King and Wolfheart

Заколдованная портьера не должна пропускать ко мне раздражающие звуки и явления, но против бесцеремонной руки, отдёрнувшей ее, она бессильна. — Смотри, какая я нарядная и воодушевленная! — требует Анита, проведя рукой вдоль своей фигуры. — А ты… Я вопросительно поднимаю брови в ожидании эпитета, который она придумает. Тканевая маска слегка ползёт по моему лицу вниз. — А ты серьезно подошла к подготовке, но сейчас тебя нужно поскорее высушить и одеть. Не думаю, что в халате тебе будет комфортно на вечеринке. — Мне комфортно в нем здесь, — хмыкаю я, запуская ложку в большую банку шоколадной пасты. — Но ты же говорила, что хочешь пойти! — Хочу, но не могу. — Хочешь я принесу тебе обезболивающее зелье от медсестры? — Анита расстроенно куксится. — Или что ты хочешь? Давай сходим хотя бы на час! Ну, пожалуйста! — Мне не нужно обезболивающее, я уже выпила Антизве… другое зелье. — И оно помогло? — Оно помогло, но не настолько, чтобы я пошла на вечеринку. — Ты ужасно категоричная! Какой вид шантажа на тебя подействует? — Никакой, — бурчу я, облизывая ложку. — Но я обещала Нику, что вытащу тебя! Давай ты хотя бы выйдешь в гостиную, и тебя убедит он! — Николас в гостиной? — удивленно переспрашиваю я. Анита кивает несколько раз. Я поджимаю губы. — Все на этой вечеринке будет меня раздражать, — утомленно говорю я. — Громкая музыка, запахи, резкие движения… — Так у тебя… погоди, это же симптомы… Ой, — Анита охает. — И как я сразу не догадалась! Сегодня же полнолуние, да? Мне неприятно обсуждать эту тему с кем бы то ни было, но я киваю, потому что отрицать бессмысленно. — Но как же ты пропустишь последнюю школьную вечеринку… — она уже не уговаривает, а стенает. — Так же как и все предыдущие, — фыркаю я, снимая с головы мокрое полотенце. Волосы мелкими сырыми кудрями разлетаются по плечам. — Я скажу Нику, что ты спишь, — вздыхает Анита. — Ага, спасибо, — улыбаюсь я, чувствуя легкую досаду. Все школьные годы я представляла себя в центре вечеринки, в паре с кем-то классным, чтобы мы танцевали и целовались у всех на виду… Какая же ты фантазерка, Реми! Реальность никогда не сбывается как в мечтах. Даже если бы я попала на последнюю школьную вечеринку, меня постигло бы разочарование, и лучше даже не знать, какое. — Надеюсь, ты сможешь отдохнуть, — улыбается Анита. — Спасибо. Хорошего вам вечера! Наверняка они с Ником сумеют повеселиться и без меня. Ничего страшного ведь не произойдёт: просто останется точно так же, как было. Дверь за Анитой противно поскрипывает, а потом я еще несколько секунд слышу стук ее туфель по лестнице. На последней ступени она восклицает что-то, но я уже не могу различить. В ушах начинает свербить от напряжения. Мне срочно нужно отвлечься, но книга, которую я отложила с приходом Аниты, подошла к какому-то скучному моменту, и я никак не могу закончить читать описание быта персонажа. И вообще с ним последние пятьдесят страниц не происходило ничего захватывающего, как будто он не главный герой, а я. Я бросаю взгляд на дверь, за которой скрылась Анита. Портьера после нее осталась распахнутой, но мои соседки давно ушли на вечеринку, да и посторонних звуков как будто стало меньше. Может, я даже могла бы немного потерпеть шум общей гостиной, раз уж это и правда последняя тусовка. Если станет совсем невыносимо — я уйду. Но хоть попробовать-то можно. Я вылезаю из постели и наскоро одеваюсь в короткое, нежно-розовое платье, для которого у меня никогда не было повода. И все же зачем-то я привозила его в Хогвартс последние три года? Может, как раз для этого вечера. Времени укладывать волосы нет, да и возиться с запутанными кудрями мне не хочется, поэтому я зажмуриваюсь, представляя их легкими и послушными, завитыми в крупные волны. Пару заколок, тушь и — вместо тонального крема — еще немного магии. Если даже я забудусь и растеряю все, что наколдовала, это будет не так уж страшно. Главное, избегать алкоголя. Когда я спускаюсь в гостиную, Аниты, Николаса и других старшекурсников тут уже нет. Я прислушиваюсь к посторонним звукам, но появившееся за последние пятнадцать минут воодушевление затмевает все побочные эффекты бытия оборотнем. Может, мне и правда удастся повеселиться?

