информацией добровольно? — удивилась Джо. — Он слишком умен для этого. А я слишком умен, чтобы не требовать от него такой ерунды. Тирион следит за всеми, анализирует, ведет статистику. Он хорош, наш мальчик, а я наблюдаю за ним. Слежу за изменениями в его поведении, пока не понимаю наверняка, что и как он высматривает. — Наблюдающий за наблюдающим, — расхохоталась Джоанна. — Что ж, если твое родовое гнездо плавно превращается в бордель, анекдот вполне уместен. Ладно, Тай. Я не буду тянуть из тебя в деталях то, что ты в принципе не способен сказать. Что у них было? Секс? — Конкретизируй, — Тайвин плотно сжал губы, словно не желал ни единого слова извлекать из себя. — Секс с проникновением? — Нет, если мы об одном и том же. Взгляд Джоанны, которым она смерила мужа, был утомленным. Словно он только что признался, что не знает, откуда берутся дети. — Как долго? — постукивая коготками по столу, выдала жена. — Чувствую себя, мать его, археологом, — попытался отшутиться лев. — Первые записи датируются двумя годами назад. — …и на них… — Поцелуи и… черт, ласки выше пояса, так тебе понятно? — М-да. Частота? — продолжила допрос Джо. — Не реже раза в неделю, — прикинул Тайвин мысленно. Вопрос частоты его когда-то занимал. Он надеялся, что это временное помутнение и пойдет на спад. Ошибся. — Черт. Плохо. — Никто не обещал, что будет легко. — Почему ты ничего не предпринимал? Ее вопрос пришелся по больной мозоли. Приходилось признать, Джоанна Ланнистер умела добиваться своих целей, и ей было совершенно не важно, кто перед ней. — Почему ты так решила? — Не отвечай мне вопросом на вопрос, Тайвин! — Да, к черту. Я нажал на Серсею. Она ведет, ты же не будешь спорить, что она всегда заводила в этой паре? Мозги достались Тириону, осторожность — Джейме, а безрассудность — Серсее. — Не сработало? — Я… Я ошибся, Джо, — боги, дайте мне сил все ей объяснить, и пусть на потом не отвернется, — я пояснил дочери, что во все комнатах пишется видео. Не говорил с ней про Джейме, не орал, что это аморально, зная, что она немедленно захочет его в два раза больше, если я запрещу. Я и не накладывал никаких запретов. Лишь упомянул, что комнаты под наблюдением. — И она? — Джо выпростала руки из-под его ладоней, обняв себя за локти. Как неудачно. Она принимает все слишком близко к сердцу. Ближе, чем я. Это конец. — Устроила истерику, — снявши голову, по волосам не плачут, — требовала снять наблюдение с комнаты, я отказался. Джоанна, я был уверен, веришь ли, что у нее есть хоть капля стыда, потому она так борется. Надеялся, это ее приструнит. Но вышло иначе. — Она пустилась во все тяжкие? — потребовала ответа Джоанна. Все ее тело замерло в напряжении, казалось, женщина даже не дышит. — Да, пообещала устроить шоу всем любителям наблюдать за юными девушками. С некоторых пор ее комната заблокирована для просмотра, но запись идет. Впрочем, теперь я бы и на комнату Ланселя поставил блок. — Наблюдающие начали вожделеть все в шаговой доступности, сходить с ума или спускать в штаны? — зло выбросила Джоанна, остановилась взглядом на его перекошенном лице и прервала свою речь: — Ох, прости. — Дочь устроила шоу вместе с братцем, который, как потом оказалось, в курсе не был. Кроме того, она и в одиночку постоянно устраивала такие представления на камеру, что дала бы сто очков вперед какой-нибудь порно-диве. За рядом нюансов. Ей-богу, если у нее однажды будет доступ к записям, она выложит их в соцсети. — Бог ты мой, — Джоанна зажмурилась, а потом медленно снова открыла глаза. Они были сухими, но какими-то неживыми. — Фантазерка. При такой активной жизни я могу стать бабушкой несколько раньше, чем планировала. — Нет. Пока не можешь. Хотя, я