Еще один раз

Йоджи вышел на работу на следующий день после того, как его выписали, хотя этому противились все от Томоямы до Брюн. Даже Айя пыталась встревать, хотя Йоджи вообще не очень хотел ее видеть, это живое напоминание о Ране. Не говоря уж о прочих ее проблемах. Ее присутствие вынуждало его думать, что надо бы что-то с этим сделать… надавать Хидаке по мозгам, например… но даже эти мысли требовали слишком много сил. В конце концов, не он ее старший брат! Он чувствовал себя пустым. Словно ему сердце вырвали и даже ничего взамен не положили. Навестив его в день выписки, Айя снова пыталась заговорить о том, что история про Ранову измену – ложь, но Йоджи скомкал разговор. Он не хотел развивать эту тему. По большому счету, это уже было неважно. В самом деле, изменял ли ему Ран или нет, суть дела не меняется – Ран ушел. Ран не вернется. Если бы он хотел вернуться, хотя бы чуть-чуть, разве он не приехал бы в больницу? Йоджи бы именно так и поступил. Он покинул клинику с ощущением, что прошло лет десять его жизни, не меньше. Три для назад ему было двадцать с небольшим, а сегодня он уже ощущал себя лет на тридцать пять. Наступало время завязывать с истериками и начать думать, как он будет жить дальше. Чего он совершенно точно не будет делать, так это влюбляться. Может, ему жениться? По сватовству? Его новообретенная холодная рассудительность затрещала по швам, стоило ему переступить порог квартиры. Похоже, за время его отсутствия мама наняла кого-то, чтобы навести тут порядок – Йоджи порядочно насвинячил в квартире за последние дни, – и теперь в доме даже пахло едой, и это так сильно напомнило Йоджи дни с Раном, что он не смог даже пройти дальше коридора. Пришлось снимать номер в гостинице. А квартиру, похоже, придется продавать… Работа сейчас была его единственным спасением. Во всяком случае, так ему казалось, пока – через пару дней после выхода – он не встретил на парковке Брэда Кроуфорда. Американец, похоже, поджидал его здесь. – Внезапно, – сказал Йоджи – он настолько удивился и к тому же обрадовался, что забыл поздороваться. – А я полагал, что ты больше не захочешь меня видеть. – Я тоже, – Кроуфорд сухо улыбнулся. – Но без тебя не так смешно жить. Йоджи расплылся в улыбке. – Я чертовски рад тебя видеть, – искренне сказал он. – Это пока, – криво усмехнулся Брэд. – Я пришел взымать долг, – и когда Йоджи вопросительно выгнул бровь, пояснил: – Ты мне жаловался на жизнь, теперь моя очередь. – Это всегда, – сердечно сказал Йоджи. – А ты потом напьешься и будешь блевать в туалете в клубе? – А тебе бы этого хотелось, конечно, – фыркнул Брэд. Они сели в маленькой уютной пекарне, где, к большому удовольствию Йоджи, не подавали ничего из японской кухни, даже булочек с бобами – японская еда в последнее время не вызывала у него ничего, кроме судорожного желания разрыдаться, – и Брэд наконец разговорился. Делал он это так, словно впервые в жизни говорил с кем-то по душам, и Йоджи сильно подозревал, что оно на самом деле так и было. – Наги собирается отказаться от меня как от опекуна, – проговорил он с таким видом, будто ему одновременно выдирали несколько коренных зубов. Йоджи от изумления не сразу нашел, что сказать. – Он… ты думаешь, он это серьезно? Он все-таки подросток, может, у него типичный закидон? – У него не бывает закидонов, – сухо проговорил Брэд. – Этот мальчик всегда серьезен. – Тогда почему? Что случилось? Это же не из-за истории в клубе? Брэд поморщился. – Я его тогда сильно разочаровал, – проговорил он. – Отказался помочь Айе-сан с тобой, потому что надо было везти подопечного домой. А потом… кое-кто наговорил ему про меня ерунды… Он смолк, мрачно глядя в окно, за которым уже начали сгущаться ранние токийские сумерки и загораться новогодние гирлянды. Господи, ведь скоро Новый год, с тоской подумал Йоджи. Он планировал встретить его с Раном. Выпить, потискать его, вырядившегося в традиционное, пойти в Императорский дворец… Сколько еще будет впереди таких моментов, когда он будет вспоминать их рухнувшие планы? А эта скотина… ему хоть жаль? Усилием воли он заставил себя вернуться к Брэду. Долг, как известно, платежом красен. – Ерунды, из которой кое-что правда, – продолжал Брэд мрачно. – Я сделал кое-что, чего делать не следовало. Из-за денег и хорошего отношения боссов, – он хмыкнул. – Все это мне нужно ради Наги. Но он решил, что я усыновил его, чтобы иметь под рукой гениального изобретателя, чьи разработки можно выгодно продавать на сторону. И я не знаю, что должен сделать, чтобы разубедить его. – А ты продавал его разработки на сторону? – спросил Йоджи. Вид у Брэда немедленно сделался такой несчастный, что стало ясно – именно это он и делал. – Херово получилось. – Расскажи мне об этом, – буркнул Брэд, не глядя ему в глаза. – Чувствовал же, что ничего хорошего не выйдет… Я же не крал ничего у него! – добавил он, и голос его звучал отчаянно и растерянно. – Просто подбирал черновики, которые он выбрасывал… – Ну, знаешь, – проговорил Йоджи – ему, конечно, жалко было Брэда, но он не мог бы сказать, что не понимает Наги. – Тоже не очень приятно – понимать, что ты мусор спокойно не можешь выкинуть в своем доме. Пацан, наверное, сроду от тебя ничего не прятал, и тут ты выкидываешь такой фортель. Я думаю, он хочет расстаться с тобой, потому что не может тебе больше доверять. И он смолк, едва не подавившись собственными словами. А не потому ли и Ран ушел? У Йоджи задрожали руки, он глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз, потому