Заживо горю

      Тсуна зверствовала уже порядка получаса. Она была в ярости. Она хотела рвать и метать. Но... нельзя.       Если верить интернету — никаких физических нагрузок и алкоголя, иначе хуйня будет, а не татуировка. Поэтому девушка лишь грозно пыхтела и разрабатывала план мести на пару с Ламбо. На самом деле где-то в глубине души (настолько глубоко, что хер отыщешь) она даже была рада этакому обозначению принадлежности.       Но она никому в этом не признается. Особенно этому козлу.

***

      Он усадил её к себе на колени, прижимая сильнее и не отпуская, несмотря на её недовольные возгласы. Она же всё больше краснела, надеясь, что «вот это... вон там вот... ну... пистолет». Правда, всё мысли тут же вылетели, стоило ему потянуть её на себя...       Саваде очень хотелось, чтобы это был сон. Неприличный, странный, заставляющий краснеть. Но всё же сон.       Вот только... ярко-алый засос чуть выше ключицы говорил об обратном...

***

      Когда шатенка увидела наглую ухмыляющуюся рожу варийца, ей очень сильно захотелось проехаться по ней. Катком. Но и утюг сойдёт, так уж и быть.       А он подходил всё ближе. А она руками махала всё больше. Поэтому когда Занзас подошёл к Саваде и взглянул на неё сверху вниз, девушка была относительно спокойна. Относительно. Поэтому она и дала отмашку Ламбо.       Пусть земля им будет пухом...

