***
В студии по-прежнему горел свет. Яркие, режущие глаза люминесцентные лампы светили на полную мощность. Жмурясь после сумрака лестницы, я вошел в комнату и огляделся. Пара чашек с остывшим недопитым кофе, забытые веревки на столе, раскиданная за ширмой одежда. Методично осматривая пространство, я мысленно наводил порядок, возвращал комнате первозданный идеальный вид. Память вытаскивала из закромов нужные картинки, отодвигала то, что было перед глазами, на второй план, отбрасывая меня на два года назад. Я сделал несколько шагов к дивану, схватил смятый плед, отчаянно цепляясь за реальность, пытался свернуть плюшевое полотно, но руки не слушались. Я слышал шум движущегося проспекта, гвалт столпившихся зевак на мостовой, чувствовал угасающий запах замерзающей крови на заснеженной брусчатке. Покрутив головой из стороны в сторону, я попробовал отогнать некстати навалившийся морок, но разум не слушался. Тело обратилось в чувства. Оголенный нерв: сплошной нюх, вкус, осязание, слух. Металлический привкус сушил язык. Вонь пропитанной, влажной земли ударила по слизистой. С отвращением дернув носом, я втянул запах глубже, заполнил им легкие, забил себя до краев гниющим ароматом окоченевшего трупа на рыхлом вспаханном подвальном полу. Я хотел, чтобы он остался во мне, пропитал насквозь, выталкивая ненужные воспоминания о знакомстве с Брисом. Сознание не слушалось, возвращаясь в прошлое. Меня трясло. Мелкой дрожью потряхивало, прошибая разрядами тока вдоль позвоночника. Обходя машину сзади, я замешкался, обдумывая, что делать дальше. Пронзительный, яркий затылок мелькал через запотевшее заднее стекло. Жадно сглатывая, я прокручивал в голове поводы увезти парня к себе. Судорожно прикидывал и вспоминал состояние подвала. Усевшись за руль, я молча завел машину и тронулся с места. Парень заметил мой потерянный вид и с интересом посматривал в мою сторону. Его рот не закрывался ни на секунду. Брис замолкал на мгновение, переводил дыхание, и бессмысленная болтовня с удвоенной силой сметала образовавшуюся тишину. Остановившись на светофоре, я повернулся к парню, и он осекся, уставился на меня вопросительно. Я старался выглядеть дружелюбно, пытался улыбаться, но скула отекла и саднила. — У меня есть студия. Подкинув нужную тему, я отвернулся к лобовому стеклу. Светофор загорелся зеленым, пропуская застоявшийся озябший поток вперед. Брис замешкался ненадолго, вдохнул, опомнился, тут же подхватывая новую образовавшуюся беседу. Я вел машину, не спрашивая, куда ему. Молча сворачивал, все дальше удаляясь от центра, следуя путаным окольным путем к своему дому. Несколько раз поддерживал разговор, направляя в нужное русло, пока не подошел к главному: — Я снимаю рыжих. Брис замолчал. Я быстро глянул в его сторону и снова свернул, дом был уже близко. Занервничав от внезапно стушевавшегося парня, я судорожно соображал, что мог прослушать, чем сбить настрой. Петлять между домами было бессмысленно, и, повернув руль в последний раз, выехал на свою улицу. Гравий знакомо зашуршал под колесами старенького Рено на подъезде к гаражу. Назад дороги не было. Брис с любопытством озирался по сторонам, всматривался и подслеповато щурился в густых зимних сумерках. Я терпеливо ждал у крыльца, затаившись, опасался вспугнуть во второй раз. Прокручивал один за другим план, предвкушая новую фотосессию. Парень вскидывал руки в воздух, водил пальцами, пытаясь поймать перспективу. Наклонял голову в разные стороны, потряхивая пронзительно рыжими прядями, и обходил дом с разных сторон, бурча что-то себе под нос. Окончательно замерзнув, я поднялся по скрипучему облупившемуся крыльцу, шоркнул ладонью, сбивая отходящее покрытие. «Надо покрасить», — привычно подумал я, пока доставал ключи. Брис поднялся следом, осторожно, почти беззвучно шагая по ступеням, остановился за мной. — Такой старый дом. Один живешь? — Один. Толкнув входную дверь, я отошел, пропуская его вперед. Темный проход тянул своей пустотой. С интересом наблюдая за борьбой, отразившейся на лице парня, я ждал его реакции. Брис колебался, всматривался в черноту выстуженной сырой комнаты, но старые жалюзи не пропускали свет с улицы. Дверь скрипнула, делая паузу совсем неловкой. Смущенно улыбнувшись, он шагнул внутрь.***