***

Общая гостиная бьется в едином ритме музыки и слабо мерцающего приглушенного света. Движения мельтешат, сливаясь в раздражающий поток, который через несколько минут я почти перестаю чувствовать. На место напряжения приходит какая-то затуманенность сознания, и мой мозг перестает сосредотачиваться на отдельных явлениях. Мне и в голову не приходило, что избыток ощущается почти так же, как отсутствие. — Реми! — Анита возникает передо мной с парой полных стаканов. — Отлично выглядишь! Ты в порядке? Держи! — Ты, наверное, кому-то это несла, — говорю я ей на ухо, чтобы не перекрикивать музыку. — Да, Мартине, но она возьмет и сама! — Мне нельзя пить алкоголь, — я качаю головой. — Да, я читала, что он отменяет действие некоторых лекарств. Но мисс Фосетт лично досматривала всех на входе, чтобы никто не смог пронести сюда выпивку, — она все-таки втискивает стакан мне в руку. — За отличный вечер! — За вечер! — поддерживаю я и отпиваю немного ягодного пунша. На вкус действительно кисло-сладкий компот и ничего более. Я расслабляюсь и оглядываюсь. — А ты Ника не видела? — Он с Генри где-то там, — она машет рукой в сторону открытого балкона, который выделяется на фоне затемненной гостиной ярко-синим пятном неба. — Я найду его, ладно? — Хорошо, а я все-таки принесу Мартине пунша, — Анита разворачивается на каблуках и исчезает в толпе, а я беру курс на балкон, внимательно вглядываясь в окружающие лица. Николаса и Генри я нахожу сидящими на подоконнике. Они обсуждают что-то вполголоса — этого не слышно, но я догадываюсь по тому, как слабо шевелятся их губы. Генри забирает у Ника какой-то черный футляр и, подойдя ближе, я понимаю, что это игровой бук. Или, может, просто черный, каких полно не только у игроков. Генри бормочет себе под нос, внося запись на одной из страниц, но у меня нет с собой бука, чтобы проверить, было ли это новое задание. Если так, выходит, он не придумывает все испытания сам, а у него есть помощники? Не думала, что они с Николасом такие друзья. Хотя что я вообще знаю о Нике? — Привет, — я останавливаюсь рядом, но они не сразу реагируют. Наконец Ник медленно проводит глазами по моим ногам, поднимаясь к лицу и удивленно встает. — Анита сказала, что ты устала и легла спать, — он коротко и тепло целует меня, обнимая за талию. — Тебе принести выпить? — Нет, у меня уже есть, — я показываю недопитый пунш и уточняю: — Ну и Анита сказала, что здесь нет алкоголя. Генри многозначительно хмыкает. — Она сама наивность. Я скованно улыбаюсь и незаметно подношу свой стакан к губам, еще раз внимательно втягивая носом запах. Нет, никакого алкоголя. Делаю глоток и перевожу взгляд на бук в руках Генри. — Развлекаешься? — спрашиваю я. — Думаю, чем развлечь вас, — фыркает он. — Мы тут как раз с Ником немного поспорили об этом… — Ага, — бормочет Николас. — Вечеринку только не срывай, у меня на нее большие планы. — Правда? — я поворачиваю к нему голову. — Да, потанцевать хочешь? — и, не дожидаясь ответа, он ведет меня поближе к импровизированному танцполу — освобожденному от мебели месту перед темным камином. Музыка в моих ушах давно смешалась в мерный гул, и я различаю только ритм, эхом отдающийся от стен. Поет то ли Робби Маршалл, то ли его запись, но песня мне незнакома, хотя под руководством Аниты мне пришлось выслушать все его творчество. Повинуясь движению Николаса, я поворачиваюсь вокруг своей оси под его рукой и тут же оказываюсь в объятиях. Музыка меняется, как зачарованная, в гостиной становится еще темнее, но я вижу, как