что отчаяние, подкатившее к горлу, грозило обернуться новым потоком слез и новой истерикой. Сам все испортил, сам! Чем он лучше Кроуфорда? Он поднял глаза на Брэда – лицо того было бледным и несчастным, и в нем Йоджи увидел отражение того же отчаяния и вины, что ощущал сам. – Давай напьемся? – предложил он. Кроуфорд глянул на него с некоторым удивлением. – И как это поможет? – Да никак, – ответил Йоджи. – Но нам уже ничего не поможет, так что напиться – самый приятный способ провести вечер. Несколько секунд Кроуфорд явно размышлял, потом кивнул. – Пожалуй, ты прав. Йоджи улыбнулся углом рта. – Никаких предчувствий? Брэд снова размышлял пару секунд, явно прислушиваясь к своим ощущениям. Потом качнул головой. – Абсолютно. – Тебе следует чаще к себе прислушиваться, – ухмыльнулся Йоджи. – Твой внутренний оракул явно не дурак. Брэд фыркнул. – Кстати, о предчувствиях, – он завозился, доставая что-то из кармана пиджака. – Едва увидел это, сразу подумал о тебе. И он вытащил и положил на стол небольшую коробочку. Йоджи выгнул бровь. – Это предложение? Так быстро? Ну, я даже не знаю… Брэд криво улыбнулся. – Это часы. Любопытствуя, Йоджи открыл коробку. Там действительно были часы – очевидно дизайнерская модель, правда, сам бы он такое не купил сроду. Циферблат у часов был небольшой, скорее для женской руки, чем для мужской, а браслет выглядел как небрежный моток проволоки. Повертев нелепое изделие в руках, Йоджи понял, что так и есть – при желании моток можно было даже размотать. – Эммм… – проговорил Йоджи, не зная, как комментировать странный поступок Кроуфорда и не менее странную вещь. – Мне кажется, это дороговато для подарка другу… – Я их не покупал, – с кривой гримасой ответил Кроуфорд. – Выиграл в любительском чемпионате по боксу пару недель назад, сегодня вот заехал и забрал. Дикая вещь, я знаю, – он вздохнул. – Но почему-то я подумал, что тебе они… пригодятся. Йоджи посмотрел на потерянное лицо Кроуфорда. Он решительно не мог представить, зачем ему могли бы понадобиться часы неясной половой принадлежности, но расстраивать приятеля еще больше не хотелось. Он ухмыльнулся, снял свои часы и напялил подарок Кроуфорда. – Отличная вещь! – улыбаясь во весь рот, соврал он. – Мне нравится! Кроуфорд наконец-то улыбнулся не криво, хотя все еще печально. – Так я заеду за тобой попозже. – Да, – почти весело ответил Йоджи, поднимаясь на ноги. Ему страшно хотелось курить, а в кафе этого делать, понятно, было нельзя. – И мы гульнем. Пройдемся по барам. Комар лас копас, как говорят испанцы. Или будем напиваться в одном месте, как скучные японские салариманы. Что скажете, мистер Кроуфорд? What say you? Кроуфорд ухмылся, глядя на него снизу вверх. – Скажу, что с тобой не соскучишься. Let it be then. Увидимся вечером. – Давайте есть пчел, – с серьезным лицом кивнул Йоджи, и когда Брэд рассмеялся, сделал ручкой и устремился на улицу. Там улыбка стекла с его лица, как подтаявший кусок льда. Йоджи выбил сигарету из пачки, сунул ее в рот, прикурил. Одно он знал точно – если заставлять себя улыбаться, настроение и в самом деле становится чуть-чуть получше. Так что он будет улыбаться. И общаться с Кроуфордом. Или с кем угодно, чтобы не оставаться одному. Он набрал на мобильнике Аску и зашагал в сторону работы. *** Ран постарался пробраться в дом как можно более незаметно. Он тихо открыл дверь, не известив о своем возвращении, осторожно снял обувь и поставил ее как можно аккуратнее, чтобы подошвы не стукнули об пол. Потом тихо, на цыпочках, прокрался через холл мимо открытой двери в кухню, где шумела вода, мать возилась у раковины, а отец заканчивал завтракать, одновременно читая газету и отвечая что-то маме. Лестница не скрипнула, пока Ран поднимался наверх. Но все его усилия пошли прахом, потому что, не сделав и пары шагов, он столкнулся с выходящей из ванной Айей. Она была неожиданно бледна и выглядела нездоровой. – Что? – громко и зло спросила она, увидев его. – С тобой все… – начал было Ран, но снизу тут же донесся голос мамы: – Айя, что там? – Ран! – крикнула Айя в ответ с нескрываемым отвращением в голосе. – Опять мотался где-то всю ночь. И прошла мимо него в свою комнату. – Ран? – раздался вопросительный оклик мамы. – Ран, спустись-ка. Едва не заскрипев зубами, он пошел вниз по лестнице. Родители по-прежнему были на кухне, но отец больше не читал газету, а мать сидела за столом. Ран остановился в дверях. – Где ты был? – спросил отец. – В додзё, – ответил Ран. И добавил, решив быть честным: – И искал квартиру. Родители переглянулись. Потом заговорила мама: – Ран, сыночек, ты вполне можешь жить с нами. У нас много места, и ты нас совершенно не беспокоишь. – Но в додзё лучше ходить днем, – отрезал отец. – А по ночам спать. Мама осторожно коснулась отцовской руки, явно стремясь его успокоить. Этот жест отчего-то вызвал у Рана комок в горле. У его родителей было огромное количество совместных жестов, которые ему нравились, которые он любил примерять на себя и… но лучше он не будет об этом думать. Время лечит. Точно лечит. – Детка, мы беспокоимся о твоем здоровье, – извиняющимся голосом проговорила мама. – У тебя вон синяки под глазами и ты очень бледный. Ты плохо ешь и мало спишь. А ведь тебе еще учиться. Наступила пауза. Они, кажется, ждали от Рана какого-то ответа, но он совершенно не представлял, что можно на это ответить, чтобы не начать ругаться. К тому же, они явно собирались сказать ему что-то еще, так лучше он возразит на все сразу и огребет