Битва за Арракис

Эттан Коррино часто размышлял о том, как живут его сверстники на других планетах. Об этом он мог судить только по книгам и редким новостям, которые ему доводилось слышать, поскольку за все годы своей жизни ни разу не выходил из дома. Несмотря на то, что мама попыталась его успокоить и объяснить сыну, что он зря переживает из-за Харконненов, его по-прежнему терзала тревога: ему казалось, что светловолосый племянник барона смотрел на Йире отнюдь не с добрыми намерениями. Однако в то же время, вспоминая о шумных и обделенных хорошими манерами обитателях Гайди Прайма, он ловил себя на мысли о том, что люто им завидует: они были свободны! Свободны во всем и не скованы никакими условностями! Как могли бы проходить его дни, будь он племянником барона Харконнена? Что он мог бы делать? Наверняка он бы где-то учился, с кем-нибудь дружил, хотя бы со своими братьями и сестрами — ему показалось, что дети Фейда и Раббана друг с другом в очень хороших отношениях, да и сам барон и его старший брат помогают друг другу во всем. Есть ли на Гайди Прайме школа или колледж? Хотелось бы ему каждый день вставать, собирать сумку и идти на занятия в класс или аудиторию, где за партами сидит много других учеников и можно с кем-то перекинуться словом, а не слушать противные наставления дворцовых учителей. Как того и следовало ожидать, со сводными братьями и сестрами, которые, к счастью, на деле оказались ему совершенно чужими людьми, у Эттана сложились не очень хорошие отношения — и это еще мягко говоря. Если Джун и Фондиль просто не замечали сына Йире, как не замечают какой-нибудь привычный предмет обихода, то Ана находила хорошим и остроумным время от времени сказать ему пару гадостей, но хуже всех обращался с ним папочкин любимчик Эленар. Старший из внебрачных сыновей Ашиара Коррино с раннего детства был донельзя избалован, и родители потакали всем его прихотям. Эттана, несмотря на то, что отец его не любил, все время заставляли прилежно учиться, и если вдруг кто-то из дворцовых педагогов жаловался венценосному папаше на то, что его сын ленился, не выучил урок или не сделал домашнее задание, его ждал грандиозный разнос. Эленар делал уроки и посещал занятия от случая к случаю, прямым текстом заявляя матери с отцом, что совершенно не хочет напрягаться, и все сходило ему с рук. — Ну как же ты собираешься государством после моей смерти управлять, если пишешь с ошибками! — время от времени восклицал папаша и для виду журил сыночка, но все благополучно возвращалось на круги своя. — Ну что поделаешь, он же не хочет, — вторила сожителю Сиона. Как и все нормальные юноши его возраста, Эттан порой засматривался на девушек, но пока что еще не успел приобрести никакого опыта даже в романтических отношениях, не говоря уже о чем-то более интимном: ему было просто негде с кем-нибудь познакомиться, пообщаться и погулять, поскольку стен дворца он не покидал, а слуги Ашиара зорко отслеживали каждый его шаг. Эленар же, напротив, уже успел приобрести разнообразный сексуальный опыт в злачных местах Кайтэйна, переспать с целой кучей случайных любовниц, а также переболеть гонореей и некоторыми другими венерическими заболеваниями. Папаша с мамашей не только не возмущались, но и хвалили отпрыска за то, что он настоящий мужчина; в этом плане они недалеко ушли от прежних герцогов Дома Атрейдес, считавших разврат с простолюдинками показателем доблести сыновей. Как-то раз с Эленаром произошел совершенно вопиющий случай. С раннего подросткового возраста он любил слегка заложить за воротник; родители опять же делали вид, что ничего не происходит. Сынок Ашиара напился вина и пошел гулять в рощу, которая находилась недалеко от дворца, в надежде поймать в кустах какую-нибудь зазевавшуюся горожанку. Там он развел костер и сел рядом, но в этот миг на свою беду мимо топал ежик. Пьяному юнцу внезапно захотелось есть, и ему взбрело в голову, что животное сгодится на шашлык. Вытащив из чехла охотничий нож, который всегда носил с собой, он поймал ежа и распорол ему живот; это оказалась беременная ежиха. Вытащив из нее нерожденных ежат, он подобрал в кустах палку, насадил их на нее по размеру — от самого большого до