Рыжее солнце

Наступило лето. Недавно Гермиона прибыла в «Нору», и теперь ее волновали только две вещи: как скоро они смогут отправиться во «Всевозможные Волшебные Вредилки», где она сможет поговорить с близнецами (сами они не могли навестить — лето ведь, все школьники повалили за товарами), а еще результаты экзаменов. Ей казалось, что она завалила все, а ее саму исключат из школы. Но все обошлось. Только единственная «Выше ожидаемого» портила впечатление, да еще зависть к Гарри — у того за Защиту «Превосходно». Желание посетить близнецов усиливалось с каждым днем, и теперь в большей степени из-за глупого телескопа-драчуна. Как они вообще додумались до такой глупости? Идиоты… Гермионе вообще в последнее время казалось, что они специализируются на наполнении ее жизни хаосом. Обливиэйты, Амбридж, телескоп… Вдобавок ко всему заняться в «Норе» было решительно нечем — книг она еще не покупала — так что приходилось играть в квиддич со всеми. Она, конечно, понимала, что ужасно играет и еще хуже летает, но все равно было обидно. Оттого она почти постоянно была в плохом настроении. И эта раздражающая Флер… Так что в день, когда они наконец смогли выбраться в Косой переулок, Гермиона была попросту счастлива. Только перепалка Малфоя с Гарри в магазине чуть огорчила ее, но это неважно. Вскоре они все вместе прибыли к «Вредилкам» близнецов, и Гермиона сразу узнала их фирменный почерк. Да, конечно, похабный стишок о Том-Кого-Нельзя-Называть, чего-то такого можно было ожидать. Она совсем не удивилась. А вот другие впечатлились куда больше. Внутри магазина было не протолкнуться. Галдящие покупатели, огромное множество самых разных товаров — кое-какие были ей знакомы — и пищание, стрекот, писк, вой! Здесь можно было найти, наверное, что угодно. Кроме книг. Гермиона, конечно, не одобряла раньше дела близнецов, но теперь она искренне восхищалась их талантом — чары такого высокого уровня! Подошел Фред, и Гермиона не успела попросить его о разговоре — тот дежурно поинтересовался синяком, выдал мазь и куда-то увел Гарри. Как будто и не было той сцены (вроде бы дружеской) в Больничном крыле. А чуть позже Фред вернулся и повел ее и Джинни смотреть Любовные напитки на витрине. Гермиона неодобрительно нахмурилась. Однако когда Фред собрался уходить, она схватила его за руку и отвела к стене, где народу было поменьше. Немного смущало то, что он встал слишком близко и как-то чересчур хитро прищурился, но Гермиона приказала себе не обращать на эти выкрутасы внимания. У нее дело поважнее. — Итак, зачем ты похитила меня у покупателей? — Фред приподнял одну бровь, очевидно, и без того зная ответ. — На меня наложили Обливиэйт, — начала она; Фред едва заметно усмехнулся. — В ту ночь меня нашли рядом с лестницей вместе с мантией-невидимкой. Профессор Макгонагалл думает, что кто-то наложил на меня Империо, заставил взять мантию, а потом наложил Обливиэйт. — И как же я с этим связан? — насмешливо спросил он. — Что-то не вижу связи. — По школе ходили слухи об этом. Что напали Пожиратели, — Гермиона чуть нахмурилась. — Но портреты, которые там были, говорили о тебе, Фредерик. И к тому же Гарри и Рон утверждают, что войну с Амбридж начала я! А после возвращения в школу Амбридж вызвала меня на отработку. Все это как-то связано, и я знаю, что тебе известно многое. Так что рассказывай! — Или что? — Фред улыбался. — Я тебя заставлю, — она достала палочку и ткнула ему в грудь. — Я мучилась полгода из-за этого! Вы игнорировали мои письма! — Несправедливо! Мы отправили пару записок! — притворно обиделся он, но тут же добавил: — Ладно-ладно, только никакой лишней магии здесь. Нам погром не нужен. — Хорошо, — Гермиона убрала оружие и строго посмотрела на Фреда. — Рассказывай. И он рассказал ей все о запланированном Обливиэйте как средстве справиться с допросом. Еще он говорил о розыгрышах и войне с розовой жабой, о зелье Лишения магии да и о годе в целом. Гермиона только качала головой. — Я не могу поверить… — выдохнула она в конце концов. — Это не может быть правдой! Я никогда не