— Отличное освещение. Парень ходил по студии и щелкал выключателями на разных уровнях света. Осматривал софтбоксы, окты, отражатели, трогал студийные стойки и задавал миллион вопросов. Я выбирал объектив, отвечал односложно на автомате, обещая рассказать подробнее после съемки. Мягкий толчок сбоку, и парень опустился на диван рядом со мной. Заглянул через плечо, с любопытством разглядывая фотоаппарат. Пальцы предательски задрожали, нервно сглотнув, я сжал в руке кожаный шейный ремень. Он был близко, почти вплотную прижимался к моей спине, дышал, сосредоточенно наблюдая за моими действиями. Влажное теплое дыхание касалось кожи, вздымая волоски, растекаясь мурашками вдоль позвоночника. Сладковатый ментоловый запах недавно зажеванной жвачки, въевшаяся краска на ладонях, горький холодный аромат чужого парфюма. Я вдыхал незнакомую смесь, жадно глотал каждую неуловимую ноту бесценной гаммы. — Когда начнем? Я вздрогнул, внезапная громкая фраза ледяным потоком снесла обволакивающее наваждение. Потерянно поднявшись, я кивнул в сторону задника и отошел на пару шагов. Поднял камеру, прицелился, настраивая фокус. Брис заулыбался, откинул непослушную челку, запуская тонкие пальцы между тициановых прядей, и встал следом. Несколько неуверенных движений застыли на первых кадрах. Парень скованно выгибался, принимая позы из модных журналов в попытке быть сексуальным. Я опустил фотоаппарат. Дело не шло, съемка не клеилась, обстановка накалялась. Секунду поразмыслив и зацепившись глазами за потертый этюдник, я хмыкнул, показывая в его сторону. — Рисуй. — Сейчас? Утвердительно кивнув, я наблюдал, как он достает альбом, линеры, карандаши, возвращаясь на место съемки. Усевшись удобнее, Брис глянул на меня и, получив одобрение, зачиркал карандашом по бумаге. Мгновение — и все изменилось. Напряжение спало, парень расслабился, увлекся, погрузившись в себя. Я ждал. Ловил каждое движение, почти не дыша, выбирая нужный момент. Вторая попытка удалась. Прикинув нужный ракурс, я снова прицелился, защелкав затвором. Ближе, дальше, сверху. Я снимал его руки. Напряженные алебастровые пальцы, крепко стискивающие карандаш. Волшебные, завораживающие инструменты, создающие неповторимые картины. Привычные, отточенные движения, резкие, обрывистые линии, плотная растушевка, четкие контуры. Он тер подушечками по листу, размазывая грифельно-серую тень, и тут же вел грязной рукой вдоль щеки, оставляя на светлой коже следы. Профиль, изрисованные листы, волосы цвета киновари — кадры становились ближе, интимнее. Я подбирался к нему, кружил вокруг, вплетая каждую фотографию в свой особенный ритуал. Чувствовал его запах, но наваждение не наступало. Приблизившись вплотную, я толкнул Бриса назад. Парень откинулся на спину, яркая челка рассыпалась по безупречно белому фону. Нависая над ним, я снимал губы, шрам над правой бровью, выгоревшие короткие ресницы, подрагивающие от моего дыхания. Брис замер, задержал воздух в легких, лихорадочно глядя в объектив. Он не моргал, зрачки подрагивали, сокращаясь с каждым ударом пульса. Я слышал его. Путал громко бухающее сердце, отдающее в ушах, с ритмом в его груди. Считал мысленно, сбивался и снова начинал перебирать цифры. Меняя направление съемки, я убрал камеру. Навис над ним, собираясь спуститься ниже к шее и ключицам. Пробежал глазами по лицу, зацепившись за несдержанный, возбужденный взгляд. Парень смотрел на меня с вызовом, мучительно решаясь на что-то, пробивал своей дерзостью насквозь. Резко поднявшись на локте, он ткнулся губами в мои губы и замер. Время остановилось. Бешеной волной поднялось внутри, раз за разом прокручивая картинки за последние полчаса. Цвета, запахи, вкус мятной жвачки на сухих обветренных губах. Мгновенье растянулось, затопив пропасть новыми ощущениями, вывернуло наизнанку, затягивая крепкую петлю. Я ответил на поцелуй, толкнулся языком в его рот, жадно втянул желанный, до боли необходимый запах. Ничего. Рыжие пахли особенно. Приторной сладостью сочного апельсина, сырой осенней листвой, металлической ржавчиной, оседающей на трубах. Ничего. Ускользающий холодный ментол, масляные краски, сточенный грифель, незнакомый парфюм. Дернув носом, я вдохнул еще глубже. Оторвался от парня, запуская руку в рыжую асимметричную гриву, и потянул на себя. Ладонь скользнула вдоль рубашки, нетерпеливо расстегивая, почти отрывая пуговицы. Я стащил смятую ткань, рассматривая абсолютно белое гладкое тело без единой