Битва за Арракис

Дела у герцога Ахиллуса шли хуже некуда. Почти сразу же после окончания объявленного падишах-императором Ашиаром двухмесячного перемирия для подготовки к войне старшие офицеры Дома Атрейдесов доложили ему о том, что одна их база превратилась в груду обломков вследствие произошедшего по неизвестной причине взрыва горючего и боеприпасов, а также о нападении ордосских налетчиков на другую базу, повлекшем за собой значительные разрушения и потери среди личного состава. Герцог сильно расстроился, пусть и не подал виду: мало того что погибло много людей, так теперь еще придется изыскивать новые средства на покупку техники и строительство стен вокруг основной базы. Он понял, что обойтись без защитных сооружений все же не удастся, иначе все важные объекты и саму базу разнесет на осколки первый же ордосский танк. Поэтому он изменил свои планы и приказал заморозить строительство еще двух баз, чтобы пустить все освободившиеся деньги на укрепление основной. Всех людей с той базы, которую не так давно обстреляли враги, пришлось быстро перевести на основную, потому что денег на восстановление разрушенных сооружений у герцога не было, а для проведения строительных работ требовались люди. Среди них были Тоньо и управляющий, которых сразу после прибытия отправили заниматься укреплениями. — А ты слыхал новость? — как-то раз сказал старик своему давнему знакомому, когда они вместе закручивали гайки на крепежах какой-то детали. — Генерал наш что-то странное творит. Дочку свою единственную, Кассандру, сюда приволок. С ума сошел! — Здесь же война, — растерянно пробормотал Тоньо, в памяти которого разом всплыли пугающие картины недавнего ордосского нападения. — Зачем? — Да говорит, будто дома у нас, на Каладане, за ней толком догляду не будет, у ней же матери-то нет и сестра старшая утонула. Помню, как плакали мы все, когда молодая госпожа Электра умерла, ее из воды рыбаки вытащили — вся такая синяя, холодная, а ведь при жизни была такая красавица, — сокрушался управляющий. — Если бы она замуж вышла, то могла бы за младшей сестренкой приглядеть, пока отец на войне, а теперь генерал Тирис Кассандру с собой привез, хоть тут и опасно. — Так госпожа Кассандра, получается, сейчас здесь? — бывший садовник задал этот вопрос с деланным безразличием, как если бы говорил о погоде на Каладане, которая порой не менялась неделями, пытаясь ничем не выдать того, что дочь генерала ему отнюдь не безразлична. — Да, непросто ей, бедной, будет. Старик потянулся за гаечным ключом, лежавшим чуть поодаль в ящике с инструментами. — Здесь, — вздохнул он. — Будет непросто, да еще как непросто, ты вон молодой, не то что я, да и то от жары задыхаешься. Только мы люди простые, ко всему привычные, а она девушка знатная, нежная, прямо как травка весенняя. Как она тут зной этот ужасный терпеть будет? А если на базу нападут? Ой, боюсь я об этом думать, не хочется мне на тот свет, пусть я уже и стар, — закончил он свою невеселую мысль. Тоньо ничего не ответил, продолжая заниматься работой; металл накалялся на беспощадном солнце и жег солдатам руки даже сквозь перчатки, а противный песок, который был тут повсюду, умудрялся забиваться и в защитный фильтр — или фильтр на самом деле был просто дешевый и некачественный. Кассандра, Кассандра… Юноша понимал, что испытывает к этой девушке нечто большее, чем просто дружескую симпатию, и ловил себя на мысли о том, что очень хотел бы снова ее увидеть, перекинуться хотя бы парой слов. Как жаль, что нельзя вернуть то, что было совсем недавно! Жизнь у молодого садовника и его семьи была очень нелегкой, и нередко он думал о том, как им тяжело и плохо, но потом, когда проходило какое-то время, он понимал, что на самом деле счастлив был раньше. Раньше, когда у него не было братьев и сестер, которых нужно было кормить, когда у него была работа, пусть даже тяжелая, изнурительная и высасывающая все силы, когда он снова нашел место, к тому же с питанием, когда не было никакой войны, никакого