Осколки

Солнечные лучи мягко купались в мраморных стенах многочисленных пристанищ черных гранитных букв, что выточены были на отполированной поверхности каждого из них. Прямо под моими ногами начинался целый город. Здания в нем были совершенно одинаковые. Исключения состояли только памятники, навеки застывшие в скорбном молчании. Это место во многом превышало наш родной городок по численности населения. Кладбище. Земля упокоенных душ. И когда-нибудь я тоже возьму в аренду кусочек её. — Мы почти пришли, да? — тихо долетает до меня голосок моего спутника. — Да, сынок. Мы пришли, — отвечаю я, не веря словам своим. Сколько времени прошло? Недели, месяцы, годы? Мне кажется, словно пролетело столетие с тех пор, как в последний раз я ступал на эту землю. Но я помню каждую крупинку её, словно бывал здесь еще вчера. Поворот вправо, осторожно спуститься с холма по каменной дорожке, двадцать пять шагов за следующим поворотом.... Эй, а я все еще помню твое имя! Помнишь ли ты меня теперь? Или то недолгое время, что знала ты меня, не что иное, как мимолетный взгляд встречного ветра, легкой пушинкой запутавшегося в твоих волосах? Я опускаюсь на колени перед тобой и вглядываюсь в лицо твое, по-прежнему живое. В глазах твоих мерцают искорки, навеки потускневшие за круглым стеклом пыльной черно-белой фотографии, внизу неё мраморными черными буквами выбито твое имя. На один шаг ниже него, словно в насмешку смотрела на меня маленькая черная черточка между двумя датами. Я всегда ненавидел эту черточку. Ведь получается, что все самые яркие события жизни, все богатства мысли и воображения человека, все муки, труд, борьба, озарение и вдохновение человека спрессовывается в итоге в это маленькое, плоское и нечего никому не говорящие тире. Как такое может быть?.. Я тяжело вздыхаю в бессильной ярости и отвожу взгляд в сторону. Зажигаю свою трубку и с силой затягиваюсь, наполняя легкие сизым дымом горького табака. Меня требовательно тянет за рукав рука маленькой фигурки, что стоит за моей спиной в нерешительности. Я поднимаюсь на ноги, стряхиваю с брюк сухую листву, оборачиваюсь, выдыхая колечко сиреневого дыма и надеваю на лицо непринужденную улыбку. — Поздоровайся с мамой, сынок. Он неловко кладет на мраморную поверхность могильной плиты букет белоснежных орхидей и остановившись рядом со мной, большими ясными глазами в волнении вглядываясь в фотографию, тихо произносит: — Привет. Он очень похож на тебя. Ты ведь знаешь это, да? Он помнит тебя, очень смутно, разумеется. В конце концов, когда вы в последний раз виделись, он был совсем-совсем маленьким. Вот только не надо! Не надо так смотреть на меня, черт побери!.. Ладно, это я виноват. Наверное, тебе очень тоскливо здесь одной, да?.. Ты мне не отвечаешь, продолжая разочарованно взирать на меня из-за стекла. Я кладу ладонь на его холодную поверхность и вновь затягиваюсь трубкой. Как жаль, что удушливый дым от неё не может заполнить собой всю ту пустоту, что принесла ты мне. Пустота горькая и противная, словно лекарство от простуды. По-моему, это были твои слова? Я чувствую её вкус даже сейчас. Я трясу головой, стараясь вытряхнуть из мыслей все эти черно-белые образы, что цепляются за края моей памяти, упрямо хмурясь. Но воспоминания уже упорно поглощают меня, словно море — щепку, хватая своими безжалостными раскаленными до синевы кудрявыми клешнями за сердце и принося с собой обжигающую горечь тоски. * * * * «Когда восходит солнце и лучи его рассыпаются на мельчайшие пучки света, ударяясь друг о друга, словно теннисный мячик о подошву ракетки, тогда, отражаясь в окнах домов и зеркалах небоскребов, открывается дверь в Страну Чудес!» «Опомнись, дорогая моя. Ты давно уже не маленькая девочка!» — с досадой вздыхаю я в ответ. – «Как ты можешь продолжать верить всерьез в подобные вещи?» «А почему бы и нет?» — удивляешься ты, поднимая брови и отбрасывая со лба мягкие волосы. – «Верить гораздо интереснее! Эй, хватит ворчать, как старый дед!» «Я не ворчу, я только хочу вернуть тебя с небес на землю! Опомнись, наконец! Ты студентка, а не младшеклассница!» «Пойдем сегодня в планетарий?» — улыбаешься ты, совсем не слушая меня и разглядывая вечернее небо. «Конечно!» Ты смеешься и подхватывая меня за руку, стремительно несешься вперед, перепрыгивая через лужи. Мне ничего не остается, кроме как следовать за тобой, размахивая сумкой с грудой конспектов и отчего-то глупо улыбаясь. Мы с тобой знаем друг друга всю жизнь. Еще тогда, с переезда моих родителей, когда я еще учился в средней школе, как-то так получилось, что мы оказались соседями. Я разбирал свои вещи и наткнулся на старый альбом с черно-белыми фотографиями, кои из любопытства принялся перебирать. «Эй, а ты знаешь, почему они черно-белые, а не цветные?» — выскочила ты из-за моей спины, тогда еще совсем маленькая девочка, наряженная в сиреневое платье и с волосами, заплетенными в растрепанные косички. «Знаю» — коротко ответил я тогда, недоуменно