Одиннадцать

— Вот так косища! — прозвучал сзади веселый голос. — Девочка, а ты уверена, что на тебе штаны правильного цвета? Юмичика обернулся. Позади стояли двое — ухмыляющийся парень с татушкой «69» на щеке и маленького роста девочка, отчаянно дергающая его за рукав. — Это удивительно, — продолжал парень, не обращая внимания на свою подружку, — что они вообще нашли синие такого маленького размера. Или ты их просто перекрасила? — Хисаги, прекрати, — прошипела девочка. — Сэмпай… — О! — парень выгнул брови. — Даже сэмпай! — Он шагнул к Юмичике и навис над ним — сантиметров десять разницы, не меньше, подумалось тому. — Ты говорить-то умеешь, красотка? Иккаку появился из ниоткуда — его тяжелая рука легла нахалу на шею и надавила, пригибая его к полу. — Кто такие? — холодно поинтересовался он. — Эмм… Мадараме-сэмпай… — пробормотала девушка. — Хисаги и Конисава, первый курс. — А что тут делаем? — спросил Иккаку, не прекращая своего занятия. — Мы… — За красоткой твоей шли, понравилась, — сипло ответил Хисаги. Иккаку сдавил его шею сильнее. — Так, значит? Тогда слушай сюда, мелюзга. Во дворе десятка три пробитых мишеней. Все прибрать. Поставить новые. Через час приду и проверю. — Мадараме-сэмпай, — взмолилась девушка, — у нас сейчас… — А мне все равно, — обрубил Иккаку. — Вперед, работайте. Он снял руку с шеи Хисаги, взял Юмичику за плечо и повел прочь. — Дурак! — рявкнула Конисава, когда они ушли. — Поздравляю, мы прогуляли лекцию! Чего ты к нему полез? — Понравился, — усмехнулся Хисаги. — Да ладно, не будь такой хорошей девочкой, на лекции все равно скучно. А мы подышим свежим воздухом. Пошли, пошли, — добавил он, подталкивая ворчащую девушку к выходу. Через несколько шагов Юмичика двинул плечом, стряхивая руку Иккаку. — Что? — мгновенно вскипел тот. — Ты сам виноват! Чего ты все время молчишь? — Не надо меня защищать, — сердито ответил Юмичика. — Ну и веди себя так, чтобы не надо было! Отвечай… или бей по морде! — Он высокий, — буркнул Юмичика. — Не выше меня. — Я тебя и не бью. — О! — Иккаку вздел палец, словно его осенило. — Точно! Щас будешь. Айда на спарринг! — Ты с ума сошел! — возмутился Юмичика. — Я не хочу. Опять мне синяков наставишь! — Ничего, синяки и раны украшают мужчину, — решительно сказал Иккаку. — Давай, не раскисай, вперед! Он схватил Юмичику за локоть и потащил его за собой. Вечером, расчесывая волосы под пристальным взглядом Иккаку — они, как старшекурсники, занимали двухместную комнату в общежитии, — Юмичика сказал: — Может, я их просто отрежу, а? — Я тебе отрежу, — пригрозил Иккаку. — Потом, на десять сантиметров ты все равно не вырастешь и с рожей ничего не сделаешь. Что тебя беспокоит? Юмичика пожал плечами и начал заплетать волосы. Иккаку перехватил его руки. — Оставь пока так… *** Вряд ли у кого-то в Обществе Душ была привычка считать годы. Их было слишком много; удобнее, наверное, было бы мерить веками, но для Юмичики это пока не было актуально. Короче говоря, он не считал, сколько прошло лет с тех пор, как они все-таки поступили в Академию шинигами. Он попал в класс «А» и оказался необыкновенно ловок по части кидо. А вот мечом пока владел крайне средне. Иккаку оказался в классе «Б», который считался вторым по сравнению с «А», но в фехтовании ему не было равных, о чем он не уставал хвастаться Юмичике. Тот, в свою очередь, ничем похвастаться не мог — по какой-то непонятной причине Иккаку считал всех, практикующих боевую магию, отстоем, а Юмичике больше неоткуда было ждать одобрения. Вот он и молчал. Девчонки висели на Иккаку, как гроздья винограда. Юмичика тоже пользовался популярностью у женской части Академии шинигами, только не догадывался об этом — они к нему не подходили, предпочитая обожать на расстоянии. Подходили парни — на младших курсах чаще, чем сейчас. Им, как и одноклассникам двенадцатилетнего Аясегавы Юмичики, не нравились его манеры, женственное лицо и длинные волосы. Но теперь рядом с Юмичикой всегда оказывался Иккаку. Это множило насмешки — но Юмичике было не привыкать. Его раздражало другое — собственная слабость. Волосы его к тому времени, если их распустить, падали