Арракиса с его убийственной жарой и песком, засыпающим все вокруг, когда он мог спокойно разговаривать с Кассандрой и оба они стояли под старой яблоней в таком тихом и безопасном саду генерала Тириса. Как давно это было? Совсем, совсем недавно, а кажется, будто прошла целая вечность и та яблоня осталась в другой, мирной, жизни вместе со свежим влажным воздухом Каладана и его серым облачным небом. Сейчас он отдал бы полжизни за каплю дождя и… за возможность снова встретиться и поговорить с Кассандрой. Может, ему удастся поглядеть на эту прекрасную девушку хотя бы одним глазком? — Эй, ты чего замолчал? — окликнул его управляющий. — Давай еще поболтаем, просто так работать скучно. А вот скажи мне, Тоньо, если бы ты захотел жениться, да еще мог бы жениться на ком твоей душе угодно, ты бы взял в жены Кассандру? Юноша дернулся, словно его ударило током. — Да что ж вы так шутите-то, — нарочито обиженным тоном ответил он. — Кто ж за меня ее отдаст? Да за меня никто и самую что ни на есть бедную девушку замуж не выдаст, у меня ж самого мало что в хижине с голоду мышь повесилась, так я еще и отца своего знать не знаю. Управляющий пребывал в веселом расположении духа и решил, что Тоньо на него обиделся. — Да ты не злись, я же просто так пошутил, не имел желания тебя задеть, извини, пожалуйста, — тут же проворчал он. — Я вот о чем: ты себе представь, если бы Кассандра была, как и ты, простолюдинкой или ты родичем герцога, и ты бы мог на ней жениться, ты бы женился? Тоньо изобразил на лице полное равнодушие, пусть это и далось ему с трудом. — Ну, я, честно говоря, не знаю… я бы у матушки своей совета спросил, что она об этой девушке думает, послушал бы, что люди другие говорят. Я же не знаю о ней ничего совсем, только видел ее несколько раз в усадьбе господина Тириса, подумал, что она красивая очень, да и все. Если бы мне сказали, что она хорошая, и посоветовали ее в жены взять, так тогда бы, наверное, и женился. Нельзя же так самому решать, без согласия старших. — Правильно думаешь, — одобрил управляющий. — Старших, в особенности родителей, надо слушать, они тебе плохого не посоветуют. Это хорошо, что ты свою матушку уважаешь и не стал бы с ней спорить. Можно еще с родителями девушки поговорить, если они люди приличные, то и дочь свою такой воспитали. Кто знает, а вдруг тебе в жизни повезет и ты все-таки найдешь себе невесту? Я вон тебе уже говорил, вернусь домой живым, так женюсь обязательно. Юноша сделал вид, будто очень устал, работая на жаре, и пробормотал в ответ нечто невразумительное. Старик продолжал говорить о своем, расписывая, как нашел бы себе приятную во всех отношениях вдовушку, можно даже с детьми, зажил бы своим домом и наладил хозяйство. Тоньо вежливо кивал и поддакивал, делая вид, будто слушает управляющего, но на деле снова погрузился в свои невеселые мысли. Как всегда — «если бы». Если бы у него был отец, если бы он был из обеспеченной семьи… Да в конце концов, если бы он мог просто пойти и поговорить с Кассандрой! Вот сейчас он работает, занимается своими обычными делами, а она сидит где-то тут на базе, совсем рядом с ним, возможно, даже в соседнем здании, он же не может ничего сделать, чтобы с ней встретиться. Нельзя, нельзя, нельзя, он скован по рукам и ногам этими негласными запретами, которые испокон веков существуют в мире, нельзя идти, куда ты хочешь, делать, что хочешь, жениться на той девушке, что тебе нравится, и даже с ней разговаривать. Старик интересовался, как бы Тоньо поступил, будь у него возможность все-таки жениться на Кассандре? Что ж, он знает, как бы поступил, пусть и не сказал этого вслух. Если бы он мог взять Кассандру в жены, он бы уж точно не стал делать так, как его отец, и тащить девушку в постель безо всякой церемонии, а потом даже не интересоваться тем, что где-то у кого-то от него родился ребенок. Он бы поступил как порядочный человек и попросил руки Кассандры у ее отца, они сыграли бы свадьбу, а уже потом у них родились бы