По краю

Луна, огромная и желтая, висела над морем. Ее густой, липкий свет падал с небес, но ни один блик не отражался на черной кипящей поверхности. Волны захлестывали берег, накатывали одна на другую, а в них извивались, сплетались упругие и гибкие тела. Тонкие грифельно-серые конечности двигались в безумном, ломаном ритме. Костлявые спины, покрытые брызгами, то появлялись над волнами, то уходили в глубину. Округлые головы поднимали лица к небу, разевали безгубые рты. Луна смотрела в пустые глазницы. В сторону от прибоя шел рыцарь. Его лицо скрывала тень, ветер трепал лазурные одежды, украшенные серебром. На груди был вышит герб — обнаженный дуб, вырванный с корнем. Рыцарь ступал по песку, перемешанному с кровью, меч в его опущенной руке чертил глубокую борозду. Свет выхватил золотистую искру под ногами рыцаря, потом еще одну и еще. В крови и грязи лежало изумрудно-зеленое полотно, и золотой сокол на нем сжимал в клюве золотой лист. Рыцарь Дома Лиам шел по знаменам Дома Гвидион. Тецуя открыл глаза. В вышине медленно плыли облака, полуденное солнце высветлило небосвод до голубого летнего цвета. Тецуя моргнул; в уголках глаз собрались слезы, и он быстро вытер их ребром ладони. В ушах еще стоял гул прибоя, а дневной свет казался слишком ярким после ночи, которую он только что видел. Сердце тяжело и неровно билось в груди. — Эй, Куроко, — голос Кагами громыхнул в ушах, перекрыв навязчивый шепот волн. — Ты заснул, что ли? Кисе уже на подходе, пойдем разомнемся. — Да, похоже, задремал, — пробормотал Тецуя. Язык заплетался, в висках стучало; тяжелая, словно залитая свинцом голова едва двигалась. На лицо упала тень — это был Кагами. Он стоял, уперев руки в бока, и хмурился, глядя на Тецую. — Что-то ты плохо выглядишь. — Тебе кажется, я в порядке. — Тецуя поймал дрожащими пальцами язычок молнии, застегнул куртку до самого горла. Тело била дрожь, и причиной ее была не прохлада осеннего дня. Холод шел изнутри, нервное напряжение скручивало мышцы и внутренности. Тецуя ждал беды. Со скамейки он поднялся на ватных ногах. Ниго, лежавший рядом, поднял голову, и Тецуя жестом приказал ему оставаться на месте. Они собирались поиграть сегодня вечером. Кисе как раз приехал в Токио, и можно было весело провести время. Но Тецуя больше не мог думать ни о чем, кроме видения. Аомине бросал мяч в корзину от штрафной линии. Он успел переобуться и дожидался, пока еще терпеливо, когда подтянутся остальные. Звонкий удар мяча об асфальт отозвался дрожью по позвоночнику. Обычно эти звуки дарили Тецуе радость и предвкушение хорошей игры, но сейчас вызывали одно раздражение. Они мешали сосредоточиться. В этот раз пророчество было слишком символично, чтобы понимать его напрямую. Но под ногами рыцаря Лиам была кровь, и кровь обагрила его меч. Если она пролилась в видениях, то прольется и в реальности. Мяч с силой ударил в грудь; чтобы удержать равновесие, Тецуе пришлось сделать шаг назад. Он потер ушибленное место и удивленно посмотрел под ноги. Отскочивший мяч покатился в сторону по серому асфальту, напоминая, что Тецуя находится на баскетбольной площадке. И чего от него ждут. — Тецу, ты чего? — протянул Аомине и растерянно потер шею. — Да он спит. — Кагами прошел мимо, хлопнув Тецую по плечу. — Действительно, я что-то не в форме. Может, пока поиграете без меня? Пришлось приложить немало усилий, чтобы выдержать два пристальных взгляда. Тецуя никогда не отказывался от игры без понятной причины, но видения — извечные спутники уроженцев Дома Бомайн — не выбирают удобное время. Стало бы проще, если бы Тецуе не приходилось скрывать свое происхождение. Увы, это было не в его власти. Ему нужно было затеряться среди фей — и судьба свела его в средней школе с молодыми