Сюрприз от предков

      Как только моя нога нашла точку опоры и появилась возможность пробраться внутрь, я сглотнул образовавшийся в горле ком. Мой спутник тоже испытывал некоторое чувство страха, но продолжал двигаться вперед, вмиг став молчаливым. Как и ожидалось, внутри царил ужаснейший хаос. Останки разбитой палубы и мелкие частицы пробитого борта оказались просто разбитыми в щепки. Вода затапливала этаж уже почти по колено, и вся её поверхность была буквально усыпана мелкими деревянными осколками, плавающими на ней подобно кувшинкам.       Я поднял голову вверх и увидел, что верхняя палуба, по которой обычно ходили люди, была обвалена на большую часть, будто что-то или кто-то провалилось под неё в следствие сильного удара. Из этой дыры падал солнечный свет, позволяющий нам видеть всё скудное содержимое полого дна, состоящее из одних только щепок да разного рода запчастей. По мере продвижения вглубь нутра погибшего судна становилось заметно темнее, ведь дальше палуба была обвалена меньше, а ближе к концу и вовсе находилась на своем законном месте, правда, из-за трещин всё же пропуская сюда слабые солнечные лучи.       Мой взгляд был направлен вверх, посему я не заметил какой-то массивный объект, об который тут же запнулся, после теряя равновесие и падая. Мне удалось выставить свои руки вперед, из-за чего знакомство моего носа и дна было отстрочено. Ладонями я упирался во что-то мягкое и похожее на ткань. Прищурив глаза и всё еще не поднимаясь на ноги, я попытался разглядеть предмет, безнадежно похороненный под слоем соленой морской воды. Этим предметом оказалось большое полотно, а именно — знамя Оттериса, острова, в котором царствовал Людвиг Скала, придавленное к полу тяжелым железным штурвалом, об который, собственно, я и запнулся. Поднявшись на ноги и вытерев руки об куртку, я увидел, что флаг в некоторых местах был разодран в лоскуты, и сделано это явно не человеком и не осколками.       Чертыхнувшись, я проследовал дальше за своим товарищем, который уже вовсю изучал какой-то найденный им сундук. Но когда мой взгляд обратился на боковые части борта, я увидел глубокие царапины. Точно какое-то животное, заточенное здесь, намеренно исцарапало борт от бешенства или досады…       — Царапины, — проговорил я уже вслух, приближаясь к ближайшему борту и проводя рукой по «ранам» на деревянной поверхности. — Как от когтей… И пробоины какие-то странные. Корабль не врезался, и это следы явно не от человеческого оружия!       Роувеллу удалось вскрыть найденный им предмет и вскоре, взглянув внутрь, он досадно вздохнул и, вытащив из него какую-то железку, разочарованно швырнул сундук на место.       — Думаешь, их драконы подбили? — отозвался он, внимательно оглядывая окружающую обстановку, по всей видимости, ища, чем можно было бы поживиться и совсем не обращая на меня своего внимания. — Когда они и люди живут в мире?       — Наверное, это была какая-то новая порода драконов, неизвестная нам.       Поймав взглядом какой-то объект, он двинулся в мою сторону, останавливаясь за несколько шагов до меня и, нагнувшись, взял в руки очередной деревянный ящик. Покрутив его в руках, он наконец нашел место, по которому можно было стукнуть и с легкостью вскрыть его. «И откуда в нем эта тяга к мародерству?» — сначала подумал я, но тут же вспомнил, что мой друг никто иной как дракон. Мародерство, убийства и тяга к скитаниям заложена в нем, и я ничего не мог с ним поделать. Иногда я даже забывал, что он не человек, и очень обижался, когда он делал что-то выходящее за рамки вон или не понимал простых вещей. Он зверь. Не такой, как я. У него другие моральные устои, другой подход к обыкновенным вещам. Сейчас, понимая, о чем он говорит, и видя его чисто драконьи поступки с человеческой стороны, мне часто становилось не по себе, и я понимал, что если, как он часто требовал, мы смогли сблизиться по-настоящему, мы ни за что бы не смогли жить в обществе друг друга. Мы слишком разные.       — След очень похож на пробоину, полученную в результате удара вспышкой ночной фурии, — не решившись озвучить мысли вслух и еще раз зрительно изучив края послужившей нам дверью пробоины, я сделал этот не очень приятный вывод, тут же поражаясь себе.       Неужели, это правда?.. На такое моё заявление Беззубик отреагировал крайне агрессивно, на время забыв о ящике и устремив на меня свой горящий взгляд глаз с вертикальными зрачками, тут же возмутившись:       — Хочешь сказать, это я их подбил?! Зачем мне это нужно, подумай!       Сейчас он был похож на оправдывающегося преступника, которого поймали с поличным и заставляли признаться в содеянном, после чего ему грозила смертная казнь. Да, обвинять собственного друга в подобном было высшей степенью подлости, но это было единственной мыслью, пришедшей мне в голову. Я не верил в его виновность. Но других фурий больше не осталось. Чтобы точно убедиться в своих мыслях, я задал парню интересующий меня вопрос:       — Нет, но… Фурий ведь больше не осталось?       — Когда до тебя уже дойдет? Их нет. И быть не может!       — Ты не подумай, я вовсе не обвиняю тебя, но тогда кто мог это сделать?       — Нет, ты именно обвиняешь меня! — выбросив из рук злосчастный ящик, дракон направился ко мне и остановился всего лишь в паре шагов от меня. — Откуда мне знать, кому могла понадобиться смерть Людвига Скалы и его сына?       Он злился. Это было заметно по глазам и оскалу, демонстрирующему мне его острые белые зубы. Еще бы, любой, окажись на его месте, пришел бы в ярость, услышав подобное заявление от лучшего друга! Но… От этого ли он злился?       — Когда я бродил здесь, корабль уже потерпел крушение.       Внутри что-то болезненно сжалось. Вот и первый «косяк» в его словах, который не мог соответствовать реальности.       — Ты же впервые шел по этому пути? — недоверчиво произнес я, заглядывая в зеленые глаза, после моих слов вдруг растерявшие всю свою ярость.       Роувелл спрятал свой оскал, сжав губы, а потом приоткрыв рот, но потом вновь закрывая его и отшатываясь от меня на пару шагов. В воздухе повисла тишина. Слышно было только как вода ударялась о ноги парня, топчущегося на одном месте. Он опустил взгляд в воду и, посмотрев на своё отражение, вдруг протяжно вдохнул, ероша собственные волосы, отчего его длинная челка накрыла яркие глаза, пряча их от меня.       — Иккинг, — начал он грустно.       Нет, только не это. Если сейчас он признается мне, что стал убийцей… Я не переживу этого… Как меня не насторожило то, что он рассказал мне о своем полете, когда нашел этот корабль? Всё было понятно с самого начала.       — Я научился летать самостоятельно, — произнес он, отворачиваясь. — Но только прямо. И вот, тренируясь, я наткнулся на этот корабль… Преобразившись в человека, я зашел сюда и… И взял вещи.       Для меня было шоком слышать подобные слова.       — Это правда не я… — развернувшись и откинув челку, он посмотрел на моё лицо.       — Научился… самостоятельно? — я в который раз за свою жалкую жизнь не находил, что можно сказать и просто пялился на располагающийся напротив меня предмет, которым сейчас был Роувелл.       — Да, — он кивнул. — Просто я не хотел тебе говорить.       Он терялся в собственных действиях, то глядя мне точно в глаза, то снова опуская свой взгляд в воду, придвигаясь ближе, но тут же отходя на несколько шагов. Я впервые видел его таким… Растерянным?       — Почему?       — Ты точно хочешь это знать? А то будешь меня снова обвинять в том, что я тебе всякую ерунду говорю.       — Да.       — Если бы я сказал тебе об этом… Ты бы перестал летать со мной, — произнеся это, он цокнул языком и отвернулся уже полностью, закрывая лицо руками. — Ты бы понял, что я не завишу от тебя, и отпустил бы. Мы бы отстранились друг от друга. Стали реже проводить время вдвоем. А я привык к этому. Я могу существовать отдельно от тебя, только когда сплю. И то… Я старался всегда лечь ближе, чтобы видеть твоё лицо…       Слышать такое от кого-то было немного неловко. В основном мои знакомые отзывались обо мне, как о ком-то не сильно привлекательном, слабохарактерном и не внушающим доверие. Болван, одним словом.       — Знаешь, почему я обвинил тебя в том, что стал человеком, хотя еще не знал, что это было правдой?       Я поднял на него свой взгляд. Тем временем он отошел от меня на несколько метров, стоя ко мне спиной и проводя пальцами по какой-то обломанной балке, конец которой находился как раз на уровне его ладоней.       — Так произошло, потому что я, прилетев к тебе домой, первым делом поцеловал тебя, — произнес он глухо, почти себе под нос, так, что мне удалось услышать его с большим трудом.       Но даже расслышав его слова, я не собирался вслушиваться в них*. То, что этот дракон испытывает ко мне что-то более глубокое и странное, чем просто привязанность, я понял давно. Но строить из себя истеричку, коей Роувелл, наверное, меня и считает из-за моих частых покрикиваний в его сторону в ответ на его шутливые откровенные прикосновения и прочее, я не хотел. Против судьбы идти нельзя. Мы с Астрид были предназначены друг другу судьбой. Иного не дано. Это мне прививали с самого раннего детства. И я думал, что, если буду игнорировать все поступающие проявления его нездоровой симпатии ко мне, то они совсем скоро сойдут на нет. Так обычно со мной и делали.       Вдруг Роувелл вскрикнул, уже успев отойти от меня на достаточно большое расстояние. Он глядел широко распахнутыми глазами куда-то себе под ноги и, кажется, перестал дышать.       — Что там случилось? — я чуть заинтересованно приподнялся на носочках, безуспешно пытаясь разглядеть причину визга своего друга.       — Труп принца пропал, — спустя некоторое время молчания прохрипел парень. — Он здесь лежал…       Нервно выдохнув, я скрестил руки на груди и изо всех сил постарался не нервничать, ибо это действительно была одна из тех вещей, над которыми не стоило шутить:       — Вот знаешь, ни капли не смешно!       — Я серьезно! — изо всех сил Беззубик старался сдержать чуть истеричный тон, после указывая куда-то за мою спину. — Вон там — труп его отца! А он сам здесь лежал.       Увидев, что мне оставалось совсем чуть-чуть ступить вправо, и я бы наступил на руку массивного тела, которое во мраке сначала принял за громадный тюк с бочками. Только лишь поймав взглядом его лицо, я поспешил отвернуться и сделать несколько шагов вперед, чувствуя, как к горлу подступила тошнота, а по коже прошелся неприятный холодок, появившийся отнюдь не от морской прохлады.       — И куда он делся?.. — я поежился, распахнув глаза и только теперь почувствовал неприятный запах, царящий на корабле, на который доселе не обратил внимания. — Может, его дракон утащил?       — Драконы людей не едят. Тем более падаль.       Мой товарищ также поспешил отойти от злополучного места. Скоро мы отошли к тому месту корабля, где отлично освещалось его дно. Только сейчас я заметил кровь на обломках настила палубы и на дне самого судна. Каким же нужно быть невнимательным, чтобы не заметить это всё, как только мы пришли сюда!       — Ну не сам же он отсюда ушел! — возмутился я, набирая в легкие свежий морской воздух и глядя в сторону заката. — Ты вообще уверен, что Он был мертв?       Даже спустя полминуты ответа не последовало. Тогда я развернулся в сторону собеседника и увидел его несколько озадаченное выражение лица. Он молчал, поджав губы и как-то испуганно метал взгляд из стороны в сторону, прижимая ко рту пальцы, слабо сжатые в кулак. Этого еще не хватало! Поняв, что, возможно, весь наш план, слабо тянущий, однако, дотягивающий до «гениального», с треском может провалиться, я развернулся к нему уже полностью, уставившись на него точно также как когда увидел в первый раз:       — А если он выжил… — несмело прошептал я, поражаясь собственным выводам. — Смог найти дорогу и отправиться на остров? Это очень плохо! Конечно, я не совсем представлял, как по всей видимости раненный принц смог выбраться из корабля и тем более куда-то уплыть, но эта версия казалась мне единственно верной. И меня охватил животный страх.       — Тебя только благополучие своей шкуры волнует?! — наконец, Беззубик сорвался на крик. — Труп исчез!!! А ты печешься только о том, что на тебя наедут?!       