дети. Несправедливо все устроено, одним можно делать все, что они захотят, а другим, наоборот, нельзя, и потому в жизни все и получается не так, как надо. Тоньо снова задумался о том, кто мог быть его вероятным родителем. Наверное, это был обеспеченный человек, один из тех, у кого его мать трудилась в доме. Как его отец и мать понравились друг другу? Или отец вообще не интересовался ее мнением, лишь удовлетворил свои желания, а та пусть выкручивается с ребенком как хочет? Юноша по природе был довольно застенчив, но сейчас жалел о том, что не стал спрашивать у матушки о том, кто его отец. Конечно, она могла разозлиться и отказаться отвечать, но кто знает — может, и рассказала бы. Тогда ее сын ушел бы на войну, зная, благодаря кому и как появился на свет; конечно, это ничего не изменило бы в его судьбе, и он жил бы, как и раньше, но почему-то Тоньо считал, что ему было бы спокойнее от этого знания. *** Вечером после отбоя Тоньо долго ворочался с боку на бок; разные мысли не давали ему уснуть. Он по-прежнему думал о Кассандре, о своей семье, оставшейся на Каладане, о своем возможном отце, пока наконец не задремал, но вместо команды офицера его разбудил сигнал тревоги. Сирена громко взвыла на всю казарму; юноша резко сел на своей койке, протирая глаза. За окном еще были сизые утренние сумерки. — Что такое? — спросил он у сослуживца, спешно натягивая штаны и гимнастерку. С улицы до него донесся невнятный гул и грохот, словно там что-то взрывалось. — Да ничего, наверное, просто учебная тревога, — пожал плечами тот. — Какая учебная, на нас напали! — испуганно заорал молодой лейтенант, который вбежал в казарму, чтобы объяснить солдатам, в чем дело, и услышал их слова. — Быстрее, быстрее, вставайте, берите оружие, и бегом отстреливаться, наши там уже обороняются, кто ночью не спал и на посту был! Вместе с товарищами Тоньо выскочил во двор; от неожиданности он даже не ощущал страха. Вокруг в воздух взлетали тучи песка — он едва успел надеть защитный фильтр и очки, чтобы прикрыть глаза и нос, что-то бухало, гудело, выло. Юноше хотелось закричать, убежать в никуда, упасть на землю, лишь бы спастись от всего этого, но внезапно он вспомнил о Кассандре. Она здесь, и он знает, что она ужасно боится Харконненов. Конечно, у него мало шансов ее защитить и сделать так, чтобы никто ей не навредил, но пока он жив, он будет стараться, чтобы этого не произошло. — Кто на нас напал? — робко спросил он у старшины. — Это Харконнены? Тот вглядывался в силуэты движущихся людей и машин, видневшихся сквозь пробитую врагами брешь в стене. — Нет, — сухо ответил он. — Это снова Ордосы. С ними проще, если сейчас отобьемся, они уйдут — до следующего раза. Трусливые и хитрые твари. Харконнены напористые, эти же подлые, от них можно ждать чего угодно! Да что ты застыл, словно пень! Давай, отстреливайся! Ждешь, пока тебе снарядом голову оторвет? Тоньо поднял ружье и несколько раз выстрелил туда, где Ордосам удалось пробить в стене дыру — не целясь, наобум. Там по-прежнему маячили машины и люди в форме; их было плохо видно из-за туч песка и через стекла защитных очков, но солдат смог разглядеть, что один из врагов все-таки упал. Он выстрелил еще раз, и еще, и еще, но тут над его головой просвистело что-то огромное. В следующее мгновение раздался страшный грохот, взрывной волной юношу отбросило на несколько метров, окатив песком. Оглушенный, но не раненый Тоньо понял, что совсем рядом и в самом деле разорвался снаряд. Через силу он заставил себя подняться, стряхнул с гимнастерки песок и осмотрелся. Несколько его товарищей, включая управляющего, лежали чуть поодаль без движения. Спотыкаясь, он бросился к ним, чтобы проверить, живы ли они; двое были мертвы, еще трое едва дышали, а старику, с которым они так мило беседовали вчера, оторвало кисть левой руки, и теперь он был без сознания. Тем временем тяжелая техника Атрейдесов перешла в контрнаступление и открыла ответный огонь; благодаря этому Тоньо смог вытащить из поясной сумки