Гвидион. Шигехиро Огивара, наставник и друг Тецуи, предупреждал: от Ши Гвидион стоит держаться подальше. Бывшие союзники, теперь они могли принести детям Дома Бомайн только несчастье. И все же Тецуя не смог устоять. Пятеро из Поколения Чудес накрепко привязали его к себе, завладели его сердцем — и Аомине был среди них первым. Тецуя объявил, что «вспомнил» о своем происхождении, прежде сокрытом Туманами памяти, и стал одним из Дома Гвидион. В этом были свои плюсы: Гвидион правили волшебным миром, и Ши Гвидион, аристократия Дома, ставили себя выше других фей. Формально Тецуя обладал теми же правами и влиянием, что и Кагами, Аомине и Акаши. В этом были свои минусы. Ши Гвидион в самом деле доставили Тецуе много горя. — Втроем? — нахмурился Кагами. — Кисе придет с Касамацу, будет два на два, — поспешила утешить его Момои. Она только что закончила объяснять Кисе по телефону, как пройти на площадку за торговым центром. В отличие от остальных собравшихся на площадке, она была сатиром — редким представителем своего племени, кто сумел заслужить уважение и доверие аристократии Гвидион. Ее слова не вызвали особого энтузиазма. Аомине не любил играть со смертными, если была возможность поиграть между собой, используя весь арсенал финтов и приемов, в том числе Искусства. — Лиам, — раздраженно буркнул он себе под нос и пошел забивать мячи дальше. По спине Тецуи пробежал холодок. В тоне Аомине явственно слышалась обида. И неважно, что он забудет о ней через минуту, еще до того, как Кисе с Касамацу войдут на площадку. Пока они все друзья, несмотря на клятвы, данные разным Домам. Они соперничают в игре, забивают мячи и обещают взять Кубок школьного чемпионата. Но что будет, когда столкнутся не амбиции семнадцатилетних мальчишек, а нечто несоизмеримо большее — принципы рыцарей-фей, правителей мира Грезы? — Аомине-ччи, Кагами-ччи, Куроко-ччи, Момои-ччи! — Кисе как раз заходил на площадку. Он радостно улыбался и махал одной рукой, а другой держал телефон около уха, умудряясь одновременно здороваться и с кем-то болтать. За его спиной маячил нахмуренный Касамацу. Кажется, на сегодня Кисе уже исчерпал лимит на телефонные разговоры. — Здравствуй, Кисе-кун, — сказал Тецуя. Перед глазами стояла мрачная фигура рыцаря без лица. В Японии — Герцогстве Пылающих Кленов — было немало фей из Дома Лиам. Аристократы влиятельных Домов Фиона и Дугал принимали их на службу: Лиам были превосходными секретарями, библиотекарями или бардами. Тецуя знал всех, но только один из них носил звание рыцаря — и только один был связан с Домом Гвидион. Кисе. Кисе улыбался своим товарищам, широко и искренне, и Тецуя испытал смесь ужаса и жалости. Только высшая несправедливость могла заставить Кисе направить оружие против союзников. В мире фей Лиам презирали и называли клятвопреступниками, но среди Благих Домов никто не отличался таким мирным нравом и спокойствием, как они. Это значило, что помощь требуется Кисе, а не Дому Гвидион. Кисе почувствовал на себе взгляд, удивленно моргнул, провел ладонями по одежде, проверяя, все ли в порядке. — Куроко-ччи, что-то не так? — спросил он. Тецуя не нашел, что сказать. Его выручил Кагами. — Давай быстрее, — поторопил он Кисе, — Куроко пока не играет, как разделимся? Это была обязательная вежливая фраза. Все знали, что в паре со своим смертным будет Кисе. — Получается, нас трое, семпай тоже не играет, — задумчиво сказал тот. Касамацу кивнул. У него действительно не было с собой спортивной сумки. — Надо было звать Мидориму, — разочарованно протянул Аомине. — Или собираться в субботу, Тацуя будет в Токио, — в тон ему произнес Кагами. Возможно, в другой ситуации Тецуя почувствовал бы себя виноватым, но сейчас он молча вернулся на скамейку. Ему