All my little plans and schemes, lost like some forgotten dreams, seems that all I really was doing was waiting for you. Just like little girls and boys, playing with their little toys. Seems like all they really were doing was waiting for love. Donʼt need to be alone, no need to be alone. Itʼs real love, itʼs real. Yes itʼs real love, itʼs real. From this moment on I know exactly where my life will go. Seems that all I really was doing was waiting for love. Donʼt need to be afraid, no need to be afraid. Itʼs real love, itʼs real. Yes itʼs real love, itʼs real.
Он вел женщину под руку по лестнице, и его не покидало ощущение дежавю. Ее рука в его, маленькая изящная, как и вся она. Она рядом, но далека. У них впереди слишком много прошлого, чтобы это отрицать. Мучительные флэшбеки раз за разом всплывают в голове. Ее правая рука ведет пальчиками по перилам, натыкается на выбоину, и женщина помимо воли сбивает шаг. Он тоже вспоминает этот момент…***
— Папоцка! Ух ты! Это иглусетьный меч! Иглу-сеть-ный! — Не важно, не маши так, бога ради, сестру поранишь… — А мне? — малышка на грани истерики. — Хатю месь! — Боги! — воздевает Тайвин глаза к потолку и видит спускающуюся Джоанну. Она слетает как вихрь, несмотря на объемный уже живот. Перехватывает тяжелое орудие, пытаясь сберечь перила. Успевает. — Джейме, слушай, это страшно огромная лестница, и на ней водятся ужасные чудовища… — начинает Джо, присев на ступеньки. — У! — восклицает малыш, — дваконы! — Родители в основном, — предполагает Тайвин сокрушенно. — Да, и драконы тоже! Поэтому мы сейчас спрячемся в игровой и будем сидеть как мышки, чтобы их увидеть. А я почитаю книжку! — Мама, меть хатю! — хнычет малышка, хватая ее за ногу. — Джейме, — переключается Джоанна. — Так, ты сейчас так хорошо махнул мечом, что, кажется, спас сестру от самого страшного дракона… — Ууу! — визжит от радости мальчик. — Невидимого, — предполагает Тайвин, заслужив тычок в область колена от жены. — И вот теперь ты спас прекрасную принцессу, и она может в благодарность подержать твой меч… — продолжает Джо. Джейме выдает меч Серсее с подозрением. И правильно делает, малышка может и не вернуть… Девчушка взвизгивает и немедленно обрушивает меч на несчастные перила.***
— Как раньше! — восклицает она, опускаясь в кресло у камина. Тайвина колотит. Флэшбеки, сбивая друг друга, на полной скорости проносятся в его голове, тормозя всякую разумную мыслительную деятельность… Обессилев от попыток не начать фразу со слов «А помнишь.?», он молча открыл бар и достал коньяк, махнув в ее сторону бутылкой. Его леди кивнула, и он наполнил бокалы. Каждый последующий шаг к ее креслу был тяжелее предыдущего, словно он вяз в трясине. Наконец, Тайвин подал ей бокал, держа за ножку снизу, а она приняла его, обхватывая ладонью, так что ножка осталась меж пальцев. Их руки прошли совсем близко, не соприкасаясь, но ему казалось, что все равно была какая-то магия в их движении. Облегченно опустившись в свое кресло, он пригубил напиток и уставился на пламя. Веду себя как школьник, подумал он с досадой. Она рядом, до нее рукой можно дотянуться, а он сидит себе и попивает коньяк, словно ее тут нет и никогда не было. Словно он грезит, как с ним обычно и бывает. Может, некоторые мечты не должны реализовываться? Интересно, что сейчас в голове у нее? Джоанна встала с кресла и медленно пошла вдоль книжных полок, проводя рукой по корешкам. Она не любила библиотеку никогда. И чтение. В этой комнате она когда-то любила забраться с ногами на кресло и пить коньяк. Курить, когда он позволял. Впрочем… Он многое ей позволял в этом кабинете. Вспоминает ли она об этом сейчас? Словно прочитав его мысли, женщина на мгновение обернулась к нему и прожгла взглядом. Черт! Его хваленое фирменное самообладание раз за разом все более расшатывалось, как зуб в десне, рискуя дать такую трещину, после которой обрушится все. Рухнут с высоты многотонные блоки, его погребет под лестничными маршами, засыплет клетками оконных переплетов и припорошит сверху хлопьями побелки, как самым первым осенним снегом. Нечеловеческим усилием он вернул на лицо нейтрально-дружелюбную маску. Хотя что проку? Она знала его, видела насквозь. Его лица не имели для нее значения. Она была знакома близко с каждой его маской. Женщина отступила вглубь, царапнув ногтями по панелям темного дерева на стене. — Там? — уточнила она. — Фортепиано. — Да, — произнес он, вставая из кресла. Нет и еще раз нет. Убери из своей речи все «по-прежнему», «ты помнишь» и т.п. Он прошел близко к ней, стараясь не касаться, не задевать, не тревожить. Приоткрыл дверь, скользнул внутрь, зажигая свет. Смежная комната была небольшой, а фортепиано древним. — Стул, — сказала она ему так, словно он был слугой, а она приглашенной знаменитостью. Только не это, думал он про себя, идя в руках с табуретом из кабинета. Он просто сорвется. Она будет слишком близко. Все еще обдумывая, как избежать этого, он вошел в комнату, и Джо выдернула из его рук табурет так, словно ждала его полчаса. Поставила у инструмента справа от основного сидения. Когда-то, много лет назад, здесь была скамеечка, почти сравнимая по ширине с самим фортепиано. Он хорошо ее помнил. Слишком хорошо, потому сейчас ее здесь и не было. — Ноты, — потребовала она голосом, не предусматривающим отказа. Он не глядя выдвинул их с полки и раскрыл над клавишами.— Сядь. Она ищет что-то конкретное, понимал он, но что? Наконец, остановившись, она поставила ноты, и кивнула ему. В четыре руки он не играл очень давно. Эту вещь — почти никогда. Против хорошего вызова Тайвин никогда и ничего не имел, но ее колено и бедро было слишком близко к нему. А руки могли перекреститься над инструментом. Я на волосок, буквально на волосок от гибели, думал он, когда их руки одновременно взяли первые аккорды.***