перевязочный пакет и в меру своего умения кое-как замотал старику запястье, после чего позвал на помощь медслужбу. Ордосы оказались верны себе и на этот раз: поняв, что жертва пока что еще недостаточно слаба, чтобы не суметь дать отпор, они быстро ретировались, оставив у стен базы Атрейдесов один покореженный трайк-налетчик. Судя по следам крови на песке, с их стороны тоже не обошлось без жертв. Тоньо и других солдат спешно отправили заделывать пролом в стене, а раненых разместили в свободных казармах. Вечером того же дня за пострадавшими прилетел карриал, чтобы доставить их сначала в космопорт, а потом на родину — у герцога не было возможности построить госпиталь на Арракисе, и на базе раненым оказывали только самую необходимую и срочную помощь. Юноша проводил домой старого управляющего, который из-за Ордосов теперь остался одноруким калекой, в душе почему-то ощущая не сочувствие, а зависть — пусть старик и пострадал при взрыве, зато он едет на Каладан, в то время как его товарищам придется прозябать здесь. — Ну все, отвоевался я, — грустно сказал управляющий, кривясь от боли в раненой руке. — Удачи тебе, сынок. Не дай себя убить, будь бдителен и возвращайся живым к своей матушке. — А вы теперь как? — Тоньо осторожно обнял старика, который, по счастью, мог держаться на ногах — в отличие от других своих сослуживцев. — Да уж как-нибудь, — пробормотал тот. — Думал я вот, что женюсь, так теперь мне и жениться не придется, кто за инвалида замуж пойдет, лишняя обуза. Лучше б я сегодня умер. — Ну нет, тут вы неправы, — юноша попытался подбодрить своего знакомого. — Война идет, мужчин мало, пусть даже и инвалид вы, но правая-то рука у вас цела, и хоть что-то вы по хозяйству делать можете. Наверняка же найдется какая-нибудь вдовушка, которой нужна опора и поддержка, а вы к тому же человек добрый, обижать ее не станете. Так что не сетуйте на судьбу, все у вас еще будет неплохо, я рад, что вы сегодня не погибли. Только жаль, что поговорить мне теперь не с кем, мы же с вами хорошо поладили. Старик вымученно улыбнулся. — Может, еще и свидимся. А то даже и поработаем вместе. Генерал Тирис — человек добрый и милосердный, авось меня и без руки на работу возьмет. Тоньо с тоской окинул взглядом базу. Кругом песок, камни, железо, хоть бы один зеленый листик, как красиво было на Каладане с его зеленью, и управляющий уже совсем скоро сможет увидеть родину — пусть и без руки. Он еще легко отделался: многие раненые лежали без сознания, кому-то осколками разорвало внутренности и перебило кости, и теперь люди нуждались в срочных операциях, а кто-то даже не дожил до прилета карриала, и их похоронили в песке прямо на территории базы — транспортировка тел стоила слишком дорого, и родственники погибших вскоре получат от командующих уведомления о том, что их близкие погибли на войне. Он даже не смог бы описать словами то, что сейчас чувствует: тоску, подавленность, растерянность, страх… — До свиданья, — ответил он управляющему со слезами в голосе. — Надеюсь, что смогу еще когда-нибудь поработать с вами. Похоронив убитых и отправив раненых лечиться на Каладан, солдаты Дома Атрейдесов взялись за восстановление разрушенных построек и укреплений. Рядовые бойцы, еще не умудренные малоприятным опытом, даже немного успокоились, хотя старшие по званию не уставали напоминать им о том, что расслабляться не стоит — Ордосы славились своим коварством, подлостью, беспринципностью и умением наносить удары исподтишка. В этот раз все произошло точно так же, как и следовало ожидать — в борьбе с такими врагами, как справедливо заметил один из лейтенантов, любая оплошность может стоить многих жизней. Казармы на основной базе Дома Атрейдесов располагались двумя группами, у каждой из которых имелась собственная система вентиляции. Как-то раз утром почти все, кроме караульных, наслаждались последними приятными минутами сна перед побудкой и построением, однако потом произошло то, чего все солдаты, несмотря на усиление мер