Летопись свободных

Дорога на базу "Свободы" лежала через бандитский лес, в котором ни одного бандита уже несколько лет днем с огнем не сыщешь, в обход территории "Долга". Ничего веселого. Прокручивая в уме карту местности, Тень тихонько поскрипывала ножом по древку лука. Что-то начинало вырисовываться - что-то крылато-лохматое, с длиннючими клыками в арсенале. Как-будто какой-то шутник начал рисовать ангела, но на полпути передумал и пририсовал ему когти, клыки и волчью гриву. Тень даже начала тихонько мурлыкать что-то себе под нос, но вспомнила о сидящем напротив Шедоу и умолкла. Надо же! Он считает ее предателем. Он ненавидит ее! Как может она спокойно идти в одной группе с человеком, не желающем ей ничего хорошего? Как может она быть уверена, что в одно прекрасное утро не проснется одна на покинутой стоянке? Нет, скорее всего он не рискнет бросить сестру Командира. Парень явно предан Муни и не хочет отхватить от него люлей за младшую сестренку. Но все же... Нож соскочил с рисунка, едва не оставив на нем неровную корявую полосу, и впился в палец Тени. Девушка, не говоря ни слова, отложила лук и пошла за аптечкой. Что за невезение? Говорят, некоторые полоумные специально оставляют каплю крови на своем оружии. А еще говорят, что такие на порядок чаще встречаются с мутантами. И конечно же, никто не догадывается, как именно связаны эти два факта. Шедоу проводил ее взглядом. Прошло уже несколько дней пешего перехода с момента его вспышки у хижины Мастера и все эти дни Тень вела себя необычно. Словно перепроверяла за ним, удвоила бдительность. Словно она снова шла по Зоне в одиночестве и каждую секунду ожидала нападения. "А еще она спит с ножом в руке", - подумал Шедоу и поморщился. Последний факт заставлял его три раза подумать, с какой стороны подойти к Тени и как разбудить ее, не получив удар ножом под ребра. "Она не доверяет мне, оно и понятно. Если бы про меня кто такое сказал, я бы наверное навалял умнику. А она просто продолжила идти. Еще и перед мальцами Мастера заступилась..." Последний факт уж особенно раздражал Шедоу. Он и сам бы справился с ситуацией. Правда, пришлось бы сцепиться с обладателем ножа, но все же. "Чем таким она берет людей? Такого слепого фанатизма я раньше не встречал". Невозможность высказать вслух собственные мысли и претензии, или, хотя бы извиниться, вгоняла парня в бешенство. Однако он понимал, что Тень разве что удостоит его молчаливым взглядом, а то и по лицу объяснит, что ее правила нарушать не стоит. Шедоу даже самому себе едва признался, он Тень пугала его. Быстротой реакции, точностью и силой ударов. Каждое движение словно было просчитано и скорректировано. - И почему Зона так меняет женщин? - не сдержавшись, пробормотал себе под нос парень. В мертвой тишине ночной Зоны его охрипший за время молчания голос показался криком. Тень, как раз выходившая из палатки с пластырем на пальце, вся напряглась и замерла. Обводя взглядом округу, она медленно выпрямилась, оценивающе осмотрелась, а потом подошла к поднявшемуся ей навстречу Шедоу. Ее жесткий взгляд не выдавал намерений, однако что-то в походке дало понять парню, что ничего хорошего его не ждет. Девушка проскользнула нежными тонкими пальцами за ворот бойца и он невольно понял, что возбуждается. Это прикосновение было гораздо интимнее всего, что раньше случалось между ним и женщинами. Пальцы скользили по шее, затылку, а потом боль неожиданная и острая пронзила мозг Шедоу. Наверное, он закричал бы, но дыхание перехватило. Когда помутившееся от боли сознание вернулось к парню, Тень мирно сидела напротив него и скрипела ножом по древку своего нового лука. Каждое оружие должно носить имя владельца. И далеко необязательно писать его буквами. Этого чертенка с ангельскими крыльями без труда узнавали все старожилы Зоны. *** Яркий свет привычно бил сквозь сомкнутые веки. Пора вставать. Не стоит злить тюремщиков - простое правило, усвоенное еще в первые дни пребывание в коробке. Встать, пройти пять шагов к стене, повернуться лицом в угол. Из двух решеток, расположенных на стенах в этом углу резко ударяет струя воды. Вода прохладновата, но лучшего тут и не бывает. Она бьет примерно минуты три, затем прекращает. Перерыв в минуту, позволяющий намылить тело и голову, а затем новые струи смывают белесую шапку пены. Решетки под ногами с утробным звуком всасывают в себя воду. Потом полотенце - бумажное, чтобы избежать риска повешения. В стене открывается ниша. Там тарелка с чем-то непонятным и на вид, и на вкус, стакан воды. Есть следует быстро - картон тарелки начинает расползаться так быстро, что первые дни приходилось собирать непонятную кашицу с пола. Через пять минут в комнату войдут двое в форме и с щитками, прикрывающими лицо. Они всегда молчат. В этой мрачной компании идти по коридору, такому же белому, как и коробка. Сорок шагов вдоль стен с одинаковыми дверями - прозрачными со стороны коридора, но непроницаемыми со стороны комнаты. Иногда в комнатах есть и другие. Они сидят, стоят, лежат на полу. Некоторые плачут, некоторые молятся. Один молча стоял лицом к стене, от раза к разу ударяясь о нее головой. Много их было. Никто не задержался так надолго. Мужчины, женщины, дети. В памяти всплывает картинка: маленькая девочка лет семи стоит посреди комнаты и смотрит на дверь. Она стояла там день, и еще день, и еще... А потом ее не стало. Многое случилось за это время, много ужасного, страшного, ломающего, но эта девочка... Очень знакомая девочка - она напоминала о ком-то. О ком?