***
Гораздо проще контролировать свои эмоции, когда все не всерьез. Даже когда на кону победа в игре — совсем не важной — все это поддается расчету. А еще с Валери можно было притвориться кем-то другим, кому она нравится, и потом выдохнуть, получив или не получив свое. Но свидание с Николасом — это другое. Это обо мне, и, получается, это важно. У этого будут последствия. Нет, это слишком. Так я себе не помогаю. Анита ушла доделывать громадную таблицу по Зельеварению, запретив мне заниматься тем же вместо сборов на свидание, но я все равно просидела за ней до последнего, чтобы отвлечься и перестать накручивать себя. К несчастью, сосредоточиться мне тоже не удалось, а потому все, что я заполнила, — это названия незнакомых ингредиентов и их описание, и через пятнадцать минут уже стояла перед зеркалом, критически оглядывая себя. Перед свиданием с Валери я тоже казалась себе дурнушкой — критически, строго, предвзято, но все же — дурнушкой. И я сделала все, чтобы это исправить. Тогда мне был брошен личный вызов, и я не боялась перестараться, а теперь, когда на свидание пригласили уже меня, грань между «недостаточно хороша для него» и «отчаянно пытается выглядеть лучше» в моей голове отсутствует напрочь. Я четыре раза перечесываю, закалываю и поправляю волосы, но кажется, будто им уже ничего не поможет. Поэтому я буквально закрываю на это глаза, а когда открываю, — метаморфомагия уже дает результат. Не слишком пушистые, не слишком кудрявые, не абсолютно прямые. Кто-то точно ходит с такими по школе, только вот ей повезло от рождения, а мне, надеюсь, удастся сохранить их хотя бы на пару часов. Ни тушь, ни помада тоже не ложатся с первого раза, но у меня начинает заканчиваться время, и я стараюсь максимально сосредоточиться, не давая рукам подрагивать. Интересно, мальчики вообще воспринимают макияж как таковой? Это же абсолютно очевидный, неприкрытый обман, который так и кричит: «Мне нужны ресницы подлиннее и губы поярче, чтобы и вы, и я сама воспринимала себя стоящей!». Я на самом деле почти отвыкла носить его, потому что он все равно не меняет отношения окружающих ко мне. Репутацию тональным кремом не замажешь. И вот я, смотрите: пытаюсь замазать. Мое отражение теперь едва ли напоминает привычную мне Реми Люпин. Может, я выглядела бы так всегда, если бы семь лет назад все не стало… так, как стало. Может, я была бы любимой всеми Королевой бала. Сейчас уже сложно в это поверить, хотя за последние недели я была и лидером игры, и возможной девушкой Валери, и вполне себе популярной девчонкой, с которой никто не против общаться. И вот сейчас меня даже позвали на мое первое в жизни свидание. Почему все это ощущается так неправильно?***
В таких же смешанных чувствах я останавливаюсь у подножия винтовой лестницы в Астрономическую башню. Он наверняка не придет. Не знаю, почему мне так кажется. После истории магии мы, пусть и недолго, но обсудили эту встречу, но я все равно стремилась поскорее сбежать. Не потому, что Николас мне не нравится. И не потому, что я не хотела идти. И уж точно не потому, что я настолько не доверяю однокурсникам. Только с его приглашением, с тех слов, когда стало понятно, что он что-то ко мне испытывает… все стало сложно. Меня будто навьючили огромными мешками с песком. Мне становится так страшно, что я перестаю понимать, зачем вообще согласилась. Перешагнув через себя, я ступаю на лестницу и долгая спираль уводит меня наверх, одновременно немного успокаивая. Я считаю витки, которые уже прошла, и сразу забываю их количество, увидев впереди не до конца закрытую дверь на площадку. Сердце стучит так бешено и невыносимо, что