За запертой дверью

      Аду не покидало острое ощущение того, что ею воспользовались. Было неприятно, точнее, должно было быть, однако мысль об этом почему-то забавляла её. Она сама себе удивлялась. Почему она позволила сделать такое с собой? Почему это всё-таки случилось? Почему она опустилась на колени перед женщиной, которая в свою очередь просто соизволила развлечься? Думать обо всем этом было куда более неприятно и неуместно, чем делать, и мысли разветвлялись, сворачивали на другие тропинки. Ей было стыдно, но Ада быстро оставила попытки всё оценить и взвесить. Нет, легкомысленной она не была, но что-то внутри будто запрещало ей оборачиваться, запрещало об этом волноваться. Сначала она даже подумала было уволиться, но сама же быстро отмела эту идею. "Не вариант," - отрезал голос в её голове, и она незамедлительно согласилась с ним. Да, ей было стыдно. Но не стыд ею руководил.       На следующий день Аде пришлось дожидаться, пока заседание кафедры закончится. Быть всегда на месте, быть под рукой - в этом состояла основная её обязанность. С Верой Александровной они больше не виделись, и, в отличие от преподавательницы, девушка понятия не имела, как должна теперь она с ней разговаривать и смотреть в глаза.       Но вот дверь открылась. Вера Александровна вошла первой и поздоровалась с Адой совершенно обычно, бросила ей свою дежурную улыбку. Этой улыбки всегда удостаивались обычно студенты в коридорах, которых она не могла вспомнить.       Они приходили одна за другой, и все кивали Аде и здоровались вполне повседневно, однако ей самой почему-то казалось, что каждая их них видит её насквозь и знает, что произошло.       - Адочка, поставьте, пожалуйста, чайник, - попросила Мария Геннадьевна по обыкновению любезно.       Мария Геннадьевна всегда была очень вежливой. Аде нравилось, когда она заходила: та всегда интересовалась её настроением и новостями, причем делала это так, будто действительно ей было интересно. Она, как, впрочем, и все филологи, любила поговорить.       На кафедре собрались почти все - пришлось взять стул из соседнего кабинета.       Они долго сидели и смеялись о чем-то своем.       На улице уже сто раз стемнело, а компанию грела старая электрическая лампа.       Ада смотрела на них с теплом. За круглым столом их было семеро: Вера Александровна, спокойная, как сытый удав, которая в упор её не видела, Ольга Борисовна, заведующая с тяжелыми бусами на шее, Наталья Олеговна, что смеялась всех громче над очередной шуткой Марии Геннадьевны, которая в свою очередь бурно жестикулировала, Екатерина Петровна, уставшая явно больше других, Ирина Дмитриевна, высокая с диктаторским голосом, и Геннадий Аркадьевич, который молча пил чай и созерцал. Их всех объединяло общее дело и то, что были они действительно все потрясающе умны и, соответственно, обаятельны.       - Елены Владимировны сегодня не было? - спросила Ада, как она сама думала, ненавязчиво, стараясь не обращаться к Вере Александровне лично. Та посмотрела на неё и легко улыбнулась.       - Нет, она сегодня не в городе.       Почему-то Аду это успокоило. Она выдохнула.       - Адочка, - начала Мария Геннадьевна, отстранившись от общей беседы, - Вы с таблицами закончили? - Я думала закончить завтра, - девушке стало неловко. - Завтра ведь уже нужно отправлять. - Да не переживайте Вы об этом, - спустилось как будто с грозового неба, - не ребенок, справится.       Голос Ирины Дмитриевны всегда возвышался над остальными голосами. Не только потому, что был он громче и ниже, а ещё потому, что она одним своим видом могла убедить кого угодно в чем угодно. Всё, что ей требовалось, чтобы привлечь внимание - это просто открыть рот, и все замолкали, готовые слушать. Она говорила уверенно и иногда даже слишком строго, но на кафедре все давно привыкли. Все, кроме Ады. - Может, Вам помочь? - поинтересовалась с долей сочувствия Мария Геннадьевна, заметив, что лаборантка от волнения вытянулась на своем стуле. - Да нет, спасибо, я справлюсь сама. - Я сегодня останусь, - отозвалась Ирина Дмитриевна, посмотрев задумчиво на Аду.       Они встретились взглядами. Девушка почувствовала, как что-то съежилось в груди и упало в живот. Знаете, как это бывает, когда тебе становится достаточно одного только взгляда, чтобы понять наверняка? Ада это почувствовала. Она заметила, как Вера Александровна взволнованно вертит ручку чашки. Значило ли это то, что она подумала? Могло ли? Ей захотелось убежать. Стало действительно страшно. "Какого черта?" - Дрожало в голове.        - Тогда закончите сегодня, пожалуйста, - попросила Мария Геннадьевна, - это важно.        Постепенно все начали расходиться, и пальто в шкафу становилось всё меньше. В конце концов их осталось два: короткое серое и тяжелое черное с поясом.        - Так, ну что тут у нас, - выдохнула Ирина Дмитриевна, наклоняясь к компьютеру. Она была очень спокойной.        Тем не менее, Ада сидела неподвижно, боясь пошевелиться. Преподавательница напомнила ей акулу - так холодно и устрашающе тихо нависшую прямо рядом с ней. Страх этот вы бы почувствовали, даже если бы просто проходили мимо. И Ирина Дмитриевна, разумеется, чувствовала. Она чувствовала его часто.        