безопасности, не могли ни предусмотреть, ни предвидеть — вся их бдительность оказалась бессильна против изощренных хитростей врагов. Вместо свежего воздуха в первую группу казарм прямо по вентиляционным трубам внезапно потек ядовитый темно-зеленый газ, и вскоре все, успевшие вдохнуть хоть глоток этой мерзости, оказались отравлены насмерть — Ордосы застали неприятельских солдат врасплох, видимо, отлично изучив распорядок дня на базе противника. Тоньо Кари сильно повезло: его казарма находилась во второй группе чуть поодаль и оказалась подсоединена к другой системе воздухоснабжения, поэтому он не наглотался во сне отравы. Разбуженный сигналом тревоги, он быстро натянул форму, схватил оружие и выскочил на улицу. Открывшееся его глазам зрелище оказалось настолько страшным, что у юноши невольно задрожали руки и подогнулись колени. Чуть поодаль у выходов из первой группы строений в песке копошились, стоя на четвереньках или даже лежа, его сослуживцы, одетые в одно нижнее белье. Выпучив глаза и судорожно вцепившись пальцами обеих рук в грудь или в шею, они надрывно, тяжело кашляли, хрипели, задыхались и выплевывали на так и не успевший остыть после дневной жары песок кровавые лохмотья, совсем недавно бывшие их легкими. Молодой солдат замер в немом ужасе. Его товарищи, которым посчастливилось благополучно проспать ночь и избегнуть столь жуткой участи, смотрели на происходящее с таким страхом, что, казалось, еще секунда — и они просто забудут обо всех приказах и побегут прочь в неизвестном направлении, словно дикие звери от наводнения, пусть вокруг и полные опасностей дюны, в которых можно за минуту найти свою смерть. Время от времени то один, то другой пострадавший терял последние силы, переставал кашлять и валился лицом в песок; еще несколько мгновений он пытался приподняться, опираясь на руки, еще боролся за жизнь, но потом лишался чувств, переставал дышать, и все было кончено. Вокруг наглотавшихся отравленного воздуха людей уже сновали санитары, надевая на них кислородные маски; кое-кто пострадал чуть меньше остальных, успев закрыть нос и рот одеялом, но и они получили серьезные повреждения дыхательных путей. — Что это такое? — наконец отважился спросить у старшины Тоньо, немного отойдя от первоначального испуга. — Все то же самое, не зря я вам советовал ухо востро держать, да только все бесполезно, — тот уныло махнул рукой, злясь из-за собственного бессилия. — Ордосы в очередной раз нас перехитрили. Это их почерк — газовая атака, я ж на прошлой войне был, они такое очень любят — наших ребят и кислотой поливали, и смесью хлора с бромом, вон как сейчас, травили, только на открытой местности, а не в зданиях. Теперь вот и до казарм добрались, это явная диверсия. Наши все после такого покойники, никто не выживет. — Почему?! — в недоумении воскликнул рядовой. — А потому, что у тебя, парень, — старшина ткнул его пальцем в грудь, — от такого все твои легкие внутри в кровавую кашу превратятся. Даже если на тебя потом маску наденут кислородную, тебе это поможет, но ненадолго — ну, станет на какое-то время легче дышать, но потом ты все равно умрешь. Тоньо вздрогнул. Чем дальше, тем сильнее он ощущал себя зверем, загнанным в ловушку, или рыбой, попавшей в сети, но при этом отгрызть себе лапу и выбраться из капкана или разорвать сеть, как это делают пойманные животные, не смог бы при всем желании. Наверное, у него все же нет другого выхода, кроме как умереть в этих бескрайних песках, которые тянутся и тянутся с севера на юг и с востока на запад — а есть ли на этой жуткой планете вообще такое понятие, как стороны света? Старшина тем временем пустился в воспоминания о том, как во время прошлой военной кампании ордосское командование, желая побыстрее захватить вражескую базу, отдало приказ применить отравляющие вещества, и на позиции Дома Атрейдесов медленно пополз темно-зеленый туман, убивающий все и всех на своем пути — наверное, от такой мерзости умер бы даже песчаный червь, случись ему соприкоснуться