была такой безрассудной, такой глупой, такой… — …такой, как мы? — подсказал Фред и засмеялся. — Смотрите-ка, заучка никак не может принять лучшие свои черты характера! — Мне нужно, чтобы ты вернул мне память, — серьезно взглянула ему в глаза Гермиона. — Ты можешь сделать это прямо сейчас? — Я не знаю заклинания, — пожал плечами он. — Какая тебе, в сущности, разница? Ведь это ерундовый период. Всего лишь какие-то шалости. Или они для тебя наравне с зубрежкой? — Нет, просто… — она замялась, не зная, как объясниться. — Я хочу разобраться. У меня такое чувство, будто я упускаю что-то важное… часть своей жизни. — Конечно, часть жизни! Обливиэйт для того и нужен, — хохотнул Фред и хлопнул ее по плечу. — Не волнуйся. К Рождеству выучу заклинание. А до того времени мы и не увидимся. Гермиона хотела еще попросить у него обещание, но он уже развернулся и нырнул в толпу посетителей — Джордж наверняка в одиночку с трудом справлялся. К ней подошли миссис Уизли и Хагрид, встревоженно спрашивавшие, куда запропастились Гарри и Рон, но тут они и сами объявились. Все вместе они отправились домой, где Гарри и Рон рассказали ей о слежке за Малфоем, и они начали строить теории на его счет, но так ни к чему и не пришли. Этот учебный год не задался с самого начала. Сначала Гарри поймали слизеринцы в своем вагоне, затем вся эта неразбериха с Малфоем, одновременно таинственная и пугающая. Чего только стоил случай с Кэти! Гермиона никогда раньше не думала, что Малфой способен на убийство, но чем это было, если не попыткой? Гермиона в это верить не хотела и всем говорила, что такого быть не может, и все же изнутри она все больше убеждалась в обратном. Но больше всего Гермиону раздражал учебник Принца-полукровки. Она не могла поверить в подобную безалаберность Гарри — ведь это же надо, пользоваться неизвестно чьим учебником с сомнительными комментариями! Как будто не было на втором курсе случая с дневником Реддла. Масла в огонь подливало то, что этот учебник непостижимым образом всегда оказывался лучше и правильнее, чем официальные и новые. Гермиона порой задумывалась, зачем им вообще учиться по заведомо неправильным книгам. Не могли же составители не знать того, что знал школьник! Прочие мелочи, такие как Клуб Слизней и новая девушка Рона, только портили настроение Гермионы. Она Рона не ревновала, конечно, и все же ей было неприятно видеть его с Лавандой — что-то в ней было такое приторное, показушное, чего Гермиона не любила и не одобряла. Она считала, что отношения не нужно афишировать. Кому нужно — те и сами поймут. Так что в этот раз, как и в прошлом году, она с нетерпением ждала Рождества. Донимавшая ее уже почти год тайна должна была в скором времени раскрыться, и Гермиона предвкушала возвращение воспоминаний. Она гадала, правду ли ей говорил Фред, хотя что-то подсказывало, что он не лгал. И все же убедиться не мешало. В один из дней перед сочельником, когда Гермиона осталась в одиночестве — почти все были заняты помощью внизу, но она сама уже закончила порученную ей уборку в комнате наверху, — к ней забежал Фред. — Ждала? — вместо приветствия подмигнул он. — Джордж убежал в деревню, к своей ненаглядной продавщице, так что у меня появилась минутка. — О, ты даже не представляешь, как, — проворчала Гермиона, отрываясь от книги. — Выучил заклинание? Фред молча кивнул и даже не отпустил шуточки — похоже, ему самому не терпелось разделаться с этим делом. Он направил на Гермиону палочку и что-то прошептал себе под нос. Ослепительно-белый луч ударил в голову Гермионы, и та потеряла сознание. Перед мысленным взором проносились воспоминания. Прогулка ночью, затем еще, разговоры ни о чем, Святочный бал, когда она впервые неосознанно представила Фреда в роли своего парня, лето в Ордене Феникса и самокопания, война с Амбридж, дуэль с Фредом, финальная грандиозная выходка — и тот самый Обливиэйт… Гермиона очнулась от похлопываний по щеке. Над ней склонился Фред, и она, теперь помня все свои мысли о нем, чуть покраснела, но тут же зажмурилась, отогнала глупости прочь и