нужно было подумать. Проблема заключалась в том, что он понятия не имел, какой будет причина кровавой распри. Пока он видел только друзей, решающих, как сделать из трех человек две команды. Тецуя как никто другой знал, что когда придет время выбирать между дружбой и клятвами, Гвидион, «самый благородный из Домов», выберет клятвы. В конце концов они решили играть двое против одного, потом поменяться. Первым мяч получил Кисе, покрутил его в руках; в глазах зажегся азартный огонек. Аомине и Кагами переглянулись и встали напротив, преграждая путь к кольцу. Кисе согнул ноги в коленях, ударил несколько раз мячом об асфальт, а потом резко бросился вперед, прямо между ними. Он двигался так быстро, что Тецуя с трудом различил движения, перетекавшие одно в другое. Шаг, поворот, и вот он уже вышел на позицию — но сделать бросок не успел. Аомине перехватил мяч. Тецуя напряженно следил за игрой. Силы определенно были не равны: у Кисе с трудом получалось в одиночку противостоять двоим. Некому было отдать мяч, не получалось выйти на позицию поудобнее. Тецуя сам только и делал, что поддерживал других на площадке, поэтому как никто знал ценность вовремя отданного паса. Движение сбоку он скорее почувствовал, чем увидел: Момои оперлась рядом с ним о сетку. Заметив, что он смотрит на нее, она улыбнулась и чуть кокетливым жестом поправила волосы. Стоило улыбнуться в ответ, но дежурная вежливость далась Тецуе непросто. Сейчас симпатия Момои — приятная, но все же слишком навязчивая временами — утомляла особенно сильно. К счастью, Момои и сама была не в настроении флиртовать. Склонив голову набок, она наблюдала за площадкой. Глаза блестели, на губах замерла задумчивая полуулыбка. Тецуя знал это выражение: так Момои обычно следила за командами-соперниками, оценивая их силы. Кагами великодушно вернул мяч поскользнувшемуся Кисе, и Момои беззвучно ахнула. Аомине не возражал против благородного жеста: он и без того предчувствовал скорую победу. Тецуя понимал интерес Момои. В самом деле, случись Кисе из Лиам сойтись с Аомине и Кагами, рыцарями Гвидион, в настоящей схватке, сложно угадать, кто выйдет победителем. В груди неприятно кольнуло. Тецуя поспешил отвернуться — и только теперь заметил, что у игры есть еще один зритель, о котором все они успели позабыть. Касамацу. Должно быть, поначалу он стоял, прислонившись спиной к сетке, но теперь подался вперед и неотрывно следил за игрой. Между бровей залегла глубокая складка, губы были плотно сомкнуты. Он даже кулаки сжал от напряжения, словно играли не на интерес, а как минимум на Кубок. Было видно, что больше всего он сейчас хочет быть на площадке вместе с Кисе. Кисе снова упустил мяч, остановился и уперся руками в колени, чтобы отдышаться. Он провел ладонью по лицу, стирая пот. Кагами, который вел мяч, обернулся, и на его лице промелькнула тревога. Такая игра действительно выматывала, а они не на соревнованиях. Но он не успел ничего спросить. — Эй, Кисе, — позвал Касамацу. — У тебя еще две минуты. Сделай их. Касамацу не просто подбадривал, он действительно верил, что Кисе может сделать обоих — Кагами и Аомине одновременно. Эта вера, слепая и чистая, была сродни вере смертных в чудеса: Ши, богганов, сатиров и тэнгу. Тецуя обвел взглядом баскетбольную площадку. Сейчас на ней собрались четыре Ши и один сатир. Почему бы, действительно, и Кисе не обыграть двух противников? Кисе поднял голову. Тецуя не видел его лица: он обращался к Касамацу, стоявшему на противоположной стороне площадки. Кисе выпрямился, завел руку за голову, потягиваясь, и ответил: — Конечно, семпай. Тецуя откинулся назад. Он боялся спугнуть возникшую мысль, но с каждой секундой ему казалось все отчетливей: он нащупал слабую нить в ткани будущего.