***

      Из кабинета Тсуны вот уже полчаса не слышно ни звука. Друзья в замешательстве, варийцы нагло ухмыляются. Все, кроме Луссурии — он сиял, аки нализанные яйца кота самовар.       В то время, как... — Женщина, прекрати мне мозг ебать, — Занзас устало оттянул узел галстука и плюхнулся на диван.       Савада же злобно сверлила того взглядом... привязанная к невесть откуда взявшемуся стулу.       Кляп мешал говорить, можно было только мычать и повизгивать. Да ещё и противный вкус, от которого девушка кривилась...       Небо Варии же задумчиво смотрел на Сиело. Нет, он, конечно, понимал, что не является Дино Каваллоне, который восхваляет и боготворит свою «сестричку». Нет, даже не так. Дино, словно коршун, кружил вокруг неё, не подпуская практически никого извне. Исключение составляли её друзья. И Вария, которым, по сути, плевать на его угрозы.       Вот только... Занзас не мог объяснить той злости, когда кто-то из «внешнего мира» оказывался рядом с ней. Ему до трясучки хотелось взять девушку в охапку и утащить куда-нибудь.       А вчера он вообще подумывал расхерачить поместье Вонголы. Потому что все смотрели на неё. Потому что они оценивали её. Их всех спасло лишь то, что они приняли Сиело за мальчишку-подростка.       Грозное мычание оторвало Занзаса от тягостных раздумий. Тсуна пыталась прыгать на стуле, что-то говорить и мотать ногами, похоже, напрочь забыв, что с помощью Пламени она не только от верёвок ничего не оставит, но и от самого брюнета. — Мусор, ты чего?       А Савада всё так же пыталась что-то сделать, пыхтя и мысленно обещая всевозможные кары на голову одного не в меру самоуверенного мужлана. — Наверное, она пытается что-то тебе сказать, — из ниоткуда появилась Нана, ставя на журнальный столик поднос с лимонным кексом и чаем.       От неожиданности Занзас чуть не выронил бутылку виски, не заметив женщины. Та же, словно не её дочь тут привязана к стулу, вышла, аккуратно притворив за собой дверь. В этот момент мужчине хотелось одного — чтобы показалось глюком то, как шатенка подмигнула ему и показала большой палец, мол, дерзай, всё правильно делаешь.       Младшая-Савада же глазами полными ужаса наблюдала за матерью. Она что, отдаёт её на растерзание этому психу?! Внезапно появившийся прямо перед её носом вариец только укрепил её подозрения. Видимо, решил отомстить за подпаленную форму и волосы.       Если бы шатенка могла, она бы сглотнула вязкую слюну. Занзас прикоснулся длинными и загорелыми пальцами к щеке, после чего вынул мешающий кляп.       Девушка сглотнула и вздохнула с облегчением. Секунд через пять она уже набирала воздух, собираясь наорать на козла, как тот прикрыл её рот ладонью, пригрозив: — Если закричишь, я опять заткну тебя, — в красных, даже рубиновых глазах, полыхнуло Пламя. — И не факт, что кляпом.       Тсуна тут же притихла, осторожно кивнув. Кто знает, что у этого психа на уме?.. — Отлично, — Небо Варии довольно кивнул и растрепал и так не блещущие ухоженностью волосы. — Савада, ты моя.       Сиело опешила. Это когда она успела стать его? Вспомнив татуировку, девушка решила, что, да, его. Но Тсу — девушка, поэтому потрепать нервы за бессонные ночи просто обязана!       Сначала, после Конфликта колец, она боялась его до дрожи в коленках, до жалких слёз, когда видела высокого загорелого парня со шрамами по всему телу. Потом, когда он пришёл к ней не как к Вонгола Дечима, а как к Тсуне, — к Тсуне, которая потеряла друзей и веру в жизнь — она начала восхищаться им, всё так же трусливо отводя взгляд. А он не понимал того, что она поверила в себя из-за него. Потому что знание того, что он не признал её сводного брата и сделал выбор в её пользу, сделало её... чуточку счастливее? Шатенка никогда не признается, что решила отомстить не только из-за предательства друзей и отца, но и из-за него. Потому что он был таким же. Обнадёженным, окружённым туманом обмана. Таким же покинутым. Сначала матерью, а потом и приёмным отцом.       Она считала его некой помесью старшего брата и страшного чудища, которое по ночам выползает из шкафа и пугает маленьких детей. Она восхищалась им, она училась у него, она была благодарна ему.       А потом пришло понимание. Не сразу, где-то с полгода назад. Он приезжал каждый месяц и оставался в особняке неделю-две. Но тогда его не было три месяца. Савада сгрызла себе все ногти на руках, пока ждала его. Потому что даже варийцы не знали, где он. Потому что даже Маммон не мог отыскать его.       Шатенка чуть не расплакалась от облегчения, когда он, целый и невредимый, появился на пороге поместья Фонга. Притащил очередной «подарок» с задания, от которого ей было ни жарко, ни холодно.       Бутылка вина, мягкая игрушка, не поддающееся описанию оружие, горшок с цветами... Фран. Он всегда что-нибудь да приносил, насмехаясь и оскорбляя скорее по привычке, чем из реальной ненависти.       Потому что такие, как он, подчиняются силе. И Тсунаёши ещё тогда, на Конфликте колец и в будущем, доказала свою силу. Доказала то, что не она недостойна Вонголы, а Вонгола недостойна такой сногсшибательной особы, как экс-Дечима.       Она даже не думала о признании в нежных чувствах и о динозаврах где-то в желудке, если бы не татуировка. Интуиция и обрывки воспоминаний о прошлой ночи подсказывают, что Занзас присутствовал, когда работал мастер. Да и засосы, если честно, не от похмелья появляются. — С чего это? — хитро прищурившись, шатенка с подозрением посмотрела на Небо Варии.       Тот лишь предвкушающе оскалился.

***

      Луссурия давно знал, что Босс неравнодушен к Тсу-чан. Точнее, он стал к ней неравнодушен чуть позже, после того, как она перестала трястись только увидев его.       Он ждал, предвкушал и просто потирал свои ухоженные ручки.       А уж когда Занзас затащил Саваду в кабинет, то Лусс понял — всё, их Небо наконец-то разобрался в себе.       На громкие визги и звуки борьбы спустя примерно час обратили все. Рокудо ку-фу-фукнул, Леви начал грызть себе ногти с удвоенной скоростью, а у Солнца Варии заблестели глаза.       Когда немного помятый, но очень довольный Занзас вышел из кабинета с красной Тсунаёши на руках и свалил в неизвестном направлении, Луссурия и Бьянки мечтательно протянули: — Романтика... — ...Тупизм, — едко прокомментировал Скуало.       Вот дурак! Ничего он в любви не понимает!       Но зато как Второй Император Мечей бегал от Ядовитого Скорпиона по территории поместья!