ниже ягодиц. Собственно, шестой курс подходил к концу, и чем ближе был этот конец, тем сильнее нервничали Иккаку и Юмичика, потому что на многих их однокурсников уже пришли заявки от разных отрядов. Их же пока никто не стремился забрать к себе… — Не беспокойся, — сказал Иккаку один из его одногруппников. — У тебя хороший уровень. Если на тебя никто не заявит, все равно при общем распределении куда-нибудь отправят, можешь не сомневаться. Правда, про Юмичику он ничего не сказал… *** Хисаги лежал на спине и бездумно разглядывал чистое синее небо. Юмичика склонился над ним — несколько прядок выбились из небрежно собранного хвоста. — Грива у тебя шикарная, — пробормотал Хисаги, ловя одну из них пальцами. — От одного ее вида встает… — Это комплимент? — хмыкнул Юмичика. — Мне пора, Шухей. — Успокойся, у вас сбор в два, еще полно времени, — он поймал Юмичику за запястье и потянул к себе. — Боишься, что Мадараме тебя хватится? — Да нет, — ответил Юмичика, лениво вытягиваясь рядом с Шухеем. — Просто… это не зачет на самом деле, это опять смотрины. — Почему ты не хочешь демонстрировать свои способности? — спросил Хисаги. — Боишься его неодобрения? Не парься. Он сам просто с магией не в ладах, вот и делает вид, что это ненужная фигня… — Я не парюсь, — ответил Юмичика. — Не твое дело, вообще-то… — Так пусть будет мое, — Хисаги перевернулся, наваливаясь на Юмичику сверху. — Блин, Юмичи, ты меня опять выкачал до дна, ты это нарочно делаешь? Тот лукаво приподнял бровь. — Не понимаю, о чем ты… — Зараза, — Хисаги стянул шнурок с волос Юмичики, невзирая на его протесты. — Вот уйдешь в Готэй, что я тут буду без тебя делать? — Ты влюбился, что ли? — усмехнулся Юмичика. — Вот дурак… Хисаги дернул ртом и начал подниматься. — Я сейчас тебе в морду врежу, будешь знать. Я у тебя какой, двадцать пятый? Или ты до стольки считать не умеешь? — Ага, не умею, — довольно отозвался Юмичика, потягиваясь. — Ты чего закипел-то, Шухей? — И как такую блядь Мадараме терпит? — зло буркнул Хисаги. — А ругаться-то зачем? — Юмичика тоже встал. — И вообще, Иккаку ничего не терпит, он мой друг. — Хочешь сказать, ты с ним не спишь? — Не твое дело. — Из благодарности, что ли? Что он твоим телохранителем работает? — Пошел-ка ты знаешь куда! — вспылил наконец и Юмичика. — Ты мне не муж и не жена, не фиг сцены устраивать. Что ты про меня вообще знаешь? Пришел благополучный мальчик, щас он все наладит! Я ухожу, мне на зачет пора. Собрал растрепанные волосы в небрежный пучок и ушел. Когда он явился на место сбора, шестикурсники еще только начали подходить. Иккаку не было, и Юмичика присел на скамейку отдельно от остальных. Студенты были на взводе: им предстояло отправиться в мир живых на битву с настоящими пустыми — до этого они таких даже не видели, — и потому вокруг стоял возбужденный галдеж. Юмичике не было страшно — ему было… тоскливо. Во всяком случае, он это чувство определил именно так, и вызвано оно было словами Хисаги. Разумеется, не тем, что Хисаги обозвал его блядью — в конце концов, не так уж сильно он был неправ. Не говоря уж о том, что Юмичику так обзывали довольно часто, и он давно привык воспринимать это слово как определение профессии. Нет, его огорчило настроение Хисаги. Шухей ему нравился. С ним было хорошо и весело. И еще немного опасно — после предсказуемого и знакомого до последнего пореза от бритвы Иккаку это чувство будоражило кровь. Единственное, чего Юмичика искренне не мог понять — зачем Хисаги понадобилось в него влюбляться? В словах, им сказанных, было что-то невыносимо собственническое, словно Юмичика вдруг каким-то образом стал вещью Хисаги. Это раздражало. В этом смысле Иккаку был проще: когда Юмичика рассказал ему про Хисаги — а тогда они еще не трахались, — Иккаку отреагировал очень спокойно. «Делай что хочешь», — сказал он. А случилось это после их второй с Хисаги стычки. Юмичика уже давно не испытывал персонифицированного желания, но в Хисаги было что-то такое особенное… А еще во время их второй стычки Юмичика понял причину хисагиной агрессии — тот его банально хотел. Ну, собственно, зачем дело стало? Третья