Если хочешь двигаться быстро — иди один. Если хочешь зайти далеко — найди спутников.
Тревор День похорон Конана ещё не успел стереться из памяти Тревора, впрочем, вряд ли бы это вообще смогло произойти, учитывая, что охотник приходился ему не только наставником, но и единственным близким человеком, сам Рикошет принимал его едва ли не как чересчур строгого и сурового, но вместе с тем справедливого приёмного отца, и относился к ныне покойному соответствующе. Сколько Тревор себя помнил, всю жизнь он провёл среди охотников, и родной семьи, как таковой, абсолютно не помнил, а попытки «допросить» собратьев по оружию, заставших те времена, почти ни к чему не приводили. Только однажды Манну удалось выпытать у одного из хантеров какую-никакую информацию, после которой у Рикошета вопросов появилось куда больше, чем ответов. По чужим словам, его родители были охотниками, пришедшими издалека, они быстро заняли место одних из самых опасных людей, даже по меркам других коллег, и в один из дней их жертвы скинули шкуры овец, заменив их на волчьи, и нанесли удар в тот момент, когда семейство Маннов ожидало этого меньше всего. Самого Тревора, слишком маленького, чтобы помнить те события, из эпицентра успел вытащить Конан. С возрастом эта история всё чаще и чаще начинала казаться Рикошету немного странной, словно придуманной, что ли, но больше ему не на что было опираться. И приходилось верить, как ребёнку, которому рождественский подарок приносит отец, переодетый в костюм Санта Клауса, а ты искренне радуешься. Сам день, выделенный для погребения Конана, с трудом подходил под описание обычных среднестатистических похорон: иначе и быть не может, когда от усопшего не осталось не только тела, но и вообще ничего, кроме ученика. Ученика, который в момент убийства был рядом и ничего не смог сделать, ощущая себя беспомощным котёнком, которого крепко схватили за шкирку, и, как ни царапайся — не отпустят, не разожмут сильной хватки. Манн понимал, что вряд ли бы сумел сделать что-то там, где даже наставник был бессилен, особенно с превосходящим по силе и числу противником. — Не вини себя, вини тех ублюдков, что убили Конана, — услышал Рикошет в день похорон от одного из немногих дружественных охотников, явившихся на полузаброшенную базу, которой почти никто не пользовался уже несколько лет, и, наверное, он бы с удовольствием послушался чужого совета. Вот только этого было чертовски мало, чтобы Тревор перестал винить в произошедшем себя. Конечно, кто-то бы посчитал, что это крайне бессмысленно, охотники умирают чаще, чем твари, на которых им приходится охотиться, только вот Рикошет, в отличие от своего наставника, в тот момент, когда мог распрощаться с жизнью, выжил. Как будто Смерть в последний момент решила сжалиться над ним. Или поиздеваться. Но если кто-то уже успел подумать, будто бы Манн из тех, кто будет сидеть в паршивом баре и пытаться утопить горе на дне бутылки с виски или чем ещё, то не просто чертовски сильно ошибается, а вообще не имеет никакого представления об этом парне. Вместо того, чтобы убиваться пустыми сожалениями, Тревор направил свой гнев и скорбь в нужное русло — в охоту, слежку и добычу информации, способной помочь ему разобраться с благословлёнными самой Смертью. Трудно сказать, было ли совпадением то, что о Катрине и Муэртесе — людях, виновных в гибели не только многих охотников, — было известно категорически мало, по крайней мере, в кругу охотников. Никто не знал, откуда они пришли, не знал границы их сил и способностей. Может быть и существовал кто-нибудь, владеющий данными знаниями, только, скорей всего, его уже давно забрала земля. И всё равно Тревор был уверен, что ему повезло. Парню казалось, будто ему удалось понять, как действуют существа, за которыми приходилось охотиться, но их мотивы, смысл действий, были чересчур далеки от понимания Рикошета. Жизнь охотника — кочевая жизнь; никогда ты не сможешь просто взять и осесть в одном городе, деревне или поселении и защищать именно этот участок, в этих пределах. Манн, путешествующий едва ли не по всей Америке, умудрялся в погоне за Катриной и Муэртесом находить для себя абсолютно новые, непосещённые ранее места. Но каждый раз охотнику не хватало то пары дней, то всего лишь пары часов, чтобы нагнать их, враги всегда были на несколько шагов впереди и отказывались оседать на одном месте, как будто играясь с Тревором. Либо они слишком хорошо скрывались. И однажды, всего однажды, они совершили маленькую оплошность, позволившую Рикошету выйти на след их временного убежища: на месте очередного убийства, похожего на ритуальный обряд, удалось обнаружить могильную пыль, вещество практически незаметное невооружённым глазом, но Манн часто обращал внимание