поднялась. — Спасибо, — холодно сказала она. — Я все вспомнила. Ты говорил правду. — Обращайся. Фред кинул в ответ не менее холодный взгляд, как будто обиделся, что, впрочем, маловероятно, и вышел из комнаты. Гермиона уселась на кровати, готовая заплакать. Так значит, ей почти нравился Фред… Кошмар. Да лучше бы она ничего не вспоминала, никогда! А еще думала, что это важно и что это часть ее жизни. Ну и ерунда. Нет, нет. Просто делать вид, что ничего не произошло. Сохранять дистанцию. Как и раньше, до войны с Амбридж. Теперь-то она им не угрожает. До самого конца Рождества Гермиона не хотела говорить с близнецами и вообще держалась по возможности отчужденно. Она все еще переваривала новообретенные воспоминания. Как же это так глупо вышло, подумать только… Но чувство вины за свою грубость давило на нее, как и воспоминание о холодном и даже злом взгляде Фреда. Поначалу Гермиона справлялась и терпела, но уже через несколько дней сдалась. Может, и не только из-за чувства вины. В ночь перед отъездом она лежала в своей кровати ночью и смотрела в потолок. Не спалось. Память, хлынувшая потоком в ее голову, все не давала покоя. И Гермиона сжималась при одной только мысли, что ей когда-либо придется снова говорить с Фредом, а ведь это точно произойдет! Гермиона вдруг подумала, что поступает по-детски глупо, не решаясь извиниться. Война с Волдемортом неизбежна, она знала это, как знала и то, что все союзники должны держаться вместе, сплоченно, и если возникнут мелкие трещинки между ними — все рухнет. И одной из таких трещинок был ее с Фредом разлад. Она нащупала рядом с собой палочку, тихим «Акцио» притянула письменные принадлежности, бесшумно подкралась к окну и задумалась — с чего бы начать? Наверное, сначала стоит проверить, не спит ли он случайно… Хотя если спит, то она никогда не извинится — вряд ли утром у нее останется хоть малая толика той решимости, что переполняла ее сейчас. Черкнув короткое «Эй, не спишь?», Гермиона взмахом палочки приложила к записке заклинание, которое в случае чего разбудит Фреда, и отправила ее. Прошла всего секунда, но Гермиона уже хотела отмотать время назад, чтобы все исправить. Ну, зачем, зачем? Разве это настолько смертельная обида? Да он вообще умеет обижаться?! В ее руки мягко опустился ответ, и Гермиона жадно принялась читать. «Теперь уже нет. Грэйнджер, чего тебе?» Она принялась жевать губы, размышляя, что сделать теперь. Просить прощения в записке казалось глупым — в самом деле, разве такое извинение будет выглядеть искренне, а не попыткой отмазаться? Нет, если уж она действительно хочет загладить вину (хотя, может, только для нее произошедшее было ссорой)… «Давай встретимся внизу, ладно?» Гермиона ощущала себя самым смелым человеком в Англии, отправляя эту просьбу. Сердце безумно колошматило грудную клетку, ладони вспотели, но отступиться отныне она не могла, и так было правильно. В спящем доме шаги гулко отдавались, и Гермиона боялась, что кто-нибудь вот-вот проснется и увидит ее… а еще хуже, если ее с Фредом! Пойдут слухи, толки, и над ней начнут подшучивать… Но использовать Оглохни на каждой из комнат она бы не стала — слишком непроверенная магия, опасно. Лучше уж немного потерпеть шутки. В кухне не было никого, и Гермиона вышла на крыльцо, где спиной к ней стоял Фред. Она замерла в нерешительности. Пока он ее еще не увидел и не услышал, у нее есть шанс повернуть назад. Просто отвернуться. Закрыть дверь. Забыть об этом… — Доброй ночи, — поздоровалась она и сделала шаг вперед. — Приветствую, сова, — Фред обернулся и приподнял несуществующую шляпу. — По какому такому делу ваша записка едва не проклевала мне череп? — Ой, извини… — Гермиона смутилась. — Я не думала, что заклинание окажется настолько сильным! — И это мне говорит волшебница, которая в одиночку зачаровала пару десятков фейерверков! — он закатил глаза. — Тебя послушай, так ты самая глупая волшебница на свете. — С-спасибо… наверное… — она немного замялась. — Но с чего ты это взял? — Я слышал, как ты ждала результаты СОВ, — хмыкнул Фред. — «Ой, я