Не надо о ней вам рассказывать мне — Не стану я сплетням внимать. Она все равно лучше всех на Земле, Потому что она моя мать. Она самой лучшей на свете была, И мне никогда не лгала, И все! И довольно вранья! Меня лишь она понимала одна, Мне жизнь подарила она, Она, она родила меня, меня! Кричите, взывая к прошедшим годам, Пытаясь ее проклинать, А я за нее все на свете отдам, Потому что она моя мать. Песня из к/ф «Двадцать лет спустя»
Тирион в раздумье сидел за клавишными, когда Джейме решил его навестить. — Ты один? — Да, оставил Бри одну в кои-то веки, — ответил брат. — Она так спит плохо последнее время. — Ты-то откуда знаешь? — удивился он. — Сказано было русским языком — подожди пару недель, и хоть в обнимку голые засыпайте. Что за дурацкое нетерпение? — Да что ты! Заладил, как дятел, — сокрушенно пробормотал Джейме, опускаясь на край кровати. — Да, потому что нашел, тоже мне, проблему из проблем! — взвился Тирион. — В Африке селения голодают, у детей животы больше голов, парниковый эффект, несчастные киты выбрасываются на берег от невозможности смириться с бесчеловечным отношением людей к меньшинствам, львам в зоопарке по-прежнему не докладывают мяса, а ты все мечешься тут, как неприкаянный. Ходит и смотрит грустными персидскими глазами, как кастрированный кот. Что? Неправда? У тебя хоть девушка есть, а я, как всегда, — позор семьи. У меня даже фото в соцсетях с чем? Правильно, с книжкой. А потом, чую, при таком раскладе будет фото с бутылкой. Одно другому наверняка прекрасно соответствует. — Все, брейк! — поднял руки Джейме. — Сдаюсь, убил и закопал. Да, я хочу быть с ней рядом несколько ближе, чем могу. Чистосердечное и добровольное, начальник, разрешите в камеру? — Не разрешаю, — буркнул тот. — Чего пришел-то? В камеру ему… Пусть выспится твоя Белоснежка без вздохов у ее изголовья. Сам-то представлял, каково ей наблюдать твои мученья? — Ну да, братишка, она же сама не мучается, — вернул ему саркастичную реплику Джейме. — То-то мы как целоваться начнем на нейтральной территории, мозги отшибает так, что рискуем изнасиловать друг друга прямо там, где стоим. — На улице целуйтесь, — мрачно посоветовал Тирион. — И никаких подъездов с подворотнями, если ты не стремишься в скором времени осчастливить меня парой белобрысых высоких племянничков. И вообще, я не вижу проблемы. Вот вообще не вижу проблемы. Раз ваше безумие обоюдно, ну, дождись ты дня рождения, сними номер в отеле, шампанское, прочая требуха, и полетели… Ежику понятно, что первый раз должен быть каким-то хотя бы удобным, уж не говоря о том, что запоминающимся. — О! Ты решил меня просветить! — Джейме закатил глаза к потолку. — Удивительно, как такие идиотские идеи последовательно поражают родственников. — Да, неужели кто-то разделяет эту нормальную и здоровую идею? А главное — продуманную и совершенно логичную… — Разделяет, — ответил Джейме, вдруг потеряв интерес к разговору, — но я хотел спросить тебя не про это, а про идею для подарка. — Лучший мой подарочек — это ты, — пропел Тирион ломающимся голосом. — Да когда ж он, зараза, нормально звучать начнет? — С полгодика подождешь, и все будет нормально, — ответил брат. — Красивый голос получается, кстати. Низкий. Ты и название знаешь наверняка? — Бас, как ни странно, — улыбнулся тот. — Только ты с темы так просто не съедешь. Кто присоветовал тебе то же, что и я, а? Джейме замолчал, глядя в пол. Словно теперь не знал, что делать, но делать-то что-то надо было. — Не отец, очевидно, — тем временем продолжал Тирион. — Серсея? Джейме отрицательно качнул головой. — Ну да, глупый вопрос. Так себе и представляю ваш диалог в красках. Серсея, сестричка, как думаешь, что мне подарить своей девушке, которую ты терпеть не можешь? И такой, да, ок, хорошо поговорили. Пытаешься обратно в дверь протиснуться, а она тебе в след орет, что ты, зараза, мог бы и не царапать ее подсвечником ее же дверь, что она не виновата, что больше ничего подходящего под рукой не оказалось, чем в тебя, дурака, запустить, и это не повод ей интерьер уродовать. И на несчастном орудии, торчащем из твоего затылка, оседают все новые и новые оскорбления. — Нарядно, — прокомментировал Джейме мрачно. — Сам придумал или кто подсказал? — У меня только один советчик — собственный мозг, — отрезал тот. — Это тебе приходится спрашивать у каких-то родственников неназываемых. Поди, я и имени его не знаю. — Знаешь. Просто это не вовремя, — лицо Джейме отражало растерянность. Тирион достал с полки над столом фотоальбом и вручил его брату. — Любопытная