на детали, которые обычный человек бы с лёгкостью пропустил. На следующую ночь Рикошет отправился на небольшое местное кладбище, запустевшее, с потрескавшимися, поросшими мхом могильными статуями, беспрестанно наблюдающими за редкими посетителями, и потускневшими надгробиями, на которых с трудом можно было прочитать имя захороненного и его годы жизни. Закрытые склепы внушали Тревору лёгкий ужас и дискомфорт, не раз ему приходилось быть свидетелем того, как из закрытых, казалось бы, мест захоронений начинает выползать разная дрянь. Вместе с тем Манн не мог отделаться от лёгкого возбуждения, вызванного предчувствием того, что совсем скоро всё может закончиться, Конан будет отмщён, и Тревор сможет вернуться к обычной охоте. И всё же что-то было не так, слишком уж нехорошее предчувствие закралось в душу Рикошета, в конце концов вылившееся в ощущение того, что он на кладбище не один. Стараясь держаться ближе к тени, Тревор взвёл курок револьвера, когда чужие шаги, довольно осторожные, начали раздаваться совсем близко.***
Алекс Сегодняшнюю дату можно назвать, пожалуй, самой печальной и отвратительной для молодого канадского парня, да и на самом деле сложно было не обозначить дату смерти лучшего друга, который был единственным близким человеком в течение последних нескольких лет, чёрным крестом в календаре. Алекс сам не понимал, зачем он это сделал, если и так, без подсказок, прекрасно помнил, когда умер Бакстер, и чтобы тот день страшными кадрами вновь пронёсся в его голове, не нужно было заглядывать в небольшой календарик, который Спенглер всегда носил с собой во внутреннем кармане неизменной кожаной куртки. Нежелательные воспоминания, от которых избавиться Алекс не мог, даже если очень хотел, зачастую не давали спать по ночам и заставляли кулаки непроизвольно сжиматься от боли, почти физически ощутимой, и ярости, которая спалила бы мир дотла, если бы могла материализоваться. Чуть больше года назад два молодых охотника на нечисть вместе колесили не только по США, попутно «покоряя» ещё и Канаду с Великобританией, прошли огонь, воду и медные трубы, и в итоге за четыре года, проведённых бок о бок, стали настоящими братьями, семьёй. И эта «семейность» устраивала и Алекса, и Бакстера, так как что у одного, что у второго, никогда толком не было настоящей родни, в обществе которой они чувствовали себя действительно дома, окружёнными пониманием и дружеской атмосферой. Мать Холла бросила его на попечение отца и ушла к другому мужчине, и из Шотландии отец с ребёнком переехал в Америку, где Бакстер рос один, пока отец беспробудно пил. И Алекс нашёл в шотландском парнишке родственную душу, ведь у самого детство прошло не самым лучшим образом. Отец его, Джеймс Спенглер, был охотником старой закалки и чётко следовал семейным традициям, поэтому с малолетства обучал сыновей охоте, причём довольно жёсткими методами, и если бы про это прознали органы по защите прав детей, мог раздуться жуткий скандал, однако проблем с этим у главы семейства никогда не было. Старший сын, Бен, был похож на самого Джеймса, что грубой внешностью, что не менее грубым и жестоким характером, поэтому Алексу приходилось туго, ведь маленькому рыжему мальчишке хотелось лишь играть на гитаре и тусоваться на рок-концертах, а охотиться лишь иногда, когда зверьё совсем слетит с катушек, и без его помощи отцу и брату не обойтись, но мнения его никто не слушал, и жестокие тренировки, которые часто ставили под угрозу жизнь Спенглера-младшего, продолжались. Жестокий отец и дотошный старший брат были для него врагами номер один, однако упрямство сотни баранов и юношеский максимализм позволяли Алексу сбегать из дома и заниматься тем, чем он хотел, заставляя забывать о том, что дома его будет ждать хорошая трёпка, и на удары Джеймс не поскупится. Но свою рок-группу, зарабатывающую копейки в клубах Виннипега, он не бросал, причём одной из главных причин была Элис — первая любовь Алекса, и светлое чувство отец и брат также не смогли выбить из самого младшего члена семьи. Единственной отдушиной была мама, которая, хоть и не имела права голоса, всё равно поддерживала младшего сына и частенько помогала ему, да и он был на неё похож — такой же рыжий, голубоглазый и с вечно весёлым нравом, не угасающим даже после того, что он пережил, а единственное, за что Алекс мог сказать спасибо отцу, так это за то, что воспитал в нём воина и хорошего охотника, а ещё за юмор и остроумие, не выбитые из характера парня даже ударами широким армейским ремнём. Пожалуй, на этом список хорошего, что сделал для него отец, заканчивался, поэтому, как только Алексу стукнуло восемнадцать лет, он в конец рассорился с отцом, бросившим мать, и ушёл в свободное плавание, прихватив с собой