стычка закончилась, не начавшись. Когда Хисаги пристал к нему в очередной раз — особенно ему почему-то нравилось обращаться к Юмичике в женском роде, — тот сказал: — Пойдем, поговорим. Наедине. И повел слегка опешившего агрессора за собой. В мужской туалет. Ему всегда нравилась нетривиальность мест и поз. Минут через десять после того, как Юмичика вышел из туалета, ему встретился Иккаку. Он уставился на Юмичику в немом изумлении. — Тебя будто маслом натерли. Кто умер? — Ммм… — отозвался Юмичика, растягивая губы в плотоядной усмешке. — Ты сейчас сильно занят? Секс для него всегда был стимулом. И к дальнейшему сексу в том числе… — Прошу прощения?.. — вывел его из задумчивости тягучий напевный голос. Юмичика, вздрогнув, поднял голову. В первую очередь он увидел улыбку — такую широкую, что она царила на лице за счет глаз, и волосы цвета серебра. Во вторую — черную форменную одежду шинигами и шеврон лейтенанта на руке. Его как подбросило. — Фукутайчо-доно!.. — А… — блондин отмахнулся широким рукавом. Оказалось, что ростом он еще выше, чем Иккаку и Хисаги. — Почему ты сидишь один? — Мой друг еще не пришел, — ответил Юмичика, стараясь не смотреть в лицо лейтенанту. Его улыбка вызывала неприятное ощущение; очень захотелось, чтобы странный незнакомец поскорее ушел. — В какой отряд тебя хотят забрать? — тот, однако же, явно был настроен поговорить. — Меня еще не распределили, — ответил Юмичика. — Вот как? — протянул блондин. Коротко глянув на него, Юмичика увидел, что улыбка стала сочувствующей. Особенно это собеседника не украсило — лицо стало еще больше похоже на лисью мордочку. — Что же, такой красавец никому не нужен? Я лейтенант пятого отряда Ичимару Гин. Наверное, ты уже знаком с моим капитаном. Юмичика был знаком. Айзен Соуске, любимец всех девчонок всех курсов, преподавал в Академии историю и политический строй Общества Душ. Он был таким положительным, что Юмичику от него периодически подташнивало. Интересно, как эта лисица попала к нему в лейтенанты? — Он сегодня попросил меня последить за вашими успехами, — Ичимару приоткрыл один глаз. Наверное, он так подмигивает, подумал Юмичика. — Ты мне нравишься. Хочешь в пятый отряд? — Я же еще ничего не сделал, — осторожно ответил Юмичика. — Нууу… — протянул Ичимару. — А мне твоя рейацу нравится. Первый раз такую вижу… Это Юмичике уже говорили. Правда, он не совсем понимал, о чем речь… — И вообще ты мииилый… — Ичимару легонько провел пальцем по щеке Юмичики. — О… кажется, сейчас вас будут собирать. Я болею за тебя, помни! И он ушел, напоследок одарив Юмичику проблеском глаз из-под прищуренных век. — Это что за хлыщ к тебе цеплялся? — спросил подскочивший Иккаку. — Лейтенант пятого отряда, — ответил Юмичика. — Ну и мерзость… — Ага, — Юмичика поежился. Ему хотелось помыться. Однако, занимая свое место среди шестикурсников класса «А», он поймал себя на том, что ищет взглядом Ичимару. Тот оказался в группе сопровождающих — по официальной версии, это была группа прикрытия, на всякий случай, но каждый студент знал, что на самом деле капитаны и лейтенанты здесь для того, чтобы подобрать себе будущие кадры. Ичимару беседовал с рослой женщиной в капитанской хаори с иероглифом «11» на спине. Волосы были стянуты в хвост высоко на затылке. Юмичика с законной гордостью отметил, что если даже она их распустит, они все равно не будут такими же длинными, как у него. Женщина повернулась, окинула взглядом ряд шестикурсников, нахмурилась. Она была очень красива — такие женщины всегда вызывали у Юмичики глухое раздражение. Ичимару что-то ей сказал. Она ответила, кажется, довольно резко, и отошла от него к другой женщине в группе, тоже капитану, очень мрачной и такой маленькой, что длинноволосая возвышалась над ней как башня. — Господа шестикурсники, внимание! — обратился к студентам рослый черноволосый парень в форме шинигами. — Меня зовут Шиба Кайен, я третий офицер тринадцатого отряда. Это, — он указал на девушку рядом с собой, — Шиба Мияко, четвертый офицер тринадцатого отряда. Мы ваши инструкторы на сегодняшнем испытании. Сейчас мы разобьем вас на две группы. В основную