Жена бесшумно вошла в комнату, застыв на пороге. Боковым зрением он заметил светлый силуэт на фоне темных стен. Словно призрак. Он мгновенно взглянул на нее, но Джо нетерпеливым жестом вернула его к исполнению партии. Эту увертюру он едва разучил, она не слышала и, вероятно, хотела дослушать. Тайвин продолжил играть, уверенно пробегая по нотам. Игра на фортепиано упорядочивала мозг даже лучше шахмат. А уж когда это была игра для любимой женщины… Еще дрожал в тишине комнаты последний аккорд, когда она скользнула к нему, прижимаясь животом к его плечу. — Заснули наконец? — О да, — протянула Джо, запуская руку в его волосы. — оставила с ними няньку на всякий случай. — Им еще рано спать одним, но иногда… Иногда я бы хотела спать со своим мужем. — М? — улыбнулся Тайвин, обнимая ее за талию. Тонкая ткань была незначительной преградой, а его руки слишком голодными. Женщина легонько толкнула его в плечо, роняя на лавочку, но он вывернулся и в отместку перехватил ее, сажая себе на колени. Джо изогнулась, падая плечами назад. Халат стек с ее плечей лужей расплавленного золота, тонкая ночная рубашка бесцеремонно оголила колени. — У нас по-настоящему мало времени, Тай. — Когда меня это останавливало?***
Их руки практически не встречались над нотами, но он сдерживался из последних сил. Борьба за рассудок была еще не проиграна лишь потому, что какая-то часть мозга все-таки сосредоточилась на партитуре и держалась за эту последнюю опору как бульдог. Последняя страница, боги. Он не знал, что будет делать дальше. Еще хотя бы полчаса в ее присутствии, и он сойдет с ума или сделает что-то непоправимое. Нужно ли это ей, вот в чем вопрос? Джоанна словно изваяна изо льда с ног до головы. Пугает и будоражит одновременно. Но в глубине глаз нет-нет да проскакивает безумное пламя. Если ему не кажется… Три последних аккорда. Он снимает ногу с педали, и она дрожит, поставленная на пол. Если она что-то не предпримет, он просто сгребет ее с чертового стула и поцелует так, чтобы лед растаял. — Поздно, — говорит она отчужденным голосом, отворачивая голову в сторону. Легко встает. — Проводи. У выхода из кабинета она медлит, ожидая его помощи. Он толкает дверь от себя, предлагает ей руку, она принимает ее. Мрачные коридоры особняка озаряют лишь ряды настенных бра. Каждый шаг в их направлении заставляет свет разгораться ярче. За спиной, он знал, они гаснут. Его охватывала паника. Он не просто погаснет, если сейчас отпустит ее. Тайвин потеряет свою женщину навсегда, и будь он проклят, если хотя бы не попытается. Ступеньки, милорд, ступеньки, милорд. Выбросить из головы немедленно! Второй этаж. Первый. Коридор. Дверь. Они стоят перед нею. Джо смотрит на него снизу вверх с вызовом. Одна ее рука покоится в его руке, другая почти дотянулась до ручки двери. Тайвин резко подводит свою ладонь под тянущуюся руку, подтягивает их друг к другу и сжимает в своих. Женщина ждет, ничем не показывая своего решения. Значит ли это, что она уже решила? — Спокойной ночи, — в ее голосе нет утверждения, а чудится вопрос. Джо, всегда решаешь ты, что за игра именно сегодня? — Спокойной, — подтверждает он, окончательно свирепея. Он наклоняется к ней резко, словно забирает дань, словно она уже на все давно согласна и всего лишь ждет, когда он соблаговолит одарить ее поцелуем. Если она отвернется… Сердце замедляет бег, время останавливается, глаза привыкают к полумраку и различают каждую мелочь. Он видит, как она расширяет глаза, словно бы заполняющие пол лица. И встречает его губы своими на полпути, вскидывая голову. Поцелуй сносит остатки контроля. Они одновременно разрывают пожатие рук так, словно вот-вот расстанутся. Так выдирают ладонь, чтобы дать пощечину. Тайвин накрывает ее затылок, прижимая ее лицо к своему. Джоанна дотягивается до ручки двери, проворачивает и толкает ее, судя по скрипу и нахлынувшей слева тьме. Они влетают в комнату, не включая свет. Захлопывают дверь, подпирая ее телами изнутри. — Я прошу тебя, — на мгновение освободившись от власти поцелуя, убеждает Тайвин. — Нет, требую! — Да! — выдыхает она. — Хотя бы со мной… Сейчас! Ты можешь говорить? Ведь это просто… боже, я не знаю как ты столько времени терпела… Я виноват и… — Тай, ты удивительный, — медленно, словно пробуя на вкус что-то новое или основательно забытое, произносит она, закидывая тонкие руки на его плечи, и происходящее стремительно сливается с его фантазиями, полностью накладываясь.