банковскую карту, на которую все эти годы Элен откладывала деньги, зная о планах младшего сына. Алекс купил себе машину, пополнил арсенал оружия, но на месте жительства всё равно экономил, ведь дольше, чем на пару недель, он нигде не останавливался, перебиваясь либо мотелями, либо житьём у своих пассий, временами и вовсе ночуя в машине, что для него после недели выживания в лесу было далеко не экстремальными условиями и могло сравниться с комфортабельным номером отеля, если судить по меркам обычного, далёкого от подобной жизни, человека. Алекс не терял связь лишь с матерью, два раза в неделю обязательно набирая её номер и спрашивая, как дела, а на вопросы о своих отвечая скупым «всё хорошо, не беспокойся, жив-здоров и вроде цел», и это звучало искренне, с весёлым смехом. Элен верила сыну, говорила ему, что он сильнее, чем отец, так как добивается своего без демонстрирования физического превосходства и чрезмерной жестокости (знала бы она, что и он в своё время не гнушался пользоваться своей боевой подготовкой в подпольных драках), на что Алекс всегда отшучивался, хотя в душе детские травмы оставили неприятный осадок, избавиться от которого не помогал ни алкоголь, ни сигареты, ни девушки, с которыми Спенглер не оставался надолго, даже если очень хотел, просто не позволяя себе загубить чью-то спокойную, лишённую настоящих тягостей, жизнь. Охотники по сути волки-одиночки, иногда сбивающиеся в небольшие стайки, сцепленные либо кровными узами, либо очень крепкой дружбой, и лишь изредка объединяющиеся в союз с другими, себе подобными. То же самое произошло с Алексом, когда он расследовал крайне запутанное дело в Эдинбурге, и всё шло туго, пока не появился Бакстер. У Холла был стратегический склад ума, но ему не хватало скорости в принятии решений, когда всё начинало идти не по плану, поэтому они с Алексом быстро сработались, несмотря на то, что до этого едва ли не были готовы убить друг друга. Одно дело, второе, третье, и в охотничьем мире образовалась ещё одна маленькая дружеская стая, создавшая крепкие братские узы между канадцем и шотландцем. А год назад Бакстера не стало. Алекс после этого находился в постоянном ожидании момента, когда он сможет расправиться с убийцами лучшего друга. Он помнил каждую деталь, каждый кровоподтёк на куске окровавленного мяса, в которое превратили Бака. Тогда Спенглеру стало настолько плохо, что даже на коленях стоять было невыносимо трудно, и создавалось ощущение, что он Атлант, держащий небосвод, настолько сильно груз потери самого близкого человека свалился на плечи Алекса. Впервые за последние лет семь он плакал, и его рваные вдохи и выдохи, жалостливые всхлипы и тихие, почти беззвучные завывания казались оглушительными в наступившей резко тишине. Если бы не желание найти убийц и отомстить с жестокостью, которой позавидовал бы даже Джеймс, парень уже давно спился бы или загнулся в грёбаной подворотне маленького грязного городишки, поверженный алкогольным отравлением или передозом наркотиков. Он не стал отвлекаться, а сосредоточился на поисках, перерывая книги, фолианты, документы, ища похожие ситуации, но нарыть смог не очень много, и всё же имена «Катрина» и «Мил Муэртес» в свой личный чёрный список он внёс, а после, поспрашивав у знакомых охотников, пополнил его и чудными именами, больше похожими на клички: «Чёрный Квартал», «Зловещий Мертвец» и «Чёртова Дюжина». Эта компания, которой, судя по всему, управляла именно женщина, действовала аккуратно, но сосредоточенный на своей цели Алекс не без труда, но всё же находил следы их злодеяний, подмечая каждую мелочь, которая могла бы показаться ему незначительной раньше. Всё-таки смерть Бакстера смогла что-то переломить в характере Спенглера. Он стал более внимательным, рассудительным и расчётливым. Всего одно событие, а такие коренные перемены. Смотря в зеркало, Алекс мало узнавал себя прежнего, и даже глаза, хоть и были, как и всегда, голубыми, но что-то в них выгорело, оставив лишь пожарище и разметав пепел, накрывший некогда яркие краски. Охотник искал, детально разбирая любую потенциальную улику, и однажды нашёл-таки закономерность — на месте каждого убийства была могильная пыль. Знакомая ведунья помогла Алексу в поисках убежища его главных врагов, и процесс хоть и был весьма болезненный для рыжеволосой головы, но и эффективен в то же время, поэтому, вооружившись верной «Beretta Px4 Storm», заговорённым кинжалом и ведьмовскими мешочками, Спенглер сломя голову пустился в Тампу, штат Флорида. Кладбище встретило Алекса слабым дуновением пробирающего до костей ветра, словно стараясь отпугнуть нежелательного гостя замогильным холодом. Но охотнику ли бояться какого-то кладбища после всего пережитого и всех убитых монстров, по