Черный Замок

      Линор не спалось. Она, словно в бреду, металась по своей огромной кровати. Звук мнущихся шелковых простыней казался нестерпимо громким. Линор бил озноб, почти в считанные минуты переходивший в жар. — Моя леди, — засуетилась приставленная дежурить к ее кровати фрейлина. — Возможно, мне все же следует послать за лекарем? — Возможно, вам, сударыня, все же следует покинуть меня и позволить насладиться одиночеством и тишиной! — огрызнулась Линор, но голос ее прозвучал измученно и тихо, скорее умоляюще, чем с угрозой. — Но ваше состояние… — попыталась робко возразить фрейлина. — Я сама позабочусь о своем состоянии, прекрасная леди! — оборвала ее Линор, — А вам следует поспать, иначе утром под вашими прекрасными глазами появятся темные круги! И вы уже не будете столь прекрасны, и я буду вынуждена удалить вас из своей свиты! — Да, ваше величество! Вы правы и невероятно великодушны!       Девушка присела в поспешном, не слишком-то изящном реверансе, и, невыносимо громко зашуршав пышными юбками платья и зазвенев тяжелыми золотыми драгоценностями с крупными рубинами, скрылась за дверью ее спальни. Мгновениями позже Линор услышала, как открываются и закрываются двери смежных покоев. Беззвучно шевеля губами и стискивая изящными тонкими пальцами невесомый шелк простыней, она считала звуки закрывавшихся дверей. Их количество было правильным — проныра фрейлина действительно покинула ее покои.       Линор, без всякой манерности и изящества, уселась на край кровати и коснулась босыми ногами маленьких, вышитых подушек, в беспорядке разбросанных по ковру. Она посмотрела в распахнутое настежь окно — ночной ветерок колебал тонкие занавески. Когда-то в это окно влетал Эйльрих, когда-то он приземлялся рядом с ее кроватью и его крылья исчезали, едва ноги касались ворса ковра. Сколько веков назад это было?! Тогда эта спальня выглядела по-другому, тогда ее волосы были другого цвета, и тогда она была счастлива здесь. И она сама, без чьей-либо помощи, разрушила свое счастье.       Линор хотела было зажечь свечу в изящном светильнике с цветными стеклами и тонким литьем причудливо извивавшихся стеблей. Последнее время у нее появился вкус к таким вещицам и она старалась окружать себя ими как можно больше.       Она потянулась к светильнику, но потом передумала. Нет. Она хотела темноты, а не света. В темноте эта спальня выглядела почти так же, как прежде, когда ее навещал здесь Эйльрих.       Линор уставилась на лепнину, украшавшую высокий потолок. Даже самой себе отказывалась она признаваться. Она не хотела думать о причине своего беспокойства, но не могла просто выкинуть ее из головы. Точнее, его… Эйльрих! Проклятый Серебряный Принц!       Линор испытала даже нечто, отдаленно похожее на стыд. Медальон с впаянным в него крошечным кусочком от Зеркала, который она носила на шее, часто скрывая Заклятьем невидимости от чужих глаз, конечно же, сообщил ей о том, что Эйльрих проник в Зеркало. Она узнавала об этом мгновенно и каждый раз, когда Серебряный Охотник пересекал зеркальную границу, когда шел по Туманной Дороге, когда встречался с обитателями Зазеркалья и они показывали ему либо прошлое, либо будущее. И Линор не отказывала себе в удовольствии пошпионить за ним. Узнать то же, что узнавал он. Кто знает, возможно, эти знания могут пригодиться ей в будущем. И ей почти удавалось убедить себя в этом. Только… ради знаний, досужего любопытства шпионила она за Эйльрихом. Незримо находилась рядом с ним. Подглядывала за его воспоминаниями о прошлом и будущем… Или нет?! Нет!!! Нет!!! Нет!!! Она не хотела отвечать на этот вопрос, ведь уже знала ответ, но боялась произнести его вслух. И сейчас, в этой огромной, темной и невыносимо пустой королевской спальне, она боялась того, что увидела. Она боялась поверить в это.       Линор вскочила с кровати и сорвала тонкую сорочку из прозрачной серебристой ткани. Она уже знала, чью сторону примет в этот раз, и за кого будет сражаться в большой битве, которая грядет и неотвратима. Она повторяется, сквозь века. И пока фортуна не изменяла Замку. Пока. Но ей все равно. Она будет защищать отвергшего ее. И если понадобится, пожертвует за него эту свою смертную жизнь.       Линор нажала на потемневший от времени маленький завиток на декоративной панели на стене. Она специально не стала скрывать свой тайник магией — слишком был велик риск его обнаружения.       Стена пришла в движение и, почти бесшумно, отъехала в сторону. Линор спустилась по винтовой лестнице в темноту тайника. Ногам было холодно — каменные ступени оставались ледяными даже в самый жаркий день. Но Линор не обращала на это внимания. Внизу, в большой, лишенной окон комнате, находились… платья и туфли. Все в идеальном состоянии. Некоторые роскошные и дорогие, некоторые — дешевые и вульгарные. Сегодня ей понадобятся самые дешевые и безвкусные. Сегодня она отправится на свою собственную Охоту. Охоту на мужчин. Линор выбрала кричаще-красное платье, безобразные медные украшения с красными стекляшками к нему в тон. Белье, чулки и давно вышедшие из моды туфли с уродливыми каблуками. Она торопливо, кое-как нанесла макияж из дешевой, вредной для кожи косметики — к счастью, ей совсем недолго предстоит скрываться под этой маской, а королевский лекарь наверняка придумает для нее оздоровительную мазь. Глаза Линор подвела углем.       