мне кажется, будто я сейчас умру. Спокойно, Реми. Никто не умирает на первом свидании. Если, конечно, это не свидание с маньяком. Но сегодня я решила зубы не показывать, так что обойдемся без жертв. Приободрившись собственной шуткой, я открываю дверь и делаю шаг на подсвеченную площадку. Здесь вкусно пахнет: жареным хлебом и поздним вечером в лесу. Я оглядываюсь и не сразу замечаю Николаса, который стоит у парапета спиной ко мне. Выдохнув, я произношу: — Привет. Он оборачивается, и я знаю, что он видит. Я надела любимое белое платье c очень высокой линией талии, в котором мне мои ноги кажутся длиннее, но Кит как-то сказал, что в нем я становлюсь похожа на куклу: только не на человекоподобную модель с обложки, а на детскую — фарфоровую. Я на всякий случай одергиваю подол, если вдруг он кажется слишком коротким, а потом заправляю волосы за уши, совсем забыв, что заколола их — специально, чтобы лишний раз не трогать. — Рад тебя видеть, — улыбается Николас. Я нервно усмехаюсь в ответ. — Взаимно. На нем красивая темно-синяя, в цвет неба, рубашка с закатанными рукавами и серые, повыше колена шорты со стрелками. Волосы лежат как-то иначе. Мне кажется, что он тоже старался для этой встречи, так что волнение совсем чуть-чуть отпускает меня. — Будешь сливочное пиво? — предлагает он. — Да, спасибо. Мы садимся на плед, разложенный рядом, и я несколько секунд изучаю корзинку с фруктами, набор пирожных из «Сладкого королевства» и фондю с расплавленным шоколадом. Николас протягивает мне открытую бутылку сливочного пива. Мерлин, он и правда старался. — За хороший вечер, — предлагаю я, потому что пора бы уже что-то сказать вместо демонстрации собственного ошеломления. Он согласно кивает и легонько чокается со мной горлышком своей бутылки. Мне кажется, что я где-то забыла все слова, которые учила без малого восемнадцать лет. Или разучилась их складывать в осмысленные предложения, потому что каша в голове никак не хочет обретать очертания и — уж тем более — выдавать что-то, способное произвести приятное впечатление. «Притвориться лучше, чем есть на самом деле»? Спасибо, Анита, но мне хотя бы просто координировать свои движения: за три минуты, которые мы молча пьем пиво и таскаем виноград из корзины, я ладонью врезалась в руку Николаса уже четыре раза. Мерлин, почему людям вообще нравится ходить на свидания? — Почему на свиданиях люди чувствуют себя так неловко? — спрашиваю я, потому что мозгошмыг, очевидно, двинул мне по извилинам. — Я имею в виду, это кажется таким официальным актом, будто экзамен сдаешь. Исправила ли я ситуацию? Не думаю. Николас смеется. — Особый стиль одежды и каверзные вопросы — да, похоже на экзамен, — соглашается он, и я облегченно улыбаюсь. А ты не совсем безнадежна, да, Реми? — Еще пытаешься казаться умнее, чем есть на самом деле, — добавляю я. — А ты пытаешься? — подтрунивает он, и я невольно закатываю глаза. — А что, похоже? Если я попытаюсь умничать, скорее всего, полезет какая-нибудь чушь. — Например? — Не знаю, — сначала я не воспринимаю вопрос всерьез, но, увидев, что Ник и правда ждет ответа, оглядываюсь по сторонам. — Если бы я и правда хотела показаться умнее, я бы незаметно подвела к теме, в которой разбираюсь и озвучила любопытный, но малоизвестный факт. — О чем? Я пожимаю плечами. — Вечером, на Астрономической башне было бы уместно говорить о звездах. — Ты весьма романтична, да? — прищуривается он. — Нет, это ты позвал меня именно сюда, поэтому романтичный скорее ты, — фыркаю я. — Звезды не кажутся мне романтичными. Просто… прекрасными, — наконец признаюсь я. — Ты любишь астрономию? — Да. — Планируешь