Я промолчал, согласившись. Действительно, всё это могло оказаться серьёзным политическим конфликтом, а я пекся только о сохранности собственной… да, Роувелл верно выразился — шкуры. Было вполне возможно, что этот корабль подбили люди с намного больше развитым, чем у нас, оружием, так похожим на след Фурии. А обездвиженного и полуживого принца похитили какие-нибудь злодеи. Или забрали его с собой и выкинули где-то в море. Но тогда… Откуда эти царапины?       — Будем считать, что его сожрали! Валим отсюда! — дракон схватил меня за руку и повел к пробоине в борту, сейчас послужившую нам в качестве двери.       Мы договорились не вспоминать об этом инциденте до самого нашего возвращения на Олух. Но затянувшаяся тишина не хило трепала мои нервы. Отсутствие всяких звуков резало по ушам хуже новогоднего горна, заставляя топтаться на месте и раздраженно выдыхать из лёгких прохладный воздух. Поэтому я решил заговорить первым:       — Я помню, что ты просил не поднимать эту тему, но все же скажи мне, как все фурии исчезли? — негромко проговорил я, наблюдая за тем, как мой товарищ медленно повернулся в мою сторону. — Ты когда-нибудь их видел?       Вопрос был дурацким, да.       — В обычное время я послал бы тебя лесом, полем да ковыльной степью, но, чувствуя, что конец мой близок, — устало вздохнул он, делая паузу за последним словом.       — Дурак! — фыркнул я, присаживаясь рядом с ним, конечно же, не без его помощи.       — Расскажу, — на это он только хихикнул. — Да, я видел фурий. У меня была семья: мать, отец, старшая сестра. Нас было целое племя, самое многочисленное среди всех пород драконов на то время. Все они расселялись по разным странам мира, и вот… — после этого он вдруг засмеялся, потом чуть смущенно отведя взгляд. — Только сейчас не смейся, но у моего отца был любовник.       — Любов…ник?       — Именно, — Роувелл кивнул, подпирая рукой щеку и затем зевнув. — Фурия-альбинос по имени АстрАгор. Они с ним не хило отжигали по молодости, — это предложение он произнес как-то странно, будто рассказывая только что узнанные им гадости о своем враге. — Когда отец ушел к моей матери, его это, естественно, привело в бешенство. И вот, мстя за «несчастную любовь», — он наигранно положил одну руку себе на грудь, а другой, развернув ее тыльной стороной, дотронулся ладонью до лба, но уже через секунду вновь стал серьезным. — Скрывая это все под обыкновенной жаждой наживы, он начал бороться с моим отцом. Буквально сживать его со свету.       — Ты из королевских был?       — Нет. Отец однажды боролся за титул вожака. И вот… АстрАгор… Или Астрагор, я уже и не помню, поднял восстание с другими, более сильными драконами.       Эти слова сильно заинтересовали меня, вмиг заставляя сон сойти на нет, посему я решил тихонько выведать эту информацию, которую в обычное время Беззубик скрывает со страшной силой:       — Но кто может сравниться с ночной фурией?       Я и не заметил, как успел положить голову ему на плечо и как-то умиротворенно прикрыть глаза. Солнце стремилось к горизонту. О нашей пропаже, скорее всего, трубят все горны нашего Острова, так как мы не явились на показательном выступлении всадников. Я, конечно, верил в Астрид и в то, что она смогла найти достойное объяснение нашему отсутствию, но… Время поджимало. Мы уже давно должны были вернуться с охоты или же простого осмотра местности. Да и отдуваться за косяки двух придурков вроде нас с Роувеллом, думаю, не под силу хрупким женским рукам. Хотя… Это же Астрид.       — Были драконы еще сильнее. Бореи. Огромные такие, синие штуковины. Но они вымерли. Их оставалось-то штук десять, но Астрагор предложил им сделку, согласно которой они помогли ему устранить фурий, а он должен был в свою очередь создать все условия, чтобы Бореи прожили бы очень долгую и красивую жизнь. И эти наивные чудики, отличающиеся силой и мощью, но никак не мозгами, согласились. И вот всех собрали вместе на церемонии «коронации» нового вождя и истребили.       — Кроме тебя, — заметил я.       — Мне он нашел более изощренное применение, — сказав это, он поежился. — Он меня ненавидел, так как я был «безумно похож на папашу в молодости», — последние несколько слов он проговорил противным голосом, видимо, передразнивая своего неприятеля. — Как он говорил. Тем более, я был его единственным ребенком.       — А твоя сестра?       — Она от первого брака. Именно из-за того, что в нашем племени позволялись расторжения семьи и прочее, фурии и были самым большим племенем.       — И что это за более изощренное применение?       — Вот этого я тебе не скажу, прости. Только я смотался, а Астрагор сдох от рук людей, — все это он говорил с таким спокойным лицом, что у меня даже появилось чувство зависти. — За все три года, что я был у него «в рабстве», он истребил всех наших сородичей. Шкуры он поставлял людям, представляясь торговцем, а если конкретнее, людям — это племени Людвига Скалы. Шкуры моих матери и сестры были отправлены на обряд инициации принца. Поэтому мне не жаль его, хоть он и погиб так рано. Как он поступил с телом отца, я не знаю. Он и меня собирался убить, но что-то ему не давало.       С этими словами он многозначно посмотрел вдаль. Над морем уже висели сумерки. Небо медленно из голубого с оранжевыми прожилками превращалось в темно-синее, холодное и загадочное. Мне ужасно хотелось есть. Озвучив свою мысль вслух, я достал из сумки приготовленную для похода еду. Беззубик любезно согласился со мной, также вытащив из своей сумки большие куски запеченной рыбы и тут же принявшись старательно и с аппетитом их уплетать. И как ему не плохо от такого количества морепродуктов?..       — И… Хоть он и истребил всех, кого знал и любил, бесчувственной скотиной он, к слову, никогда не был, — отправив в рот предпоследний кусок приятно пахнущей рыбы, даже не чистя её, прямо так, с костями, проговорил парень с набитым ртом. — Каждую ночь Астрагор рыдал и просил у духов прощения. Я сам это видел.       Я же скромно жевал только начатый мной бутерброд, состоящий из грубоватого хлеба, первых попавшихся овощей и небольшого куска мяса. Рядом со мной лежала почти опустошенная фляга с водой. Будет очень плохо, если наше прибывание вне дома затянется после того момента, как закончатся все продовольственные запасы…       — Ты чувствуешь себя неловко только за то, что всего-навсего обманул отца, — быстро расправившись с пищей, Роувелл поднялся на ноги и принялся отряхивать руки. — Теперь поставь себя на мое место. И пойми, как паршиво я себя чувствую — отец ушел к моей матери из-за моего рождения, которая была отнюдь не в восторге от этих двух факторов. Оставил Астрагора, и у него крыша слетела. Из-за этого всех и убили.       Произнеся это, он вздохнул, вытирая рукавом губы. Я дошел только до середины бутерброда. И действительно подумал, что моё положение являлось чуть менее паршивым, хотя так нельзя было сказать на первый взгляд.       — Но в облике человека он был красавчиком, тут уж не поспоришь, — вдруг рассмеялся он. — Если бы он не был убийцей, я бы на него запал.       — Что? — я подавился куском хлеба, но быстро справился с собой, глотнув живительной влаги и с досадой отмечая, что воды мне хватит только до утра.       — Давай улетать на Олух. Завтра сделаем повторный заход, — не ответив мне, парень прогнулся в спине и закрыл глаза. Так он простоял больше двух минут, в последние мгновения начав хмуриться. Он зарычал, скаля зубы. Потом, когда я уже закончил с едой, он пошатнулся и опрокинулся на колени. Я тут же поднялся со своего места и придержал его за плечи и протягивая его флягу, от которой он отказался.       — Не выходит, — просипел он.       Он дотронулся ладонью до своего лба, по которому, как оказалось, уже текла капля пота. Кажется, не собираясь подниматься, он осел на землю и после того, как я его отпустил, вовсе лег на нее.       — Это конец. Я стал человеком… — вновь прохрипел он, на этот раз уже спокойно, без истерик. — Теперь мы не сможем вернуться…       — Нет, не конец! — мне хотелось верить в лучшее. — Давай, поднимайся и идем к ведьме.       С этими словами я потянул его за руку, стараясь заглянуть в глаза. Он чуть прикрыл их и отрешенно глядел наверх.       — Ты обязательно станешь обратно драконом. Я же обещал!       — А ты обещаешь дать себя поцеловать после всего?       — Зачем?       — Тогда нет. Буду ждать смерти.       — Ладно, обещаю! — я поднял руки, демонстрируя ладони, что означало некое поражение и согласие. — Не знаю, зачем тебе это, правда. Но так уж и быть!       — Договорились! — не успел я даже моргнуть, как Роувелл мигом подскочил со своего места и кинулся ко мне в объятия.       Отлипнув уже через секунду, он потянул меня вперед. Не в ту сторону, правда. На моё замечание парень только усмехнулся и быстро поменял свое направление, все еще не отпуская моей руки. Собрав «лагерь», мы двинулись в путь.       — Можешь уже отпускать меня. Не маленький, не потеряюсь.       — Не-а! — весело рассмеялся Беззубик, и сейчас я заметил, сколько в его лице было счастья и радости, будто это не он лежал и помирал какие-то мгновения назад.       Спокойно вздохнув, я в очередной раз смирился со своим положением и продолжил идти за своим спутником.       — Кстати, вот, что я хотел спросить… Мой отец ведь не настолько глупый, чтобы спутать тебя с принцем… — я мог видеть только его спину, но мне это не особо мешало.       — В смысле, меня, замарашку, и какого-то элитного принца? — наигранно возмутился он.       — Нет, я не это имел ввиду. Я о тех его словах, когда он сказал, что ты похож «на своего отца», то есть Людвига.       Они ведь были совершенно разными людьми. И имена у них, скорее всего, были разными. На мгновение в моей голове вновь мелькнула теория о политическом заговоре.       — Вот, если бы там валялся труп, все встало бы на свои места. У некоторых людей есть двойники среди драконов. И мой двойник — это принц. Мы с ним абсолютно одинаковые вплоть до родинки на заднице, — Роувелл прыснул, и мне стало неловко от таких подробностей. — По крайней мере, у тех двойников, которых я видел, будучи в плену, так и было.       — Да, не сладко тебе пришлось… И сколько тебе было?       — Лет… восемь, может быть. Или чуть постарше. А эту «снежную фурию», как еще называли Астрагора, убил сам Людвиг Скала.       Вскоре вдалеке начал проявляться небольшой остров, на котором разбилось целое поселение. Земля была буквально усыпана палатками и различными хижинами, что нисколько не вязалось с полным отсутствием людей. Мы прошли мимо обширного строения, напоминающего собой один сплошной загон, увидев который, Роувелл как-то поморщился. Вокруг не было ни души. Ни людей, ни животных видно не было, отчего стало жутко. Поленья в кострах медленно тлели, что свидетельствовало о недавнем их горении. Ни одного напоминания об оружии мы также не встретили, посему сделали вывод, что данное поселение мирное. Вот скоро мы подошли к небольшой по размерам хижине с обвешенной всякими травами и костями, напоминающими собой ту, которую дала мне Астрид.       Отпустив мою руку, дракон ринулся вперед и, что меня удивило, постучал в дверь. Никто не отозвался. Тогда он недолго думая дернул за ручку и в мгновение ока проник внутрь, не успев я опомниться. Внутренне обозвав своего спутника, я двинулся за ним.       Все внутреннее убранство помещения было изготовлено из дерева, а по всем стенам и даже над головами висели пучки странных на вид растений.       — Вау, да тут можно не хило заработать на этих травках, — усмехнулся Роувелл, проходя вперед и скрываясь из моего поля зрения. — Эй, есть тут кто живой?       На невысоком столе стояла, по всей видимости, только что погасшая свеча, и я поспешил сообщить об этом своему товарищу.       — Эм… Роувелл.       Но никто не отозвался. Тогда я прошел туда, куда ушел парень, но увиденное повергло меня в шок. Он стоял ко мне спиной ровно секунду, а потом вдруг замертво опрокинулся на пол. Я быстро ринулся к нему, после дотронувшись до его плеч.       — Роувелл! — только и успел вскрикнуть я, а затем почувствовал сильный удар, приходяшийся точно по затылку.       В следующий миг я потерял чувство равновесия и опрокинулся рядом с другом. Спустя некоторое время я увидел перед своим носом чьи-то ноги, предположительно принадлежащие молодой девушке. И провалился в тьму.