сравнению с которыми призраки и прочая нежить были всего лишь развлечением для детишек хантеров. Он издалека увидел склеп, мрачный даже на вид, отличающийся от других склепов, которые видел Алекс ранее. Они так не угнетали и не создавали ощущение очень сильного зла, которым от этого места веяло за версту, заставляя всё живое и разумное, — последним Спенглер себя не считал, — держаться подальше. Его цель, к которой парень шёл ровно год, уже близко. День смерти Бакстера станет и днём отмщения за его гибель. И вдруг Алекс услышал тихий звук шагов, что заставило его очнуться от преждевременных мыслей о победе и, вскинув «Беретту», пойти в ту сторону, откуда донёсся шорох, пока охотник сам практически не упёрся в дуло револьвера. На одно короткое мгновение Спенглеру показалось, что это сторож, но, присмотревшись, понял, что крупно ошибся. Молодой парень не был похож на охранника практически никому не нужного и, кажется, давно забытого, кладбища. Не дело молодёжи заниматься таким ненужным и мало оплачиваемым делом. Но и на нечисть, которую следовало бы убить сразу же, не разбираясь, кто есть кто, незнакомец похож не был. Слишком уж… человечный. Да и зачем нечисти револьвер, если можно было использовать зубы и когти, чтобы разорвать человека, оказавшегося не в том месте и не в то время. Сообразив, что и его убивать никто не собирается, Алекс успокоился, но в мерах предосторожности пистолета не опустил, продолжая смотреть в упор на незнакомого парня недоверчивым твёрдым взглядом. — Ты охотник? — решил уточнить Спенглер, чтобы развеять все сомнения, но природная болтливость дала о себе знать, поэтому ограничиваться коротким вопросом Алекс не счёл нужным. — Если нет, то ничего мне не говори и беги-ползи-лети, в общем, используй любые другие способы передвижения, а то скоро тут начнётся кипиш охренительных масштабов, и если ты не хочешь попасть под горячую руку или ногу, то лучше последуй моему совету и передвигайся отсюда. Желательно подальше. И Алекса не волновало, окажется его незнакомец охотником или нет, язык у него работал явно быстрее мозга, и это Спенглера ничуть не смущало и не напрягало, он вполне комфортно чувствовал себя даже со своей болтливостью, которая окружающим могла досаждать, но чужое мнение было для него не важнее жужжания назойливого комара, да и отвык парень от общения, так что было чем объяснить свою чрезмерную разговорчивость.***
Тревор Честно сказать, Рикошет совсем не ожидал, что в столь поздний час хоть кто-то явится на давно забытое не только местными жителями, но и самими Богами кладбище. Насколько он знал, даже сам сторож, если и умудрялся находить в себе силы и желание ползти на ненавистную работу, приносящую одни мелкие центы, приходил, то большую часть ночи просто спал в какой-то полусгнившей деревянной будке у входа. Любой мог бы проникнуть сюда и даже не пытаться скрываться. И это было совсем не на руку Тревору, не понаслышке знавшему о том, как часто детишки, пересмотревшие глупых сериалов про братьев-охотников на нечисть или устраивающие друг другу «испытания» храбрости, любят шататься по подобным заброшенным местам, обладающим крайне дурной репутацией. И ведь именно Манну с наставником приходилось спасать этих мелких, отбитых на оба полушария идиотов, решивших поиграть в охотников, от по-настоящему опасных тварей, обитающих как раз в заброшенных и опасных местах. Поэтому Тревор так сильно насторожился, услышав чужие шаги и шорох: ему совсем не хотелось, чтобы кто-то помешал его личной мести, будь это простой житель с мозгами набекрень или собрат-охотник. Дело касалось только Рикошета и Катрины с Муэртесом и никого больше. Но вот нелёгкая принесла сюда этого рыжеволосого парня, довольно шебутного на вид, и еще, минус ко всему, охотника, как заключил Тревор, заметив оружие в чужих руках. И, элементарно, данный типчик не был похож ни на монстра, ни на шатающуюся по ночам молодёжь. Молодёжь не таскает с собой пистолеты, дуло которого сейчас было направлено на самого Манна, лишь сильнее нахмурившегося и сильнее сжавшего револьвер в руке. Казалось, будь его воля, он и вовсе бы зарычал на чужака, как дикий кот, отгоняющий от только что пойманной им добычи. Но, благо, пока что Тревору хватало самообладания. На первый вопрос рыжего Манн медленно кивнул, но если бы только всё ограничилось одним вопросом... Рикошет едва не пожалел, что не только не нажал на спусковой крючок, но и вовсе слегка опустил огнестрел. На последующие слова незнакомого охотника он едва не фыркнул, сдержавшись только благодаря воистину нечеловеческой выдержке и терпению, в общем, тому, что, кажется, напрочь отсутствовало у его оппонента. — Знать не знаю, что ты забыл здесь, но лучше уходи. Это личное. И я не хочу, чтобы кто-то вроде тебя путался под ногами, — Тревор не привык много говорить, обычно этим всегда занимался Конан: говорил, а сам Манн внимательно слушал, не смея вставить и слова, потому и сейчас ответ его вышел довольно кратким и сухим. По делу, как говорится. И, не особо дожидаясь ответа от рыжего, Рикошет развернулся к нему спиной и быстро пошёл дальше вглубь кладбища, пускай что-то ему и подсказывало, что его слова подействовали... ровным счётом, никак они и не подействовали.***