входят те, кто показал лучшие результаты в применении техник сражения на предыдущих испытаниях. В группу оцепления войдут все остальные. Я курирую основную группу. Шиба-сан — группу оцепления. Учтите, — он повысил голос, — если вы оказались в группе оцепления, это не значит, что вы можете расслабиться! Ваша задача — не дать пустым миновать вас. Испытания проходят близ населенного пункта, если вы потерпите поражение — пострадают люди. Вы понимаете, что те, по чьей вине это произойдет, могут даже не мечтать о службе в Готэй Тринадцать! А теперь получите ваши карточки. — Мне его имя знакомо, — шепнул Иккаку на ухо Юмичике, пока раздавали карточки. — Он поступил с нами вместе, — также шепотом ответил тот. — Закончил Академию за несколько лет, и его тут же приняли в Готэй. Он бы уже мог быть лейтенантом, но не хочет никуда уходить из тринадцатого отряда… — А девица ему кто? — Жена. — Откуда ты все знаешь? — прошипел Иккаку, но тут карточки добрались до них, и разобраться с этим вопросом Иккаку не дали. — Черт, у меня оцепление, — пробормотал Юмичика. — Зашибись. Кажется, Готэй мне не светит. — У меня основная, — Иккаку взглянул на расстроенное лицо Юмичики. — Ну… ладно тебе… возьмут тебя! — Ага, — кивнул Юмичика. — Там еще четвертый отряд есть, как же я забыл… Ладно, иди. Удачи тебе. — И тебе, — вздохнул Иккаку. Юмичика раздраженно запихнул карточку в рукав. *** Как призывали пустых — этого Юмичика не знал и знать не хотел, но скоро на маленьком полигоне все ими просто кишело. Пока студентам доводилось сталкиваться только с фальшивыми пустыми — эдакими моделями, созданными специально для тренировки. Уже и они были достаточно безобразны для того, чтобы Юмичика испытывал к ним брезгливое отвращение. А настоящие были еще мерзее. А еще за спиной Юмичики постоянно оказывался Ичимару. Капитаны и лейтенанты обеспечивали защиту полигона от живых — конечно, живые не могли бы увидеть шинигами и пустых, но в любом случае, их присутствие здесь было нежелательно, — и прикрытие на случай сверхштатной ситуации. Юмичика не знал, на каком участке работает лейтенант пятого отряда, но то, что того просто как магнитом тянуло к посту Юмичики, было вполне очевидно. — Это чтобы ты не скучал, — объяснил Ичимару, жмурясь, как кот на сметану, когда Юмичика спросил его напрямую. — Вряд ли наши доблестные студенты дадут кому-то из пустых прорваться к оцеплению… так что тебе тут, можно сказать, и делать нечего, верно? С этим Юмичика не мог не согласиться, но все же он предпочел бы скучать в одиночестве. Ичимару его нервировал еще больше, чем пустые. Юмичика прекрасно понимал область его к себе интереса, и это не было бы проблемой — если бы это был не Ичимару. Животный ужас, который этот человек у него вызывал, раздражал до невероятности. Юмичика ненавидел бояться. В любом случае, Юмичика предпочел бы дать ему прямо здесь и сейчас, но только не служить под его началом — и вообще по возможности избавиться от его дальнейшего присутствия. О чем он и собрался намекнуть Ичимару, но тут началось непредвиденное. Сначала Юмичика увидел группу студентов, со всех ног бегущих к тому месту, где стояли он и Ичимару. Потом появился пустой — как показалось Юмичике, может быть, со страху, невероятно огромный и страшно уродливый. Оскал белой маски напоминал какую-то жуткую ухмылку. И только в третью очередь Юмичика увидел того, кто не давал пустому нагнать убегающую группу. Страх вымыло из него мгновенно — он одним прыжком перелетел ограду, отделяющую его от полигона, и рванулся на помощь. Шестипалые лапы монстра венчали огромные когти, напоминающие слоновьи бивни; такие же, только прямые, больше похожие на шипы, «украшали» его длинный чешуйчатый хвост. Когда пустой таки нагнал Иккаку и ударил его когтями, грозя располосовать надвое, тот удачно блокировал их мечом и ножнами; но взлетел хвост, и Иккаку упал. Юмичика ударил со всей силы, отчаянно, сначала — по лапе, уже потянувшейся к его другу — и отсек ее, потом — по оскаленной пасти. Меч отлетел от маски, едва не вывернув Юмичике кисти. — Маленькие шинигами… — медленно проговорил монстр, повернувшись