уверен, это воля случая, а в последнее время заслуга Ланселя. — Да? Сомнительная заслуга. Он бы крепче ее привязал к себе, если бы дал, что она хочет, — произнесла Джоанна уверенно. — Он умнее нас с тобой, — Или тот, кто за ним стоит, если этот кто-то существует. — Он привязал ее именно тем, что желаемого не дает, но постоянно спойлерит. — Ну, смотри-ка, твои метафоры все веселее и голос не такой безрадостный, — парировала жена без грамма радости в голосе. — Итак, наша дочь сменила своего брата на его кузена, брат же переключился на Бриенну. И скорее всего, наелся запретного плода за последнюю неделю до такой степени, что некоторое время не сможет смотреть ни на яблони, ни на змеев, ни на женщин. Тайвин поморщился. — Ты зря надеешься, что до этого не дошло, — ободряюще произнесла Джоанна. — Посмотрим, — мрачно произнес Тайвин, погружаясь в глубокое раздумье.***
Ночь. Прожектора за окном, работающие для особо талантливых идиотов, желающих сломать себе шею не просто так, а непременно ночью. Ветер швыряет в эти световые дыры снопы снега, он разваливается во все стороны. В этом году погода просто свихнулась. — Тай, тебе надо поспать, — бормочет Джоанна, отворачиваясь от него на бок. Он кивает, понимая, что жена его не видит. Спать не хочется. Перед глазами кружатся картинки, словно он отщелкивает слайд за слайдом. Их дети, такие юные, такие прекрасные. Похороны, массивный гроб, одеревеневшее лицо старшего сына и рыдающая на руках нянек дочь. Джейме перестал плакать именно тогда, казалось временами Тайвину. А Серсея, кажется, как раз начала. Это я лишил их матери, а потом сам раз за разом отстранялся. Я толкнул их друг к другу, ничего не предпринял, когда еще что-то можно было сделать. Что вырастет из этой красивой хорошей девочки, если в шестнадцать она может бросить тебе в лицо такое… Джоанна заворочалась, а потом резко села на кровати, изображая лунатика. Вытянутые перед собой руки колыхались немного. — Сейчас я найду того, кто не спит, и съем, — клацнув челюстями заявила жена. — Валяй, — ответил Тайвин лишенным эмоций голосом. — Эх ты, лев, совсем расклеился, — вдруг произнесла Джоанна и подползла ближе, закидывая ладони к его лицу, — я тебя добила, как всегда. Он молчал, не зная, что ей ответить. Промолчал, и вышло, что подтвердил. — Послушай, ну я не могла не поговорить. Понимаешь? И ты должен перестать винить во всем себя. — А кого, по-твоему, я должен во всем винить? Провидение, судьбу, карму или, может, богов всех вместе или по отдельности? — Тайвин, не будь жадиной. Твоя ноша для тебя несколько тяжеловата. Поделись мешочком-то, выходи из образа доброго дедушки с подарками. Я — твое персональное проклятие, Тайвин Ланнистер. И это наши дети, заруби себе на носу. И всегда будут нашими детьми. И все твои бестолковые идиотские беспочвенные рефлексии… — Беспочвенные? — выдохнул он возмущенно. — Не придирайся, — рыкнула жена, — ты понял, о чем я. Прекращай страдать и сходить с ума. Все то, что сейчас происходит вокруг, мы наворотили вдвоем. И ты должен мне половину всего этого. Половину любви к детям, половину воплей «ах, зачем я мучал кошку, я достоин страшной кары, мой позор лишь смерть искупит», половину страха за близнецов, половину гордости за Тириона, половину ярости от их промахов. И половину чувства вины. Мамочка что, не учила тебя в детстве делиться? Последние слова Джо произнесла таким сюсипусечным тоном, словно ему было не больше трех лет. Он криво усмехнулся. — Дашь леденец, если буду слушаться? — Дам тебе жить нормально, — в улыбке Джоанны были все тайны мироздания разом. — Просто дай нам расхлебывать это вместе. Поверь мне, так каша значительно вкуснее. И главное, полезнее!