Она посмотрела на себя в небольшое, угнездившееся в углу зеркало и улыбнулась своему отражению. — Славной Охоты тебе, Королева, — прошептала она и тихо свистнула.       Из-за зеркала появился низший демон. Казалось, он стал еще безобразней со времени их последней встречи, которая произошла не так уж и давно. — Госпожа?.. — вопросительно прорычал он. — Веселый квартал, — прошептала Линор, запрыгивая на сгорбленную волосатую спину. Демон не удивился — его хозяйка часто наведывалась в это грязное и недостойное место. Демон прыгнул в Межпространство.       Грязная, темная подворотня невыносимо воняла. Линор все же успела сделать шаг назад и не наступить в зловонную жижу неизвестного происхождения. Забряцали ее медное ожерелье и браслет. Линор беззвучно выругалась на Древнем Языке и пошла к выходу из подворотни.       Порочная Площадь была хоть и тускло, но все же освещена. И она почти опустела. Линор уверенно шагнула в круг света — ей ни к чему было стесняться своей внешности. В отличии от остальных ожидающих здесь и прибывающих на границе света и тьмы в надежде, что клиенты не разглядят глубоких морщин и дряблой кожи на их лицах. Мужчины, женщины, монстры, кутавшиеся в бесформенные одеяния, скрывавшие их уродливые тела, приходили, осматривали собравшихся здесь, будто на базаре, торговались и уходили, кто-то в компании, а кто-то и один.       К Линор приближались редко — большинству обитателей здешних мест были не по карману ее молодость и красота. Совсем потеряв терпение, она прошептала привлекающее заклятье. — Шшш, — из темноты к ней проковыляло нечто. — Леди… хочет заработать?! — Возможно, — Линор улыбнулась и вполне естественно. — А мой господин хочет кого-то… очень особенного, — прошипело нечто. Брезгливая гримаса не исказила лицо Линор, но это стоило ей огромных усилий. Говоривший с ней напоминал ожившую кучу старого, уже гниющего от сырости тряпья. — Что ж, наши интересы совпадают, — сказала она с улыбкой.       Существо, ничего не ответив, засеменило прочь с площади. Линор последовала за ним. Существо не оглядывалось и уверенно прокладывало путь через переулки, старательно обходя вонючие канавы.       Жар сменялся ознобом, Линор хотелось кричать самые грязные ругательства, хотелось разорвать ненавистное платье, хотелось обернуться прямо здесь и сейчас и откусить голову мерзкому существу. Но она сдерживалась. Пока она еще могла сдерживаться. Несколько раз они пересекались с шумными компаниями, от которых нестерпимо разило дешевым вином и табаком и Линор терзалась сомнениями. Но… все же останавливала себя. Уродец вел ее к кому-то благородному, к кому-то, кто принимает ванны каждый день. И для Линор это еще имело значение — она не хотела прикасаться к грязным, вонючим телам.       Они еще раз свернули и вышли на ничем не примечательную узкую улочку, одну из многих в Веселом Квартале. И Линор возблагодарила всех богов и демонов — их ожидала карета, запряженная демоно-конями, сильно напоминавшими по виду гигантских ящериц. Окна в карете были задернуты темными занавесками. Уродец нервно обернулся на Линор. — Конечно, я поеду, — сказала она. — Я ведь уже приняла приглашение твоего господина. Дверь кареты распахнулась и Линор, приподняв подол отвратительного платья, не спеша вошла внутрь. Существо шустро запрыгнуло на козлы.       Оно не ударяло лошадей кнутом, не тянуло поводья, но экипаж пришел в движение. Линор улыбнулась — она ведь уже приготовилась полночи петлять вместе с уродцем по закоулкам Веселого Квартала, а тут такой подарок Судьбы.       Экипаж все набирал скорость, демоно-кони беззвучно неслись по извилистым улицам Весёлого Квартала, проходя… сквозь дома.       Линор глотала слюну. Она испытывала самый настоящий голод. В животе урчало. Ее последняя Охота случилась не так уж давно, но эту она предвкушала. Интересно, кого завтра не досчитаются при дворе?! Она опять улыбалась. А потом ее улыбка увяла.       На одном из перекрестков она почувствовала… Пусть и очень давний след Эйльриха. Перед Охотой все ее чувства всегда обострялись. И она не ошибалась. Почти никогда. Он приходил сюда, но не за продажной любовью. Нет. Он охотился здесь. На Коллекционера.       И Линор вспомнила эту историю. Трупов растерзанных проституток обоих полов стало чересчур много. И у всех них недоставало каких-нибудь внутренних органов. Возможно, власти города и дальше бы закрывали глаза на происходившее, но жертвами Коллекционера оказались две титулованные особы: маркиз д`Арб и его женушка, любившие… весьма специфические и довольно садистские забавы, часто заканчивавшиеся увечьями или смертью проституток, в них участвовавших. Вот тогда-то власти города и обратились к Замку, а он прислал сюда Эйльриха. И Коллекционер не смог завершить ритуал — ему не удалось добыть сердце последней жертвы.       