В отражении героя

       Гарри почти месяц не разговаривал с Драко, игнорируя все попытки слизеринца завязать хоть короткую беседу. На уроках Гарри был собран, как никогда, чем начал слегка раздражать некоторых сокурсников, особенно друзей брата: Рона, оттого, что рыжему ставили Гарри в пример, и Грейнджер, оттого, что этой зазнайке не давало покоя, что кто-то знает больше её самой.        Джереми же относился к поведению брата крайне философски и не лез с ненужными советами и нравоучениями. Только лишь периодически спрашивал, как Гарри себя чувствует и не требуется ли ему как-то посодействовать, в надежде, что, когда Гарри будет готов, расскажет. Так и случилось.        Во время обеда в Большом Зале Гарри взял с собой перекусить и толкнул брата вбок:       – Пойдём, поедим у озера.       И когда они с удобством расселись на скамье, начал говорить:       – Я чуть не совершил самую большую ошибку в своей жизни, Джереми. И я не знаю, как мне быть дальше. Держать в себе я не могу, пытался, но… Мне нужно кому-то рассказать, а ближе тебя у меня никого нет.       Джереми откусил от яблока и медленно начал жевать:       – Что-то серьёзное?       Гарри нахмурился и кивнул, не отводя взгляда от зеркальной глади озера.       – Так ты расскажешь? Или мне использовать Империус? – Джереми рассмеялся.       – Я хотел на празднование Самайна сбежать с Драко в Мэнор.       – Аа.. – понятливо протянул брат, - ты поэтому мантию брал, да? Чтобы из замка проскользнуть? Хорошо, что не поймали тогда. Отец был бы в бешенстве, узнай, что ты так близок с Малфоем.       – Да, для этого её брал. И, вообще-то, нас поймали. Мастер Снейп.       – Снейп? Ого. И как он вам головы не поотрывал? Хотя, что это я? Змейку он свою бы не обидел. А тебя… что с блаженного-то взять?       – Сам ты блаженный, - буркнул Гарри.       – Да ты как профессора видишь, сразу в идиота превращаешься. Как Золушка, вот! В тыкву!       – Её карета превращалась, а не она, - счел своим долгом поправить близнеца, но Джереми лишь отмахнулся.       – Ну, дальше рассказывай. Интересно же.       – Драко научил меня заклинанию и кое-чему для ритуала, специального, для Самайна. Только вот не встреть мы тогда Мастера…       – Ну же!       – Я мог дать клятву быть верным Малфою, понимаешь? Лорду Малфою, вот. По незнанию. Я прочитал потом всё об этом, на самом деле это ужасно. Я бы отдал часть своей магии ему, его семье, Роду. И моя магия уже не была бы моей. Даже после совершеннолетия он мог бы запретить использовать высшую магию или, например, не позволил мне выбирать кем мне быть после Хогвартса. А самое ужасное знаешь что? На какую-то долю секунды я пожалел, что узнал об этом до того, как это произошло.       – Почему пожалел?       – Потому что тогда я бы уже не был бы Поттером в полной мере. И отец бы уже не мог решать всё за меня.       – Отец настолько плох? Что ты предпочел бы всю жизнь подчиняться Малфою, только чтобы избавиться от нравоучений отца? Гарри!       Гарри уткнулся лбом в прижатые к груди колени.       – Я бы не поступил так, ты же знаешь. Но за этот месяц я иногда представлял, как изменилась бы моя жизнь, что я мог бы узнать о магии гораздо больше, вряд ли Малфои запрещали бы мне читать книги или заниматься зельями, и не были бы против Мастера, они же дружны с ним. И…       – Гарри, послушай себя! Что ты несешь? Малфои – Пожиратели Смерти, последователи Того-Кого-Нельзя-Называть, и ты представлял как живёшь с ними? Думаешь, они стали бы для тебя лучшей семьёй? Ты так легко говоришь о том, что променял бы меня, отца, маму, Сириуса на Пожирателей? Ты с ума сошёл! Тебе что, мозги так промыли? Может, ты и в их круг вступишь?       – Хватит! Не тебе судить меня. Ты всегда был центром вселенной для родителей, мама радовалась какой ты умница, общительный, обаятельный; отец, что ты увлекаешься квиддичем и интересуешься аниманией. А на меня им плевать! Отец даже не поздравил меня с тем, что меня взяли в команду по квиддичу, а видит Мерлин, от этой игры он в восторге, только вот не от своего младшего сына. Ему не нравится мой характер, я слишком замкнут, как он считает, не нравятся мои увлечения зельями. А Сириус, как я думаю, вообще не имеет понятия, что у наших родителей не один ребёнок. Тебе не понять, какого это, быть никем, тенью. Как это больно, когда самые родные для тебя люди не обращают на тебя никакого внимания. Пару лет назад они даже не заметили, когда я заболел. А ты, Джереми, помнишь? Я сварил тогда паршивое Бодроперцовое зелье, как оно излечило меня, а не убило, остаётся загадкой. Я тогда был наказан и мне запрещалось пользоваться совой и выходить из дома, а в аптечке было пусто. Понимаешь?       Последние слова Гарри уже шептал. Говорить не было сил, если честно, сил у мальчика уже не было ни на что.       – Гарри, я… – начал было Джереми, но замолчал. Он не знал, что сказать. Он любил брата, не мог не любить. И не мог понять, откуда в том столько обиды на родителей, но если всё услышанное было правдой, то всё приобретало смысл. Всё действительно было непросто.       – Давай забудем, ладно?       – Ты говоришь такое и предлагаешь забыть? Я сейчас же напишу родителям и…       – Нет! – Гарри вскрикнул и замахал руками. – Ты ничего им не скажешь, ты вообще не будешь упоминать об этом никогда. Я уже пожалел, что начал это всё, просто сначала это казалось хорошей идеей, рассказать. Сейчас так не кажется, но уже дело сделано.       – Но мы могли бы всё исправить?       Гарри грустно улыбнулся:       – Разве разговор заставит их больше любить меня? Оставим. Ещё шесть с половиной лет в школе и я смогу заниматься тем, чем захочу. Я подожду. А ты будущий Лорд Поттер, ты их надежда и гордость. Не порть всё из-за сиюминутного порыва защитить бедного, несчастного меня. Пойдём в замок, холодает.