к нему. — Это вкусно… Юмичика бросился на него снова. Пустой ударил хвостом, и Юмичика отлетел на пару шагов, ударившись о землю, но не потеряв, к счастью, сознания. Меч улетел куда-то в сторону — искать его времени не было. Он вскочил на ноги, складывая руки для заклинания. Монстр уже наклонился к Иккаку, собираясь, видимо, сначала закончить с ним, поэтому времени для титулования не было. Юмичика понадеялся, что сработает и так… Чужая рейацу ударила в спину, сбив концентрацию. — Пристрели, Шинсо! — прозвучал сзади ровный, чуть с ленцой, голос. Длинное белое лезвие разрезало пустого надвое, как острый нож режет лист бумаги, и он исчез. — Ой, — Ичимару, не переставая широко улыбаться, почесал в затылке. — Это я машинально… Наверное, тебе придется пересдавать. Пока-пока! И ушел, сволочь. Юмичика, недоуменно моргая, некоторое время смотрел ему вслед. Потом оцепенение прошло; он подхватил меч и подбежал к Иккаку. Его уже окружила группа одноклассников из тех, что убегали; подойдя ближе, Юмичика с облегчением увидел, что Иккаку сидит, опершись на кого-то, разговаривает и даже, кажется, смеется. — Ну ты чего опять полез? — ласково спросил он, когда Юмичика присел рядом. Глаза его заливала кровь из рассеченного лба, и вся одежда была в крови и грязи. — Чтоб тебя, дурака, не убили опять, — проворчал Юмичика, протягивая ему платок. — Я, кажется, облажался, — Иккаку принял платок и начал вытирать лоб. — Я тоже, — вздохнул Юмичика. — Мы тоже, — вразнобой признались остальные. Шиба Кайен навис над ними угрожающей тенью. — Вы возвращаетесь на базу! Вид у него при этом был такой, что вялые протесты умерли, не родившись. *** Когда несчастная группа вернулась через ворота на базу, их уже поджидали медики из четвертого отряда. Юмичика верно рассудил, что с этим врагом Иккаку справится сам, а если не справится, то так ему и пусть, и попытался тихо улизнуть, чтобы привести себя в порядок и вообще немного отойти от произошедшего, но тут его перехватил Хисаги. — Передали по всей Академии, что у вас ЧП! Ты в порядке?! — Ты разве не на занятиях должен быть? — вяло спросил Юмичика. — Я отпросился. Тебе нужно в госпиталь! — Да ну его… — Юмичика попытался высвободиться из рук Хисаги, который схватил его за плечи, но не вышло. — Блин, Шухей, я не ранен, просто ударился! Даже не головой… Появился Иккаку. — Надо валить, — в голосе его звучал самый настоящий ужас. — Они там перекинулись на парня, у которого спина разодрана, но щас с ним разберутся и вспомнят про меня. — Что вы их так боитесь… — буркнул Хисаги, на всякий случай отпустив Юмичику и глядя в пол. До Иккаку, кажется, только что дошло, с кем он говорит; Юмичика же, развернувшись, быстро зашагал прочь. — Эй, ты куда? — изумился Иккаку. — Вот сволочь, у него друг раненый, а он… — Давай помогу дойти до комнаты, — предложил Хисаги. — Ну, помоги, — пожал плечами Иккаку. Юмичику они нашли в комнате — он уже успел переодеться; на полу валялась грязная форма, а рядом лежало аккуратно свернутое полотенце и на нем — плетеная корзиночка с кучей каких-то баночек; когда парни вошли, Юмичика, собрав волосы, пытался уложить их в узел на затылке. — Ты куда-то собрался? — спросил Иккаку. — Мыться, — сердито, но невнятно ответил Юмичика — во рту он держал шнурок и шпильку. — Хмм…, а это… — Хисаги покосился на корзинку, но под яростным взглядом фиалковых глаз счел за благо не развивать мысль. Иккаку — его гнев приятеля не очень пугал — собрался спросить что-то еще, но тут волосы, которые Юмичика пытался заколоть шпилькой, вышли из-под контроля и рассыпались веером по плечам. — Да чтоб он сдох! Шпилька свистнула в воздухе и впилась острым концом в стену аккурат над головой Иккаку. Юмичика же, развернувшись, хорошим ударом ноги поддал корзинку, и все его баночки и бутылочки разлетелись по комнате; только инстинкты помогли Хисаги увернуться от самой большой, которая целенаправленно неслась ему в лоб. — Юмичи… ка… — ошеломленно проговорил Иккаку. — Ненавижу! — полыхал Юмичика. — Змея! Кицунэ! Он надо мной просто издевался! Тварь ползучая! — Юмиччи… — Хисаги осторожно шагнул к