А Эйльрих вырвал его собственное, отрезал голову и сжег вместе с туловищем. Отрезанная голова демона продолжала орать и хрипеть, а тело дергалось и пыталось вырваться из магических пут, какими сковал его Эйльрих. Он полил пепел Замковой Водой — теперь Коллекционер не сможет возродиться. Самые дорогие и респектабельные бордели из Веселого Квартала приглашали Эйля пользоваться их услугами бесплатно, но он отказался и только посмеялся над их предложениями. Спасенная от Коллекционера девица отказалась торговать своим телом и поступила на службу в Храм Борх, местной богини письменности. Эйль даже навещал ее там. А Линор все разузнала и все-таки не убила девчонку, это действительно оказался всего лишь дружеский визит. Так когда же?.. В прошлом или позапрошлом веке?! Она не могла вспомнить. Да, бессмертие, пусть и даже такое неправильное, как ее, может сыграть дурную шутку. Линор путалась в датах. Она так и не успела вспомнить. Экипаж остановился у высокого, украшенного лепниной здания. Уродец спрыгнул с козел и все с той же проворностью распахнул перед ней дверцу кареты.  — Прошу вас, прекрасная леди! Мой господин с нетерпением дожидается вас!       Линор аккуратно приподняла подол платья и грациозно вышла из экипажа. Внутри у нее все горело от жажды. Еще немного. Совсем немного подождать. Она удерживалась на границе трансформации, но с огромным трудом. Уродец прошуршал лохмотьями и открыл ей дверь. Несмазанные петли мерзко заскрипели.       Дверь была огромной и, очевидно, тяжелой. Но существо с легкостью справилось с ней. Скорее всего, это все же низший демон. Линор было трудно думать. Собственные мысли казались ей чужими и она будто слышала их со стороны. Достаточно сильная магия удерживает его в телесной оболочке и не позволяет покинуть этот мир.       Холл за дверью был тускло освещен. Очевидно, чтобы пришедшие не разглядели ободранной штукатурки и трещин на потолке. Но не Линор. Зрение обострилось. Так всегда бывало перед трансформацией. Она видела все убожество на стенах и потолке. Но она улыбалась. — Моя леди, — по винтовой лестнице к ней спускался невысокий, богато одетый вельможа.       Она точно помнила, что встречала его при дворе. Кажется, какой-то баронет. Кажется, из купеческой семьи, недавно купивший себе титул. Деньги творят чудеса, вот магия, доступная смертным. Она не потрудилась вспомнить его имя.       Слух усиливался и она уже слышала приглушенные голоса со второго этажа. В здании достаточно людей — ей не придется продолжать Охоту на улице.       Новоявленный аристократ так и не успел понять, что за гостья прибыла к нему с Порочной Площади. Линор обернулась. Затрещало по швам злосчастное платье, куда-то в сторону отлетели безобразные туфли и с глухим стуком ударились о стену.       Баронет заорал и зачем-то попытался убежать по шаткой винтовой лестнице наверх. Огромная змея зашуршала чешуей по старому, покрытому трещинами полу. Линор приостановила рост своего тела. Если бы она достигла полного размера — в доме стало бы тесно двигаться, а она хотела вдоволь насладиться Охотой, а не просто убить. Или все же просто?!       Она, не задерживаясь, смяла шаткую лестницу и скрутила в кольца жертву. Послышался хруст костей.       Она зачем-то посмотрела на побагровевшее лицо змеиными глазами. А затем, ничего не почувствовав, одним коротким движением оторвала своей добыче голову. Солоноватый привкус крови во рту был привычен.       Линор устремилась на второй этаж. В коридоре она, почти не останавливаясь, расправилась с куда-то бегущей девицей.       Одна из дверей была плотно заперта и Линор чувствовала сочный, вкусный страх, сочившийся в щель над порогом.       Дверь забаррикадировали, но она с легкостью разнесла и ее, и шкаф, и массивный старый стол с тяжелой столешницей.       В комнате были мужчины. Дружки баронета. Они кричали и в панике метались. Линор же двигалась почти не спеша, но своим жертвам она казалась ожившей золотой молнией. Она впивалась зубами и отрывала куски плоти, она была повсюду. Она отрезала людишкам путь до спасительных окон, загородив их своим массивным, чешуйчатым телом. Кто-то из несчастных все же попытался защищаться — лезвие кинжала царапнуло ее по чешуе. Если бы Линор могла смеяться в этом обличье — обязательно бы засмеялась. Но вместо этого она зашипела. И вырвала гортань у хозяина кинжала.       Комната оказалась слишком тесной и она сломала стену. Соседняя комната, с убогой мебелью, к несчастью или к счастью, оказалась пуста.       Линор обвилась в несколько колец вокруг двух оставшихся в живых, кричащих от ужаса мужчин и сжала. Хруст костей показался ей нестерпимо громким. Крики оборвались. Она поползла по ставшему скользким от крови полу. Разум постепенно возвращался. Скольких она убила? Что делали они все здесь, в этой безобразной старой комнате, на окраине Мэйтиса?       