Ущербная Луна

Холод пришёл с гор, как предвестник скорой зимы, сменив уже ставший обыденностью утренний туман, но рыночная площадь Горного гнезда кипела жизнью. Горцев стылостью было не испугать, а торговцев, спешивших продать свой товар до холодов, — и подавно. Подданные Дарханов были зажиточными, с монетой расставались охотно, скупая как провизию, так и приятные глазу безделицы, что украшали шейки да головы омег и придавали уют жилищу. Продав свой товар, решили побаловать и своих Дарующих Тит Столетний дуб с сыновьями. Гур и Сигри омег по весне сосватали и заявиться домой без подарков права не имели. Арвэн хоть пока и не дорос женилкой, а свою тайную зазнобу имел, потому отправился вместе с отцом и братьями сторговать за свои скромные сбережения бусы, а свезёт — так и браслет к ним в пару. Авось с такими дарами ясноглазый Мелейе, младший сын кузнеца Горзо, сглянется на его страдания и позволит за ручку себя подержать. Мечтал Арвэн и о большем, но кулаки у кузнеца были пудовые, а глаз зорким — и женилку оторвёт, и шею свернет, ежели прознает, о чём по ночам юный альфа грезит. С честью омеги, судии и жреца шутки не шутят: легло пятно соромной молвы — не отмыть. Повозки с нужным товаром нашли быстро, заприметив толпившихся рядом с шатром торговца возбужденных омег и степенных альф. Дарующие чирикали подобно птичкам, перебирая разложенные поверх сундуков украшения: восхищались, ахали, примеривая одни украшения и тут же хватаясь за другие. Альфы участия в бурной возне не принимали. Дело за ними было малое: оплатить выбранное, да по возможности удержать младших от чрезмерных трат. Вклинившись в круг, Тит с сыновьями пристроились к борту повозки, гордо потребовав показать им лучший товар. На поясе альфы рядом с правым бедром свисал увесистый кошель монет. Пусть и не сплошное серебро с золотом, но на дары хватало: днём Тит с сыновьями продали всё, что было привезено. Дородный купец с жиденькой бородкой, оценив покупателя намётанным глазом, выставил перед ними пузатый ларец. Откинув крышку, Тит довольно крякнул. Будет чем младших порадовать. Поднявшись на цыпочки, Арвэн глянул через плечо отца с кислым вздохом. Браслеты из тонкого серебра, бусы из кораллов, перстни из золочённой меди были хороши, но ему не по зубам. Оставив отца с братьями рассматривать товар, Арвэн выскользнул из-под шатра и направился к повозке поскромнее, под натянутой на жерди провисшей холстиной. Здесь омег было куда меньше, зато крутились холостые альфы. Купец цену за своё добро не драл, и Арвэну удалось выторговать красивый плетённый браслет с голубыми камушками и серьги к нему в придачу. Бережно сунув своё сокровище за пазуху, альфа повертел головой по сторонам. Отец с братьями всё ещё выбирали гостинцы, и Арвэн пересчитал оставшиеся у него монеты. Хватит на медовую лепешку или вязку пряников, до которых он был охоч. Выискав глазами лавку, где торговали сдобой и сладостями, альфа направился к своей цели, но изменил направление, услышав звуки дудок, призывавшие народ посмотреть представление бродячих скоморохов. В самом центре рыночной площади раскинулись подмостки, на которых яростно бились на палках два бородатых карлика, облачённых в живописные латы и высокие шлемы. Рядом заламывал руки худенький омега с чрезмерно нарумяненным лицом. Собравшийся у сцены люд хохотал и подбадривал бойцов, дравшихся за сомнительную честь Дарующего. Воины выкрикивали советы, беты качали головами, а омеги хихикали в ладошки и тонко вскрикивали от каждого удара. Простак Арвэн, о скоморохах лишь слышавший, надолго застрял рядом с открытым ртом. Ничего чудеснее ему ещё видеть не приходилось. Фоном представлению служило