книжка, — процедил он сквозь зубы. — Кстати, скажи-ка мне, мой скрытный брат, чьи инициалы на корешке, а? Он воззрился на брата с интересом. Что-то ему подсказывало, что Джейме знает. — Нашей матери, — ответил он тихо. — Джоанна Ланнистер. — И откуда у тебя ее альбом, позволь уточнить? Я не видел раньше этой вещи в доме. — Ты знаешь? — наконец спросил Джейме. Вместо ответа Тирион протянул брату пленку. Джейме посмотрел на него непонимающе. — Не смотри на нее так, словно видишь в первый раз, — упрекнул его Тирион. — Почему я не могу смотреть, как в первый раз, на то, что я вижу в первый раз, не подскажешь? — уточнил Джейме ехидно. — Смешно, — буркнул Тирион, проходя к компьютеру. — А так? После некоторой работы с пленкой изображение на экране было очень крупным и ярким. Тирион бережно выводил оттенки на снимке, чувствуя трепет настоящего реставратора, возвращающего к жизни шедевр. — Папа, мама, какой-то мужик, — перечислил Джейме тоном экскурсовода. — Первый раз вижу это фото, как я и говорил раньше. — Да, вот только эта женщина по центру, — начал Тирион, стараясь не дать голосу дрогнуть, — с некоторых пор оказалось, что она необычайно мало говорит. Мало для живой, но слишком много для мертвой. Джейме, ты знал? Взгляды братьев пересеклись. — Узнал недавно. Случайно. Обещал не трепать языком. — Что ты обещал?! — Тирион взорвался. — Джейме, что, совсем свихнулся? Мы говорим о моей матери! Нашей матери! Я ее даже не видел никогда. — Прости, но она настояла, — вид у Джейме был как у больного пса. — Это несправедливо, я так и сказал ей, а она… — Ты дал мне этот альбом, чтобы я докопался сам? — испытующим взглядом вонзился младший в старшего. Тот кивнул. — Джейме, ты редкая свинья. Да, я докопался. Думал, свихнусь. А ты даже на звонки не отвечал. — Я ей обещал. Знаешь, как это тяжело, когда тебя постоянно раздирают на части близкие люди? Когда одному ты должен одно, а другому другое? — Конфликт интересов это называется, — буркнул Тирион. — И ты в нем по макушечку. — Что не сделаю, все не так. Серсея грызется с Бри, команда смотрит как на психа, и я не могу сказать тебе, что наша мать жива… Даже подарок Бри выбрать не могу. Он сел на пол там, где стоял. Лицо стало угрюмым. Джейме был жалок. — Телефон, — сказал наконец Тирион, отвернувшись в сторону окна. — Подари ей хороший новый смартфон. Ее раскладушкой хорошо только орехи колоть. И динамик такой, что побудку можно по всему Кастерли устраивать, если договориться с Арьей об утренних звонках. Что-то мне подсказывает, что та будет в восторге. — Думаешь, хорошая идея? — Хорошая, моя же. А лучшую я тебе уже озвучил. — Первой ее озвучила мама. Я чуть кофе тогда не облился, — Джейме посмотрел на него просительно. — Надеюсь, у них с отцом наладится, и ты сможешь сам с ней поговорить. Понимаешь, она не может просто встать на пороге Кастерли и сказать: «Ша, деточки, я вернулась. Как вы тут без меня, не баловали?» — И почему — ты тоже знаешь? — Нет, — снова опустил голову брат. — Она сразу оборвала разговор. Подозреваю, что дело не в ней. Тирион посмотрел на Джейме в упор. Тот выдержал взгляд. Они оба сейчас думали об отце, это можно было не говорить вслух. — Пойду я, — наконец встал с пола тот. — Проведаю Бри и спать. — Может, проще сразу спать? — покачал головой Тирион. — Я могу к ней сходить. — Сходи, — с облегчением вздохнул Джейме. — Я с ума так сойду с этими дурацкими ограничениями. — Целее будешь, — сообщил ему брат, прикрывая дверь. Значит, он знает. И это правда, черт, правда. Мама жива. И она умна, наверняка интересна, и он даже видел ее рядом несколько раз, но не знал. Почему его подвел ум? Интуиция? Ведь она сразу вызвала его уважение. Сильная, интересная, в чем-то даже загадочная, с твердым характером. Железная леди, контролирующая больницу, как тот повар на пиратском корабле, которого боялся сам капитан Флинт. Он был счастлив, что она не тупоголовая блондинка, хотя… Ему было решительно все равно, какой бы она была. Мать не выбирают как игрушку в магазине. Твердо он знал одно — если ей понадобится его помощь, он сразу же ее окажет. Женщина, которая подарила ему жизнь, заслуживает всего лучшего, что есть в этом мире. Не важно, отчего расстались родители. Что там в ее прошлом, его не интересовало. Тревожило, будоражило воображение, но по-настоящему не волновало настолько, чтобы копать. Расскажет, если захочет. Если захочет говорить со мной вообще. Он спустился вниз, осторожно постучал в спальню Бриенны и застал ее сидящей в кровати в растрепанных чувствах. Он кратко