Она медленно ползла по опустевшему дому — остальные его обитатели предпочли побыстрей сбежать, когда услышали крики. Впрочем, для этого района крики и убийства были обычным делом.       В обшарпанной стене распахнулся портал. На мгновение Линор почувствовала холод Межпространства, а потом, ошалевшая, замерла.       Из портала, мгновенно схлопнувшегося за их спинами, выпрыгнули Эйльрих и ненавистный ей Дэйриил.       Человеческий облик в считанные секунды вернулся к ней, едва увидела Эйльриха. В наскоро надетой форме, с растрепанными волосами, но крепко сжимающего в руке меч. Дэй тоже выглядел не лучшим образом. Их только что выдернули из постели. Одежда. Линор зашептала заклятье и разорванное платье, наскоро собранное по кускам с помощью магии, снова было на ней. — Это… всего лишь ты?! — в голосе Эйльриха слышалось нескрываемое разочарование. — Хотела немного развлечься, — Линор нерешительно переминалась на босых ногах. — А мы хотели немного поспать, — сообщил Дэй, изподлобья разглядывая ее. — Уходи, — Эйльрих говорил спокойно, даже холодно. — Тебя не должны здесь видеть. — Ах, простите, мальчики, — улыбаясь, она присела в импровизированном реверансе. — Но, эти милые люди собрались здесь вовсе не ради плотских утех. — Тебе необходимо вернуться, — теперь Эйльрих почти приказывал. — Это не место для королевы.       Линор продолжала улыбаться, но горечь обиды скрыть было непросто. Ведь раньше, когда они были вместе… охотились они тоже вместе и титулы не считались препятствием. Она не сказала ничего злобного или ехидного. — Я уйду, лорд Охотник, но прежде, мы все поднимемся на чердак и посмотрим. — Хорошо, — согласился Эйльрих.       Дэй не проронил ни слова, даже не смотрел на нее больше, но она чувствовала его ненависть.       Он первым взбежал вверх по скрипучей, деревянной лестнице. И именно он, с помощью Тьмы, распахнул ветхую дверь. Дэй не чувствовал в этом месте… абсолютно ничего. И он уже бывал в таких местах. — Эйль? — Да, ты прав.       Эйльрих, в очередной раз не забыв о проклятом этикете, помог Линор подняться по лестнице. Конечно же, королева Стиллэнда не отказалась от его помощи.       Дэйриил подавил желание ударить по ней Тьмой и сосредоточился на своих действиях. Он щелкнул пальцами и создал крошечную, парящую в воздухе, искру пламени. Немного увеличив ее, Дэй сделал едва уловимое движение раскрытой ладонью. Искра оказалась у него над головой.       В центре комнаты, на деревянном полу, магическими чернилами были начерчены древние руны. Дэй запомнил их, а потому узнал с первого взгляда. «Ритуал Силы», — беззвучно прошептал Эйльрих. — «Они все подготовили для него». — Но их навестила я, — Линор снова мило улыбнулась. — Зачем? — спросил вслух Дэй. — Что?! Зачем?! — переспросила Линор. — Хотела развлечься, заскучала. — Зачем проводить сейчас?.. Когда ОН уже свободен?.. — Выслужиться, — ответила Линор. — Многие в этих землях верят, что на этот раз он точно победит. — В этот раз? — теперь пришла очередь Дэйя переспрашивать. — Чертенок, не сейчас, — в голосе Эйля был приказ. «Дети мои», — прошептал Замок и в комнате стало холодно настолько, что от дыхания пошел пар. «Если тебе нужны глаза и уши, а так же руки и все прочее — то вот», — беззвучно зашептал ему Дэй. «Что ж, спасибо, мой Темный Сын». Эйль не успел ничего возразить, а Дэй уже не был просто Дэйем. — Здравствуй, моя дорогая, — его голос, произносивший чужие слова, звучал тоже чужим. Эйль промолчал и скрыл свои эмоции за блоком. — Рада встрече, мой господин, — Линор в очередной раз изобразила реверанс, еще более неряшливый, чем тот первый, которым она приветствовала Охотников внизу. Дэй осматривал комнату, касался предметов, считывая их память. Все это он делал для Отца.       И несколькими минутами позже они уже знали историю, связанную с этим местом. Семья баронета разбогатела не случайно, враг Замка помогал им. Еще будучи пленником в своей усыпальницы. Их алчность и беспринципность стали маяком для него, а затем и связующим звеном.       И дела пошли в гору, бойкой сделалась торговля. Прибыли все увеличивались. А в обмен родители баронета дарили своему помощнику жизни горничных, конюших, лакеев. Они убивали жертв медленно и жестоко, их боль усиливала бестелесного, запертого в гробнице. — Сколько же еще таких?! — вслух спросил Эйль. — Я… не могу знать всего, — ответил ему Замок голосом Дэйя. — Он… всегда обыгрывал меня в карты. Линор тихо присвистнула и безобразный демон материализовался из воздуха прямо перед ней. — Мне пора, мой господин, — сказала она, привычно запрыгнув на волосатую спину чудовища. — Счастливо оставаться, мальчики. Демон исчез в Межпространстве. И никто не пытался его остановить. — Местные?.. — спросил Эйль. — Не подойдут — охранные заклятья по периметру, — поспешно сообщил ему Замок. — Он проделывал все это за твоей спиной, будучи запертым в гробнице, — Эйль скорее удивлялся, чем злился. — Ему не победить. Последнее слово за мной. Так было всегда. И Эйль, и Дэй предпочли промолчать.       