Действительно, её боялись. Она, высокая и статная, с волосами черными, как смоль, и глазами острыми, наточенными, заходила в аудиторию, и все попадали под её гипноз. Ада сама помнила, как она, будучи студенткой, дрожала всякий раз, когда нужно было отвечать на парах. Ирине Дмитриевне это всегда льстило. Она чувствовала себя во всех отношениях выше, и за это её никто не судил. Во многом это было оправдано. Если бы вы встретили её случайно на улице или имели бы возможность познакомиться с ней лично, и по вашим спинам непременно пробежался бы холодок. И всё же она бы вам определенно понравилась. Аде она нравилась тоже, и это её в тот самый вечер пугало больше всего.        Ирина Дмитриевна поставила стул рядом и подсела за стол лаборантки, коснувшись её плечом. Все её движения были легкими, и не было в них ничего, что могло бы заставить Аду нервничать. Преподаватель и лаборант сидели за столом и составляли последнюю таблицу - почему бы и нет? Делать оставалось немного. - Ну, это можно было сделать и днем, да? - строго спросила она Аду.        Ада по-детски сжалась в плечах, на что Ирина Дмитриевна рассмеялась так, как она может: густо и обличающе.        - До сих пор меня боитесь, - утвердила она победно.        - Немного, - соврала Ада и выдавила из себя некое подобие улыбки.        - Я думаю, смысла в этом немного, - смягчилась она и перекинула руку через плечи юной лаборантки, уверенно обвив её.        Ада почувствовала, как гром пронесся по всему её телу.        - Вера Александровна Вам ничего не рассказывала? - она не хотела это спрашивать, но спросила, посмотрела на Ирину Дмитриевну и поняла, что, наверное, не стоило.        Та улыбнулась и характерно прищурилась.        - Вера Александровна много чего рассказывает, - начала она издалека, - ну а если вы о том, что произошло между вами вчера здесь, то не переживайте - это здесь и останется.        Она встала и закрыла дверь.        - Нет, не надо, - Ада вскочила со своего места возмущенная и ужасно напуганная. Почти багровый румянец залил её лицо. Как глупо, как глупо все получилось!        Она попятилась назад к окну.        - Я смотрю, ты сегодня не в настроении? - Голос Ирины Дмитриевны становился жестче. Казалось, от её нарастающего недовольства бумага должна была вихрем полететь со столов. Ада уперлась в подоконник и почувствовала, как предательски дрожат её колени. Говорить она не могла. В голове проносились разные мысли. Настолько разные, что самой ей становилось непривычно страшно за себя.        Ирина Дмитриевна сделала шаг навстречу, от чего девушка дернулась и, будто стояла она в темном переулке с огромным черным псом, выставила вперед ладони.        Преподавательница снова рассмеялась, и смех её пожарной сиреной отозвался в сердце девушки.        - Ада, вы знаете, что будет умнее всего сделать, так?        Она улыбнулась, увидев какой-то дикий страх в юных глазах. Он ей будто придавал сил, но в то же время ей стало её искренне жаль. Однако это не сыграло особой роли. Она видела в них что-то ещё.        А Ада действительно знала. Знала, что вырываться и кричать не имеет смысла, знала, что лучше всего будет сделать то, что от неё хотят. Знала. Ей было страшно. И, если бы вы были там, если бы в упор смотрели, ни за что бы не поняли, что же двигало юной девушкой. Нет, отнюдь не страх. Самой себе ей было безумно стыдно признаться...        Она этого не хотела. Нет, нет! Но Что-то внутри неё, животное, дикое, что-то плотское, что она никогда не считала частью себя, а, скорее, чем-то чужим, хотело. И Ада была бессильна перед ним, чем бы оно ни было. Она хранила его глубоко внутри, изо всех сил держала, не давала вырваться наружу, но Ирине Дмитриевне достаточно было одного точного выстрела холодных глаз, чтобы понять, почувствовать. Она уверенно подошла к девушке, обвила её, кажется, всю, и победно вцепилась ей в губы.        Аду трясло, трясло от головы до пят. Она была не в силах сопротивляться, да и не было у неё такой возможности. И, наверное, в тот момент она уже сама не понимала, хочет ли она, нужно ли ей это. Сопротивляться. Нет, она об этом не думала. Ирина Дмитриевна выпустила её из рук и упала на диван, потянув Аду за собой. Ловким движением в пару секунд Ада оказалась на ней. Преподавательница властно обхватила её и силой посадила себе на бедро, просунув пальцы, которые, казалось, знали всё, девушке в брюки.        От такого напора с губ Ады сорвался легкий стон. Боже, как же стыдно ей было!       Ирина Дмитриевна уверенно тянула её вниз на себя, входя в неё, как к себе домой.       - Ты у меня сегодня тоже поработаешь, - усмехнулась она, глядя на Аду, которая готова была прямо там умереть от всего сразу. Она перешла в какую-то другую плоскость бытия, где ничего не имело значения, кроме того бурлящего, обжигающего чувства, что бежало по венам. Ирина Дмитриевна закинула ногу на плечо своей юной жертвы и довольно бесцеремонно толкнула её вниз.        - Расстегни, - приказала она.        Ада спустила её черные брюки и без промедления сделала то, что от неё требовалось. И не могла она сделать иначе - видели бы вы, что там творилось!        Когда всё утихло, снова стало слышно, как гудит тишина. Ирина Дмитриевна поднялась на руках, оказавшись лицом к лицу с Адой.        Ада заглянула ей в глаза и расплакалась.        - Боже, ну что такое? - Сурово спросила преподавательница, пусть она этого и не планировала. Она обняла её за плечи.        - Простите, ничего, - Ада пыталась успокоиться. - Спасибо.        Ирина Дмитриевна легко улыбнулась.        Она встала и достала из шкафа пальто.