веснушки. Ничего. — Ты не рыжий. Злость захлестнула. Взметнулась, прожигая мысли горячим каленым железом. Неуправляемым пламенем заколыхалось внутри сознания, в пепел сжигая самообладание. Я вставал. Поднимался, не выпуская его волосы, плотнее сжимая кулак, презрительно смотрел в испуганное лицо Бриса. Он стоял на коленях, пытался высвободиться, цепляясь руками за мое запястье. Растерянно морщился от тянущей боли в затылке, собираясь что-то спросить, но я опередил его. Звонкий удар пощечины разлетелся по студии. Парень зажмурился, замер от резкой, неожиданной боли. Разжав пальцы, я отпустил волосы и ударил снова. Тыльной стороной руки наотмашь по другой щеке, Брис пошатнулся и осел подо мной. В нос ударил запах горячей свежей крови, я дернулся, сцепив зубы до спазмов в скулах, развернулся и отошел к бару. Я ненавидел его. Чувствовал жгучую тянущую вонь и ненавидел еще больше. Судорога скручивала внутренности, спиралью сжималась в животе, требуя долгожданной разрядки. Тело горело, болезненно реагируя на оборванное возбуждение. Яйца тянуло, отзываясь в опавшем неудовлетворенном члене. Взбудораженный мозг путался, выбивая ненужные больные воспоминания, добавляя слепой, яростной злости. — Пошел вон. Брис встал, пошатываясь за моей спиной, молча собрал вещи и направился к выходу. Сжимая кофейную чашку в руках, я ждал, старался не дышать, с отвращением морщась от каждого звука позади меня. Парень замешкался у двери, повернулся в мою сторону, собираясь что-то сказать. Я видел его, смотрел будто в первый раз, брезгливо ощущая вкус на своих губах. Худой, затравленный, бледный, как смерть, с яркими следами ударов на щеках, продолжал смотреть на меня, пытаясь поймать взгляд. — Пошел вон. Громко выругавшись, я шагнул в его сторону. Ярость не утихала, сдерживаясь из последних сил, я враждебно шел на него. Перед глазами плыло, запах крови, стекающей струйкой из носа, колол слизистую. Тянул и отталкивал одновременно, раздирая и без того расколотый рассудок. Руки жгло, ладони кололо, пальцы немели от напряжения. Я стискивал кружку, до боли в суставах сжимал керамическую посуду, цепляясь, как за спасательный круг. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать. Чашка разлетелась о стену, засыпая осколками темный пол. — Пошел вон. Злобно сплюнув, я приблизился еще на шаг. Брис выпрямился, оглянулся на рассыпанные черепки и зашагал к лестнице.***
— Ты свернул не в ту сторону. Ивет затянулась и выпустила тонкую струю дыма в потолочную обивку. Я поморщился, продолжая сосредоточенно рулить, петляя по улочкам темного города. Девушка нервничала, озиралась по сторонам, пытаясь найти знакомые ориентиры. Напряженно курила вторую сигарету подряд, задавала раздражающие вопросы противным срывающимся голосом, царапая слух визгливыми нотками. Уцепившись за правую руку, Ивет ощутимо потянула на себя. Ладонь дернулась, увлекая руль за собой, авто качнулось в сторону, заскользив по обледеневшему асфальту. Пытаясь выровнять машину, я ударил по тормозам, и нас закрутило, повело в сторону, разворачивая на сто восемьдесят градусов. Девушка вскрикнула, хватаясь за меня. Рено остановилась. Я приходил в себя, стряхивая с куртки напряженные пальцы Ивет. Тихо матерился, поворачиваясь в ее сторону. Желание придушить истеричку, чуть не организовавшую аварию, полыхало праведным гневом. Собирая мысли в кучу, я перегнулся через нее к двери и дернул рычаг на себя. Девушка уставилась в мою сторону. — Выходи. — Зачем? Где мы? Ты обещал подвезти меня. — Пошла вон, — рявкнул я и раздраженно посмотрел на нее. Терпение испарялось, шипело в раскаленном, озлобленном до предела сознании. Я играл желваками, сжимая челюсть до судорог, пытался сдерживаться, отсчитывая рвущийся в висках пульс. Ивет помедлила несколько секунд, молча вышла из машины и хлопнула дверью. Вдавив педаль газа в пол, я стремительно удалялся от противной, вынимающей сознание, незатыкающейся коллеги. Отгонял тревожные мысли о последствиях своей выходки, стараясь не думать о том, что будет завтра. Голова горела, день слайдами проносился внутри распаленного мозга. Разбитая кружка, кровь на смуглых пальцах, работа, гудящая толпа, трупы в черных пакетах, помещение почти без света, Мартин. Я пытался переключиться, сбросить тянущие воспоминания, сосредотачиваясь на главном. В подвале меня ждал «не рыжий».