Дэйриил не был бы Темным, если не воспользовался растерянностью своего бессмертного Отца. Он бесцеремонно начал считывать воспоминания Черного Замка. Прошло лишь несколько секунд, прежде чем их Отец спохватился и, разорвав связь с сознанием Дэйя, покинул его тело. Но Темный Охотник успел увидеть и понять достаточно. Бесчисленные битвы в Мертвых Скалах. Сквозь века. Его враг вырывался из темницы, пусть только бестелесным призраком. Но, в надежде вернуть свое тело, он всегда приходил обратно и с огромной армией, состоявшей из союзников и рабов. И не меньшая армия ожидала его в Мертвых Скалах. Лилась кровь, прерывались жизни, Скалы собирали щедрую жатву. Но побеждал неизменно Замок и призрак вновь оказывался в каменном мешке, заточенный внутри собственного иссохшего трупа. И история начиналась вновь. Скрытый от всех, копил он силы в своем каменном мешке. На протяжении веков, чтобы опять ударить. А Черный Замок готовился к его удару. Дэй упал на колени и заскреб скрюченными пальцами по грязному полу. «Да как ты посмел, щенок!!!» — закричал, теперь уже беззвучно, Замок в его голове. — Дэйриил ла Морт, — голос Эйльриха был холодным и отрешенным голосом Наставника. — Никогда больше… не повторяйте этот трюк. И он поделился с Дэйем Серебром.       Боль отступила. Она возникла лишь потому, что Дэй сопротивлялся — он хотел сохранить украденные у Отца воспоминания. — Вы слишком долго скрывали от меня правду, родственнички, — прошептал он и быстро встал на ноги. — Ты еще не готов узнать все, — Эйль больно сжал его руку.       Дэй вырвался, ударил Тьмой в потолок и проделал в нем огромную дыру, в которую и вылетел, расправив черные крылья.       Эйль сложил пальцы в огненном знаке и поспешно прошептал заклятье. Пламя охватило весь дом, а он последовал за Дэйем сквозь дыру в крыше. Темное ночное небо встретило его холодным ветром и яркими огоньками звезд в вышине.       А внизу бушевал пожар. Но Эйль точно знал, что в отличие от естественного огня, пламя не перекинется на соседние дома, лишь пожрет этот со всеми его тайнами и загадками.       Брион в очередной раз закричал и эхо его крика, полного ужаса и отчаяния разнеслось далеко по подземельям Черного Замка. Благодаря воспоминаниям своего бессмертного господина он точно знал, где находится — в Пещере Обращения. Кровь врага его любимого теперь струилась по венам, проникала в каждую клеточку тела и… исцеляла. От яда, медленно убивавшего, выжиравшего его изнутри. От яда, но не от тоски. Тупой, ноющей болью, сочащейся пустотой внутри тоски. «Он не придет за тобой, глупец», — услышал он ровный, лишенный эмоций, голос в своей голове. — «У него без счета таких. Он меняет вас быстрее, чем придворные модники меняют надоевшие наряды».       Брион хотел бы прокричать грязные ругательства в адрес обладателя голоса, но… он знал, что голос прав. И не только безысходностью был вызван его ужас, но осознанием, насколько похож пленивший его здесь на его любимого. И голосами — тоже. Два бессмертных создания Тьмы, сами ставшие Тьмой. «Да, пожалуй, даже слишком», — услышал он ответ на свои мысли. Он вновь попытался скрыть свое сознание за блоком и вырваться из магических пут. Но все его попытки были тщетны.       Равно как и остановка сердца, послушного воле его тюремщика, а потому бившегося ровно. Боль жадно вцепилась в него и он не смог удержать крик. «Тебе ничего не изменить, Темный», — теперь в голосе слышалась усталость.       Брион продолжал кричать и биться, словно в конвульсиях. Бессмертное создание, внутри тела которого он находился, поглощало его воспоминания, читало его мысли, словно книгу.       И внезапно он… остался один. Абсолютно один. Пустой, лишенный и этой боли, и возможности бороться с существом, причинявшим ее. «Твой хозяин послал мне письмецо и теперь оно достигло адресата», — голос изменился, в нем были ехидство и злость и зазвучал… чересчур по-человечески.       Именно поэтому полюбил Брион своего господина. За человечность, которую он так отчаянно пытался скрыть. И скрывал. Но не от того, с кем делил одно тело. «Ты вряд ли сможешь вспомнить то, что он оставил мне. Он… использовал тебя, как и всех нас».       Брион затрясся от ненависти бессмертного создания, слишком сильной, причинявшей почти физическую боль и вызывавшую почти животный ужас. «Что же… ты нашел?» — спросил он в пустоту. И получил ответ.       Он увидел темную спальню с огромной кроватью, скрытой кружевным пологом. Он увидел себя, засыпавшего после бессонной ночи, проведенной в компании государевых фрейлин. Его бессмертный господин был вместе с ним в ту ночь. И они делили удовольствие и власть. Вместе. На двоих.       Тот Брион, счастливый и уставший, засыпал на смятых шелковых простынях. Он лежал, закрыв глаза и блаженно улыбаясь.       