связать с этим будущее? — Может… Ой, нет, — спохватываюсь я. — Нет, я ведь не могу просто изучать звезды. Это… глупо и бесполезно. — Скажи это кентаврам, — смеется Ник. Я наклоняюсь к нему ближе и доверительно шепчу: — Я им говорила. — Что они ответили? — он тоже понижает голос. — Что во мне недостаточно мудрости, — хмыкаю я, разрывая те двадцать сантиметров, которые оказались между нами. — А что бы сделал ты, чтобы произвести впечатление? — Ну, — Ник задумывается, опираясь на отставленные назад руки, — мне нравится твой вариант, где надо умничать. — Эй, выбери свой. — Хорошо. Я бы рассказал шутку, будь я хорош в шутках. Я не успеваю сдержать смешок. — Ты мог бы подготовить ее заранее, — предлагаю я. — Ну, знаешь, найти хорошего шутника, может, даже стендапера. Он бы сочинил тебе непринужденный и глубоко личный монолог… Николас смеется. — А ты знаешь толк в свиданиях, да? — Нет, — отвечаю я и почти признаюсь, но вовремя останавливаю себя. Мы снова молчим, но теперь тишина не в тягость. Я беру горсть винограда и присматриваюсь к небу, стараясь различить знакомые созвездия. — Ты светишься, — внезапно произносит Николас. Я быстро смотрю на него и тут же чувствую, как краснеет лицо. Я прижимаю свободную руку к щекам по очереди, ощущая, какие они горячие. — Да? А мне кажется, что я горю, — пытаюсь пошутить я. Он смеется и, сморщив нос, качает головой. — Теперь да, — это доставляет ему заметное удовольствие. — Но тебе очень идет. Я издаю то ли смущенный, то ли нервный смешок. Сердце начинает биться чуть чаще, но я делаю вид, что это не так. Я оглядываюсь назад, будто бы посмотрев на что-то, а потом, уже спокойнее поворачиваюсь к Нику. Он с заметным любопытством наблюдает за мной. — Запиши в свою предвыборную компанию непринужденные комплименты, — фыркаю я. — У тебя хорошо выходит. У меня совсем не получается убить романтическое настроение внутри. Я не знаю, зачем пытаюсь это сделать, но собственное волнение пугает меня, хотя — признаюсь — пугает скорее приятно. — Что, если не астрономия? — Николасу удается снизить градус моего напряжения, и я почти с облегчением отвечаю: — Медицина. — Серьезно, — замечает он, кивая. — А у тебя какие планы? — Что-нибудь прикладное. Чары или Трансфигурация. — В Британии? — уточняю я. — Или иностранный университет? — Скорее второе, — вздыхает Николас. — Может быть, Мадридская академия или Российский институт при Дурмстранге. Ты пойдешь в Мунго? Я киваю. — Меня пригласили в экспериментальную группу. — Подопытной? — серьезно спрашивает Николас, и я, не выдержав, начинаю смеяться. — Столько ЖАБА я не наберу. Но мой крестный возглавляет отдел экспериментальной медицины, так что, может, меня позовут, когда закончатся лабораторные мыши. — Хочешь прославиться? — предполагает Ник, и я мотаю головой, потому что секунду назад положила в рот виноградину. — Помогать людям? Пожав плечами, я киваю. Я всегда была хороша в естественных науках, но зельеварение в чистом виде не особо прельщает меня, как и травология. А создавать что-то новое на благо человечества… Мне на роду написано быть выдающейся, хочу я того или нет. — Почему ты решила участвовать в Игре? — неожиданно Николас переводит тему, и я начинаю метаться между честным ответом и подозрениями, что все происходящее сейчас тоже как-то связано с Игрой. Спасает лишь то, что Ник не принимает в ней участия. — Случайно вышло. Я считала ее глупой и даже безумной, но потом помогла Киту с одним заданием и как-то… втянулась. Ник кивает, но ничего не говорит, а снова не могу придумать продолжение разговора, поэтому таскаю виноград. Неожиданно снизу слышатся голоса, которые