за все сразу. Один большой скандал лучше, чем два маленьких. Да и квартиру на съем он уже нашел. – Детка, – снова заговорила мама, явно собравшись с духом. – Мы тут с папой подумали… помнишь папиного делового партнера, Киришиму-сана? У него клиника, специализирующаяся на сердечных болезнях, в Асакусе. Ран кивнул. Он отлично помнил всех отцовских деловых партнеров, еще бы, его в свое время прицельно с ними знакомили, когда отец еще рассчитывал, что Ран примет его бизнес. – У него две дочери, такие симпатичные девушки, – мама начала говорить быстрее, словно опасаясь, что Ран начнет возражать раньше, чем она закончит. – Мы с папой подумали… теперь, когда ты закончил… может быть, ты согласишься на встречу? Они очень славные, умные девочки, книжки читают… Голос мамы сошел на нет. Ран молчал. У него не было душевных сил даже на то, чтобы изумиться. Как давно он не слышал этих разговоров, с тех пор как начались отношения с Йоджи, с тех пор, как он признался родителям? Интересно, они все это время думали, что дело в Йоджи? Видимо, да. Он бы рассмеялся, если бы мог. – Нет, мама, – проговорил он наконец, устало и спокойно. Брови отца съехались на переносице. – Хоть бы сказал, что подумаешь! – рявкнул он, стукнув ладонью по столу. – И что ты теперь намерен делать? Продолжать этот свой… образ жизни? О семье не хочешь подумать? Обо мне? О матери? Не сын, а позор! – Дорогой… – мама снова погладила его по руке. – Ран, детка, может, ты хоть подумаешь, правда? Ведь ты и… и Йоджи, – имя ей далось с явным трудом, – расстались, так что же… – Какое это имеет значение? Он чувствовал себя неимоверно уставшим, отчаявшимся и одиноким. Ему неоткуда было ждать помощи. С тех пор, как он ушел от Йоджи, ему не с кем было поговорить, не было никого, кому он мог бы рассказать, в какой чудовищной агонии он живет. Под обвиняющими взглядами родителей ему захотелось упасть на колени, подползти к маме, вцепиться в ее юбку, пообещать что угодно, только бы она позволила ему выплакаться, вынула из него эту боль. Ран закрыл глаза и даже назад качнулся, чтобы не позволить себе сделать то, за что потом он будет себя презирать. – Нет, – проговорил он, развернулся и пошел прочь. Он поднялся наверх, зашел к себе в комнату, взял боккены… Опять он уходит, забрав только их. Беглец. Он договорился с квартирным хозяином, что заедет завтра. Что ж, сегодняшнюю ночь придется провести в додзё. – Не хочешь поговорить с ними? Ран обернулся. В дверях комнаты стояла Айя, скрестив на груди руки и глядя на него злыми глазами. – Поговорить? – Да. Ну, знаешь, словами. Так поступают люди, когда хотят донести что-то до других людей. Тут, знаешь ли, нет умельцев читать мысли. Он нахмурился, не понимая, чего она от него хочет. – Ты подслушивала? Айя фыркнула. – Ты все время так поступаешь, старший братец. Ты почему-то считаешь, что все должны без слов понимать, что ты там испытываешь, в глубине своей тонко чувствующей души, – ее голос сочился сарказмом. – Мама, папа, я, Йоджи… От него ты тоже слинял, не сказав лишнего слова? Ну правильно. Это же непомерное усилие для тебя – заставить свой язык работать. Проще сбежать и оставить человека одного. С чувством вины. Зато ты весь в белом, гордый собой. Ран едва не зарычал от ярости. Ему хотелось ударить ее, сбросить с лестницы. Конечно, опять он кругом виноват, а Йоджи бедный и несчастный. Поговорить… О чем он должен был говорить с человеком, который обманывал его, а потом свалил на него собственную вину? О чем он должен говорить с родителями, которые хотят, чтобы он поступил по их желанию независимо от собственных? – Ты такой эгоист, братец, – проговорила Айя, глядя на него с презрением. – Ни о ком не думаешь, только о себе. Ну давай, беги. Ни на что другое ты не способен. Трус. Он не мог больше ее слушать. Он прошел мимо, не глядя на нее, чтобы не потерять самообладание. Внизу на кухне родители разговаривали явно на повышенных тонах, Ран услышал свое имя… Он практически пролетел через холл, быстро обулся и выскочил на улицу. От всего этого – от боли, от разговоров, от бегства, от необходимости решать, что делать со своей жизнью дальше – было два средства, столь же прекрасных, сколько и жалких. Самоубийство шло первым, и Ран бы прибегнул к нему, если бы не осознание, что расставание с любимым человеком – ничтожный повод для сэппуку, разве что для жалкого прыжка с моста или под поезд. Так что же, он даже смерть свою выбрать не может? А вторым вариантом было возвращение к Йоджи, нечто еще более жалкое. Что он ему скажет? Прости меня, возьми меня обратно? Сам-то он на месте Йоджи принял бы? Стал бы уважать человека после этого? И он думал, что принял решение? Что он сможет так – просто жить дальше и любить Йоджи? В этом-то проклятом мире, в котором все время что-то происходит? Айя, которая обвиняет его, ненавидит его… Йоджи, истерикующий и пытающийся покончить с собой… родители, которые вечно что-то хотят от него… В этом мире невозможно принять единое решение и жить по нему. Все слишком меняется. Все слишком… живое. И ему надо как-то жить в этом. Так что прыжок с моста он не исключал. Нет, не исключал. День прошел в мареве усталости – не первый и, Ран знал, еще не последний. Может, ему станет легче, когда он переедет, может, он сможет там спать без кошмаров, которые терзали его каждую ночь дома. Кажется, ему начали сниться сны Йоджи – он видел другого-Йоджи, того, у которого умерла Аска, и другого-себя, лишенного родителей и Айи, и оба они были убийцами. Ему