нему. — Слушай, успокойся… — Уйди от меня! — рявкнул Юмичика и выскочил из комнаты, хлопнув створкой так, что она отъехала обратно. — Ой-ей… — сказал Хисаги. — С ним такое часто? — Первый раз вижу, — ответил Иккаку. — Кто-то ему серьезно прищемил хвост… А, ладно, успокоится — вернется. Он налил в тазик для умывания воды из кувшина и начал смывать кровь с лица. Некоторое время Хисаги наблюдал за ним молча, потом осторожно заговорил: — Я немного удивился… что ты не горишь желанием набить мне морду… — За что? — спросил Иккаку, отфыркиваясь. — Ну, я… хотя… ты, наверное, не знаешь… — Хисаги вздохнул и решительно сказал: — Мне твой парень нравится. — Я знаю, — Иккаку взял полотенце, забытое Юмичикой, и принялся вытираться. — И что с того? Он много кому нравится. Не парься. Он мне давно все рассказал. — Ну и?.. — Хисаги выжидающе посмотрел на Иккаку. — Тебя что, все устраивает? Иккаку поднял голову и посмотрел на Хисаги прищуренными глазами. — Меня ни хрена не устраивает. Я бы тебе морду начистил — только это все равно фигня, бессмысленно. Потому что если я ему скажу — сиди тут, со мной, тогда он точно уйдет. Но пока я его отпускаю — он всегда приходит обратно. — Ну… — протянул Хисаги. — Тебе виднее… — и на всякий случай, оценив недобрый прищур Иккаку, добавил: — Сэмпай. Тот хмыкнул. — Да ладно, коли хамишь, так продолжай в том же духе, — он потянулся. — Черт, расслабиться бы… Может, тоже в баню сходим? Заодно и отнесем красавице ее барахло? Или лучше выпить. — Выпить, — решительно сказал Хисаги. — Всяко лучше воды. — Согласен с тобой, кохай, — милостиво кивнул Иккаку. — Тогда ноги в руки и вперед. У тебя деньги есть? — Найду, — кивнул Хисаги и выскочил за дверь. Ни тот, ни другой не любили теплое саке, так что обошлись без возни с водяной баней. Пили оба грамотно, но Иккаку все же грамотнее — сказывалось время, проведенное в Академии. Это произвело на Шухея такое впечатление, что он даже сменил неопределенное «ты» на вежливое «Мадараме-сэмпай». Правда, когда выпито оказалось две бутыли в полтора литра каждая, «Мадараме» из обращения куда-то редуцировалось, очевидно, в винные пары. После обсуждения Академии, занятий и взаимных рассказов о жизни до и после смерти разговор естественным образом съехал на Юмичику. — Он даже не в моем вкусе, — объяснял Шухей Иккаку, пытаясь сфокусировать на нем взгляд — в голове его почему-то прочно засела мысль, что разговаривать на такую тему, не глядя в глаза, было бы невежливо. — Всегда терпеть не мог таких женственных мальчишек с волосами до попы — ну фигня же, можно подумать, что если парню нравятся другие парни, то он непременно на девчонку похож! А потом все говорят — откуда у натуралов тупые стерете…стереопи… сте-ре-о-типы, во! А вот… — и он беспомощно развел руками. — А вот он такой, да, — печально согласился Иккаку. — Мне вообще парни никогда не нравились, я девчонок люблю. Помню, мы с пацанами — ну, когда еще на земле, — забурились в один бордель, и там была такая красотуля… — он примолк, прикрыв глаза, потом вдруг озадачено уставился на Хисаги. — Знаешь, волосы до попы и глаза фиалковые. — Это у тебя, сэмпай, замещение памяти… — задумчиво сказал Шухей. — Наверное, — Иккаку растерянно кивнул. — Совсем он мне голову заморочил… И ты понимаешь, мы же когда мотались там, в этой грязи, крови, я точно знал, что он только мой, потому что идти ему было некуда, и я бы его не отдал и не отпустил. Но… блин, не мог же я на него там смотреть… в рванине этой…, а меня могли убить… и он бы снова… — он смолк. — Поэтому ты сюда и пришел? — спросил Шухей, глядя на него сквозь ресницы. — Угу, — мрачно сказал Иккаку. — Другого способа не было. Створка седзи отъехала в сторону, и в комнату вошел Юмичика — в белой юкате и с мокрыми волосами. Посмотрел на приятелей, на саке — и фыркнул: — Напились, уроды… Присел и начал собирать свои пузырьки. — Юмичика, — тоска в голосе Иккаку была такой острой, что Шухею невольно стало стыдно, хотя он, если задуматься, не был так уж сильно в чем-то виноват. — Ты меня любишь? — Дрянь вопрос, — хмуро ответил Юмичика. — А меня? — спросил Хисаги. Юмичика не повернул