звучат громче и громче, и я напрягаюсь, понимая, что сейчас кто-то прервет наше свидание и вдобавок пустит по школе раздражающие сплетни. Дверь резко открывается, и первым на площадку астрономической башни влетает колокольчиковый смех Валери. Я отворачиваюсь прежде, чем успеваю своими глазами убедиться, кто ее так развеселил. — О! — Валери смущенно охает. — Мы опоздали. Нежданная, натянутая и вязкая, как оскомина, пауза заполняет площадку. Я все-таки встречаю взгляд Кита, равнодушно скользнувший с меня на покрывало и через Ника вернувшийся в пустоту. — Они вроде еще не все съели, так что мы вовремя, — он хмыкает, и Валери смеется, прикрыв рот ладошкой. — Думаю, крыша маловата для нас четверых, — миролюбиво говорит Ник, но мне уже не хочется здесь находиться. Даже если они сейчас уйдут, я только дождусь, пока они окажутся достаточно далеко, и выйду следом. — Николас прав, поищем другое место, — мягко улыбается Валери, пожимая запястье Кита. Я вскакиваю так быстро, что начинает кружиться голова. — Да нет уж, оставайтесь, — восклицаю я не своим голосом. Я даже не могу смотреть в их сторону, но говорить что-то — жизненно необходимо, пусть я и не разбираю, что несу. — Не похоже, что Кит собирается искать другое место. Хочешь в отместку забрать то, что уже выбрала я? Он сводит брови — все так же не глядя на меня — и спустя две долгих секунды натянуто улыбается. — Ну, не я это начал. Ему даже не стыдно! Он не чувствует себя ни капельки виноватым, что, может быть, испортил нам вечер, а ещё стоит как чертов памятник основателю, будто пришел сюда раньше всех! Я не выдерживаю и бросаюсь к лестнице мимо них: Валери пытается меня окликнуть, но только ее невинных глазок мне сейчас не хватало! Я топаю по ступеням с таким грохотом, что хочется верить, что сейчас они рухнут под моими ногами, но лестница держится, будто терпит таких бешеных по пять на неделе. К последнему витку я уже исчерпала всю бесконтрольную злость, и на ее место медленно всплывает вина за то, что я бросила Ника одного. Вряд ли он решит остаться с ними третьим, чтобы в ответ испортить и их вечер тоже, а уйти мы могли бы и вместе. Да, это было бы даже более эффектно. Вот я оглядываюсь на него, протягиваю руку и говорю: «Пойдем отсюда, я знаю местечко получше» — и мы неспеша покидаем площадку. Потом я мысленно добавляю к этой сцене реплику «Кит уже привык быть вторым», и стерва внутри меня ликует. На этом выдуманное воспоминание заканчивается, и я снова оказываюсь в коридоре у Астрономической башни. Одна. Позорно сбежавшая с собственного первого свидания, потому что мой бывший лучший друг намеревается портить все, к чему я только потянусь. Я ускоряю шаг, чтобы немного утрясти эмоции быстрой ходьбой, и спешно обхожу этаж, спускаясь ниже по другой лестнице. Из всех людей в этом замке, я хочу видеть только Аниту, но, вспомнив, что она будет жаждать подробностей, перестаю стремиться и к ней тоже. Внутри меня все скрипит и скребётся, и непонятное гадкое чувство никак не хочет отлипнуть и выйти вон. Оно заставляет меня раз за разом прокручивать сцену на крыше, добавляя все новые детали. Через десять минут и два по диагонали пересеченных этажа, я уже не уверена, что точно помню, что там происходило. Пришли Кит с Валери и втоптали мое настроение в каменный пол: она вечно хихикала, а он так пренебрежительно оглядел устроенный Ником вечер, что я до сих пор не понимаю, почему не дала Киту по лицу. Я так сильно сжимаю зубы и кулаки, что упаси Мерлин кто-то попадется мне на пути. — Реми! Некоторое время я по инерции продолжаю идти, не слыша ничего из-за шума в ушах, и, когда