Витраж.

Проснувшись рано утром, мужчина не чувствовал головной боли или похмелья. Он не ощущал никаких физических недомоганий. Спать совсем не хотелось, впрочем, как и есть и что-либо ещё вообще. Именно этим утром музыкант осознал всю неправильность происходящего с ним. Сейчас вокалисту было неприятно, он чувствовал некий стыд за все мысли, преследовавшие его не первую неделю. "Я не могу так.. Я устал..". Слова ударника, тёплые объятия... Это все ещё заставляло Тимо внутренне вздрагивать, но, казалось, что щемящее чувство в груди уже не столь значительно, его можно подавить. А если кажется, что можно, то попробовать стоит. Вокалист не хотел просто взять и практически загубить жизнь что себе, что барабанщику. Будет сложно, но фронтмен заручился уверенностью в том, что собирается поступить правильно. Было больно. Тимо будто отрывал от сердца недавно приклеенную к нему часть. Но вокалист очень надеялся, что рана быстро заживёт. Когда солист зашел в студию, он увидел остальных ребят, развалившихся кто где и явно не имеющих сил серьезно чем-то заниматься. Те, кто вчера, слабо говоря, "выпил", так вообще разлеглись на диване и не подавали признаков жизни. Тимо, ещё не снявший куртку и уже не собирающийся этого делать, вздохнул, становясь на середину комнаты и привлекая к себе внимание. -Раз все в таком состоянии, то, может, разойдёмся сегодня? Но ребята были настоящими трудоголиками, ко всему прочему ещё и любящими свою работу, поэтому, собственно, репетиция, какая-никакая, но состоялась. На этой репетиции Лаури и заметил что-то неладное между вокалистом и ударником. Рольф, обычно полностью поглащенный своими соло в середине практически каждой песни, то и дело сбивался с ритма и косо поглядывал на фронтмена испуганными глазами. Тимо, который теперь пел как-то поверхностно, будто больше не верил во все то, что отражали его же тексты. Солист даже не делал замечаний парню по поводу того, что тот постоянно ошибался. Обычно такого не бывало. Поссорились, сделал вывод гитарист. Через неделю такого необычного поведения парней, Лау убедился в правильности своих выводов. Заметив, что такая ситуация выводит не одного его, музыканты решили поговорить с Тимо и Рольфом. Или лучше заставить их поговорить друг с другом. -Так, пора это прекращать. -Йэнс, как самый храбрый из группы, прервал не особо результативную репетицию в самом начале. -Рольф, Тимо, или вы выясняете свои отношения, или... Никаких или. Выясняете. Лаури и Мати согласно закивали, откладывая инструменты и направляясь к выходу. -Мы уходим. Из этого все равно не выйдет нормальной репетиции. -серьезно проговорил Матиас, неопределенно пожимая плечами. -Но завтра чтобы между вами было все, как раньше. Или по крайней мере выглядело так. -Это не дело, ребят. Вы подводите группу. -решил для завершённости добавить Лаури. После этого три из пяти членов коллектива картинно исчезли, ощутимо хлопнув дверью. Оба музыканта понимали, что со всем этим действительно надо что-то делать. Они понимали, что давно уже не подростки, что несут ответственность перед другими. Но оба по-прежнему не сдвинулись со своих мест. Наконец, вокалист, который не представлял, что собирается сказать, но все-таки решивший как-то начать, повернулся к парню. К его удивлению, тот уже успел подойти довольно близко, теперь впиваясь сосредоточенным взглядом в глаза фронтмена. Воздух опять отказался поступать в лёгкие, а в горле пересохло так, как будто вчера в клубе он был первым заводилой. -Послушай, Рольф... - голос звучал низко и настолько хрипло, что казалось, будто музыкант серьезно простужен. Тимо отвёл взгляд, он не смог вытерпеть такой чёткой уверенности в глазах барабанщика. Как ударник мог быть в чем-то настолько несомневающимся сейчас? Но через секунду этот вопрос мгновенно забылся, буквально стерся из памяти вместе со всем, что там вообще было. Вокалист ощутил сухие, горячие губы на своих, а вместе с ними буквально сбивающую с ног нежность вперемешку с испугом. Если он сейчас ответит, пути назад не будет. Это может обернуться чем-то невыносимым для обоих. Это может сломать их самих и их дальнейшие судьбы. Страх затопил Тимо с головой, но несколько крайне долгих секунд с ним ещё боролось не менее сильное удовольствие. И пока длилась эта борьба, у мужчины будто открылось второе дыхание. Солист буквально вцепился в футболку парня, на короткое мгновение прикрывая глаза и приникая как можно ближе к желанному телу, запоминая вкус, ощущения, эмоции и все, что только можно было запомнить. Запоминая для того, чтобы вспоминать каждую минуту. Чтобы никогда не думать о том, каково это. Как только вокалист открыл глаза, резко отшатываясь и изображая недоумение, их возможное совместное будущее закончилось, так и не успев начаться. Тимо уверял себя в том, что поступает самым правильным образом. Вокалист боялся неизвестности, боялся осуждения и трудностей. Он просто не мог, как бы ему ни хотелось на самом деле. Вместе с этим сердце разрывалось, как бы банально это ни звучало, на миллионы маленьких осколков. Каждая из частичек хранила в душе что-то теплое, родное и яркое. Теперь же, когда все они были небрежно разбросаны, осколки потеряли свою ценность. Они больше не приносили спасение в минуту отчаяния. Они вызывали это отчаяние сами. Вокалист видел в глазах Рольфа то же, что чувствовал у себя внутри. Ему стало противно, мерзко. От себя самого. От того, насколько жутко он поступает с человеком, который был ему, несомненно, очень дорог. В этот самый момент фронтмен ненавидел себя, но ничего не мог поделать. -Я все понял. - барабанщик, казалось, еле держался, чтобы не упасть на колени прямо сейчас. Слова давались парню с огромным трудом, а речь то и дело переходила на шепот. -Извини, я... Бессмысленно говорить, что не хотел. Надеюсь, между нами все снова станет так, как было несколько недель назад. Не надо ненавидеть меня теперь, хотя бы ради группы. Ударник сорвался с места и, глядя только себе под ноги, вылетел из студии. "Это ты должен меня ненавидеть..." -единственное, что крутилось в опустошенной голове вокалиста. Его дыхание оборвалось вместе с уходом Рольфа.