Алекс Увидев, что незнакомец опустил своё оружие, Алекс, хоть и не сразу, последовал его примеру, всё-таки чувствовалось в рыжем парне даже не скрываемое недоверие к неизвестному ему ранее охотнику. Спенглер вообще мало кому всерьёз доверял, поэтому и предпочитал в основном работать в одиночку, к другим обращаясь лишь в крайних случаях, например, когда искал Катрину и Мила. На слова парня Алекс лишь закатил глаза с таким вымученным страдальческим видом, будто это не он сейчас был твёрдо намерен прожужжать уши своему собеседнику, а с точностью до наоборот. Спенглер на самом деле был бы не против разузнать, что да как, всё-таки новые связи и потенциальные помощники в их деле никогда не помешают, кто знает, когда может пригодиться подмога, да вот незадача — его новый незнакомец особой разговорчивостью не отличался. Алекс скорчил забавную рожицу спине немногословного охотника, но тоже на месте не остался и быстро нагнал его. — Да что вы все такие тухлые? Ты так молодо выглядишь, а бухтишь, как моя восьмидесятилетняя бабушка. Если ты хочешь казаться более старшим и опытным охотником, то у тебя не получилось, по крайней мере, я тебе не поверил, а так как кроме тебя и меня тут никого нет, с моим мнением тебе придётся считаться, хочешь ты этого или нет, — речь Алекса была похожа на пулемётную очередь, сражающую наповал и пробуждающую желание спрятаться куда подальше, чтобы слова-пули не достигли твоих ушей, готовых завернуться в трубочку. И если бы это был конец, Спенглер бы не был собой, поэтому его выносящий напрочь мозг монолог и не собирался останавливаться. — Ты такой зануда… Не знаешь моего долбанутого, прости Господи, брата Бена? Вы похожи, — Алекс на пару секунд замолчал, задумчиво поджав губы и подняв глаза, словно обдумывая сказанное, а затем продолжил говорить, и его не заботило, слушает ли его незнакомец или нет. — Хотя нет, не похожи. Он бы уже давно разбил мне нос за мою болтовню. Хорошо, что ты так не сделал, потому что вместо того, чтобы охотиться на эту бабу с её подсосками, мы бы с тобой подрались и ничего не добились, а ещё и вляпались бы в неприятности по самые уши, да так, что потом бы ещё воняли неделю этими самыми неприятностями. Однозначно, ты умнее моего брата! — сделал заключение рыжий парень. За изменением настроения Алекса было невозможно уследить. Только что он говорил с задорным простодушием, и вдруг резко преградил дорогу молчаливому охотнику, прямо глядя тому в глаза настолько серьёзным и твёрдым взглядом, что даже поверить было сложно, что всего пару секунд назад он так беззаботно болтал ни о чём. Как подменили, и именно сейчас он был похож на охотника на нечисть, а не на парнишку, призванного раздражать каждого, кого встретит на своём пути. Алекс уверенно прятал горечь, всё ещё не прошедшую даже спустя год, наверное, потому что он и не пытался от неё избавиться. — Не у тебя одного, знаешь ли, личные счёты. Эта падаль убила моего лучшего др… брата. И я ей этого по гроб жизни не прощу. Так что либо смирись и заткнись, работая со мной в команде, либо обломись и укуси мой блестящий зад, — любовь к мультсериалу «Футурама», а конкретно детский фанатизм по роботу Бендеру, сказывался на характере Алекса, да и лексикон его пополнился несколькими фразами, которые канадец ну просто не мог обойти стороной. — Куском мяса я тебя назову, если ты не согласишься на моё предложение о союзничестве, либо, если выберешь что-то другое… Ты в одиночку не выстоишь против Чёрного Квартала, Чёртовой Дюжины и Зловещего Мертвеца, а ведь это всего лишь «подмастерье» Катрины и Мила. Не по зубам орешек, чтобы в одиночку его пытаться разгрызть, — и Алекса не волновало то, что он сам шёл на разведку один, без подмоги или товарища, который может прикрыть спину в случае опасности, и опять же, всё дело в основном в недоверии Спенглера. Но вдруг, так же резко, как и стал угрожающим, взгляд охотника смягчился, и он уверенно и бодро зашагал к склепу, который заприметил ещё при входе на кладбище, напевая себе под нос AC/DC «Шоссе в Ад». Только вот нож со странными символами достал из ножен и крепко сжал рукоятку в ладони, что выдавало его напряжение и готовность отразить нападение. У входа в нужный, как подсказывало