толпа разбивается на пары и стихает. Редкие блестки света падают на фигуры, как искры. Не знаю, мое ли это особое зрение или все вокруг видят то же самое, но мое сердце начинает биться волнительнее, поддаваясь чувственным нотам мелодии. Это произошло. Я в центре зала, я с человеком, который мне нравится, и я чувствую, что все именно так, как я представляла. И лицо того, с кем я танцую, точно так же теряется в темноте, как в моем воображении, потому что мне просто недоставало фантазии представить его. Никто бы не решился пригласить меня, даже Кит. Протянуть руку и принять мою, а потом выдохнуть в полном доверии. Я сама себе не доверяю, потому что знаю, чем может обернуться потеря контроля. Так как же быть тому, кто окажется напротив меня? Так близко, что я смогу навредить. Я вздрагиваю, теряя забвенный момент. Чувствую, что слишком сильно сжала руку Николаса, и расслабляю пальцы. Сердце колотится теперь уже испуганно, как загнанное. Мне не хватает воздуха. — Я… пойду подышу, ладно? — выдавливаю я на ухо Нику. — Не ходи со мной. Тошнотворность ситуации лишь дополняют неправильные слова. Я ведь должна была наоборот принять его возможную помощь или поддержку, могла бы выйти вместе с ним и… Нет, мне правда нужно перевести дух. В одиночестве. Я выхожу на полукруг балкона, где тут же попадаю в лабиринт из Шепчущих кипарисов в горшках. Говорят, такие стоят во всех роскошных аристократических поместьях, потому что шелест их веток похож на человеческие голоса и рядом с ними невозможно подслушать чужие разговоры или даже звуки. Не знаю, кто завез их в Хогвартс, но на общих вечеринках их всегда притаскивают на балкон, чтобы позволить парочкам обниматься без лишних глаз и ушей. Я нахожу просвет, ведущий к парапету и опираюсь на него руками, стараясь сосредоточиться на холодном камне. Шум кипарисов скрадывает даже музыку из гостиной и действительно шепчет, не произнося ни одного внятного слова. Вдали ему вторит Запретный лес. Спустя несколько глубоких вдохов я прихожу в норму и замечаю на периферии какое-то движение. Свет полной луны очерчивает фигуру в синем платье и — прямо за ней — менее заметный темный силуэт. Ярче всего виднеется белая кожа голых рук и лиц. Я бездумно всматриваюсь, даже через весь балкон различая, как тонкие девичьи пальцы поглаживают израненную шрамом шею собеседника. Старым и до ужаса знакомым мне шрамом. Я отшатываюсь назад, врезаясь спиной в изогнутый дугой парапет, но не могу оторвать обострившегося взгляда от Кита. На его шее, протянутая поперек горла, белеет узкая кривая полоса, которую оставили мои когти. Это произошло очень давно, но шрам так и не исчез. Колдомедики сказали, что, когда рана полностью заживет, его можно будет удалить, но Кит почему-то так этого и не сделал. За время нашей дружбы я совсем перестала замечать ее, скрытую воротом футболки, а если и видела, убеждала себя, что не виновата в случившемся. Но теперь его шрам, проступающий сквозь расстегнутую рубашку, отпечатывается в сознании адской трещиной, которая разверзается между нами, как пропасть. Мы с самого начала были на разных ее сторонах, и нечего было притворяться друзьями! Это было забавной игрой, но мы оба просто закрывали глаза на то, что натворили, пока это не сковало нас настолько, что прошлое стало казаться глупостью и ошибкой. Но нет. Эти семь лет нам лучше было провести порознь, как и предполагалось. Равновесие, наконец, установлено. Глаза нещадно щиплет и во рту все пересыхает. Я пытаюсь выбраться с балкона, чтобы не