с такой дозой яда. У солдат герцога Ахиллуса не оказалось противогазов — не только по причине нехватки финансовых средств, но и потому, что никто не ожидал подобной жестокости со стороны врага. Их накрыло тучей отравы, и те их них, кто не успел уйти в укрытие, не погиб на месте и пусть даже смог хоть чем-то закрыть лицо, потом долго сотрясались в приступах мучительного кашля, буквально выплевывая куски легких на окровавленный песок. Пострадали не только люди, но и оборудование: медные предметы покрылись толстым слоем зеленой окиси хлора, продукты стали непригодны для употребления, поскольку руководство Дома Атрейдесов сэкономило на герметичной упаковке. Рядовые, слушая его рассказ, в буквальном смысле слова дрожали от страха; теперь они боялись ложиться вечером спать — ведь утром-то можно и не проснуться… или проснуться с сожженными отравой легкими и кровавым кашлем. Вечером Тоньо и его сослуживцы все же придумали выход из положения; конечно, не факт, что это их спасет, но все же это лучше, чем ничего, тем более что противогазов на базе нет, не было и не предвидится, а подлые Ордосы способны на любую мерзость — даже травить своей адской смесью мирно спящих людей. Добро б еще они такое с противниками в бою проделывали, так нет же, вон что придумали! — Давайте-ка мы вот как поступим, — сказал один немолодой солдат. — Кто-то из нас по очереди будет каждую ночь дежурить в казарме и следить за вентиляционными шахтами. Если вдруг что углядит, пусть сразу поднимает крик и всех будит, а мы все, не одеваясь, бегом на улицу, может, хоть так живы останемся. Эти негодяи, видимо, изучили план наших коммуникаций и поняли, как можно подсоединиться к системе воздухоснабжения, вот и устроили нам диверсию с газовой атакой. Так они и сделали; первая ночь, в которую дежурил этот солдат, прошла без происшествий, и все нормально выспались. Однако на вторую случилось нечто из ряда вон: двое часовых, как всегда, совершали обычный обход территории, и вдруг один из них рухнул на песок с дыркой во лбу. Утром все собрались у тела злосчастного бойца; по всему было видно, что здесь работал снайпер. — Ну и ну, — качали головой офицеры и рядовые, не зная, как тут быть. Дом Атрейдесов всегда славился своим благородством и не применял запрещенных методов ведения войны, но их враги были людьми злобными, коварными и беспринципными, которые плевали на чужие страдания и не имели ни малейшего понятия о совести и морали. Вместо того, чтобы вступить в открытый бой, они намеренно подрывали боевой дух противника, изматывая его беспорядочными атаками и диверсиями, и, надо признаться, добились своей цели — многие были бы рады бросить оружие и сбежать, если бы было куда. Все решили, что неизвестный снайпер был Ордосом, а часового застрелил потому, что тот его заметил и сорвал очередную диверсию, но следующей ночью погибли еще двое. Их убили абсолютно так же — точным выстрелом в лоб, те даже и не успели понять, что произошло. Потом был убит еще один. И еще двое. Генерал Тирис, получив донесение о произошедшем, отдал приказ немедленно прочесать окрестности, но дело кончилось тем, что неуловимый снайпер, которого уже успели прозвать «ночным охотником», благополучно перестрелял всех, кого послали на его поиски, и незаметно скрылся во тьме, уложив на следующий день еще двоих. Один из медиков, осмотрев раны на телах покойных, высказал предположение, которое напугало всех — и рядовых, и командный состав — безо всякого преувеличения до полусмерти. Он сказал, что неизвестный убийца — однозначно не Ордос, а Харконнен; Ордосы не пользуются оружием, из которого можно нанести такие повреждения, а на Гайди Прайме снайперские винтовки подобного типа продаются в любом магазине, и их с легкостью приобретет даже местный школьник. Дело кончилось тем, что солдаты стали бояться не только спать, но и заступать на дежурство. Генерал Тирис, чтобы создать видимость безопасности, приказал с этого дня отправлять с ними в караул также и технику