Господин покинул его тело, когда сознание Бриона уже пребывало на границе сна и яви. И тогда, уже лишившись настоящего голоса, он что-то беззвучно прошептал и Брион не разобрал ни слова, и не придал этому большого значения. Картинка исчезла, растворилась в чернильной темноте пещеры. «Он не придет», — снова зашелестел беззвучный голос в его голове. — «Он никогда не приходит». И Брион захлебнулся безнадежностью и тоской Черного Замка. Он вздрогнул, когда чужая, древняя воля покинула его сознание. «Ты можешь остаться здесь или уйти», — услышал он издалека.       Бриону некуда было уходить. Но и оставаться он не хотел. И Брион, глубоко вздохнув, остановил свое сердце. На этот раз Замок не вмешался.       Несколько минут спустя мертвое тело погрузилось в каменный пол пещеры. Без следа. А еще несколькими минутами позже, по другую сторону, недосягаемый для живых, беззвучно закричал призрак Бриона. «Ты будешь здесь», — сообщил ему Замок. — «Теперь всегда».       Пещера Обращения вновь опустела и погрузилась в темноту. Замок переместил свое сознание в другую часть своего тела, а именно, в парадные залы. Здесь уже несколько веков царили запустение и уныние. И Черный Замок в очередной раз проклял своих нерадивых смертных слуг. Он так разозлился, что содрогнулись Мертвые Скалы и несколько огромных глыб упали с их вершин в скрытые туманом пропасти и разбились на мелкие осколки. Боль немного отрезвила Замок и, удостоверившись, что горе слуг нет в этой части его владений, он принялся за работу. Он раздвигал потолки и стены, увеличивая внутреннее пространство, перемещал огромные мраморные колонны, изменял узоры и цвета на полу. А так же избавлялся от пыли. Он поменял форму окон, лепнину и роспись на потолках. Болезненней всего было менять расположение залов, но в моде снова были анфилады и даже он не мог ничего поделать с модой.       Прошло больше четырех часов и его работа была наконец завершена. Замок критически осмотрел все сделанное и остался почти доволен. Теперь пришло время взяться за внутреннее убранство. Из своих недр Замок перемещал в залы гобелены, вазы, роскошную мебель из красного и черного дерева, украшенную драгоценными камнями. Он повесил на окна портьеры, добавил несколько огромных люстр. Ни своим бессмертным, ни уж тем более, смертным слугам не доверил бы он прикасаться к этим сокровищам, которые собирал на протяжении веков. Он вряд ли смог бы объяснить это, но само обладание ими доставляло ему ни с чем несравнимое удовольствие. Хотя, иногда он искренне сожалел, что не имеет рук, чтобы дотронуться до них, не имеет собственных глаз, чтобы увидеть их так, как видят смертные. Но… он мог обладать ими, мог приумножать свои богатства и этого было почти достаточно. Почти.       Не желая больше тратить время впустую, он переместился на кухню, где, как и много веков назад, работали гоблины. «Гертруд!» «Да, мой господин?» — гоблинша продолжила мешать кипящий суп в огромном котле, под которым полыхал синий колдовской огонь. «Пусть смертные хорошенько надраят пол в парадных залах!» «Будет исполнено, господин!» «И не забудь о заклятьях от пыли!» «Конечно, господин!» «Скоро ждем гостей».       И Замок удалился из кухни, уж больно соблазнительным показался ему аромат мясного супа, который варила Гертруд. Во время трапезы он обязательно вселится в одного из своих Охотников, чтобы, пусть и через его тело, но насладиться и вкусом супа. «Хочу, чтобы ты написал для меня несколько писем». Эйль совсем не удивился, услышав голос Замка в голове и почувствовав его незримое присутствие в гостиной. «Да, Отец», — прошептал он, глядя на пламя в камине. «Эйль», — Дэй заворочался, крепче прижимаясь к нему. «Спи, чертенок», — Эйль погладил его по растрёпанным волосам. Он осторожно встал, стараясь не разбудить Дэйриила. Прислушался — его любимый не проснулся. Дверь в кабинет распахнулась. «Почему именно я?» «Мне нравится твой подчерк». Эйль улыбнулся. Это было правдой. Но не всей правдой. Замок хотел, чтобы он знал. «Когда?» Дата появилась в его голове. «Скоро». «Он торопится и не хочет терять ни дня».       Эйль больше ничего не сказал. Он посмотрел на Дэйриила, мирно спавшего на ковре, у камина, после очередной тяжелой тренировки. И он вспомнил Зеркало и то, что оно показало. «Предсказания Шифтеров иногда не сбываются», — прошептал Замок, когда он уже вошел в кабинет. «Иногда», — согласился с ним Эйль.       Дорогая бумага с гербами, чернильница, полная магических чернил и перо феникса уже лежали на его любимом столе, вытесанном из взбесившегося дуба, убитого им в заповедной роще дриад. Вечная свеча вспыхнула, едва он переступил порог кабинета. Эйль сел на стул с изящными, точеными ножками. Сиденье было обтянуто тонким шелком, таким же, как и на высокой спинке, на которой были вышиты гербы Замка и… Ла Мортов. Эйль чуть помедлил и немного ближе придвинул стул к столу. Он аккуратно взял перо своими тонкими, длинными пальцами и обмакнул его в чернила. «Ты перестраиваешь парадные залы», — прошептал он, глядя на пустой лист бумаги. «Хочу впечатлить наших высокородных гостей», — признался Замок. «И, конечно же, они увидят сокровища из твоих закромов», — Эйль тихо рассмеялся. «Конечно же. Мне нужна их преданность».       