самого маленького, поджарил и съел, запив остатками вина. Посланные отцом на поиски отпрыска сардукары застали его за тем, что он доедал последнего ежонка, намереваясь затем сделать шашлык также из его мамы. Другой родитель на месте Ашиара устроил бы живодеру хорошую порку, но венценосный папаша лишь посмеялся, по всей видимости, он счел выходку своего сынка милой детской шалостью и был рад тому, что с его ненаглядной деточкой не случилось ничего плохого. Эттана Эленар презирал и ненавидел. Поначалу, когда они были маленькими, он наравне с сестрицей Аной оскорблял сводного брата на все лады, но потом, когда наследник престола стал взрослым парнем и научился обращаться с оружием, дело дошло уже до откровенных угроз. — Я тут спросил у папы разрешения, можно ли прострелить тебе башку, — сказал как-то раз Эленар, — или сделать с тобой еще что-нибудь этакое, предположим, облить горючим и сжечь на заднем дворе, но он почему-то не позволил. Впрочем, я не расстроился, это дело поправимое. Как известно, «нельзя» бывает только для тех, кто спрашивает. В следующий раз я просто не стану никого спрашивать, замочу тебя и все. С трупом же что делать… ладно, придумаю. Эттан был далеко не глуп и прекрасно оценил ситуацию. Падишах-император, безусловно, его не любил, но в то же самое время не представлял для него никакой угрозы: если бы его сын от законной жены вдруг погиб при невыясненных обстоятельствах, дело кончилось бы крупным скандалом, многие Великие Дома, втайне ненавидящие Коррино, потребовали бы независимого расследования, а кому нужны лишние проблемы? Однако его сводный брат Эленар был совершенно обделен хоть какой-то способностью здраво рассуждать. Поэтому он вполне мог прикончить ненавистного родственника, совершенно не думая о последствиях. В связи с этим Эттан начал время от времени подумывать о том, чтобы, дождавшись удобного момента, потихоньку сбежать из дворца и, изменив внешность, затеряться где-нибудь на отдаленной планете у самого края галактики, но его останавливали две вещи: во-первых, избавиться от постоянного надзора отца и его приспешников было крайне трудно, потому что в последнее время падишах-император впал в совершеннейшую паранойю и даже ходил по большой нужде в уборную только в сопровождении элитного отряда сардукаров, которые стояли вокруг с автоматами наготове, пока его высочество справлял свои естественные потребности. Второе было связано с матерью и невозможностью ее убедить в том, что им обоим нужно спасаться бегством, и чем скорее, тем лучше — впрочем, ее доводы тоже были вполне убедительны и разумны, и у нее были свои причины на то, чтобы остаться на Кайтэйне. — Эттан, подумай сам, — говорила она сыну, — я прекрасно понимаю твое желание сбежать куда подальше, более того, будь на то исключительно моя воля, я бы не задержалась на этой мерзкой планете дольше минуты, для меня пребывание здесь просто смерти подобно, я при жизни нахожусь в кромешном аду. Однако попробуй представить себе, как именно мы будем осуществлять наш замысел на деле. Падишах-император приказал зорко следить за тобой, но почему-то не за мной. Я бы теоретически смогла ускользнуть из дворца… хорошо, допустим, ты бы тоже нашел способ. Нас бы сразу начали искать. Впрочем, дело даже не в этом. Предположим, что мы с тобой перекрасим волосы, наложим грим, оденемся так, что нас никто не узнает, и уедем. Ты думаешь, император на этом успокоится? Это мой соотечественник на его месте бы успокоился, понял, что его не хотят видеть, и отстал от нас раз и навсегда. Этот же будет искать нас везде, а если не найдет, угадай, что он сделает? — Не знаю, — пожал плечами юноша. — Он сорвет зло на ком-нибудь другом. Такие люди не способны оставить все как есть. Он считает меня своей собственностью, а вещам не позволено иметь свое мнение и проявлять характер. Вещь вышла из подчинения? Значит, ее нужно как следует проучить, и если нет возможности наказать ее саму, отыграться нужно на тех, кто ей дорог. Его первой целью станет моя родина, а среди тех, с кем он постарается разделаться — твой настоящий отец. Я не могу этого допустить. Во-первых, я его до сих пор люблю и не хочу, чтобы с ним случилось что-то