кто-то пытается остановить меня за плечо, я едва не клацаю зубами в сантиметре от чужих пальцев. Человек, не будь идиот, отдергивает руку. Я тяжело и медленно выдыхаю, а потом набираю в грудь побольше воздуха… и молчу. — Ребята, конечно, не блещут тактом, — посмеивается голос, и я узнаю Николаса, но не оборачиваюсь к нему. Я все еще в раздрае, хотя и пытаюсь досчитать до десяти, до трех или хотя бы просто начать считать. — Ты расстроилась или разозлилась? Или поняла, что это твой шанс покинуть свидание под удобным предлогом? В его голосе слышится смех, но мне едва ли удается побороть напряжение, когда я коротко отвечаю: — Я зла, потому что Кит все испортил. — Правда? — И я не удивлюсь, если это было специально. — Неужели? — Ты же видел, что они не собирались уходить! — возмущенная, я поворачиваюсь к Нику. — Ты когда-нибудь видел такое свинство?! — Думаю, остаток вечера, они убьют на обсуждение нас, так что вряд ли у них будет сказочное свидание. От мысли, что у Кита и Валери свидание, мне не становится легче. Понятное дело, они теперь встречаются, но гнилое ощущение, что Кит быстро нашел замену моей компании, неприятно оседает на языке и я морщусь. «Если бы я хотел быть с Валери, она бы уже сидела рядом со мной». Ну вот — меня спровадили, а свято место пусто не бывает, да? — Еще они будут есть фрукты и пить пиво. — Что? — недоуменно спрашиваю я. — Ну, я оставил им плед и все, что на нем было. Сказал, что так их улов будет полным. Я издаю короткий смешок, но потом не выдерживаю и начинаю тихо смеяться. Действительно, какое теперь у них свидание, если они пришли на занятую Астрономическую башню, а теперь будут либо доедать остатки с пикника, либо вынужденно убираться. И, если кто-то из преподавателей решит проверить площадку, им здорово влетит. Я даже оглядываюсь, не идет ли кто поблизости, чтобы настучать на них. Но черт знает куда меня занесло: здесь вообще никого нет. Темный коридор без окон и пара факелов. Мне все видно, как днем, но у Ника зрачок расширен до размеров радужки. — Как ты меня нашел? Я… слегка заплутала, — я прикусываю губу, стараясь ничем не напоминать свое состояние, в котором я мчалась по замку. — Я подумал, что ты захочешь побыть одна и наугад прошелся по коридорам, — он пожимает плечами, но потом смешно морщит нос и жмурится. — Ну да, ты захотела побыть одна, и я потому я пошел тебя искать. Очень умно. Я беззвучно смеюсь. На самом деле это довольно приятно. Я из тех, кому порой нужно хлопнуть дверью и убежать, но за мной никогда не идут, чтобы я остыла сама, а я, может, совсем не хочу остывать в одиночестве и бороться с этими гнилостными ощущениями, которые так и норовят вырваться и начать крушить все, что на глаза попадется! Может быть, мне нужно, чтобы меня искали по этажам, шутили над тем, кто меня злит, и вообще обращались со мной так, будто я важнее общественного мнения, или Игры, или испорченного свидания… Я смотрю на молчащего напротив Николаса и совсем не понимаю, что у него за взгляд: пришел ли он за мной, потому что хотел утешить, опасался, что я кого-нибудь покусаю или я просто действительно так сильно ему нравлюсь. Но все-таки у нас было свидание, и — как бы Кит ни выбесил меня — мне оно понравилось, и я хочу завершить его точно так, как все люди представляют свое первое настоящее свидание. Я делаю шаг вперед и, прикоснувшись ладонями к плечам Ника, чтобы встать на носочки, осторожно целую его в губы. Он слегка сжимает мою талию и отвечает на поцелуй. Все, о чем я думаю, кроме того, что этот момент мог бы длиться вечность: что Кит и Валери на Астрономической башне наверняка заняты тем же самым.