головы. — И тебя. Хисаги сжал кулак так, что пальцы хрустнули. — И лейтенанта Ичимару тоже? — зло спросил он. Маленькая бутылочка шампуня треснула под пальцами Юмичики, и вязкая жидкость потекла на пол. — Нет! — придушенным голосом ответил он, и тут оцепенение слетело с Иккаку. — Твою мать! Ладонь себе раскроил! Началась суета. Шухей понесся за водой. Иккаку потрошил аптечку. Через десять минут суматохи рука Юмичики оказалась промыта от шампуня и крови и перемотана бинтом. — В четвертый тебя возьмут, — задумчиво сказал тот, глядя на перевязку. — Да я лучше сдохну! — запальчиво ответил Иккаку. — Это был мой любимый шампунь, — Юмичика горестно вздохнул. — Аромат арбуза. Не путает волосы и придает им шелковистость и блеск. — Я тебе другой куплю, — сказал Иккаку. — Эээ… Юмичика… — позвал Шухей. — А… прости, а как ты ухитрился вымыться-то? Без шампуня? — Одолжил у Мацумото-фукутайчо, — ответил Юмичика. — Она пользуется точно таким же, хотя, по-моему, он ей не подходит, потому что ее волосы… — Мацумото?! — заорал Иккаку. — Мацумото Рангику была в здешней бане?! — Ну да, — удивился Юмичика. — А чего? У нее какие-то знакомые на последних курсах, они и пригласили, у них была там пьянка по какому-то поводу… — Мацумото… — простонал Иккаку. — Все ты виноват! — это относилось к Шухею. — Ты и твое саке! Вот пошли бы в баню… — И ни фига бы тебе не обломилось, — радостно закончил Шухей. — Я тебя убью, и моя жизнь снова станет прекрасной! — заорал Иккаку и кинулся на Хисаги. — Вот придурки, — улыбаясь, сказал Юмичика. *** Ичимару появился через три дня. Студенты шестого курса как раз выходили с лекции у Айзена-тайчо — худая рука легла на плечо Юмичики, сжала с неожиданной силой и оттащила в сторону. — Аясегава-кун, — мягко проговорил Ичимару. — Рад тебя видеть. Обе его руки оказались на плечах Юмичики; Ичимару прижал его спиной к стене, закрыв собой от чужих взглядов. — Ичимару-фукутайчо, — Юмичика опустил взгляд на уровень груди лейтенанта — выше ему все равно было неудобно смотреть. — По-здра-вля-ю! — жизнерадостно провозгласил Ичимару. — Я говорил о тебе с Айзеном-сама. Ему нравятся способные в боевой магии, так что считай, что запрос на тебя уже готов. — В пятый отряд? — тихо спросил Юмичика. — Ну да, — Ичимару наклонился ниже; пряди его челки коснулись лба Юмичики. — Ты ж не против, а? — Я бы хотел, — Юмичика машинально облизал пересохшие губы, — попасть в один отряд с моим другом… Мадараме Иккаку. — Ммм? — уголки губ Ичимару опустились вниз, словно у маски, выражающей грусть. — Он ведь в классе «Б», а? Но он нам не подходит. Какой от него толк? Он умеет только махать мечом, а? — Иккаку — мой друг, — тихо, но упрямо ответил Юмичика. — Я не буду служить без него. — Хмм… — протянул Ичимару. — Так ты отказываешься от моего предложения? — Да, — и после заминки добавил: — Ичимару-фукутайчо. — Хмм… — улыбка вернулась на лицо Ичимару, а голос стал еще более вкрадчивым: — Ты знаешь, вам очень, очень повезет, если вы окажетесь в одном отряде. Это будет очень, очень удачное совпадение… — он выдержал паузу, явно дожидаясь юмичикиного ответа, но тот молчал. — Но… если человек чего-то сильно хочет, он всегда это получит. Если, конечно, он готов заплатить хорошую цену. Юмичика наконец поднял взгляд на Ичимару — тот смотрел прямо на него, улыбаясь, кажется, по-настоящему; глаза в щелочках между веками явственно отсвечивали красным. — Я буду должен, — произнес Юмичика. Рука, до того худая, что напоминала больше паучью лапу, легла ему на макушку, зарылась в волосы, сползла на затылок… Другой рукой Ичимару приподнял подбородок Юмичики. — Будешь, и еще как. Я не забуду… И поцеловал его — язык змеей скользнул в рот, губы высосали воздух из легких… Юмичика инстинктивно впился пальцами в плечи лейтенанта… В следующий момент Ичимару оторвало от него, как в бурю из земли с корнем выдирает дерево. От удара в челюсть лейтенант пятого отряда отлетел к стене, приложившись спиной и затылком, и сполз на пол. Хисаги потер костяшки пальцев и шагнул к нему, но тут Юмичика бросился наперерез. — Спятил, Шухей?! Тебя исключат! — В задницу! — рявкнул