Слова, которые они не могли сказать вслух

Неделю назад. Когда Антонио резким движением втащили в лифт, он, наконец, смог рассмотреть своего, так называемого, спасителя. Какого же было его удивление, когда перед ним предстал не по хватке худощавый, болезненно бледный, с большими напуганными глазами и посеченными волосами, паренек. — Быстрее, быстрее, быстрее… — судорожно вдавливая кнопку первого этажа, повторял он. — От того, что ты будешь так жать, лифт быстрее не поедет, — остроумно заметил Антонио. Парень вздрогнул, как будто только сейчас заметил стоящего позади него человека. Смотря на съежевшегося подростка, тихо бубнившего только себе понятные и еле различимые извинения, Антонио сразу подметил излишнюю скромность, вскоре переросшую в зажатость и запуганность. На его практике не раз встречались подобные случаи. Когда двери лифта распахнулись, юноша схватил Карьедо за запястье, вновь демонстрируя невероятную силу, потянул его за угол дома. — Может, теперь ты объяснишь, что это было, — скрестив руки на груди, строго спросил мужчина. — Он мог убить вас… — Убить? — скептически переспросил Антонио. Этот подросток откровенно напрягал его. — Он меня не видел… как же я надеюсь на это. — Уже переключился парень, нервно закусывая ноготь большого пальца и утыкаясь взглядом в желтеющую траву. — Ладно, — тяжело вздохнул Антонио, мысленно готовясь к предстоящему мозговыносящему штурму. — Для начала: как тебя зовут? — Ой, простите! — воскликнул юноша, протягивая руку. — Фелечиано. Я совсем забыл представиться! «Фамилию не назвал… Да и вообще он как-то странно предложения строит» — про себя заметил Карьедо, пожимая руку, на которой он задержал отдельное внимание: слишком худое для мужчины запястье, с ярко просвечивающими венами, вдоль которых потускневшими полосками шли несколько шрамов. Больше всего Антонио удивило то, что порезы были не горизонтальными, как любят подростки, привлекая к себе недостающее внимание, а глубокими и продолжительными, совсем не сравнимые с «кошачьими царапками», что мужчине доводилось наблюдать раньше. Кисть же представляла из себя скорее руку скелета, не содержащую каких-либо суставов, а просто обтянутую сероватой кожей. Заметив столь пристальное внимание, Фелечиано, покрывшись краской от стыда с ног до головы, затравленно дернулся назад, натыкаясь на холодную стену и пряча руку за спиной. С минуту подивившись подобной реакции, Антонио мысленно дал себе хорошую затрещину, не прощая собственный непрофессионализм. Как он вообще посмел так бесстыдно разглядывать этого закомплексованного подростка? — Может зайдем в ближайшие кафе и ты мне все расскажешь? — стараясь не обращать внимание на возникшую между ними неловкость, добродушно предложил мужчина. На пару секунд Фелечиано как будто задумался, но тут же отрицательно помотал головой. — Простите, у меня совсем нет денег… — Olvides*, я угощаю! — легкомысленно отмахнулся Карьедо, внезапно переключаясь на родной язык. Не разобрав смысла всего предложения, парень сомнительно посмотрел на собеседника: — Но… — Никаких «но»! Тем более, я вашу семейку так просто не оставлю! Можешь поверить мне, Фелечиано Варгас, — подмигнул он опешившему юноше. — Так, где тут у вас кафешки? — Вы знаете… — прошептал тот. — Я просто стараюсь запомнить имена всех подростков, с которыми имел или буду иметь дело, — разъяснил мужчина, продолжая осматриваться по сторонам. — По-моему, я видел кафе, когда шел сюда. Вот только где именно?.. Прости, Фели, у меня географический кретинизм… Крепко сжимая низ своей поношенной, но горячо любимой толстовки, Фелечиано низко опустил голову, пряча улыбку и не веря, что кто-то называет его подобным образом. Обычно сокращение позволял себе только Ловино, и то по случаю ОЧЕНЬ хорошего настроения, что бывает также ОЧЕНЬ редко. — Кафе на соседней улице есть. Мы можем пойти? — Entendido!