Осколки

Предисловие: Это связано с двумя. И это связано с последним. Ну а последняя связана со всеми. Кто-то достигает вершин успеха в течение жизни. Кто-то только лишь учится, постоянно делая ошибки. Ну а кто-то уже родился таким. И единственное, что ему остается — это найти свой путь. Говорите, свой путь? Следовательно, нужна дорога, так? А является ли дорогой только лишь истерзанный щебень, да черные головешки?.. К черту философию. Я пришел сюда не для того, что бы думать. У меня просто нет на это времени. Честно говоря, время — это то самое, против которого я, к сожалению не могу пойти прямо в лоб, как во всех остальных случаях… Я нетерпеливо трясу головой, старясь, наконец, избавиться от таких ненужных сейчас мыслей и вновь устремляю немигающий взгляд далеко вниз, внутрь полукруга каменной кладки серого здания. Очень скучно сидеть вот так, в тени серого забора, буквально сливаясь с ним, совершенно незаметно, недвижимо и постоянно наблюдать. Следить. Не произносить ни звука. И даже почти не дышать. Ведь на любое случайное движения немедленно отреагируют Они. Ну, те самые!.. Металлические такие… Они еще на тепло реагируют. Кстати, теперь их оснащают ублюдские лазеры. И я хорошо осведомлен, что один только взгляд такого лазера — и ты даже слова сказать не успеешь, как тебе уже засветит крышка. Угробить их возможно только выстрелом в упор, имея под рукой что-нибудь пневматическое, что почти невозможно, подобное оружие у нас теперь жуткая драгоценность… С некоторым трудом я подавляю очередной зевок и аккуратно нажимаю кнопочку хитроумного приборчика в своей руке. Это является своеобразным сигналом, который я обязан отправлять каждые двадцать минут. Только так остальные могут продолжать свое дело в твердой уверенности, что всё чисто. Что будет, если я не нажму на кнопочку? Ну, наши еще не в таких переделках бывали, как-нибудь прорвутся. По крайней мере, я надеюсь на это. Только вот без меня вся операция полетит к чертям. Я уверен в этом. В конце-концов я — идеальный шпион. И заменить меня кем-то другим просто невозможно. Я способен почти совершенно раствориться. Быть самим воздухом, полностью исчезнуть. Стать по-настоящему незримым и неслышимым без всяких этих хитроумных штучек. Подкрадываться поочередно к каждому из них, двигаясь по стеночке из-за спины и торжествующе вершить свой собственный суд, не давая врагу не произнести ни единого звука. Аккуратно и без следов. В идеальном убийстве не должно быть ни малейшей капли крови. Поэтому я использую особую проволочную веревку. Только она способна быстро и безжалостно охватить шею, заставляя вены лопаться прямо внутри. Хоть и порой бывает, что что-то все-таки попадает на мою одежду, тем не менее, я действую очень четко и осторожно. Но, кажется, сегодня немного неподходящий день для того, что быть аккуратным. И вот уже из глубины здания доносится резкий, оглушающий сигнал. «Я так и знал! Но черт, кто посмел лохануться, да еще и в такое время?!» Я резко выныриваю из-за стены и молнией пробегаю между мрачного ряда охранников. Кто-то из них сегодня не вернется домой. Они не реагируют. Даже не смотря на то, что бегу я довольно-таки шумно, не заморачиваясь уже о дальнейшей маскировке. Краем глаза я отмечаю, что их датчики действительно не работают. Какого черта? Кто мог успеть их вывести из строя? Ответ выныривает сам собой, показываясь в поле моего зрения из-за последнего поворота. Я резко останавливаюсь и замираю на месте, не веря своим глазам. И я уже слышу голос. Голос, который я так отчаянно желал забыть и в то же время мечтал вновь услышать. — А ведь ты сам говорил мне, что предатели долго не живут. — Ты не должна жить, — твердо отвечаю я и вытаскиваю пистолет, припрятанный в правом сапоге. — Я тебя убил. Собственными руками. — Неужели? Хочешь, я напомню тебе, почему ты здесь? Вместо ответа я стреляю ей прямо в лоб. Ее волосы вереницей промелькают мимо моего носа и она совершенно невозможным движением уворачивается от пули и оказывается совсем рядом со мной. Слишком близко. Я чувствую, как мое тело начинает холодеть. Моя рука вздрагивает и выпускает из ослабевших пальцев пистолет. И он уже падает с глухим стуком на ледяной бетонный пол. Тогда я выхватываю мою веревку, с твердым намерением задушить её повторно... Но какого черта? — Милый, — произносит Она полушепотом. — Ты ничему не учишься. Что бы ты не сделал, это меня не убьет. — А попробовать-то можно? — я со всей силы вонзаю нож в её сердце. Ну хоть бы одна… Хоть бы одна только гримаса исказила её лицо! Я бы многое отдал, что бы увидеть, как ей может быть больно. — Тебе нравится убивать людей? Это прозвучало не как вопрос. Это прозвучало, скорее, как утверждение. Она аккуратно вытащила мой нож из свой груди и бросила его на пол. На его лезвии не было ни единого пятнышка крови. Я отшатываюсь в сторону, неотрывно глядя на неё и чувствую, как постепенно начинаю терять хладнокровие. — Я вижу, что нравится. Но, знаешь, твой друг был со мной более сговорчив. — Что?.. Неужели ты и его… Но Она не отвечает мне. Она разворачивается и прогулочным шагом исчезает за следующим каменным поворотом. Я недоуменно смотрю ей вслед и невольно вздрагиваю, услышав новый вой сирены и тут же, вспоминая причину моего присутствия здесь, поднимаю с пола свое оружие и бегу на вой, вырезая любого случайного вражеского солдата, попадающегося на своем пути. «Неужели все-таки привиделось?» Я распахиваю дверь и врываюсь в глубину здания. А внутри него уже царит совершеннейший хаос, представляющий собой своеобразную мясорубку. Это моя стихия. Это только моя игра. Нравится ли мне убивать людей? Это безумие. Ведь иначе быть не может. И я уже полностью растворяюсь в бессмысленной кровавой бойне, вгрызаюсь в самое ее пекло, не замечая перед собой ничего, даже пулеметной очереди, безжалостно отбрасывающей все на своем пути, в том числе задевая и меня. Но я совершенно этого не замечаю. Такие мелочи совершенно не мешают. Ведь сегодня я отыгрываю свой последний бой.