пересказал ей ощущения Джейме, посочувствовал трудностям в освоении физики, обещал помочь, если надо и, пожелав спокойного сна, удалился. Девушке приходилось тяжело, он видел, как осунулась Бриенна, как судорожно пыталась обжиться и найти свое место. Тирион был уже на втором этаже, когда внизу раздался приглушенный смех и лихорадочный шепот сразу после характерного хлопка входной двери. Он замер, присев на лестнице, почти вжавшись в ступеньки. — Ступеньки, милорд, ступеньки, милорд, ступеньки милорд, — пропел шепотом женский голос. Отец в ответ расхохотался также шепотом, голоса приблизились, он стал отползать выше по лестнице. — Направо, милорд. Налево, милорд. Прямо, милорд, — продолжал женский сквозь смех. — Теперь ждите, ждите, ждите королеву. Он уже мог их видеть, хотя лежать почти плашмя на ступеньках было неудобно. Отец и его спутница были слишком заняты друг другом, чтобы обращать на него внимание. Тайвин легко подхватил женщину, выведя за руку на финишную прямую к своей спальне, провальсировал с ней несколько шагов, а потом бесцеремонно сгреб, хватая на руки. — Ты — моя королева, — усмехнулся он, толкая дверь спальни, и пара скрылась, продолжая производить шум и грохот в несколько меньшем масштабе, чему способствовала тяжелая дубовая дверь. Он медленно принял вертикальное положение, опираясь о перила. Тирион никогда не видел отца таким — дерзким, заботливым, даже юным. Похоже, его чувства действительно были очень сильными. Женщина, которую он никак не мог позволить себе назвать матерью вслух, принимала его ухаживания и отвечала взаимностью. Ее взгляды, жесты, мимика ясно говорили — она увлечена им в той же мере. И даже не так — некая связь, сродни старому долгому знакомству. Впрочем, родители приходились кузенами друг другу, должно быть, выросли вместе. Полюбили. Поженились. Родили детей. И что-то пошло не так. Но теперь не было времени и смысла об этом думать. Утру предстояло стать по-настоящему туманным и седым.***
Ему удалось выспаться этой ночью. Скорее всего, именно благодаря увиденной ночью сцене. Словно недостающий кусочек пазла внезапно появился и встал на место, а он и знать не знал, что пазл не собран. Это было сюрреалистично, глупо, не логично и по-детски, но Тирион не мог прийти к иному заключению — ему было теперь так покойно именно потому, что мать была в доме. И в том числе потому, что она была с отцом. Он знал, что отец что-то задумал. Лихорадочный блеск в его глазах ночью, что отметил сын, можно было списать на опьянение или радость от общения с матерью, но никогда еще он не приводил в дом женщин вот так среди ночи, словно заявлял права. Причем доказывал, если доказывал, он что-то именно ей. И вот, это случилось. Они пришли на завтрак вместе и под руку, одними из первых. Тирион обнаружил, что мать изменила своей привычке, выпустив два длинных локона по обе стороны лица, чтобы затем сколоть их над пучком, образуя потрясающей красоты корону. В ее ушах мерцали серьги с рубинами, лицо носило отпечаток умиротворения, пока она шла к столу, но потом резко сменилось маской контроля. Ни одной эмоции, чистый лист. Она готовится к нападению, понял сын. — Доброе утро, — начал он, опасаясь, что голос дрогнет. — Доброе, — ответила она с кивком головы. Тирион улыбнулся ей осторожно. Как показать ей, что знает? Что он на ее стороне? Да и на какой, черт возьми, еще стороне он может быть? Тайвин медленно подвел ее к креслу по правую руку от себя. Место, всегда занимаемое дядей. Тот как раз подходил к столу, наблюдая это, и когда отец начал пододвигать тяжелый резной стул, помогая матери сесть, рука дяди легла поверх правой Тайвина. В этом жесте было ободрение, а во взгляде читалось понимание и облегчение. Еще один камень в огород старшего поколения. Киван, как минимум он, знал, что она жива. И не сказал, не намекнул. В носу защипало снова. Я рос сиротой… для чего? Нет, не сейчас. Не смей ее демонизировать. Она всего лишь человек, и этот человек нуждается в помощи сейчас. Дядя сел по правую руку от матери, о чем-то ее спросил. Она ответила с полуулыбкой. Он указал пальцем на ее правую руку. И тут Тирион тоже заметил кольцо. Маленькое золотое колечко обвивало безымянный на ее правой руке. Он метнул взгляд на руки отца. Ошибки быть не может — он теперь носил обручальное на правой руке. Такое же, как у матери. И это могло означать только одно. О да, его отец был мастером драматического жеста, в этом не было сомнений. Так отчего же ему на миг показалось, что повеяло холодом от этой, в общем-то радостной, новости?