попасться на глаза Киту и Валери, которые за шепотом кипарисов наверняка строят планы на будущее после Хогвартса. Ведь это последняя вечеринка, и через месяц — после экзаменов и выпускного — им придется быть порознь какое-то время. Да, хорошо, что я их не слышу. Что-то твердое попадается мне под ноги и откатывается, гремя по камню стеклянным стуком. У самой двери я поднимаю пустую бутылку джина и с досадой уничтожаю ее взмахом волшебной палочки. Преподаватели всегда недооценивают способности своих студентов. Музыка в гостиной уже сменилась, но я не хочу танцевать. Наугад пробравшись через толпу к столику с напитками, я наливаю себе пунша и залпом выпиваю его. На языке оседает неприятный, острый осадок, а горло начинает саднить. Я подношу пустой стакан к носу и втягиваю воздух. Острый запах алкоголя добирается до самых кончиков ушей, и меня передергивает. Тошнота снова подступает, и я пытаюсь держать себя в руках, панически прислушиваясь к дрожи, выбирающейся из глубин тела на поверхность. Свет становится ярче, мигает и стробит, следом за собой искажая звук. Будто замедленные в несколько раз доносятся голоса и ноты, которые уже не вяжутся в общую мелодию. Я опускаю стакан на стол, в последний момент почти уронив его, и спешу наружу. Чутье ведет меня к выходу, скорее расталкивая моими руками мешающихся людей, а потом наконец выбрасывает в черноту ночи. Это не коридор. Это балкон. Я делаю несколько шагов — навстречу единственному источнику света, который светит прямо на меня. Кипарисы тревожно шепчутся за моей спиной, будто свидетели чего-то непотребного. Я делаю еще шаг — и падаю, подвернув обе ноги. Они вопят от боли, и я протягиваю к ним руки, чтобы понять, что произошло, но кисти и локти скручивает в суставах. Я открываю рот и захожусь в крике, лишь через него сумев сделать вдох. Шея хрустит, отдавая болезненными толчками в позвоночник, а поломанное изнутри тело больше не подчиняется мне, обрастая густой серой шерстью под треснувшим по шву платьем. Мне остается скулить, наблюдая за ним и сжимать зудящие зубы. Луна бликует в глазах, будто отпечатавшись на сетчатке, ее белый свет прожигает и зовет. Это звучит как повеление. Я почти чувствую, как внутри меня Антизверин сражается с кем-то куда более могущественным. Мыщцы пружинят и отталкивают тело от камня, парапета и наконец касаются мягкой прохладной травы. Я бегу вперед, пока не кончается холм, и врываюсь в резкие запахи леса, дразнящие обоняние. Шаг, еще шаг — мягкий, будто бескостный. Треск веток вдали. Быстро, вглубь, среди мелькающих деревьев, сквозь листву, провожающую по спине. Снова остановка. Невольный рык. Бросок. Прыжок, прыжок, хват — из раскрытой пасти ускользает что-то живое. Разгораются огнем глаза. Вдох более тихий, слух — напряженный. Холод сырой земли, следом листья и липкая толстая паутина. Дикий вой, вырывающийся из легких, скрежет зубов, испуг, бег, остановка. Тишина и вдруг резкий, неприятный звук. Взвивается и опускается. Мерзкий, раздражающий. До него всего ничего. Прыжок, прыжок — и еще один подобный звук, будто бы уже знакомый. Ровнее, проще, ненавистнее. Еще быстрее! Звуки переплетаются, чередуясь. Прекратить их, перегрызть! Запах фальшивых цветов — режущий, вскрывающий изнутри, злящий. Неслышное движение за синим пятном. Ближе. Еще ближе. Мягкий полет и тяжелое падение. Рык, крик, писк. Мерзкий запах, перебитый сладким ароматом. Красное пятно на белом, дрожащем пятне. Красное пятно на синем пятне. Белое пятно на синей бесконечности. Рык и вой.