Эйль начал писать. Он мог бы удерживать перо с помощью Силы, но ему хотелось прикасаться к вещам руками. «Странное желание, но не буду оспаривать твою волю», — Замок исчез из комнаты, оставив на память о себе лишь едва ощутимый холодный озноб. Впрочем, через несколько минут в кабинете снова стало тепло.       Эйль глубоко вздохнул и продолжил писать.Его слова были официальны и строго соответствовали этикету, а подчерк — изящным и аккуратным. Когда-то, когда он все еще был Серебряным Принцем, его тетушка прочила ему карьеру в дипломатическом корпусе, на случай, если Серебряная Корона все же достанется другому наследнику. Еще бы: идеальная память, а потому способности к языкам, безупречные манеры, да еще и аккуратный почерк. А если добавить к этому внешность: Эйль считался красавцем даже по меркам своих Серебряных родственников… «Не отвлекайся!» — прикрикнул издалека Замок.       Эйльрих улыбнулся. Прогнать непрошенные воспоминания было не так-то легко. Но ему это удалось, и он сосредоточился на письме.       Дверь за спиной приоткрылась, и он не обернулся посмотреть, кто вошел. Дэй. Он почувствовал Тьму. Чертенка он всегда ощущал иначе, чем других его Темных родственников. — Много тебе еще? — спросил Дэйриил с притворным недовольством. — Много, — не стал скрывать Эйльрих. Он дописал очередное письмо, поставил подпись Отца и, запечатав его сургучом, на котором тут же проявилась гербовая печать, бросил в камин. Теперь оно точно достигнет венценосного адресата, миновав чужие руки. — Почему бы не поручить это кому-то… другому? — Потому, что я сделаю это лучше. Дэй подошел к столу. Эйль, продолжавший выводить аккуратные и изящные завитки букв, почувствовал его скуку. — Чего тебе, чертенок?! Иди спать. — Только вместе с тобой, братишка, — повторил Дэй его слова, когда-то услышанные из далекого Даркхарта. — Разве не видишь?! Я занят?! — И это твое занятие… важнее, чем я?! — Чертенок…       Эйль очень старался выглядеть строгим, но губы против воли вытянулись в глупую улыбку. Конечно, он тут же плотно сжал их, но Дэй успел заметить. И Эйль разозлился… На себя, на него… — Завтра загоняю на тренировке! До кровавого пота! — огрызнулся он. — То будет завтра, — в голосе Дэйя был смех.       Дэй коснулся Тьмой высокой спинки стула. Вся мебель в комнате была создана магией Замка, а потому ее форму возможно было изменять. Конечно же, тоже с помощью магии.       Эйльрих редко делал что-то подобное — не хотел впустую тратить Силу. Дэй уменьшил спинку так, чтобы она по высоте не превышала уровня плеч Эйля. — Чертенок, — выдавил сквозь зубы его любимый. — Не мешай! — Ну что ты?! Как можно?!       Дэй прижался к стулу и склонился к Эйльриху, продолжавшему сосредоточенно выводить замысловатые кренделя букв и упражняться в витиеватых официальных фразах. Его черные мягкие волосы, отросшие непозволительно длинными, защекотали Эйлю лицо и он почувствовал теплое дыхание на своей шее. Руки Дэйя легли на его плечи. — Чертенок… Но Дэй и не думал останавливаться. Он провел ладонями по плечам и сквозь грубую ткань формы Эйль почувствовал тепло, исходившее от его рук. Писать становилось все труднее. Но Эйль продолжал. — Уйди, — процедил он, сжав зубы и перо. — Выгони, — прошептал Дэй ему на ухо и… слегка прикусил мочку.       Дэй положил ладони ему на грудь и медленно поглаживая, стал сдвигать их вниз, на прокачанный, жесткий пресс, на плоский живот, все ближе в пряжке форменного пояса. — И с чего ты так вырядился сегодня?! — спросил он хриплым насмешливым голосом. И не получил ответа. Эйль не собирался рассказывать ему. — Дэйриил!!!       Эйль вздрогнул, когда чертенок поцеловал его в шею. Туда, где заживал оставленный им засос. — Нравится моя метка?! А?! Ваше Серебряное Высочество?!       Эйля выбесил его наглый тон, но он не возразил. Поцелуй чертенка, в отличии от его слов был нежным, почти осторожным. Эйль вообще мог с трудом поверить, что его Темный способен так прикасаться, даже к нему, даже во время близости. И он почувствовал Тьму, медленно проникавшую в него сквозь поврежденную на шее кожу. Дэй… лечил его. «Наверное, я немного погорячился», — беззвучно прошептал он у Эйльриха в голове. Рука Эйльриха дрогнула, и огромная клякса упала на бумагу с кончика фениксова пера. «Дэйриил!»       Эйль вскочил на ноги и опрокинул стул. Такое резкое движение оказалось неожиданным даже для Дэйя. Слегка удивленный, он отпрянул. Но лишь затем, чтобы в следующую секунду оказаться в крепких страстных объятьях. «Темный паршивец!!!»       Эйль целовал его взасос, сжимал так, что воздух уходил из легких, терзал губы в поцелуе почти до боли. И Дэй подчинялся. Не то стонал, не то мычал в этот затянувшийся и такой желанный поцелуй. Льнул к нему всем своим тренированным, ставшим жарким под ученической формой, истосковавшимся по любви, телом. И сжимал его в ответных объятьях, не менее сильных. «Чертенок, радость моя!»       