снились их кровавые ночные «миссии» и нелепая дневная работа в цветочном магазине, настолько фальшивая, что во сне у него сводило зубы. И все время его не оставляло ощущение, что Йоджи тут не место. Ему, Рану, называющему себя Айей, вымерзшему изнутри, чтобы изолировать себя от чудовищной боли, самое то, но не Йоджи, нет. Ран – Айя – видел, как каждая пролитая капля крови, каждая новая смерть, пусть и якобы во благо, ломает его любимого. А его параллельный двойник любил своего Йоджи, и в этом не было для Рана ничего удивительного – он не верил, что мог бы существовать вариант вселенной, где бы он не любил Йоджи. Но Йоджи должен был уйти из этой адской жизни, пусть это и значило, что он уйдет из жизни Айи-Рана, уйти ради собственного счастья. Что ж, выходит, во всех реальностях, чтобы Йоджи был счастлив, они должны расстаться? Полдня после лекций Ран провел в библиотеке, силясь не заснуть, а вечером пошел в додзё. Никто уже не удивлялся его ночным зависаниям, только сенсей сказал: – Фудзимия, если хочешь участвовать в соревнованиях, спи хотя бы иногда. Ближе к полуночи, когда в додзё уже никого не осталось, Ран решил, что поспать действительно не повредит. В последнюю неделю он спал от силы два часа в сутки, и это начало сказываться на его реакциях. На тренировках его уже только ленивый не валял. Но только он собрался устроиться на матах в зале для разминки, как услышал шаги. Очень всерьез подозревая, что знает, кто этот поздний визитер, Ран устало поднялся и выглянул из зала. Киё сидел на террасе, свесив ноги в сад. Он был одет в традиционное, а на коленях у него лежал вакидзаши. Он не оглянцулся на шорох сёдзи, но когда Ран вышел, слегка вздрагивая от холода, проговорил: – Я приходил к тебе домой, твоя сестра сказала, что ты переехал. – Правда, – сказал Ран. Он не спросил Киё, откуда тот знает Ранов адрес – неугомонный тип, похоже, следил за ним. – То есть, ты больше не ждешь, что он придет за тобой. Это был не вопрос, и Ран, хоть и хотел сказать, что и не ждал, не сказал. Слова Киё поразили его – Ран вдруг понял, что это правда. Почему он столько времени жил у родителей, почему не нашел квартиру раньше? Не потому ли, что ждал? Ведь если Айя права, и Йоджи плохо без него, он должен был прийти, разве нет? – Как это жалко, – проговорил Киё, и в голосе его прозвучала жестокая нотка. – Ты, Фудзимия Ран, человек без слабостей, ты сидел и ждал, пока твоя белокурая шлюха придет и уговорит вернуться. Или ты сразу рванул бы за ним, стоило ему появиться на пороге дома? – Не называй его так! – резко проговорил Ран. Злость, посеянная словами Айи, взметнулась в его душе, и если бы Киё не сидел, Ран бы его ударил. Словно в ответ на его мысли, Киё повернулся и начал медленно подниматься на ноги. – Хорошо, – неожиданно мирно согласился он. – Не буду. Все как ты хочешь, Ран, – он шагнул ближе, пристально глядя на Рана снизу вверх. – Я рад, что ты движешься дальше. Я не хотел бы, чтобы ты зациклился на нем, – он чуть помолчал, потом спросил: – Пойдешь со мной на свидание? Ран качнул головой. Киё смотрел на него из-под челки. – Почему? – Тебе это не нужно, – ответил Ран. Усталость, прогнанная было всплеском злости, снова взяла свое, и он сел на террасу, в свою очередь свесив ноги в сад. Луна выбеливала песок и создавала на нем причудливые тени от камней. Тоска накатила на Рана. Никто из них не сделал шага навстречу, ни он, ни Йоджи. Значит, никому из них это не было нужно. Но ведь я люблю его, с отчаянием подумал Ран, почему же я не возвращаюсь? Потому что Йоджи прав, и я на самом деле камень, как вот эти? Потому что так мне проще, застывшим среди песка, чем рядом с другим человеком, который заставляет меня что-то чувствовать? – Мне это нужно, – в голосе Киё звучала страсть, так напомнившая Рану Йоджи, что он даже обернулся. – Я люблю тебя и никогда не переставал любить! Ты хоть на мгновение представлял, что я чувствовал, когда лишился тебя? Когда ты сбежал от меня?! Когда я не мог тебя найти?! Я же не знал, что с тобой, Ран! Никто из твоих родных не знал о моем существовании, если бы ты попал под машину, если бы ты заболел, никто бы не рассказал мне! Я не знал, жив ли ты вообще! – на последних слова Киё уже кричал, и чем сильнее он распалялся, тем холоднее становился Ран и тем сильнее рос в нем ледяной гнев и презрение. И он решил, пусть и на мгновение, что этот человек похож на Йоджи? – Ложь, – произнес он, и Киё смолк, как будто его заткнули. – Человек не может пропасть. Человека всегда можно найти. Если бы ты хотел, ты бы разыскал меня. Но тебе нравилось страдать. Быть брошеным. Йоджи нашел бы меня. Если бы ему было нужно. Он отвернулся, глядя в сад. За спиной раздалось шипение Киё: – Йоджи! Все время – Йоджи, Йоджи, Йоджи! Он гулял от тебя, Ран! Он не пришел за тобой, когда ты ушел! – Я же сказал, – Ран прикрыл глаза. – Если бы ему было нужно. – Ты жалок, – проговорил Киё – в его голосе звучала ярость. – Так и будешь остаток дней скулить по своему Йоджи? – Скулить не буду, – ответил Ран. – Любить буду. Несколько мгновений он ощущал спиной напряженное, злое молчание. Он практически видел Киё – со сжатыми кулаками, напряженного, готового ударить. Но Киё не сделал ничего, как Ран и предполагал. Шорох одежды, стремительные шаги, стукнувшая створка – и на террасе стало пусто. Йоджи… Йоджи бы тряхнул его. Ударил бы, или хотя бы попытался. Йоджи заставил бы его любить себя, заставил бы вернуться. Йоджи не пустил бы их отношения на самотек. Йоджи не