плохое. Во-вторых, моя отдельная жизнь ничего не значит в сравнении с миллионами других, которые могут прерваться по причине моей оплошности. — Падишах-император знает, кто он? — спросил Эттан, думая о своем возможном отце. — Нет. Кто конкретно — не знает, но догадывается. Однако пока мы здесь — он все же в безопасности. Йире была крайне терпеливой женщиной, ради блага и спокойствия тех, кто был ей дорог, она вполне могла поступиться собственными интересами. Однако и ее терпению был предел. Если раньше ее муж по большей части старался не замечать нелюбимую жену, и она целыми днями сидела одна в своих покоях, то после начала войны за Арракис стал придираться буквально ко всему, и положение становилось с каждым днем все хуже и хуже. До императора доходили вести о том, что Дом Атрейдесов находится в крайне бедственном положении, и он, зная о том, что Атрейдесы, в отличие от Ордосов и Харконненов, поддерживают его власть и лояльны по отношению к нынешнему главе государства, решил помочь своим дальним родичам. Он отдал своему ментату приказ тайно перевести на счет герцога Ахиллуса весьма приличную сумму, надеясь, что те смогут потратить ее на новейшие военные разработки и подготовку солдат, но это не особенно пошло на пользу злосчастным неудачникам: во-первых, время было упущено, во-вторых, деревенские новобранцы, не умеющие читать и писать, не шли ни в какое сравнение с профессиональными армиями их врагов, а обучение людей военному делу заняло бы не один месяц, если вообще не годы. Ментат доложил обстановку своему повелителю, и тот пришел в бешенство. Однако вместо того, чтобы как следует подумать и изменить свою политику, он начал срывать злобу на тех, кто был от него зависим — как-то раз досталось даже командиру сардукаров, которого Ашиар Коррино избил грязным ершиком для унитаза за то, что он во время сидения падишаха-императора на стульчаке посмел заговорить на посторонние темы с товарищем вместо того, чтобы охранять монаршую особу от возможных покушений вражеских диверсантов. Другой человек за такое поплатился бы жизнью и сардукар, скорее всего, свернул бы ему шею прямо на месте, но падишах-император был неприкосновенной персоной, поэтому он лишь дождался конца смены, принял душ и отдал форму в химчистку. Эттан со страхом наблюдал за тем, как ссоры между матерью и ее мужем становились все более частыми, и если поначалу Йире, помня о том, что может случиться, пыталась сглаживать острые углы, то потом стала огрызаться, не глядя даже на то, что полубезумный Коррино несколько раз ее ударил. — Ну что, возьми и убей меня, — с вызовом сказала она. — Убей, раз я так тебя раздражаю, мне после брака с тобой не страшна даже смерть. Ашиар с удивительным проворством отшвырнул стул, перевернул стол, схватил жену за косы и хотел было снова ее ударить, но тут произошло нечто совсем уж неожиданное. Она сунула руку в карман своего зеленого шелкового платья, достала оттуда какой-то маленький предмет и швырнула его в лицо мужу. Ошарашенный Коррино поначалу не понял, что случилось, разжал ладонь, наклонился и поднял предмет с ковра; это оказались две половинки обручального кольца Йире. — Вот что я думаю о нашем браке, — выкрикнула она. — Как ты это сделала? — не понял Ашиар. — Перепилила его пополам. Пилкой для металла, — Йире говорила тихо, но было заметно, что она с трудом сдерживает злость. — Я повторю тебе еще раз: я прекрасно понимаю, что совершенно тебе не нужна и брак со мной тебе навязали. Мы могли бы давным-давно развестись и не надоедать друг другу, я уехала бы на другой конец галактики, и ты больше никогда бы ничего обо мне не услышал. Или мы могли бы просто мирно жить в одном дворце как чужие люди, и я бы ни капли не возражала против твоей Сионы. Однако вместо этого ты предпочитаешь изводить меня и себя! Ошарашенный Ашиар на минуту замолчал, а потом снова принялся обвинять жену в вероятной супружеской измене. — Докажи, — стиснула зубы Йире. — К тому же, даже если бы это вдруг оказалось правдой, было бы кому изменять. Мы никогда не жили вместе как муж и жена, и никакого брака, кроме как на бумаге, у нас по сути и не было! — Ну ладно, — угрюмо процедил ее супруг и вышел из комнаты; молодая