полотно с искусно нарисованным лесом и большим замком, тент над головами изображал усыпанное звёздами небо, ряженный омега блистал нарядом, усыпанном стеклянными бусинами, а скоморохи походили на мифических гноймэ, что по верованиям Севера жили глубоко под горами в богатых чертогах и ревностно блюли своё подземное царство от вторжения людей. Увлечённый общим волнением, Арвэн принялся и сам подбадривать драчунов, и громко захлопал в ладоши, когда один из противников был повержен, а победитель, взобравшись на бочку, влепил омеге смачный поцелуй. Арвэн завистливо вздохнул. Вот бы и ему так же Мелейе к себе прижать. Губки у омежки должны быть такими же сладкими, как медовый пряник. Появление следующего лицедея отвлекло альфу от будоражащих мыслей, толкнув протиснуться сквозь толпу поближе к подмосткам. Из-за ширмы вышел немолодой, гибкий как тростник бета, одетый в костюм из ярко-алого шёлка и маску. В руках он держал кувшин и горевший факел. Сделав глоток из кувшина, бета плюнул на факел и изверг огонь. Зрители, ахая и восторгаясь, попятились назад, у подмостков остался стоять лишь Арвэн да пара зевак. Закончив плеваться пламенем, бета опустил один за другим шесть факелов в большую глиняную миску с маслом и поджег их от углей жаровни, установленной на сцене. Собрав факелы в пучок, он принялся ловко жонглировать ими, подкидывая в воздух под самый верх натянутого над подмостками тента. Арвэн как завороженный следил за мельканием всполохов, что слились в сплошное огненное кольцо. — Чудеса да и только, — восторженно выдал стоявший рядом с Арвэном зевака — немолодой альфа с заметным брюшком. — Я бы тоже так смог, — подбоченился Арвэн. — Не раз проделывал для младших братьев. Своё хвастливое утверждение альфа выдал слишком громко и был услышан. Бета один за другим словил факела и сунул их в бочку. Арвэн изумлённо уставился на протянутую ему руку. Его звали на подмостки. Бета, нагнувшись, насмешливо смотрел на него сквозь прорези в маске. — Давай, смельчак, — поторопил его пузатый альфа. — Покажи, что можешь. Толпа поддержала его согласными возгласами и улюлюканьем. Арвэн покраснел щеками и шеей. Правдой было только то, что он из озорства иногда выуживал из очага угольки да веселил малышню, ловко подкидывая их и ловя в плошку. Младшие братья смотрели на него с восторгом, а вот родитель-омега их восхищения не разделял и, поймав сына на горячем, отходил по спине метлой. Негоже было с огнём в доме играть. Голоса в толпе возросли, кто-то, подначивая юного альфу, бросил обвинение в трусости и Арвэн, вспыхнув, ухватился за руку лицедея. Никто не смеет называть сына Тита Столетнего дуба трусом! Повернувшись, бета достал два факела и обмакнул их в миску. Подняв руку и утихомирив зрителей, Хранитель поднёс факелы к углям. Обмотка загорелась с тихим потрескиванием и шипением. Толпа замерла, следя за происходящим. Арвэн, взяв протянутые ему факела, с опаской выставил их перед собой. Кто-то рассмеялся, высокий омежий голосок осведомился, долго ли им ждать. Закусив губу, Арвэн подкинул факела. Полет их закончился под смешки толпы — альфа промахнулся и упустил оба. Покраснев ещё пуще, Арвэн подобрал факела и вновь отправил их в полёт. На этот раз он словил один из них, а вот второй, отскочив от его плеча, рухнул в миску с маслом. Огонь взметнулся вверх неожиданно ярым языком под крики бросившейся врассыпную толпы. Арвэн завороженно проследил за тем, как пламя поджигает свисавшее с жердей полотно декораций и перебрасывается на тент. Бета что-то прокричал впавшему в ступор парню и Арвэн, очнувшись, метнулся в сторону от огня и сбил жаровню. Угли посыпались на помост, а часть на укрытые тряпьём