все завалила!» или как-то так, да-да. А еще Ронни будущий министр магии. — Я волновалась! — она зарделась от неловкости. — И вообще я не за этим тебя позвала. — А зачем? — он сделал шаг к ней; на один безумный миг она захотела признаться в симпатии — что-то такое было в его глазах — но тут же осеклась. — Разбудила меня… Наверняка что-то важное… — Я… э-э… — Гермиона сделала глубокий вдох и выпалила: — Извини меня за грубость, спасибо за снятие Обливиэйта, я не хотела тебя обидеть, просто мне сложно было принять воспоминания! — Обидеть? — он расхохотался. — Грэйнджер, ну ты и смешная! Как будто меня можно обидеть такой ерундой! Она нахмурилась, гордо вздернула подбородок и пошла в дом. Теперь решение извиниться казалось еще более ошибочным. Он над ней посмеялся, как же! Ну и пусть. Но зато она сделала то, что было необходимо. И это все-таки правильно. — Эй-эй, постой, — Фред схватил ее за руку. — Не бесись, ладно? Я понимаю, ты хотела как лучше. — Просто… — она обернулась и посмотрела на него; голос задрожал, в глазах блестели слезы, — просто я так боюсь за всех! Скоро война, и ссоры могут всех погубить, и я… я просто решила избавиться от недомолвок и… Она опустилась на крыльцо и обхватила себя руками, мелко-мелко дрожа. Пальцы оледенели, но жгучее чувство стыда за слабость словно согревало ее. Она вдруг вспомнила, с чего вообще все началось — так похоже, ночью, тот же страх и те же слезы, вот только… вот только все было гораздо проще тогда. Фред сел рядом и приобнял ее за плечи; она доверчиво прижалась к его руке, что была единственной опорой в море кошмаров. Гермионе вдруг стало совершенно плевать на конспирацию. — Эй, послушай меня, — тихо сказал Фред. — Ты справишься со всем этим. Ты, черт возьми, самая талантливая во всем Хогвартсе, и это я тебе точно говорю. Я верю в тебя. Они пробыли там совсем немного. После этих слов у Гермионы на душе воцарился наконец-то покой, и она снова обрела уверенность в себе. Нужно было идти спать. Она не стала напоследок ничего говорить, только тепло посмотрела на Фреда, и тот без слов все понял. Он-то уже давно начал догадываться о ее секрете. Но теперь ему предстояло разобраться в себе. Большая часть второй половины года прошла спокойно, если не считать отравления Рона. Новых каверз Малфой не затевал. Только Гарри продолжал обучение у Дамблдора, и Гермиона днями просиживала в библиотеке в попытках узнать, что такое крестражи и как помочь Гарри достать воспоминание Слизнорта. Но вскоре Гарри справился и сам, добыв нужную информацию. А потом начался настоящий кошмар. Профессор Дамблдор забрал с собой Гарри на поиски крестража, и в этот момент на Хогвартс напали. Гермиона помнила все смутно — только что они поделили «Феликс Фелицис» на крохотные доли, она патрулировала коридор с кем-то еще, а потом их атаковали. Хаос, вспышки заклинаний, чьи-то крики, Черная Метка — вот и все, что осталось в памяти Гермионы. И сумасшедшая удача, благодаря которой они все выжили. Самым страшным ударом стала для нее смерть профессора Дамблдора, ознаменовавшая собой начало новой эры. Гермиона сразу поняла, даже сквозь горе, что им не быть в школе на следующий год. Она заранее разучила заклятье Незримого расширения, стащила несколько книг из библиотеки — взяла все, что может пригодиться. Последним светлым событием на горизонте оставалась свадьба Билла и Флер. Но сначала все должны были собраться в «Норе», и поэтому организовали операцию «Семь Поттеров». Гермиона бледнела при одной только мысли, что кто-то может погибнуть в эту ночь, и старалась забыть о всех этих рисках. Вряд ли она сможет помочь другим. Чтобы отвлечься, она перебирала и повторяла заклинания, все подряд — как защитные, так и атакующие. Когда она летела вместе с Кингсли на фестрале, ощущая, как под ней хлопают крылья пугающего коня, слыша чьи-то крики, когда вокруг вспыхивали смертельные заклинания, когда вниз упал один из Пожирателей — и фестрал под ней внезапно проявился — она поняла, что ничего так сильно не хочет, как выжить. Даже не для себя — для