***

      Рёхей ждал. Вот уже три года он ждал её возвращения.       «...Никто не должен знать... Ты пойдёшь, несмотря ни на что... Прошу тебя... Если вы останетесь, он погубит нас...»       То письмо, которое ему передал осьминожка, было на чужом языке. Боксёр лишь позже понял, что оно было на итальянском. Летящий, красивый почерк, который лишь отдалённо напоминал кривые иероглифы Савады. Но это была она. Она будущая. Одновременно похожая и непохожая. Она просила уйти, предать её, чтобы все они выжили и основали новую Вонголу.       Каждая строчка была пропитана ненавистью к тем, кто разрушил её жизнь. Из-за кого ей пришлось всё заново отстраивать по кирпичику.       Рёхей был рад лишь тому, что ненависть направлена не на них.       «...Я буду очень обижена... Но я всё пойму... Только подождите... Всё будет хорошо... Вы только уйдите...»       И Рёхей ушёл. Ушёл вместе с бледным Гокудерой. Ушёл вместе с хмурым Ямамото. Они предавали. Вот только они предавали не Тсуну. Они предавали себя.

***

      Такеши не спалось. Нет, не так. Он не мог заснуть, потому что винил себя. Он не должен был исполнять просьбу Тсуны. Как бы она ни просила. Что бы она не писала. Он должен был остаться рядом, поддержать и успокоить.       Ему жгло руки, когда он читал письмо, которое передал Гокудера. Она умоляла бросить её и пойти за каким-то подонком. И он пошёл. Стиснув зубы. Опустив голову. Но пошёл. Бросил подругу, с которой делил радость и боль, победу и поражение. Бросил ту, ради которой попросил отца обучить его искусству владения меча.       Такеши до сих пор считает, что поступил неправильно.

***

      Реборн вспоминал с ностальгией то время, когда он учил Тсуну. На первый взгляд никчёмная, глупая и с сильным комплексом неполноценности. Но она расцветала. Медленно, пугаясь каждого шороха, но выдерживая сокрушительные бури.       Он не поверил, когда половина Хранителей девушки ушла с Джакомо. Он чуть ли не впервые был в растерянности. Как?! Он ведь подбирал их для неё, чтобы они всегда были на её стороне! Чтобы защищали и охраняли! А они предали не просто Босса, они предали лучшего друга!       И только потом он начал замечать странности. Они искали. Они что-то искали. Внимательно следили за Дечимо и цепко подмечали всё, что бы он не делал.       Тогда Аркобалено решился порыться в их вещах. И нашёл письма. Письма от Тсуны из будущего. Но не того, в котором они были.       Она просила уйти. Уйти с братом, о котором тогда ещё не было известно даже Емицу.       И они ушли. Делая вид, что девушка больше ничего для них не значит, делая больно не только ей, но и себе... Они выполнили не приказ, а просьбу. Они сознательно вырвали кусок себя, потому что она попросила.       Тогда он начал искать её с удвоенной силой.       Никто и не подумал искать информацию в больнице. А он подумал. И кое-что нашёл. Савада Тсунаёши была госпитализирована из-за большой кровопотери.       Она пыталась совершить самоубийство, после которого пропала без вести. Будто стирала себя прошлую. Будто хотела избавиться от чего-то.       И Реборн продолжил искать её. Уже более яро. С помощью Скалла, Колонелло и Верде.       И когда почти отчаялся, он нашёл её. Такая же низкая, тонкая. И Солнце наверняка, как и все, принял бы её за мальчишку, но... но тонкие белёсые шрамы на запястьях не дали засомневаться.       Морте Сиело. Она выжила и основала свой отряд. И, Реборн готов поспорить, без Фонга тут не обошлось.

***

      Тсуна держала в руках белый конверт. Без адресата или марки, но она точно знала, что он для неё.       Ламбо тогда разревелся и случайно попал базукой в девушку. На пять минут шатенка оказалась в незнакомом кабинете, не решаясь выйти или что-нибудь рассмотреть. Так она и сидела, закрыв глаза и про себя отсчитывая минуты. — Джудайме! — Гокудера взирал на неё с собачьей верностью, протягивая конверт. — Это просила передать Джудайме из будущего.       Вместе с конвертом была «инструкция по применению». Летящим почерком было написано, чтобы Савада открыла этот конверт только после «обозначения принадлежности».       Тсуна долго не понимала, что это значит, но татуировка...       Встряхнув головой, будто скидывая наваждение, Сиело быстро раскрыла конверт трясущимися пальцами и вытащила сложенный вдвое лист бумаги.       Буквы прыгали, а строчки расплывались. Судорожные хрипы рвались из груди, а слёзы градом катились из глаз.       Да... такой дурой могла быть только она...       Выпустив конверт из ослабевших пальцев, девушка осела на пол.