спрашивая себя о возможной причине, по которой родители забыли запереть входную дверь. «Когда-то давно мир был черно-белым!» — заявила ты мне, пропуская мой ответ мимо ушей. — «Но однажды кто-то пролил в небо ведро краски. Она попала на облака и с каждой каплей дождя они рухнули на мир, делая его радужно-разноцветным!» «Глупости! Кто тебе это сказал?» «Никто не говорил. Я сама так решила!» * * * * Ты всегда была эксцентричной и вечно витала где-то между мечтами и реальностью, сколько я себя помню. Наверное, я со своим материальным взглядом на мир, был слишком скучным для тебя. Но ты никогда так не считала. К сожалению, ты была свято уверена в том, что мы идеально дополняем друг друга. Возможно, именно поэтому судьба распорядилась именно так. — Папочка, а откуда берутся блестящие бусинки? — спросил Малыш, указывая пальчиком на далекие мерцающие точечки на небе. — Хм, ты хочешь знать, что такое звезды, сынок? — улыбнулся я. – Понимаешь, звезды — это небесные тела, излучающие свой собственный свет. Они появляются от космической пыли… Он смотрел на меня, разинув рот и удивленно хлопая глазами. — Не слушай ты своего папашу, милый! — вмешалась ты, выходя на балкон и заворачиваясь в теплый плед. – Эта версия очень скучная! На самом деле, звезды появились оттого, что как-то раз над Землей пролетал ангел. От крыльев его упал на небо сверкающий фейерверк и искры его – это и есть мерцающие точечки звезд, появляющиеся только ночью. — Ого! Мамочка, ты так много знаешь! — Конечно, милый. А теперь – иди спать — ты улыбнулась и поцеловала его в кудрявую макушку. Он тут же послушно последовал обратно в дом. — Что это за вздор! — возмутился я, едва только его неуверенные шаги затихли в комнате. – Чему ты учишь ребенка! Хватит уже рассказывать сказки и затуманивать ему голову. Пора бы уже говорить правду! — Но ведь и это не ложь, дорогой! Разве ты не видел? Искорки! Это дает ему возможность мечтать! Разве это не здорово? — Нельзя жить только одними мечтами, — качаю головой я. — Реальность слишком жестока для него! — сердито восклицаешь ты и тут же зажимаешь рукой свои алые губы, испуганно покосившись на открытую дверь балкона и прислушиваясь. — Но нужно твердо стоять на ногах, чтобы принимать её такой, какая она есть. Люди не могут жить только мечтами. Ты обязана принять действительность, понимаешь? Я подхожу к тебе и обнимаю за плечи, вдыхая пряный аромат твоих волос цвета зари. — Знаешь, я опять видела тот сон, — признаешься ты и надрываешься хриплым надсадным кашлем. — Про Страну Чудес? — мягко спрашиваю я, ведя её за руку с балкона обратно в теплый дом. — Я же говорил тебе не выходить. Так ты еще больше простудишься, глупая. — Она была немного другой, — с беспокойством произносишь ты, наконец, переставая кашлять и послушно принимая из моих рук стакан воды и таблетки. — Не такой, какой я видела её раньше. Ну, как в книжке про Алису. Там было холодно. А Королевский Сад завял. Наверное, поэтому никто не пришел. Кроме Черного Человека. — Что это за человек? — спрашиваю я, чувствуя смутное тяжелое беспокойство. — Не знаю. Я не видела его лица, но одет он был во все черное. Он подарил мне бутылочку с лекарством. Он сказал, что это поможет нашему сыну. А ведь подействовало! — О чем ты? Доктор уже говорил, это оказалось ложным диагнозом и все в порядке! А простуда, как ты видела, сама прошла и слава богу! Только вот теперь ты заразилась, дурочка. «Если бы только это была правда...» Ты только качаешь головой и мягко целуешь меня в лоб. — Мне уже лучше, — успокаивающе шепчешь ты. — Знаешь, я бы очень не хотела просыпаться. Но меня продолжают будить. — Что?... — Ничего, милый. Мне холодно. Я немного посижу у камина, хорошо? Почитай Малышу сказку без меня. На следующее утро я нашел тебя в кресле. Твои глаза почему-то больше не блестели. Рядом с тобой стояла стеклянная бутылочка со снотворным, наполовину пустая. Я не помню, чтобы кто-то из нас покупал подобное снотворное. На этикетке его не было ничего, кроме криво написанных слов — «Eat me» Я никогда не пойму твоего поступка. У тебя было все, о чем ты только могла пожелать и попросить. Но, тем не менее, ты избрала сон. Или может быть, новое пробуждение? Никогда нельзя знать наверняка. Как и верить незнакомцам, пусть даже и в собственном сне. А знаешь, что? Диагноз нашего сына действительно оказался ошибочным. * * * * Я пытался поймать взглядом солнце, которое быстро пряталось за кудрявыми мягкими облаками, словно зарываясь в пуховое одеяло. Сын стоял рядом, наблюдая за колечками табачного дыма. — Пойдем? — осторожно спросил я у него. — Пойдем, — кивнул он. Я, наконец, возложил второй букет на каменную плиту и взял его за руку, неторопливо начиная свой путь по каменной дороге. Когда мы отошли на несколько метров от могилы, я обернулся и в последний раз взглянул на твою фотографию. Краем глаза я все-таки успел поймать брошенную вслед улыбку, искоркой притаившуюся за прищуренными лучами солнца.