согласился бы остаться брошенным. Если бы ему это было нужно. Зарывшись лицом в ладони, Ран позволил короткому рыданию вырваться из груди. Сейчас ему было больно достаточно для того чтобы не думать о том, насколько приемлимо сэппуку в качестве средства от несчастной любви. Надо было одолжить у Киё вакидзаши… Киё. Вакидзаши. Ярость. Рана подбросило – в его голове словно паззл сложился. Это было невозможно. Ведь он знал Киё, они были любовниками, в конце концов, и Киё никогда, ни при каких условиях, ни при каком мотиве не мог сотворить подобное… тот Киё, которого Ран знал раньше. И в это мгновение Ран полностью осознал, что подспудно тревожило его с того мгновения, как он увидел Киё в раздевалке – как будто это другой человек. От него шло ощущение другого человека, словно кто-то влез в Киё, будто им овладел демон. И вот это существо – Ран не мог назвать его человеком – оно определенно было способно на что угодно. Едва не сметя тонкую перегородку, он влетел в зал, оттуда – в раздевалку, где в шкафу в сумке лежал его мобильник. Номера телефона инспектора Томоямы у него не оказалось. Проклиная себя, Ран набрал номер полиции. В трубке раздались гудки, потом что-то щелкнуло, и холодный женский голос проговорил: – Подождите, пожалуйста, на линии. Ваш звонок примут через… Ран нажал отбой, задумался на долю секунды, затем нашел номер Аски, набрал. Похоже, ему не везло – после минуты гудков ему предложили оставить сообщение. Ран нажал отбой – он представления не имел, как такое сообщить на автоответчик. В моего приятеля вселился демон? Отлично звучит. Еще мгновение ушло на размышления. Наконец Ран подрагивающими руками выбрал из телефонной книжки номер Йоджи. Это определенно был не его вечер. Йоджи оказался недоступен. Внезапный ужас охватил Рана. Как бы он не уверял себя, что бояться нечего, что вероятность, что Йоджи окажется в этом районе на пути Киё, минимальна, что она вообще нулевая, страх не проходил. Он стремительно оделся и выскочил из додзё. Киё нужно было найти. *** Кроуфорд оказался человеком слова – он приехал за Йоджи аккурат к концу рабочего дня. К тому времени Йоджи успел вздрызг разругаться с Йокогавой, что само по себе было достижением – никто в мире не мог вывести эту холодную как недельный труп женщину из себя, – поцапаться с Аской и почти послать Томояму. Последний, впрочем, был сам виноват – приперся к ним якобы посмотреть на последний труп, а сам больше нудел про Шульдиха. – Ведет себя как псих, – жаловался он, присев на край каталки, по счастью, пустой, и доставая сигарету. – Что-то ведь выяснил, но ни слова ни говорит! Носится где-то… Зачем-то звонил свидетельницам в ночи, одна даже жалобу написала на нас. Как это вообще? Какой-то белый крест у него… – Здесь нельзя курить, – сквозь зубы сказал Йоджи, с яростью взрезая труп утонувшего бродяги. Труп был насквозь гнилой, и Йоджи занялся им именно сейчас в надежде, что Томояма свалит, но тому было хоть бы хны. – Да? – огорочился инспектор. – Ну ладно. А возле последнего трупа мы опять видели твоего дружка Фудзимию. Ну как видели, в додзё он был со своим любовничком. Из разбухшего живота трупа показались кишки, и Йоджи испытал сильное желание придушить ими Томояму. – Но, похоже, он чист, – с сожалением продолжал инспектор. – Во всяком случае, стоят они друг за друга горой… – Я работаю, – не выдержал наконец Йоджи. – Инспектор, шли бы вы… – А, ну да, – ничуть не обескураженный, Томояма слез с каталки. – Ладно, пойду. Пока. Отчет с тебя про последнего безголового. И ушел, гнида. После утопленника Йоджи ощутил, что больше не может. Вернув бродягу в холодильник, он с остервенением выдрался из хиркостюма, принял душ, переоделся. Отражение в зеркале не удовлетворило его – в черном офисном костюме он выглядел как типичный салариман, и это было отвратительно. А все Фудзимия. Он, этот подонок, заставил Йоджи в свое время ходить на работу в костюме, а не в джинсах. Зачем, спрашивается, если на работе все равно переодеваться? Покопавшись в своем шкафчике, Йоджи наконец отрыл то, что ему было нужно – обтягивающую маечку без рукавов с надписью «Aloha, Hawaii!» Его вновь скрутило. Все в его чертовой жизни оказалось связано с этим отморозком. Нет, продажей квартиры он не отделается. Придется сжечь все свои вещи… а заодно хорошо бы еще память себе стереть, вот тогда он сможет жить долго и счастливо. Йоджи напялил майку, плюнув на то, как нелепо она смотрится с офисными брюками, накинул сверху пальто и покинул морг. Кроуфорд и его джип уже ждали на стоянке. Йоджи залез в машину, содрал с себя пальто, вытащил, не спрашивая, сигарету и с наслаждением затянулся. Брэд, хоть и поморщился, никак не возразил, только спросил, выруливая машину со стоянки: – Это что у тебя? – Это? – Йоджи проследил за его взглядом. – Татушка, безумие юности. Сколько раз Ран ныл, что ее надо свести, что ему надоело заклеивать ее перед каждым посещением онсена… – Как дела с мелким? – быстро спросил Йоджи, перебивая собственные мысли. – Никак, – Брэд пожал плечами. – Не разговаривает. – А запрос подал? Брэд вздохнул. – Не знаю. – Ладно, – Йоджи потрепал его по плечу. – Выше нос, прорвемся. У нас сегодня вечер кутежа. Может, пару цыпочек снимем. Или не пару. Что скажешь? – Почему бы и нет, – отозвался Кроуфорд задумчиво, и Йоджи решил, что тот его не слушает, но тот добавил: – Только не профессионалок. Последние годы только с ними и трахаюсь, немного надоело. Йоджи едва не подавился дымом от сигареты, но решил свое изумление