* — хлопнув в ладоши, согласился Антонио, и направился в абсолютно противоположную сторону. — Не туда идешь! — окликнул его порядком повеселевший Фелечиано, отбрасывая всякие формальности. — Серьезно? — удивление Антонио было таким искреннем, что подросток не удержался и рассмеялся. — Не смешно! Все в кошельках фотографии любимых таскают, а я карту города! — с шуточной обидой поделился мужчина, только сильнее раззадоривая схватившегося за живот Варгаса. Утирая выступившие от смеха слезы, Фелечиано кивнул в сторону поворота: — Вее, кафе прямо за тем углом. — Я был так близко, — раздосадовано ответил Антонио, рассмеявшись. *** Когда они были на месте, оказалось, что кафе в силу дождливой погоды наполовину пустое, что сыграло только на руку, позволив спокойно выбрать столик. Удобно устроившись на ярко-красных, кожаных диванах, расположенных в самом конце зала, Антонио посмотрел на Фелечиано, кивком указывая на распахнутое перед ним меню. Тот робко улыбнулся и принялся изучать объёмную книгу. — Так-с, а у них большой выбор, — через пару минут тишины отметил Антонио, разглядывая несколько страниц, выделенных под одни только напитки. — Определился с чем-нибудь? Фелечиано, сдерживая себя из последних сил, оторвал взгляд от манящей тарелки «Conchiglie», как назло очень аппетитно напечатанной в меню, но по совсем неаппетитной цене, и ткнул в первое попавшиеся блюдо, к его сожалению или счастью оказавшейся тоже пастой, но уже «Cavatappi», следовательно, более дорогой. — Окей, — тут же отреагировал Антонио, подзывая к себе симпатичную загорелую официантку с темными непослушными волосами и широкой искренней улыбкой. Подбежав, девушка достала из нагрудного кармана небольшой блокнотик и приготовилась записывать. — Меня зовут Сесиль Лерой, и сегодня я буду вас обслуживать, — представилась она. — Уже определились с заказом? — Милая, можно нам одно «Cavatappi» и стаканчик горячего шоколада? — улыбаясь во все тридцать два, продиктовал Антонио. Смущенно покраснев, официантка записала все перечисленное. — А молодой человек напиток брать не будет? «Cavatappi» очень жирное блюдо, — смотря на Фелечиано, проконсультировала она. — Точно! — хлопнув себя по лбу, раздосадовано воскликнул мужчина. — Фели, что хочешь? — Можно мне тоже шоколада? — осторожно попросил подросток, отлипая от запотевшего стекла. — Хорошо. Заказ будет готов в течение сорока минут, — вежливо улыбнувшись, девушка поторопилась удалиться, однако Фелечиано успел разглядеть в ее глазах давно знакомую ему жалость. Шоколад принесли почти сразу. Отхлебнув маленький глоток, Антонио внимательно посмотрел на собеседника, который, в свою очередь, нашел ужасно увлекательным разглядывать поникшие от нехватки тепла цветы. — Фели, — осторожно начал Карьедо. — Расскажи об обстановке в вашей семье. Увидев тяжелый взгляд подростка, Антонио понял, что сильнее ненависти к собственной работе, может быть только ненависть задать этот вопрос. — Что именно вас интересует? — Дураку понятно: Варгас всячески оттягивал момент признания. Удивило Фернандеса то, что подросток снова вернулся к деловому стилю общения, но с этим испанец пообещал разобраться позже. — Для начала, как часто миссис Варгас не бывает дома? — внимательно смотря на Фелечиано, спросил мужчина. — Почти всегда, — кратко ответил тот. — Какие отношения она поддерживает с тобой и братом? — Иногда она забираету нас деньги. — Забирает? — Я хотел сказать занимает. Иногда она занимает у нас деньги. — Как ты считаешь, зачем ей нужны деньги? — Брат говорит, что деньги нужны всем. Без них ты никто. Юноша неумело увиливал от ответа. — Ты придерживаешься этой же точки зрения? — Наверное, — с явными нотками сомнения ответил Варгас. Кивнув, Антонио решил не давить на подростка. Его психическое состояние итак оставляло желать лучшего. — Вы с братом посещаете школу? — Нет. — Как давно это продолжается? Задумавшись, Фелечиано ответил только через несколько минут: — Уже больше трех месяцев. — Неужели никто не интересовался причинами? — Нас отчислили. Кажется. Карьедо уточнил: — Ты не уверен? — Так сказал брат. Внимательно