них всех. Тем сильнее был ее страх, когда она поняла, что даже половина отряда еще не вернулась, и тем больше облегчение, когда узнала, что Фред и все остальные живы… Гермиона почти позволила себе расслабиться, и внезапно Билл рассказал о предательстве Наземникуса. Она еще долго не могла смириться со смертью Грюма, и по ночам к ней иногда приходили кошмары об этой ночи, где убивали всех на ее глазах, а затем оставляли ее в одиночестве. В пустоте. И только мертвые тела были разбросаны вокруг. Но она не могла позволять себе отвлекаться от подготовки к побегу. Миссис Уизли всеми силами старалась им помешать, Гарри упрямился и отнекивался, говоря, что пойдет один, однако Гермиона и Рон смогли убедить его согласиться. И даже несмотря на постоянные дела от миссис Уизли, они смогли договориться о деталях. Фреда Гермиона почти не видела и была рада этому. Кто знает, получилось бы у нее сосредоточиться, если бы сомнения и терзания забивали мысли? Наступил день свадьбы. Гермиону уже давно мучило предчувствие, что Пожиратели не остановятся на одной только облаве — и потому она предусмотрительно прихватила с собой сумочку. Но вот чего она не предвидела, так это появления Крама на празднике, и потому в первые мгновения растерялась. Ей помог Гарри — он быстро увел Виктора, который смотрелся для Гермионы здесь даже как-то чуждо. Может, потому, что она уже смирилась, что никогда его не увидит. И все же она невольно погрузилась в воспоминания и стояла так в задумчивости, пока Фред не позвал их всех садиться на места. Он обращался к Гарри, но Гермионе показалось, что смотрел на нее — и оттого смятение всколыхнулось в ее душе. Их места были сразу за близнецами, что никак не помогало отвлечься от хаоса. Она изредка кидала взгляд на затылок Фреда, надеясь, что этого никто не заметит, и пыталась понять, где правда и как поступить. Она могла поговорить с ним, но… зачем, если он вел себя с ней как обычно? Вряд ли для него слова поддержки были чем-то необычным — он просто успокоил ее. Нет, нет, лучше было прятать все в себе, тем более что Рон, кажется, недавно начал проявлять к ней симпатию. Может, она влюбится в него… Гермиона непроизвольно ахнула как раз в момент, когда вышла Флер, поняв — она только что практически сказала, что влюбилась во Фреда Уизли. До самого начала танцев она была слегка не в себе, а потом ее пригласил Рон, и она молча кивнула. Танцы должны ее отвлечь. Но как же… когда… Господи, как же путаются мысли! Сколько они уже кружатся? Ноги начинали болеть, но она терпела. Рон что-то говорил ей, вроде бы, но она не слышала. Он сердито скрестил руки на груди, бросил напоследок короткое «Я за сливочным пивом» — это она смогла понять — и ушел в толпу. Ей было все равно, и она так и осталась на месте. Из оцепенения ее вырвал Фред, но и его фраз Гермиона не могла разобрать — шум толпы и собственных мыслей мешал ей сосредоточиться. Она вмиг ощутила, как запылали щеки, но только продолжала смотреть на него распахнутыми от удивления глазами. Она думала о тех страшных минутах, когда казалось, что никто больше не вернется. Когда увидела бледного Джорджа, похожего на мертвеца, и на миг спутала его с Фредом. Она думала о своем страхе за всех во время полета с Кингсли. И когда она решила все же попытаться — в такие опасные времена, когда умереть может каждый, время терять было глупостью — Фред сам наклонился к ней. — Мое присутствие лишило тебя дара речи? — привычно-заигрывающе спросил он, и Гермиона засмеялась — надо же, хотя бы раз угадал! — Я хотела тебе сказать… — Но в этот миг серебряный Патронус-рысь ворвался в шатер и голосом Кингсли сказал, что Министерство пало, и на них вот-вот нападут. — Я… договорим позже, я должна бежать! Она вырвалась и помчалась в толпу искать Гарри и Рона. Было страшно до безумия, как той ночью. Вокруг все трансгессировали, людей становилось все меньше, и она наконец нашла друзей. Схватила их за руки и мгновенно телепортировалась в первое место, что пришло в голову. Уже потом, вечером, лежа в доме Блэков, она никак не могла