не демонстрировать. – Положись на меня, – скалясь, пообещал он. – Я найду тебе самых лучших! И так оно началось. Йоджи решил все же остановиться на испанском методе – сидеть в одном месте ему не хотелось. Так что они прошвырнулись по барам, заглянули в парочку клубов, и наконец слегка заполночь осели в небольшом, но шумном и изрядно задымленном местечке в глубине Харадзюку. Место показалось Йоджи смутно знакомым, но, с другой стороны, все эти чертовы бары были похожи один на другой. Здесь было полно нетрезвых салариманов и откровенно одетых девиц, Брэд уже был навеселе, а сам Йоджи преизрядно набрался. Спьяну ему было весело и не хотелось думать о плохом. Он заприметил пару девиц, явно ничейных. Одна из них заметила Йоджи и улыбнулась ему, а когда он улыбнулся в ответ и отсалютовал рюмкой, толкнула в бок свою подругу, и они уже обе, хихикая, уставились на него и Брэда. – Кажется, я напал на след, – весело сообщил он Кроуфорду. Тот посмотрел на Йоджи, потом на девиц, потом хмыкнул. – По-моему, ты уже их подстрелил. – Так еще лучше! – весело сказал Йоджи и начал подниматься на ноги. – Пошли знакомиться. Кроуфорд тоже начал вставать, но вдруг снова сел и сунул руку в карман. – Телефон, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Йоджи. – Сейчас. Йоджи глубоко вздохнул и сел на место. Девочки смотрели ожидающе, и он показал глазами на Брэда, на мобильник и театрально закатил глаза. Они рассмеялись. Ну что ж, может, их пока никто не перехватит, иначе он смоет Брэдов мобильник в унитаз. Свой он предусмотрительно отключил еще в начале вечера. – Предположим, – говорил в трубку Брэд с застывшим, ледяным лицом. – Нет. Это не предмет для торга. – Он замолчал на долгое время, потом проговорил уже не так холодно: – Это я мог бы сделать. – Снова пауза. – Вы думаете, это поможет? – Пауза. – Так и знал, что это ваша работа, – его губы искривились, и Йоджи невольно пожалел Брэдова собеседника – кто бы он ни был, его, кажется, собирались освежевать заживо. – Ладно, предположим. Я посмотрю. Я вам перезвоню. Он нажал отбой и вцепился в свою кружку с пивом. Лицо у него было таким злым, что Йоджи решил временно забыть о девочках. – Что такое? – Еще и торгуется, тварь, – сквозь зубы прошипел Кроуфорд. Потом тряхнул головой и сделал глоток. – По работе? – осторожно спросил Йоджи, не уверенный, что хочет знать подробности. – Ага, – мрачно сказал Брэд. – Ладно, черт с ним. Может, пойдем куда-нибудь еще? Йоджи пожал плечами. Ему понравился этот бар, но это не значило, что ему не понравится какой-то другой. Он бросил деньги на стойку и поднялся на ноги. – Почему бы и… Он замолчал, глядя на дверь. Там, с прищуром оглядывая толпу, стояла Аска во всей красе – то есть, в полицейской форме, грудью вперед. В баре даже как будто стало тише. Кроуфорд поперхнулся пивом. Аска же, найдя их глазами, зашагала в их сторону. – Еще раз вырубишь телефон – шею сверну, – сообщила она Йоджи. Потом повернулась к Брэду и сказала: – Ваш мальчишка у меня в машине. Кроуфорд, явно слишком увлеченный разглядыванием ее груди, чтобы воспринять информацию сразу, вздрогнул: – Что, простите? – Наоэ Наги, – раздраженно проговорила Аска. – Ваш воспитанник. У меня в машине. Пойдемте. Она развернулась и зашагала сквозь толпу, и им ничего не оставалось, как последовать за ней. Машина Аски стояла снаружи, и действительно, на заднем сидение Йоджи увидел тощую мальчишескую фигурку. Брэд растерянно переводил взгляд с машины на Аску. – Что случилось? Он арестован? – Нет, – вздохнула Аска. – Он хотел с вами переговорить – лично, не по телефону, – приехал к нам в управление – явно рассчитывал вас перехватить, когда вы приедете за Кудо, – она сердито посмотрела на Йоджи, как будто он был в чем-то тут виноват. – Но опоздал. Брэд вздохнул. Потом расправил плечи и зашагал к машине. – Как ты нас нашла? – спросил Йоджи после паузы, когда Брэд уже сел в машину. Аска закатила глаза. – Кудо, ты дебил. Конечно, в баре, откуда вышли четыре трупа, у нас нет наблюдателей, с чего бы! Йоджи оглянулся, окинув входную дверь новым взглядом. А ведь и правда… Заодно он вспомнил, откуда этот бар ему знаком – он ведь сидел здесь несколько раз, ожидая Рана из додзё… – Что за черт принес тебя сюда? – сердито спросила Аска Йоджи пожал плечами. – Хороший бар, кто виноват, что тут маньяк орудует. Отвези этих двоих домой, что ли. – Я тебе не такси, – сердито сказала Аска. – Сами доберутся. Я лучше с тобой посижу. Не хватало еще, чтобы тебя маньяк зарубил, все удовольствие ему. – Ха-ха, – Йоджи развернулся и направился назад, к входу в бар. – Не надо со мной сидеть, ты мне девушек помешаешь клеить. – Йоджи! – Со мной все будет в порядке. И он закрыл за собой дверь, отрезав Аску и ночную улицу. Но сразу к стойке не пошел, какое-то время еще стоял возле двери, наблюдая – ему не хотелось, чтобы Аска осталась поджидать его у бара. К счастью, миновало. Через несколько минут она села в машину, завела двигатель и уехала, увозя Кроуфорда и Наги. Что ж, думал Йоджи, видимо, у этих двоих все закончится хорошо. Впрочем, оно и понятно, Наги ребенок, они легче прощают. Наверное, потому что больше зависят от взрослых, пришла ему в голову циничная мысль. Кто захочет жить в приюте, когда можно в жить в доме, с каким-никаким, а отцом. А то и не только с отцом, подумал он весело, вспомнив, как Брэд пялился на Аску. Да, Аска и Брэд – это было бы весело. Интересно, сменит ли Мурасэ фамилию? Аска Кроуфорд. Смешно. Пары девочек уже не было. Йоджи