чутьё Алекса на неприятности, склеп он немного притормозил и посмотрел в темноту перед ним, словно ожидая нападения, которого, слава всем богам, не произошло, и охотник, выудив из внутреннего кармана зажигалку, пробрался внутрь, заодно и прикурив сигарету. В такие важные моменты грех не покурить, и Спенглер грешить не собирался, в кои-то веки. Его как-то не заботило, идёт ли за ним незнакомец, которому, как ни странно, он ещё даже не представился, хотя наговорить успел столько, что у менее терпеливого собеседника уже давно бы нервы подняли белый флаг и объявили капитуляцию. Алекс сделал глубокую затяжку, выпустил струйку дыма и, подсвечивая зажигалкой, начал осторожно продвигаться дальше, спускаясь вниз по ступенькам боком, чтобы не было неожиданного нападения, параллельно покуривая сигарету. Наконец, каменная лестница кончилась, и в освещённом слабым огоньком зажигалки пространстве вокруг охотник заметил лампаду, которую поспешил зажечь. По периметру склепа было подвешено ещё несколько таких же лампад, и через некоторое время во всех плясали огоньки пламени, и на стены и пол отбрасывались причудливые тени, придающие жути и так не самому радужному месту. — Не склеп, а жертва бухого архитектора, — фыркнул Спенглер, туша сигарету о стену, и в этом месте осталось маленькое чёрное пятнышко. Охотнику было наплевать, осквернил ли он склеп или нет, его била мелкая дрожь от предвкушения скорой мести. Катрина и Мил должны быть здесь, он не должен ошибиться! Никогда ещё Спенглер не был настолько близко к своей цели, поэтому он бы не поверил, если бы всё снова оказалось напрасно. Ну не может быть такого совпадения — два охотника являются на одно и то же кладбище с какими-то личными счётами. Просто не бывает такого! Алекс осмотрел место, где находился. И обстановка его не очень радовала. Один большой мраморный резной гроб с изображением креста, стоящий на гранитной плите, и в общей мрачной картине их белый цвет резал глаз, хотелось немедленно перекрасить и гроб, и плиту, во что-то более тёмное. Пожалуй, на этом предметы роскоши склепа заканчивались. Несколько мраморных стендов с лежавшими на них пожелтевшими черепами, внутри которых можно было разглядеть свечи, в дальнем углу полуразложившийся труп кошки, который уже даже вонять дохлятиной перестал, ну или Алекс настолько привык к запаху трупов, в чём парень сомневался. К такому привыкнуть невозможно, если ты не патологоанатом, конечно. Алекс поражался только одному — царившей здесь чистоте, ведь сколько он не осматривал место, не нашёл ни единой пылинки. Только дохлая кошка портила всю картину чистоты, и от пожираемого червями трупа Спенглер предпочёл отвернуться. И вдруг, присмотревшись, Алекс заметил странность, которая заставила его держать заговорённый клинок наготове. Охотник подошёл к приоткрытому гробу и заглянул внутрь, благо позволяла довольно широкая щель, но ничего не увидел, что уже заставляло задуматься — а туда ли он вообще сунулся? Он достал фонарик и посветил внутрь, но… Гроб, к его величайшему изумлению, был пуст. — Кажется, хозяин, когда вернётся, будет не очень доволен и явно не встретит чаем и тортиком… — придав голосу самый мрачный тон, пробубнил Спенглер, делая шаг назад. И вдруг небольшая плита под его ногой ушла вниз, и Алекс едва не опрокинулся на спину, отборно и от души матерясь, но сумел сделать кувырок назад и тут же встать на ноги, однако от ругательств не отказался и отчаянно сквернословил себе под нос. Склеп затрясся, посыпалась с потолка пыль, из темноты вылетела и пронеслась над рыжеволосой макушкой канадца парочка летучих мышей, и охотник был вынужден пригнуться не только из-за этого, но и из-за грохота, от которого закладывало уши. Гранитная плита вместе с гробом отъезжала в сторону, являя взору проход ещё ниже, под землю. Когда встряска закончилась, Алекс выпрямился и с крайней осторожностью зашагал к странному месту и, посмотрев вниз, обнаружил крутую лестницу, конец которой терялся во тьме. Спенглер удивлённо присвистнул: — Гроб без начинки, а наша коробочка-то всё равно с сюрпризом оказалась! — довольно хмыкнув, Алекс начал спускаться вниз, подсвечивая фонариком, так как света от зажжённых лампад хватало лишь на пять ступеней, дальше же — кромешная тьма, в которую соваться и чувствовать себя слепым котёнком не очень хотелось. Лестница закончилась, но приключения, кажется, только начинались. Спенглер не обращал внимания на сырость и редкую капель, всё его внимание было приковано к неяркому рыжему свету, еле заметному в конце подземного коридора. И вдруг Алекса насторожил едва слышный шорох, словно перед ним, всего в паре-тройке метров, кто-то пробежался, но настолько быстро, что и заметить не успеешь. Резко включилась