посмотрев на подростка, мужчина продолжил: — Как я понимаю, у вас с братом очень теплые отношения? Фелечиано улыбнулся: — Именно так. Мы всегда были вместе. — Вы как-то зарабатывайте на жизнь? — Брат зарабатывает. Я очень хотел помочь , но он не позволил, — с очевидной досадой вздохнул юноша. — Если не секрет, где именно он работает? — Секрет. Даже для меня… — Ты не знаешь? — вскинул бровь Карьедо. — Он никогда не рассказывал. Как бы я не просил. — Надеюсь, он действует в рамках закона. — Конечно! — возмутился Фелечиано. — Брат бы никогда никому вреда не причинил! — Я этого не говорил, — покачал головой Карьедо. — Простите… — Тебе не обязательно все время извиняться. От наступающей неловкости спасла официантка, спешившая к клиентам с ароматно пахнущей пастой. — Ваша «Cavatappi». Приятного аппетита! — поставив блюдо, пожелала она. — Спасибо, — поблагодарил Фелечиано не в силах отвести взгляд от идеального, по его мнению, обеда. — Может, желаете что-то еще? — очаровательно улыбаясь, поинтересовалась девушка. — Фели, хочешь еще чего-нибудь? — устремляя взгляд на подростка, спросил Антонио. — Нет. Спасибо, — с набитым ртом ответил тот, счастливо поглощая пасту. «Как же легко его отвлечь…» — Про себя подивился Карьедо. — Если буду чем полезна — зовите! — предупредила девушка. — Как скажешь, милая. Кокетливо улыбнувшись, официантка поспешила обслуживать новых клиентов. Когда Фелечиано полностью разобрался с огромной тарелкой пасты, тем самым сильно удивив мужчину, и блаженно откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза, Антонио на свой страх и риск предложил одну идейку: — Как насчет того, чтобы провести остаток беседы вместе с твоим братом? Приоткрывая один глаз, Фелечиано утомленно посмотрел на собеседника. — Вее? Плохая идея. — Да, я слышал, что у него сложный характер, но долг требует поговорить с вами обоими. — Недавно к нам пришла милая девушка, брат сильно обидел ее… — с нотками досады рассказал Варгас. — Не переживай, Эмма не злопамятна, — усмехнулся Антонио. — Кстати, мне интересно взглянуть на твоего брата хотя бы потому, что ему удалось пополнить ряды расстроивших Эмму, а их на моей памяти было всего двое. — Серьезно?! — Фелечиано не верил собственным ушам. — Ага, на первом месте ее собственный братец-скряга. — А кто на втором? —  поинтересовался подросток. — Неловко говорить, — виновато потер шею Антонио, — Но это был я. — А такой хрупкой выглядит… — философски заметил парень. — Все на это клюют, — засмеялся Карьедо. — Но на деле она фуру любому психологу даст. Рано или поздно ребенок, подросток, — не важно, раскроется перед ней… Эмма любит свою работу. Фелечиано слушал внимательно, обхватив давно остывший шоколад небольшими ладонями. — А ты, — Варгас запнулся. — То есть «вы», не любите свою работу? — Давай лучше на «ты»? — улыбнулся мужчина. Фелечиано неуверенно кивнул, а Антонио продолжил: — Я думаю, что мог бы заниматься чем-нибудь другим. — Вее? — Например, выращивать цветы и составлять красивые букеты, — Замечтался Карьедо. — Ты здесь. Почему? — Хоть это и не входит в наши с Эммой обязанности, но кто-то должен разгребать проблемы несчастных подростков.— Перевел все в шутку мужчина, перегнувшись через стол и щёлкнув Фелечиано по носу. — Ведь для этого есть психологи, — возразил Варгас. — Я не понимаю. Покачав головой, Антонио вздохнул: этот парень не перестает удивлять его своей детской наивностью и очаровательной простотой. Главное в лицо ему не скажешь, что не у каждого найдутся средства на подобного рода лечения. Особенно учитывая тот факт, что некоторые родители вовсе забывают о существование собственных детей. — А тебе и не надо понимать! Если хочешь, мы еще обязательно поговорим и поплачем над моей несчастной долей, а пока звони брату! Достав из заднего кармана джинс потертый жизнью мобильник, Фелечиано набрал единственный номер из книги контактов. — Ты обещал! — обращаясь к Карьедо, засмеялся он, и, приложив телефон к уху, начал терпеливо ждать.