сел за стойку и заказал виски. Он сидел еще минут двадцать, потягивая виски и пялясь по сторонам. Барышень, желающих познакомиться, было предостаточно, но, заметив, что его привлекают в основном тощие, безгрудые и широкоплечие, Йоджи решил с этим завязывать и начал прицельно высматривать настоящую женщину. Нужный экземпляр появился еще минут через десять: черноволосая коротко стриженная красотка на высоких каблуках, в юбке несколько коротковатой для офиса и в пиджаке. Наверное, чья-то секретутка, решил Йоджи. Девица села за стойку рядом с ним, и он решил брать быка за рога. – Угостить тебя выпивкой? Девица посмотрела на него, потом выгнула бровь. – Прости, дорогуша, но денег нет, – ответила она с холодной насмешкой в голосе. Решив, что ослышался, Йоджи проговорил: – Я угощаю, милая. – Да-да, конечно, – она вздохнула и отвернулась. – Сначала ты угощаешь, а потом мы идем в отель, трахаемся, и там неожиданно оказывается, что я должна заплатить за номер и отсыпать тебе чаевых. Нет, спасибо. Не интересует. Йоджи поднялся на ноги, борясь со страшным желанием врезать ей по лицу. – Не бью женщин, – выполюнул он, – иначе бы тебе не поздоровилось. Она даже не обернулась. Кипя от ярости, Йоджи вылетел из бара. Только пару кварталов спустя он немного остыл и решил, что, в общем, ситуация вышла довольно забавная, а в некотором роде даже лестная. Ну, не считая того, что стерва его отшила. Но, с другой стороны, стерва она и есть, и следовало ей посоветовать не пренебрегать услугами жиголо, потому что иначе она рискует умереть старой девой. Йоджи даже решил вернуться и высказать ей все это, но едва только это решение пришло ему в голову, как он сообразил, что, собственно, понятия не имеет, куда идти. Он огляделся по сторонам. Он стоял на пересечении двух узеньких улочек. Впереди и по левую руку от него стояли невысокие дома, которые при свете дня, скорее всего, были небольшими магазинами или ресторанчиками, справа высилось какое-то мрачноватое серое здание без опознавательных знаков, за спиной был маленький скверик с детской площадкой, скамейками и тремя голыми вишневыми деревьями. Темно не было – когда и где в Токио было темно? – но все же в тускловатом свете фонарей, далеко от шума больших улиц квартальчик выглядел жутковато. А ведь где-то здесь зарезали тех трех салариманов… Йоджи вздрогнул и обхватил себя руками за плечи. До него вдруг дошло, что ему зверски холодно. Ну правильно, пальто он благополучно забыл в баре… А еще неподалеку Раново додзё, сообщил внутренний голос, и Йоджи тут же стало жарко. А может, подумалось ему вдруг, просто пойти туда сейчас? Ведь Ран же наверняка там. Взять его за шкирку, потрясти как следует… Ага, а если он там со своим патлатым педиком? Да голову малявке открутить! Какая прекрасная мысль, и почему она раньше к нему не пришла? Сколько проблем разрешить одним ударом! И мерзкую тварь убрать, и Рана утешить, сколько удовольствия сразу… Йоджи вздрогнул. Он отвлекся всего на секунду, замечтался, моргнул – и в эти доли мгновения за сквером, едва видимый в свете фонарей, появился человек. Он был высок, строен и широкоплеч, его волосы отросли и падали на шею неровными прядями, и сердце Йоджи перестало биться на те несколько мгновений, пока этот человек широченными шагами несся к нему. Какая там темнота, он узнал бы Рана с закрытыми глазами, по дыханию, по запаху. Йоджи едва не распахнул руки для объятий. Мгновением спустя Ран вскинул руки над головой, и Йоджи увидел в них меч. – Йоджи, в сторону! Раздался звон, грохот и скрежет. Йоджи отлетел в сторону, споткнулся и упал, сильно ударившись плечом. На мгновение от боли потемнело в глазах. А когда прояснилось, он увидел жуткую картину. Ран бился насмерть с противником, который словно сошел со страниц учебника истории – в традиционной одежде, с длинными волосами, стянутыми в высокий хвост. Этот поединок ни на мгновение не напоминал те бои на соревнованиях, которые Йоджи посещал, болея за Рана. Бойцы двигались с такой бешеной скоростью, что меч в руках Ранова противника невозможно было разглядеть. Еще мгновение спустя Йоджи, похолодев от ужаса, сообразил, что Ран бьется не стальным мечом, а деревянным. При каждом столкновении с клинком противника от деревяшки летели щепки. Йоджи подорвался с земли и кинулся на мечника. Вернее, попытался кинуться, потому что тот, отразив атаку Рана, развернулся к нему, и Йоджи не головой – чутьем понял, что сейчас налетит на сверкающее лезвие. Его отшвырнули в сторону, снова швырнув на землю. Раздался короткий глухой вскрик, и Ранов противник тоже оказался на земле, правда, тут же снова взлетел на ноги и атаковал Рана. Тот встретил его, держа меч одной рукой – вторую он прижимал к груди. – Нет, нет, – простонал Йоджи, шаря руками по карманам в поиске сам не зная чего. Мобильник… вызвать полицию… но телефон выключен, а полиция приедет не скоро… И в этот момент его судорожно шарящая правая рука коснулась холодного металла на запястье левой. *** Киё словно испарился. Ран обошел несколько кварталов, прежде чем вынужден был сознаться себе, что не найдет его. К тому моменту некоторая часть его паники успела уняться. В конце концов, что за наваждение, с чего он взял, что это именно Киё? Мало ли, у кого вакидзаши есть, он, если подумать, не был даже уверен, что Киё притащил настоящий меч, а не сувенирный. В конце концов, он пришел в традиционной одежде, может, он в каком-нибудь представлении участвовал или еще что-нибудь в этом роде. Нужно прекратить