уснуть. Все вышло так глупо, так внезапно — как она и боялась — и теперь никто не знает, увидит ли она когда-нибудь Фреда и всех прочих Уизли. Конечно, Патронус сказал, что все в порядке, но в эти времена… Нельзя быть уверенной ни в чем. И на какое-то время наступило затишье. Они обсуждали, что делать дальше, но смогли придумать только совершенно безрассудный план — проникнуть в Министерство магии, чтобы забрать крестраж у Амбридж. Гермиона старательно подавляла в себе понимание того, что затея невероятно рискованная. У них все равно не было другого плана. А если они не начнут действовать, то все равно умрут, разве что немного позже — в доме Сириуса вечно сидеть нельзя. Авантюра в Министерстве принесла им крестраж, но лишила их дома. И с тех пор жизнь превратилась в ворох из бесконечных трансгрессий, наложения заклинаний, охраны палатки и снова, и снова, и снова… А когда выяснилось, что меча Гриффиндора нет в Хогвартсе, они окончательно потеряли надежду. Ушел Рон. Место Батильды Бэгшот занимала змея Того-Кого-Нельзя-Называть. Гарри лишился палочки. Казалось, что надежда потеряна. Гермиона в те ночи снились пополам кошмары и воспоминания из прежней жизни, теплой и уютной, и казалось, что все это было тысячи лет назад. Потом Рон все же вернулся, и Гермиона едва не убила его за побег, но вместе с собой он принес на мгновение луч света. Передача, которую они все-таки смогли поймать после побега от Лавгуда, — «Поттеровский дозор». Гермиона с трудом сдержала глупую счастливую улыбку, когда услышала голос Фреда — значит, он еще жив! И другие, те, кто вел передачу — все они сторонники Гарри! Однако стоило лишь на мгновение зацепиться за надежду, как Гарри произнес имя Волдеморта, и Пожиратели поймали их. Гермиона слабо запомнила плен у Малфоев. В память врезались только боль и страх, вопли Беллатрисы и постоянные пытки. На коже Гермионы навсегда осталось позорное клеймо грязнокровки, и как бы она себя ни убеждала, что статус крови ничего не значит — шрам изнутри подтачивал ее уверенность. Прошло затишье в коттедже Билла и Флер. Еще одна безумная авантюра увенчалась успехом, на сей раз за счет дракона, и Гермиона едва могла поверить, что они смогли ограбить Гринготтс — тот самый Гринготтс, который всю жизнь казался ей неприступным, едва ли не крепостью! Тот самый Гринготтс, который всегда казался неприкосновенным, ограбление которого, почти семь лет назад, казалось почти выдумкой и газетной уткой! Невероятно. На фоне этого куда меньшее удивление вызвала история Дамблдора, рассказанная его братом в «Кабаньей голове». Все тайны раскрывались, все ключи находили свои замки. Гермиона не сомневалась, что вскоре начнется нечто грандиозное, финал всего сумасшествия этого года, и она не могла дождаться. Усталость и страх накопились в ней, словно рана загноилась. Только исполнение пророчества могло стать исцелением. Однако когда Гермиона попала в Выручай-комнату, она не поверила своим глазам. Там собрались все их друзья, которые оставались в Хогвартсе на этот год, все те, с кем они в позапрошлом году штурмовали Отдел Тайн, избитые, измученные и усталые, но живые! И счастье на их лицах выглядело страшно. Когда из портрета появились Джинни и Полумна, Гермиона затаила дыхание. Они прибыли с помощью тех самых фальшивых галеонов, которые она когда-то сделала, а значит, скоро прибудут и остальные члены Отряда Дамблдора — если захотят. И среди них мог… нет, должен быть… В комнату вошел Фред, и Гермионе показалось, что время остановилось. «Договорим позже»? Что ж, «позже» настало, и пора решаться действовать. Когда как не сейчас? Впереди битва, она знала это, потому что теперь они здесь, Пожиратели смогут их найти, а тогда… все они могут умереть. Гермиона не сомневалась, что Фред без страха пойдет в самую гущу сражения. И знала, что он будет готов пожертвовать собой ради общего блага. Гарри убежал вместе с Полумной в гостиную Когтеврана, и в комнате с каждой минутой поднимался гул. Взволнованные и радостные знакомые обступили Гермиону и Рона и требовали подробностей