***

— Итак, ублюдок, говори, что ты задумал? — отодвинув от себя опустевшую тарелку, прошипел Ловино. — Que?* — удивленно переспросил Антонио. — Опять решил прикрыться своим поганым языком?! — выскакивая со стола, прокричал Ловино. — Думаешь, я ничего не понимаю?! — Лови, Mi dios*, что за привычка выяснять отношения прямо во время еды? — недовольно покачал головой Карьедо, также отодвигая от себя тарелку. — Обойдемся без нотаций, и ласкательных вроде тошнотворного «Лови», bien*. — Закатил глаза тот, передразнивая мужчину один из немногих выученных за все время слов. — Если хочешь знать, меня ужасно бесит этот твой испанский! Хватит совать его везде, где надо, и, где не надо! — закончил свою полную раздражения тираду парень. — Хотя нет: нигде не надо! — чуть подумав, добавил он. — Как скажешь, — пожав плечами, спокойно согласился Антонио. — Но имей ввиду, от «Лови» я так просто не откажусь! — Ты специально сбиваешь меня, испанская рожа! — пропустив протест мимо ушей, под удивлённые взгляды мужчины и забившегося в угол небольшой кухни Фелечиано, бросился с обвинениями Ловино. — С чего ты взял, что я вообще что-то задумал? — Вскинув бровь, вернулся к начальному вопросу Карьедо. — Ты скотина, пытался провести этого дуралея, обещая помочь нам! — Кивнул Ловино в сторону наматывающего сопли на кулак Фелечиано. — Если ты об этом, то никаких скрытых помыслов тут нет, я действительно помогу вам, — улыбнувшись младшему Варгасу, ответил Антонио. — Интересно, каким образом? Подберешь нам самый элитный приют? — С нескрываемой издёвкой поморщился Ловино. — Как насчет того, чтобы избежать приюта? — Хитро прищурился мужчина. — А так можно?! — подал наполненный надеждами голос, Фелечиано. — Конечно нет! Нам до совершеннолетия там гнить! — вразумил его старший, в одно мгновение разбивая все мечты. — Тоже мне, нашел, кого слушать! — Зря ты так, — качнул головой Карьедо. — Интересно, что ты предлагаешь? — скрестив руки на груди, раздраженно поинтересовался Ловино. Внимательно посмотрев на братьев, Антонио закинул ногу на ногу, и его обычно наполненный теплотой и нежностью взгляд приобрел ранее невиданные подростками решительные нотки. — Завтра я иду подавать заявление, — начал он. — Заявление? — переспросил Фелечиано, не давая закончить. — Какое к черту заявление? — следом нахмурился Ловино. — Заявление, высказывающее мое желание установить над вами полноправное опекунство, — закончил мужчина, не без удовольствия наблюдая за проносящимися на лице братьев эмоциями. Особенно забавным был Ловино, до которого смысл сказанного дошел чуть быстрее, чем до его брата. — Зачем?.. — дрожащим голосом прошептал он, широко распахнув глаза, которые на свету отливали цветом свежей мяты. — Зачем я беру на себя такую ответственность? Старший Варгас рассеяно кивнул. — Потому что я думаю, что у вас еще не все потеряно, тем более жалко отдавать таких милых детей на растерзание очерненных там душам, — Улыбнулся собственному безрассудству мужчина. — Ой, как завернул. Сам Аристотель позавидует, — иронично хмыкнул Ловино, однако без свойственного ему раздражения. — Это ведь наверняка не единственная причина? — На самом деле нет, — подтвердил Антонио. — Если повторится время великой депрессии, я продам вас в рабство, или отдам на органы, — с умилительной улыбкой заключил он. — Я не хочу в рабство! — взвизгнул «оживший» Фелечиано. — От нытиков обычно первым делом избавляются… — устрашающе зашептал Ловино, не моргая смотря на младшего. — Брат! — надулся тот, всем видом показывая, что он, вообще-то, может обидеться. Антонио, наблюдая столь редкую картину веселящегося, хоть и за счет брата, Ловино, невольно залюбовался им, про себя решая, что улыбка, которую он за все время видит впервые, идет ему намного больше, чем вечно поджатые губы и сдвинутые к переносице брови.