тюки с сеном, сложенные как ограждение у края подмосток. Арвэн вкинул руку, укрывая лицо от полыхнувшего жара. Получив пищу, огонь не преминул разрастись, отрезая ему отступ на мостовую. Отбросив факел, который он так и продолжал держать в руке, Арвэн развернулся на крик. Бета, сорвав горевшую занавесь, махал ему рукой, зовя отойти в глубь помоста. Альфа сделал шаг в его направлении, но отойти не успел. Горящий тент сорвало с верёвок и накрыло его огненным плащом. *** Утро началось для Каллена так же, как и предыдущее. Он умылся прохладной водой, обтёр тело влажным полотенцем и оделся, сменив с помощью Амариса ночную рубашку и халат на куда более практичные штаны с сапогами, рубашку и длинное верхнее платье, представлявшее собой длиннополый камзол без рукавов на меху. Поднос с завтраком ему принёс Тирит, но голода Дарующий не испытывал. С утра его немного лихорадило, а живот скручивало тошнотой. Списав недомогание на переутомление и недосып, Дархан ограничился стаканом молока и отщипнул бок от ещё тёплой краюхи хлеба. На столе у окна лежали свитки, над которыми наследник работал до глубокой ночи, отвлекая себя от мыслей о Гаэлле, отправившемся в отчие земли вместе с «барсами» и Айлином. О том, что бета-айха присоединился к Ат-Нарашу и отряду наёмников, ему донесли сразу. Слухи расползлись по господскому дому подобно тараканам, а оттуда и по крепости. Каждый ждал, какой будет реакция наследника Дарханов, но тот молчал, ничем не выразив своего недовольства старшим. Свою боль он носил в себе, не позволяя ей выбраться наружу. Но от внимания Тирита и Амариса было не скрыть ни ночных бдений, ни припухших от слёз глаз. Набросив на плечи Дархана тёплую шаль, Феникс прижался к спине наследника, обнимая его руками. Каллен уложил ладонь поверх его руки, принимая молчаливую поддержку южанина. — Я в порядке, Амарис, — заверил он со слабой улыбкой. — Отпусти меня и расскажи, привезли ли дубовые бочки для зимних солений. И свечи для Ансельма. Он жаловался, что его запасы подошли к концу. — Все закуплено у торговцев и размещено в кладовых, — Феникс выпустил его из объятий и оправил одежду. Если не желал Дархан говорить о недостойном поведении своего старшего — и он тему поднимать не станет. — Я осмелился немного превысить расходы и закупить специи, привезённые с Юга. Нашим поварам не помешают некоторые новшества, которые, надеюсь, придутся магрису по вкусу. Дархан оглянулся на него через плечо. — Не знал, что ты готовишь. — Меня обучали готовить, но предполагалось, что я буду лишь следить за кухнями, а не стоять у очага. Тирит в этом искусстве куда более умел. Бета, усмехнувшись, приложил руку к груди. — Похвала твоя заставляет мои щёки краснеть, — Хранитель перевёл взгляд на наследника. — Надеюсь, блюда с Юга покажутся магрису приятными на вкус и к нему вернётся аппетит. — Прогулка на свежем воздухе вернёт его куда быстрее, — заверил его Каллен, встав у большого сундука, припёртого к изножью ложа. — Мы отправляемся за стены крепости? — встревожился бета. — Лишь на рынок, — наследник, откинув крышку, достал лежавшие внутри плащи с меховой опушкой и бросил один из них Тириту, а второй Фениксу. — Все в один голос твердят, что никогда ранее Горное гнездо не видело такого наплыва купцов и товаров. Почему бы не отвлечься и не потратить немного монет? Думаю, ты, Амарис, найдёшь там что-нибудь к свадебному торжеству. То, что привезено с Юга и будет напоминать тебе о родине за пиршественным столом. Амарис с загоревшимся взглядом закивал головой, и, накинув плащ, любовно огладил богатую ткань. Тирит его энтузиазма не разделял, но возражать не стал. Стук в дверь застал их за одеванием. Салем