в полной боевой готовности и при малейшем признаке тревоги открывать огонь на поражение. Однако все оказалось бессмысленным: танки стреляли в пустоту, а таинственный враг продолжал убивать одного часового за другим. Тогда начальство распорядилось отменить караулы и отдало приказ нести дежурство лишь в орудийных башнях и боевой технике, которые могли защитить солдат от снайперских выстрелов. После этого вылазки снайпера наконец прекратились, но никто не знал, какой именно вражеской подлости и в каком месте ждать снова. Все были напуганы, с трудом засыпали по ночам, сон солдат был тревожным, прерывистым, и просыпались они безо всякой команды, а во время выполнения разных заданий и работ постоянно озирались по сторонам, в любой момент ожидая угрозы. В какой-то момент слухи о происходящем дошли и до Кассандры Атрейдес, которая, словно затворница, проводила все время в отведенном ей помещении в здании командного пункта и занималась рукоделием либо читала, изо всех сил стараясь не думать о войне. Не выдержав, она как можно более почтительно обратилась к отцу с просьбой позволить ей покинуть опасное место и вернуться домой. — Дорогой отец, — сказала девушка, — я понимаю, что, возможно, веду себя с вами не очень почтительно, потому что послушной дочери не подобает подвергать сомнению распоряжения родителей — ведь это неразумно, а старшие всегда знают, что для нее лучше. Однако я очень прошу вас разрешить мне уехать на Каладан, поскольку обстановка здесь становится крайне неспокойной. Что, если дело дойдет до открытого боя? Мы и так потеряли много людей, даже не вступив ни в одно серьезное сражение! Генерал нахмурился. — Моя дорогая Кассандра, ты все говоришь правильно, но тебе не стоит так сильно переживать и забивать себе голову мужскими заботами, ты же девушка, красивая, нежная, как цветок в поле. Конечно, я бы оставил тебя на Каладане… если бы было с кем! — с явным сожалением произнес он. — Я понимаю, дорогой отец, что вы желаете мне только добра, — возразила его дочь. Кассандра понимала, что перед ней стоит сверхсложная задача — убедить генерала в том, что для нее куда безопасней и лучше было бы уехать на Каладан. В общем и целом Тирис Атрейдес не был упрямым человеком, и его боевые товарищи, напротив, полагали, что он довольно разумен, сговорчив и готов к компромиссам, но эти его качества проявлялись лишь в общении с равными себе. В том, что касалось вопросов ведения хозяйства и воспитания дочерей, генерал был весьма упертым человеком, и Кассандре, равно как и ее покойным матери и сестре, порой приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы упросить главу семьи позволить им сделать то или это. — А раз понимаешь, то зачем такие просьбы? — непонимающе пожал широкими плечами, плотно обтянутыми синей военной формой, генерал Тирис. — Ты же знаешь, что я забочусь о тебе и никогда не сделаю своей единственной любимой дочке ничего плохого. Я отправил тебя учиться в самую лучшую школу, у тебя всегда были самые лучшие и дорогие наряды, самые красивые игрушки, а чуть позже, когда война закончится и ты наконец сможешь доучиться, я выберу тебе в мужья самого лучшего молодого человека благородного происхождения. Что же тебя тогда смущает? Кассандра отложила в сторону недоплетенное кружево и посмотрела на своего родителя с мольбой. Только бы ей удалось его переубедить! Неужели он ничего не понимает?! — Да, дорогой отец, я совершенно с вами согласна, — ответила она, — вы всегда прекрасно обо мне заботились, я очень всем довольна, более того, я считаю, что у меня лучший в мире отец! Суровое лицо Тириса озарила радостная улыбка — ему очень польстили слова дочери, тем более что он и в самом деле считал себя хорошим родителем. — Однако меня сильно пугает то, что творится на наших базах в последнее время, и мне кажется, что здесь небезопасно, — продолжала она. — Мне страшно, отец. К сожалению, я всего лишь слабая девушка и не умею сражаться, поэтому и прошу вас разрешить мне вернуться