мигающая лампочка на потолке, непонятно зачем и откуда здесь взявшаяся. И вдруг на охотника напали со спины и сбили с ног, и он, кувыркаясь, покатился по твёрдому бетонному полу, не давая неизвестному врагу схватить его, однако, судя по количеству рук, схвативших его, нападавших было трое. Извернувшись, Спенглер вонзил одному из них нож в живот и так же резко выдернул, но на лезвии не осталось даже кровавого следа, а его противник только посмотрел на Алекса. Посмотрел, конечно, громко сказано, так как лицо его было скрыто под фиолетовой маской. И охотник только подтвердил свою догадку несложным логическим заключением: перед ним стояли Чёртова Дюжина, Чёрный Квартал и Зловещий Мертвец. Катрина и Мил Муэртес должны быть где-то рядом… Конечно, если Алекс до их появления доживёт, ведь что делать с этими тремя, он не имел ни малейшего понятия. И, наверное, только сейчас подумал о том, что сунулся в осиное гнездо с голыми руками, ведь абсолютно не знал, как противостоять врагам. А позорно бежать с поля боя Спенглер не собирался, хотя самым адекватным вариантом был бы именно этот. Но кто говорит об адекватности, выбирая такую профессию? Данную ситуацию Алекс про себя описал двумя словами: «Полная задница».***
Тревор Тревору сейчас была необходима тишина, та, что царила здесь буквально несколько минут назад, до прихода этой рыжей бестии, начавшей без остановки вещать. В том недолгом, как теперь казалось охотнику, безмолвии, изредка прерываемом бесшумным ветром, заставляющим листву тихо трепетать, можно было бы с лёгкостью услышать чужие шаги, возможно, это бы даже спасло его от попадания в какую-нибудь ловушку. Ведь наверняка Катрина позаботилась о безопасности своего убежища, не допустит, чтобы какой-то охотник с лёгкостью туда проник. Но, увы, теперь об этом оставалось только мечтать, рыжий явно не собирался не то что затыкаться и перестать тревожить покоившихся тут своим достаточно громким голосом, но и просто уйти и оставить Манна в одиночестве. Быстро приближающиеся со спины шаги заставили Тревора закатить глаза и вздохнуть, тяжело и устало. — Ты так молодо выглядишь, а бухтишь, как моя восьмидесятилетняя бабушка. Тревор еле сдержался, чтобы не зарычать на охотника, но воистину стальное самообладание позволяло ему и дальше держать себя в руках, как бы незнакомец его не бесил, и идти вперёд с непоколебимой серьёзностью и суровостью. В сторону рыжего он даже не смотрел. — … А так как кроме тебя и меня тут никого нет, с моим мнением тебе придётся считаться, хочешь ты этого или нет. Манн пожалел, что пришёл на данное кладбище так поздно. — Хотя нет, не похожи. Он бы уже давно разбил мне нос за мою болтовню. «— Как же прекрасно я его понимаю», — едва не шипел Рикошет, кулаки которого уже определённо начали чесаться. Но болтовня — глупая причина для того, чтобы влезать в драку с другим охотником. Да и сам Манн, что часто приводило к удивлению многих хантеров, был на удивление мирным, вывести его из себя, заставить вступить в открытую конфронтацию — это надо сильно постараться. К сожалению, рыжий посчитал нужным озвучить мысли Тревора, что не привело ни к чему хорошему. Ни к чему хорошему для треворовских ушей, вынужденных страдать уже чёрт знает какую минуту. В неожиданно преградившего ему дорогу охотника Манн чудом не врезался, вовремя затормозив и сделав шаг назад. Взгляд рыжего, да и весь его вид в целом, очень сильно отличался от того болтливого засранца, каким он был секунду назад, словно неожиданно что-то перегорело в нём. Или как будто он устал притворяться быть настолько жизнерадостным и оптимистичным, когда на самом деле всё шло хуже некуда. Последнее Тревор испытывал на собственной шкуре, но наверняка он не знал. Чужая душа для него была ещё более дремучим лесом, чем собственная. — Не у тебя одного, знаешь ли, личные счёты. Эта падаль убила моего лучшего др... брата. И я ей этого по гроб жизни не прощу. Тревор молчал, спокойно, с лёгким вызовом глядя в голубые глаза рыжего. Честно сказать, о том, что он не единственный охотник, пострадавший от рук Катрины, потерявший кого-то близкого по вине этой женщины, Рикошет не подумал. Не то, чтобы ему стало совсем стыдно за это, но лёгкий укол совести он всё равно ощутил, продолжив слушать рыжего. Имена троицы, шедшей за Катриной, словно три всадника, ведомые Смертью, до этого момента были незнакомы Рикошету, но, честно, Тревор не считал их основной проблемой. Куда больше проблем мог доставить Мил. Так или иначе, но ни слова «против», ни слова «за» Манн так и не промолвил, ему предпочтительнее было сохранять молчание. И в глубине души он надеялся, что его неожиданный напарник последует его примеру. «— Ага, закатай губу обратно, Трев». Рикошет медленно шёл