Любимые руки ласкали, сминали упругие мышцы. Дэй поддавался, счастливый и пьяный от страсти и желания. И сполна делился с Эйльрихом и тем, и другим. «Если бы ты еще немного подождал!!!» Упрек в любимом голосе еще сильнее раззадорил его. «Я не могу больше ждать!!!»       Он отпил у Эйля Серебра, совсем немного. Так пьют любимое вино, если не хотят напиваться допьяна. Всего несколько глотков. Для вкуса. И у Эйля закружилась голова. Он застонал и едва не опрокинул стол. Но Дэйриил удержал его. «Чертенок!» «Что?! Ваше Серебряное Высочество?!»       Не отрываясь от него, лихорадочно, жадно блуждая руками по любимому телу, Эйль все же сумел сдвинуть со стола бумаги и чернила. Последние он все же расплескал и темные капли мгновенно впитались в зачарованное заклятьями дерево. Ему пришлось потратить Серебряную Силу, пусть и совсем немного. Где-то вдалеке сердито заворчал Замок, но Эйль тут же забыл о нем. «Милый мой!» — прошептал Дэй в его голове.       Снова бессовестно тратя Серебро, Эйль швырнул на стол дорогой парчовый кафтан, забытый им в кабинете, после очередного бала.       Не разжимая объятий, не прекращая целовать своего чертенка, он разорвал одежду на них обоих. И вновь с помощью Серебряной Силы. Дэй пьянел от его прикосновений и от Серебра, которое опять жадно пил, едва оно соприкасалось с его изголодавшимся телом. Эйль подхватил его, придерживая упругие ягодицы, и Дэй обвился вокруг него ногами. Эйль усадил его на стол. Огладил обнаженную жаркую спину, восхищенно выдохнул, ощутив под ладонями его гладкую, совершенную кожу. Дэй заглянул в его потемневшие, синие глаза и Эйль не смог отвести от него взгляд. От двух бездонных озер янтаря на бледном, прекрасном лице, от черного омута зрачков. «Маленький мой!»       Он повалил чертенка на стол. Прижался к нему и снова впился в губы, задыхаясь, безнадежно пропадая в их страсти. Общей, одной на двоих. Средь ласк и поцелуев, дрожащей рукой, он все же смог выдвинуть ящик стола и достать из него маленький, темный флакон с лавандовым маслом. «Подозрительно много у тебя таких вещиц!» — съехидничал Дэй. «Да вот, на всякий случай везде разбросал! Ты ж везде ко мне пристаешь!» Дэй обиженно засопел, и Эйль рассмеялся. И Дэй потянул его к себе и поцеловал, обрывая тихий хриплый смех.       Масло Эйль все же пролил. На дорогой ковер, на кафтан, на деревянную столешницу. Дэйриил выгнулся и застонал, когда знающие, любимые пальцы, скользкие от масла проникли в него. Он бесстыдно выгибался, подставляясь Эйлю, позволяя растягивать себя. «Радость моя!»       Эйль опять целовал его упиваясь сладостью и теплом любимых губ, жадно сплетаясь языком с его, таким же требовательным и ненасытным.       Он ловко закинул на плечи стройные упругие ноги, поцеловал любимые щиколотки, оставляя влажные следы на белой, совершенной коже.       И, не в силах больше сдерживаться, взял Дэйя. Жестко и резко. Но не почувствовал его боли, только страсть, только желание принадлежать ему, Эйльриху…       Дэй, подвывая, вцепился в складки кафтана, безжалостно сминая дорогую ткань. И поддался вперед, упираясь ногами в плечи и грудь Эйля.       Внутри него пошло хлюпало от масла. Запах лаванды смешивался с запахом пота разгоряченных молодых тел. Эйль больно сжимал его щиколотки, стонал и двигался в нем, убыстряя темп, задыхаясь и теряя остатки рассудка. Был только Дэй, только здесь и сейчас. Только Тьма, проникавшая в него и смешивавшаяся с Серебром. Время замерло, перед глазами расплывались очертания знакомых предметов.       Дэй кончил первым и забрызгал спермой подкладку кафтана. А потом в него излился Эйль и его жаркая сперма молочно белесыми подтеками осталась на разгоряченных ягодицах Дэйя и… на безнадежно испорченном кафтане.       Эйль позволил Дэйю опустить трясущиеся от напряжения ноги и, обессиленный, упал на него, жарко выдыхая в шею, касаясь губами бешено бьющейся под кожей жилки. Дэйриил обнял его. «Теперь можешь продолжать свои дипломатические бредни!» — прошептал он. Позже, когда мир все же стал прежним, и способность двигаться вернулась, они, шатаясь, поднялись со стола. — Эйль…       Дэйриил неотрывно смотрел на испорченное письмо, на котором кляксой разлились магические чернила.       Они насквозь пропитали бумагу. В лиловых переплетениях, даже не приглядываясь, можно было легко разглядеть древнюю руну смерти. — Это… всего лишь клякса, чертенок! — Эйль поспешно швырнул бумагу в камин.       Руна вспыхнула синеватым тусклым свечением, а затем пламя уничтожило ее вместе с бумагой.       Дэйриил молчал. Спорить с Эйльрихом было бессмысленно, да и не о чем. Он видел достаточно. Магия в чернилах предупреждала их. — Так куда ты хотел удрать?! — резко спросил он. Эйльрих промолчал и спрятал от него за глухим блоком свои мысли и эмоции.