это и вернуться в додзё, решил Ран. И все же тревога не до конца оставила его. Если это действительно Киё, вдруг Ран разозлил его настолько, что он убьет кого-нибудь этой ночью? Будет неприятно узнать завтра с утра, что было еще одно убийство. Ран не испытывал ни малейшего желания быть ответственным за чью-то смерть, хватит с него вины. Может, дойти до той улицы, на которой происходили убийства, покараулить там? Ран остановился в задумчивости, и его тут же пробрал холодный ветер. Да он там замерзнет насмерть! Нет, надо все-таки позвонить в полицию, попросить связать его с Томоямой и рассказать инспектору о своих подозрениях. Пусть сам развлекается, это его работа, в конце концов. Но только Ран потянулся за мобильником, как услышал шаги. Кто-то шел по перпендикулярной улице, кто-то явно нетрезвый, судя по шаркающим шагам, кто-то, пользующийся туалетной водой… Сердце Рана пропустило удар. Из-за угла показался Йоджи – шатающийся, растрепанный, почти раздетый. Ран автоматически отступил в тень, но даже если бы он этого не сделал, у Йоджи не было ни шанса заметить его, так он был пьян. Прошаркав мимо сквера и пару раз чуть не налетев на низенькую ограду, что разделяла сквер и пешеходную дорожку, Йоджи остановился на следующем перекрестке явно в размышлениях. Одновременно с плавящей сердце нежностью – неизменным Рановым чувством, когда бы он ни увидел Йоджи, – Ран ощутил бессильную злость. Ну что за придурок, почему он бродит здесь, ведь лучше кого бы то ни было знает, как это опасно. Надо забрать его и отвести домой. Плевать на все, на свою бессмысленную гордость, на обиду, на недоверие. Он должен отвести Йоджи домой… и должен остаться дома, чтобы проследить, что этот идиот больше никогда не полезет туда, где ему могут снести голову, проклятый пьяный придурок, любимый придурок! Ран шагнул вперед… …И из темноты на Йоджи кинулась ожившая тень, занося сверкающую полосу стали. Отчаянный ужас придал Рану сил и скорости – он метнулся вперед, вскидывая боккен, и крикнул: – Йоджи, в сторону! Мгновение он видел широко распахнутые от изумления зеленые глаза. Потом, плечом сметя Йоджи с дороги, он поймал клинок вакидзаши на лезвие боккена. Глаза у Киё были совершенно безумные, и Рану моментально вспомнилась их самая первая схватка, когда он подумал, что Киёкадзу дерется как берсерк. Ни умения, ни настоящей силы, только ярость. Но ярость, компенсирующая все. Серия бешеных ударов обрушилась на Ранов боккен. Он знал, что деревянный меч не продержится долго. Но еще он знал, что не пропустит Киё к Йоджи. Он убьет Киё, даже если для этого придется насадиться на его меч, чтобы оказаться вплотную и придушить гаденыша. Только бы Йоджи… Он увидел, как Йоджи подорвался с земли и кинулся на Киё. У него не было даже времени, чтобы крикнуть «Нет!» Придурок должен был убраться отсюда! Неужели он не понимает?.. Он снова смел Йоджи, выталкивая его из-под удара, но защититься не успел. Клинок Киё, летевший острием вперед, вошел ему в плечо, пронзая мышцы и кость, и так же легко вышел. Левая рука моментально отнялась. Следующий удар должен был снести ему голову, но Ран успел прикрыться. Боккен жалобно затрещал. Это нужно было заканчивать, и быстро. Ран кинулся в атаку – пусть с одной рукой и с деревянным мечом, но он все же был гораздо лучшим бойцом, чем Киё. Серия ответных атак заставила его отступить. Этого просто не могло быть. Безумие безумием, но у Киё не было таких навыков и такой силы! Ран начал задыхаться. Бесполезная левая рука висела вдоль тела и будто тянула из него силы. Он метил удары в руки Киё – выбить у него меч, это было единственным шансом, – но Хига словно сросся со своим клинком. Он убьет его, а потом прикончит Йоджи. Уходи, придурок, уходи! Боги, пусть он уйдет! Придурок не ушел. Неожиданно он возник за спиной Киё, и Ран с отчаянием понял, что Йоджи решился на очередное безумное вмешательство, которое в этот раз точно будет стоить ему жизни. Что-то свистнуло в воздухе, коротко и страшно, и Киё вдруг замер, распахнув рот в беззвучном вопле и вскинув правую руку к шее. Ран увидел Йоджи – он стоял за спиной Киё, и в руках его змеилась серебристая проволока, которую он медленно затягивал на шее Киё. Лицо его было белым, пустым и невероятно жестоким. И все изменилось. Темнота стала его укрытием. Убийство стало его намерением. Перед ним больше не было Хиги Киёкадзу – он видел темную тварь, когтистое злобное порождение тьмы. Он вскинул боккен, обрушивая страшный удар на левую руку твари. Раздался треск сломанных костей, и убийца захрипел от боли, и рука его, что тянула проволоку прочь от горла, дрогнула. Вакидзаши выпал из сломанных пальцев, и Айя поймал его в полете, размахнулся и не столько увидел, сколько ощутил, как Йоджи разжал свой захват и ушел из опасной зоны, оставляя противника ему. Не замедляя движения, Айя нанес удар. Легко, словно полоску шелка, меч рассек шею твари. Длинноволосая голова слетела с плеч и запрыгала по асфальту. Несколько мгновений они стояли молча. Йоджи медленно сматывал проволку в моток. Айя же… Он вздрогнул, словно просыпаясь ото сна. Его зовут не Айя! Он Ран! – Йоджи! – позвал он неожиданно хрипло. Тот вскинул голову, и долю секунды Ран видел в них эту страшную затягивающую пустоту. Потом Йоджи моргнул и снова стал его Йоджи, нормальным Йоджи. – Ран! – крикнул он, метнулся к нему, и когда его руки почти коснулись Рана, тело и сознание того подвели своего хозяина. Глаза его закрылись, и Ран мешком рухнул на руки Йоджи.