***

      «Дорогая Тсуна из прошлого, я пишу это тебе, чтобы ты не допустила ужасной ошибки.       Я понимаю, что тебе больно, ведь когда-то и я через это прошла. Прости их. Они ушли по моей просьбе. Из-за одного человека из твоего времени этот эпизод будет повторяться каждый раз, будто в замкнутом круге, а так называемой «начальной точкой» является Джакомо, который, по сути, должен был умереть ещё до путешествия в будущее (Бьякуран по секрету рассказал). У недо-Дечимо гибридное Пламя Тумана и Неба, с помощью которого он может временно взять под контроль сознание, чувства, мысли... Но, слава Примо, лишь на непродолжительный срок. Тебя скоро раскроют и найдут, а Реборн уже догадался, кем является Морте Сиело. Но он будет молчать, потому что хочет тебе только добра.       Он хотел вернуться в Японию, чтобы продолжить твоё обучение, ведь он не привык оставлять дела незаконченными. К тому же Реборн очень привязался к тебе, как и ко всем своим немногочисленным ученикам.       Прости их всех, они не могли поступить иначе, а дедушка с отцом считали, что так защищают тебя. Конечно, они бы не стали так кардинально менять твою жизнь, но... Пламя Тумана одурманивает при правильном использовании. И Джакомо грамотно этим воспользовался.       Но он не один. Повторяю, Джакомо должен был умереть, и Вонгола никогда не узнала бы о существовании ещё одного наследника. Я не могу рассказать тебе большего, прости. Мне запрещено рассказывать тебе об этом человеке, потому что мои слова могут кардинально изменить будущее. И неизвестно, будет ли оно таким же радужным.       Будь осторожна».       После такой ужасной новости Мельфиоре, Морте и Вария ещё долго не могли прийти в себя.

***

— Тсуна... — у Бьянки ужасно холодные руки, а её саму трясёт от ужаса.       Она, конечно, рада, что ни брат, ни его друзья не являются предателями, но... она не хотела отдавать своё место ему. Так же, как и остальные. Все они слишком сильно привязались к шатенке, чтобы просто так отдать то, что считают своим.       Хибари и Мукуро повезло больше — они изначально являлись Хранителями Савады, поэтому их изменения практически не затронут.       А их Сиело понимающе смотрит, и на губах такая счастливая и мягкая улыбка. Да, как тогда, три года назад.       Бьянки горестно кривится. Они не Хранители Вонголы. Они не смогут быть рядом с их Небом. — Бьянки, если будешь так хмуриться, то у тебя появятся морщины, — а в глазах смешинки, будто она не понимает ничего. — Тсуна, но мы ведь больше не сможем... — чего они не смогут, женщина сама не понимала. — Быть отрядом? — пришла на помощь Савада. Морте слаженно кивнули. — С чего вы это взяли? Я уже поговорила с Бьякураном и Юни — они одобрили наше формальное отчисление из Семьи, но мы можем так же приезжать, приходить, прилетать... помогать. Как-никак Вонгола и Мельфиоре союзные Семьи, поэтому не будет особой разницы, если Морте из одной Семьи перейдут в другую, так как нам совесть, честь и дружба не позволять отказать в помощи или подставить, — девушка отхлебнула из стакана и продолжила воспитательную беседу. — Так что нечего делать из мухи слона и шагом марш за работу!       Бьянки, Базиль и Гамма облегчённо выдохнули; Ирие перестал хвататься за живот; Спаннер всё так же грыз леденцы, но, приглядевшись, можно было заметить его улыбку; Рокудо ку-фу-фукнул и отложил трезубец, в который тут же вцепилась Наги; а Кёя хмыкнул, прикрыв глаза.       Ну вот и хорошо.