за незнакомцем, не понимая, на кой черт вообще не только начал слушаться его, но и продолжать следовать за ним. Впрочем, внутренний голос подсказывал, что выбора у него особо и не было, рыжий, даже не оборачивающийся назад, кажется, вообще не волновался по поводу того, что Тревор последовал за ним. А самому Манну, в каком-то смысле, легче было быть ведомым, а не ведущим, так что он с удовольствием готов был уступить данное место. Спускаясь всё ниже и ниже за рыжим, Рикошет ни на секунду не переставал ждать засады или неожиданной атаки, какого-нибудь обваливающегося им на головы заплесневелого потолка или обваливающегося пола, пускай последнее и звучало крайне глупо, словно сценка была взята из какого-нибудь малобюджетного приключенческого фильма. Чутьё Тревора ждало худшего, и тишина лишь нагоняла на него гнетущее чувство тревоги. Относительная тишина, если вспомнить о присутствии «напарника». О том, что не стоило бы зажигать в коридоре свет, Тревор промолчал, хотя бы потому, что его слова наверняка были бы проигнорированы с самым равнодушным видом. Свет мог бы только привлечь к ним лишнее внимание, а неожиданность — единственное, на что могли надеяться два охотника вроде Манна и этого странного рыжего, чёрт бы его побрал. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — только и промолвил Тревор за всё то время, что они шли, но, честно, даже не был уверен, что его вообще услышали. От интерьера гробницы по спине Рикошета прошёлся холодок, а от страха, что внушала его обстановка, Манн и вовсе решил не рисковать и дальше, а зажать в одной руке револьвер, а в другой — кинжал, отданный ему какой-то ведьмой. Да, в то время, как многие охотники предпочитали избавляться от всего, что может нести угрозу, сейчас или в будущем, со многими ведьмами, и не только с ними, Тревор сотрудничал. До тех пор, пока они не перейдут границы. Ушедшего вперёд, к гробу, охотника Рикошету хотелось схватить за руку и отдернуть, чтобы перестал искать приключения на свою пятую точку, но, судя по настрою рыжего, всё было в порядке. Или как раз наоборот, лучше бы там кто-нибудь лежал. Чутьё Тревора подсказывало, что они пришли в самое неподходящее время, лучше уйти и подготовиться, но в этот момент рыжий активировал какой-то потайной ход. «— Я думал, такое только в фильмах бывает», — фыркнул себе под нос Рикошет, продолжая охранять тыл «напарника», или, вернее, ещё одной причины, держащей здесь Манна. Бросать парня одного было бы настоящей подлостью, а вдвоём, пусть они и не познакомились, как следует, и помирать легче. Спустившись вниз, Тревор первым делом услышал тихий шорох за их спинами, но не шаги, а шепот, неразборчивый, похожий на тихое шуршание старых бумаг, вперемешку с, кажется, чем-то похожим на рычание. Увы, разобрать точнее было трудно. В свете фонаря, кажущегося слегка тускловатым, Рикошет заметил чью-то тень, промелькнувшую настолько быстро и бесшумно, что её легко можно было принять за мираж. К сожалению, это была далеко не иллюзия. Манн только и успел моргнуть, как его «напарника», совершенно неожиданно и резко, сбила с ног одна фигура, а следом, как два шакала, накинулись еще две тени. Мысль помочь охотнику захватила всё сознание Рикошета, заставив напрочь забыть о собственной безопасности, и, стоило ему ринуться, как некто сбил его прямо на половине пути. Здоровенная туша вышибла из Тревора весь дух и воздух из лёгких, а при падении голова Рикошета познакомилась с сырой стеной. Не самое лучшее знакомство, окончившееся тем, что Манн только чудом не потерял сознание, хотя был крайне близок к этому. Потеряв ориентацию в пространстве, Трев пытался разглядеть хоть что-то, сфокусировать расплывающийся взгляд, но увидел лишь по-настоящему здоровую фигуру Муэртеса, нависающую над ним. Слабая попытка Рикошета подняться на ноги была пресечена на корню — Мил наградил его мощным пинком под рёбра. О том, что было с рыжим охотником, Тревор мог только догадываться по доносящимся до него звукам ударов. А после Тревора, как пушинку, подняли и закинули на мощное плечо, понесли куда-то по длинным и запутанным коридорам, освещенным и тёмным, и только позже швырнули на каменный пол. Судя по ещё одному звуку падения, с рыжим поступили так же, как и с ним самим. Рикошет поднял разбитую голову, посмотрел на железную решётку прямо перед своими глазами, слегка сверкающую в слабом свете. Здесь хотя бы было светло. Осторожно Манн коснулся виска, тихо фыркнул, посмотрев на поблёскивающую на пальцах кровь. «— Пустяк», — сказал сам себе Рикошет, вопросительно посмотрев на рыжего напарника. Оружие он выронил ещё в момент первой встречи с Муэртесом, впрочем, вряд ли бы оно сейчас сильно помогло. Но и оставаться в клетке Тревор не хотел.