Хисаги. — Еще раз подойдет к тебе — я его на лоскутки порежу! Раздался смешок — это Ичимару поднялся на ноги. — Это было бы забавно, — сказал он, улыбаясь. — Но, боюсь, трудноосуществимо… — Он вытер кровь в углу рта и, повернувшись к Юмичике, тихо сказал: — Его не исключат, но… ты опять будешь должен… И ушел. Хисаги в этот день на занятия больше не попал. Сначала с ним долго-долго беседовал ректор Академии. Потом еще дольше — капитан Айзен. Потом — ректор и Айзен одновременно. Отпустили его поздно вечером. Когда Шухей, мечтая только об одном — уснуть и проспать часов тридцать, добрался наконец до своей спальни — общей с еще пятью студентами первого курса, однокашники сообщили ему, что его искал Аясегава-сэмпай. Юмичика был у себя в комнате — лежал головой на коленях Иккаку, который перебирал его волосы. Хисаги остановился в дверях, моментально пожалев, что вообще зашел. — Ты меня искал? — спросил он, глядя в пол. Юмичика встал, подошел к нему вплотную, снизу пытаясь заглянуть Шухею в лицо. — Все нормально? — Ну да, — сказал Хисаги. — Не исключат. Айзен-тайчо вроде бы сам просил. Не знаю, зачем ему это… — Вот и хорошо, — сказал Юмичика. — Давай, ложись. Я тебе массаж сделаю. Иккаку уступил футон, и Юмичика заставил Хисаги лечь на живот и стянул с него косоде. Шухей прикрыл глаза. Теплые руки Юмичики заскользили по его спине, растирая и разогревая мышцы; напряжение понемногу начало оставлять Шухея. Он не заметил, как створка седзи отодвинулась и снова скользнула обратно. Иккаку прошел по галерее, спустился с крыльца и сел на нижнюю ступеньку. Было уже довольно поздно — общежитие потихоньку успокаивалось, гас свет в комнатах, и только изредка доносились взрывы хохота — где-то гуляли. Иккаку вытащил из-за пояса меч, погладил гладкие ножны… Вообще-то, студентам Академии не полагалось иметь мечи и уж тем более носить их с собой, но все-таки у Иккаку и Юмичики были не просто катаны, а занпакто… Обычно оба меча лежали в комнате — для юмичикиного они купили ножны, давно, еще когда только добрались до верхних районов. Иккаку улыбнулся, вспомнив, как негодовал Юмичика на то, что у Иккаку меч изначально в ножнах, а у него — нет. И в каком он был восторге, когда ножны наконец были куплены. Кажется, он уже давно ничему так не радовался… Когда красивые вещи перестают быть редкостью, они перестают и радовать, так? Иккаку стянул таби, положил их на ступеньку и ступил босыми ногами на траву. Вынул меч из ножен, скрестил их над головой, как катану и вакидзаси… Некоторые движения он подсмотрел, другие — придумал сам. В основном, конечно, техника боя, которую он для себя выбрал, была рассчитана на сражение двумя мечами, Иккаку лишь оставалось немного изменить ее в расчете на то, что вторым мечом будут ножны. Ими можно блокировать удар или ударить самому, но не рубить и не колоть. Он вздрогнул — вдруг показалось, что он держит в руках не ножны и меч, а оружие, похожее на копье, но с лезвием. Налетел ветер. Шепот у самого уха — или ему показалось? Иккаку потряс головой — кажется, он переутомился. Вложив меч в ножны, он взял свои таби и поднялся по лестнице. На галерее чуть помедлил — а стоит ли возвращаться? Но все-таки решился. Второй раз он замедлил шаг перед входом в комнату. Тонкие стены не задерживали звуков — он услышал шорох, шепот… затем стон… Юмичика. И снова шепот — наверное, Хисаги говорит ему быть тише. Иккаку протянул трясущуюся руку к двери — вторая дрожала на рукояти меча и сам меч, казалось, тоже вибрировал, словно отзываясь его бешенству. Но… рука упала, не коснувшись седзи. Иккаку сделал шаг назад, развернулся и пошел прочь. Рассвет он встретил в Руконгае: уставший пить и совершенно трезвый, он сидел на краю какой-то канавы и разговаривал вслух; немолодая женщина, спешившая куда-то с утра пораньше, шарахнулась в сторону, когда он взревел: — Заткнись, Хозукимару! Ты ничего не понимаешь! На всякий случай она перешла на другую сторону улицы и ускорила шаг. *** Три месяца спустя, незадолго до официального выпуска из Академии, Мадараме Иккаку и Аясегава Юмичика получили назначения рядовыми в одиннадцатый отряд.