женщина осталась стоять рядом с перевернутым столом и какое-то время смотрела ему вслед, а потом собрала с пола осколки разбитой вазы и выбросила их в урну. Внезапно ей пришла в голову мысль избавиться от ненавистного императора, но как бы это сделать? Может, отравить? Все Ордосы были прекрасно сведущи в химии и ядах, и Йире вполне могла бы придумать, что подсыпать в чай благоверному, но эту идею она сразу отбросила: все кушанья и напитки, которые подавали к столу венценосному параноику, тщательно проверялись. Может, просто улучить удобный момент и его убить? Хотя бы той же пилкой для металла? Проклятье, надо было тогда слушать Гансенга, хватать сына и бежать с ним к Харконненам, ведь все равно ее терпение и попытки изображать хорошую мину при плохой игре не привели ни к чему хорошему! Она задумалась. Ладно, время покажет, надо и в самом деле дождаться удобного момента, и если ничего больше не останется… * Поняв, что до отца не докричаться, Кассандра Атрейдес оставила всякие попытки его переубедить и тихо сидела в отведенной ей комнате, пытаясь хоть как-то скоротать время за чтением и рукоделием. Время от времени она слышала грохот выстрелов, и это ее пугало: она все отдала бы за то, чтобы вновь оказаться на безопасном Каладане под присмотром слуг и воспитателей. Если бы не началась эта проклятая эпидемия, если бы школу не закрыли, если бы мама была жива и здорова! Как-то раз на рассвете ее, равно как и бывшего садовника Тоньо, и других солдат и офицеров, разбудил вой сирены. Кассандра резко вскочила на своей койке, вжалась спиной в стену, закутавшись в одеяло — несмотря на то, что в комнате было довольно тепло, от страха ее знобило. Неужели снова будет бой? Одна мысль об этом повергала несчастную девушку в панический ужас: что делать, если шальной выстрел оборвет жизнь ее отца? В отличие от своих сверстниц с Гайди Прайма, юная госпожа Атрейдес была совершенно неприспособленной к жизни; родители молодых Харконненов наверняка сочли бы ее инфантильной, пусть и далеко не глупой. Кассандра прекрасно училась, неплохо соображала, но строгие порядки вынуждали ее во всем слушаться строгого отца; она ни разу в жизни не ходила в магазин за продуктами, не знала, сколько стоит хлеб, не умела обращаться с оружием и водить хоть какой-то транспорт — в школе на уроках домоводства ее учили только декоративному рукоделию типа кружевоплетения и вышивки, Кассандра не знала, как приготовить простейшие блюда, например, сварить макароны или бульон, поджарить яичницу, поскольку приличной девушке не следовало появляться на кухне, это считалось обязанностью слуг. Самое ужасное заключалось в том, что Кассандра была отнюдь не дурой, и это усугубляло ее переживания. Будь на ее месте девушка менее умная и сообразительная, она просто жила бы, как живется и как велит отец — сначала школа, потом папа выдаст замуж, надо слушаться родителей, а что он куда-то там повез, так можно просто посидеть и помечтать, ничего плохого не случится, с кем угодно, только не с ней, папа лучше знает. Однако дочь генерала Тириса отлично понимала, что война есть война, убить могут кого угодно, а у нее нет никого, кроме отца, если же с ним вдруг что-то случится, она останется совершенно одна на всем белом свете и не будет знать, что делать. Откуда брать деньги, как вернуться домой, доучиться в школе, где найти себе подходящего мужа, кого просить о помощи, как жить дальше? Золотая клетка сыграла с ней злую шутку, и теперь Кассандра ощущала себя животным, загнанным в ловушку. Что будет, если ее худшие опасения сбудутся и отца в самом деле убьют? Где-то далеко раздался грохот выстрела из какого-то тяжелого орудия. Кассандра зажмурилась изо всех сил, словно это могло защитить ее от жестокой реальности, потом снова открыла глаза, зажгла лампу, собравшись с духом, встала с кровати, на всякий случай натянула на себя одежду. Может быть, сейчас ей придется бежать, а она на незнакомой планете, не знает ничего ни о ее климате, ни о географии, ни о чем вообще, она не умеет стрелять, управлять орнитоптером или что там еще есть из транспорта! Оставалось лишь надеяться, что все обойдется и что отец выберется живым из этой передряги.