на Каладан. Вы знаете, что я всегда вас слушаюсь, ни разу не было такого, чтобы я пошла против вашей воли или повела себя неподобающим образом. Позвольте мне вернуться на нашу планету, а я в свою очередь обещаю вам, что до вашего возвращения ни разу не выйду из дома и буду делать все в точности так, как скажет нянюшка. — Хватит, Кассандра, я не собираюсь больше тратить свое время на бесполезные разговоры, — твердо произнес генерал. — Прости, но я не могу выполнить твою просьбу. Твоя няня стара, она не сможет позаботиться о тебе, как необходимо, а я смогу. Не слушай ничьих разговоров, занимайся своими делами, не обращай ни на что внимания и спи спокойно, а когда нам придет время вернуться домой, я тебе скажу. Неужели ты не веришь в то, что твой отец справится со всеми врагами? Девушка неуверенно закивала, а когда отец ушел, поначалу снова взялась за кружево, но потом швырнула его в угол и беззвучно заплакала. Неужели он действительно ничего не понимает, не видит, что ей страшно, что солдаты, хоть они и мужчины, тоже боятся? Неужели и в самом деле думает, что все в порядке? *** Тем временем Раднор на основной базе Дома Харконненов с явным удовлетворением читал донесения разведки, а Тейна делала очередную зарубку на стволе своей снайперской винтовки, из которой успела уложить не одного врага. — Вот видите, — наставлял главнокомандующий детей барона и молодых офицеров, — все складывается просто замечательно. Вы, юные горячие головы, все в бой рветесь, оно, конечно, похвально, но делать все нужно с умом и наименьшими потерями. У герцога Атрейдеса и его присных вместо мозга что? Хуй. Вместо денег что? Тоже хуй. А мы умнее, и с деньгами у нас все хорошо. Видите, как вышло? Ордосы оказались верны своей тактике — начали врагов своих понемножечку трепать. Те перетащили свои основные силы на главную базу. Ордосы продолжили свои диверсии и нападения, но до открытой схватки дело пока не дошло. Что это значит, как вы думаете? — Что скоро дойдет, — высказал предположение Кэйлин Харконнен. — Правильно, молодец. А твоя умная и хитрая сестра воспользовалась случаем и еще больше деморализовала наших противников, которые наверняка уже насрали полные штаны благодаря Ордосам. Я уверен, что новобранцы герцога трясутся от ужаса — эти вчерашние крестьяне и рыбаки не годятся в подметки ни нашим, ни ордосским профессионалам. Когда дело дойдет до открытого боя, добрая половина бравых солдат герцога просто побросает оружие и сдастся в плен либо даст себя убить. А что мы будем делать дальше? Сын барона пожал плечами, заинтригованно глядя на Раднора. — А дальше мы воспользуемся случаем и замочим двух зайцев сразу. Когда Ордосы полезут в открытый бой с Атрейдесами, которых они уже запугали и измотали, с другой стороны на базу наших каладанских друзей двинемся уже мы. Раздолбаем сразу и их, и вооруженные силы Ордосов. Никого из солдат Дома Атрейдесов, если не хотите, можете в плен не брать, они все равно по большей части нищие и бесполезные, добивать тех, кто бросил оружие, тоже не обязательно — стрелять вам в спину или делать пакости они точно не станут, это не Ордосы. Высший командный состав, включая генералов — мочить, мочить и еще раз мочить, нет уебков, нет проблемы. А вот что до замороженных опарышей — тут я даю вам приказ взять живыми кого-нибудь из их главных, если возникнет такая возможность. Мне бы очень хотелось прощупать почву и выяснить, как там у них все устроено и организовано, а заодно разузнать, кто ими руководит, и, возможно, найти какие-нибудь ниточки для того, чтобы с ними связаться. Кроме того, мне интересно, есть ли какой-нибудь способ надавить на Дом Ордосов. — Вас поняли, командир, — хором ответили его подчиненные. — А раз поняли, то молодцы. Идите пока отдыхать и ждите моей команды к наступлению. Кстати, Тейна, а если не секрет, то сколько атрейдесских хмырей ты из своей красавицы настреляла? — с улыбкой поинтересовался главнокомандующий Дома Харконненов, разглядывая зарубки на стволе.