приключений — о драконе и Гринготтсе, о скитаниях… Она аккуратно и как можно более незаметно выбралась из окружения и вырвалась прочь. Рон будет рад побыть в центре внимания. А ей самой хотелось тишины и спокойствия. — Что такое, Грэйнджер? Ты не рада нас видеть? — Фред отделился от всех, шепнув что-то на ухо Джорджу. — Я… нет, ничего… — внезапная страшная мысль отвлекла ее от всех сомнений. Как они уничтожат крестраж, если… Тайная комната, точно! — Прости, сейчас не время, и… Рон! Рон! Она ринулась к Рону и, схватив его за руку, потащила в коридор, на ходу втолковывая ему о туалете, Тайной комнате и василиске. Рон с пораженным видом кивал и через слово вставлял что-то в духе «Гермиона, ты гений!» и «Гермиона, что бы мы без тебя делали?!». Она покосилась на него и заметила, как он на нее смотрит — почти влюбленно. Отвернулась и опустила голову, расстроенная. Плаксу Миртл, на удивление, они не встретили, зато Рон каким-то чудом сумел сымитировать змеиный язык и открыть проход. Гермиона на мгновение подумала, что если бы не возвращенные воспоминания, она могла бы выбрать его, но тут же отмела эту мысль. Они слишком часто ссорились. К тому же, Рон был ненадежен и завистлив, и она сомневалась, что он смог бы долго терпеть ее превосходство. А отказаться от карьеры ради Рона она бы точно не смогла. На их счастье, труп василиска все еще был на месте. Отвратительный запах разложения бил в ноздри, и Гермиона быстро использовала заклинание для очищения воздуха, иначе они попросту задохнулись бы здесь. Под ногами хрустели кости мелких животных. Гермиона мысленно убеждала себя, что среди них нет человеческих, хотя знала наверняка, что это не так. Миртл когда-то убил именно василиск… не думать об этом! Шедший рядом Рон дышал прерывисто — видно, тоже нервничал. Она, преодолевая отвращение, вырвала один из клыков василиска. Рон обхватил ее руку и заглянул в глаза — она позволила, конечно, но приятного в этом было мало. Гермиона выхватила чашу, положила на камень и одним ударом расколола ее. Душераздирающий вопль пронесся под сводами подземелья. Из разломанных половинок заструилась кровь, и Гермиона отшатнулась, все еще сжимая в руке клык. Рон подошел к ней. — Гермиона, это было здорово! — воскликнул он. — Ты не испугалась! И он не показал тебе видений! — Да, я просто… не сомневалась, — выдохнула она. — Ты тоже ничего. Змеиный язык? — Слушай, я… — замялся он; Гермиона в страхе напряглась. — Сейчас будет битва и… я только хотел сказать… я думаю, что люблю тебя. — Рон… — пробормотала она; время стремительно уходило, но разбивать ему сердце до ужаса не хотелось. — Давай потом, ладно? Когда все кончится? Сейчас мы нужны Гарри… Рон обиженно замолчал, и она мигом ощутила себя виноватой. Как же глупо и неловко… Гермиона никогда в жизни не подумала бы, что окажется в любовном треугольнике — какое мерзкое выражение — но теперь понимала, что и не хотела бы. Это было кошмарно, и потому она повернулась и побежала. Где-то должна была быть лестница. Не мог же Наследник Слизерина подниматься по трубе! Они встретили Гарри в одном из коридоров Хогвартса и невероятно обрадовались такой удаче. Следующий крестраж находился в Выручай-комнате, как он выяснил. Все вместе они помчались туда, но попали в западню — Малфой и его дружки подстерегли их, а после один из них применил одно из самых страшных заклятий, которые Гермиона знала. Адское пламя. Выручай-комната сгорела, но и диадема оказалась уничтожена. Одна вещь волновала Гермиону, когда они выбрались и перевели дыхание — эльфы-домовики! Они оставались запертыми, и их следовало освободить. Но все это мигом отошло на задний план, когда в коридоре послышались крики борьбы и чьи-то стоны. Гермиона и Рон метнулись туда, где Фред и Перси метали заклинания в Пожирателей. Гарри ринулся за ними. Рон успел добежать до Фреда, когда раздался взрыв. Гермиона среагировала мгновенно. Она кинула наугад защитное заклинание, прежде чем ее саму ударной волной отбросило прочь. Перед глазами померк свет, и Гермиона провалилась во тьму.