вошёл внутрь, неся в руках небольшой свиток. — В башню дозора прибыла птица от Ат-Нараша, — сказал домин. Каллен напрягся, выпустив завязки плаща. — Что пишет мой старший? — спросил тщательно выдержанным тоном. — Что задержится дольше, чем предполагал. — На сколько? — Этого в послании нет, — бета протянул ему свиток. Каллен, развернув его, прошёлся глазами по короткому тексту и поднял голову. — Мой старший немногословен, — произнёс он вслух для Амариса и Тирита. Домин текст письма уже знал, поскольку оно было адресовано Ратту. — Дела призывают его остаться, чтобы проследить за восстановительными работами в крепости. То, что письмо было адресовано не ему, задело Каллена, но эмоции наружу наследник не выпустил. — Он просит прислать ему мастера каменщиков, чтобы обучить работников и несколько подвод с посевным зерном. — Галхам ждёт твоего согласия, магрис, — домин следил за воспитанником. Дархан опустил руку. — Пусть отправит требуемое… — он замолчал, задумавшись. — А что грифф, на котором мой старший добрался до крепости? — спросил Дарующий. — Не улетел? — Его раны ещё не зажили, — ответил ему Тирит. — Всадники, присматривающие за ним, сказали, что произошло запечатление и крылан не может покинуть таэта, которого признал своим господином. Если я понял всё правильно, — договорил южанин с сомнением, глядя на изумлённого Каллена. Тот, в отличии от беты, знал о запечатлении куда больше. — Не господином, — поправил Дархан, — а равным себе. Это партнёрство заключают на всю жизнь, Тир. Едины на земле, едины в небе. Крики за окном они услышали прежде, чем в опочивальню ворвался запыхавшийся Даннар. — Пожар! — выдохнул средиземец, одновременно с тем, как зазвонили колокола, окатывая присутствующих леденящим ужасом. Каждый знал, на что способен огонь. Если не справиться с бедой, вспыхнет всё, что может гореть, погубив множество жизней и лишив остальных крова и имущества. Крепость знавала опустошительные пожары. Выгорал и господский дом, но самым уязвимым был участок у самых стен, что звался Нижним поселением, сплошь состоявший из узких улочек и старых деревянных домов, что вспыхивали как лучина. — Где? — выпалил Каллен, выбросив из сознания пронзивший его страх, вбитый в самые глубины его инстинктов. — Рыночная площадь. Говорят, что загорелись подмостки скоморохов… Дослушивать его Дархан не стал, поспешив к двери. Остальные потянулись за Дарующим. Домин задержался у своей комнаты, занырнув внутрь, но вскоре вновь появился с сундучком в руках и нагнал их у выхода из дома. Столбы дыма они увидели уже с крыльца. Мимо проскакал воин на коне без седла, прокричав, что огонь перекинулся на лавки и часть домов с южной стороны. За воином с ревом прокосолапил зуар, таща за собой повозку с бочками, полными воды. Погонщик бежал рядом, подгоняя зверя колотушкой. Следом двигался второй зверь с таким же грузом. По пути к наследнику присоединилась часть дружины во главе с Нэдиром и Ирдизом. До рыночной площади вся группа добралась в потоке всполошенного люда, бежавшего к месту пожара с вёдрами и граблями. Навстречу им двигались те, кто уносил ноги с рынка, таща на себе тюки с товаром. Спасая от огня, крепостники гнали коз и овец, несли птицу в клетях. Поднятая суматоха мешала дружине пробиться к пожарищу, и Даннар принялся зычно отдавать приказы: разделить потоки коридором, убрать повозки и хлам из-под стен и протянуть цепь людей с вёдрами, дав доступ к воде в бочках. Самого Каллена взяли в кольцо, настойчиво прося вернуться обратно, но наследник только рукой махнул и велел не мешать. До рынка его так и довели, не спуская с омеги зорких глаз, окружив щитами. Увидев полыхавший на площади пожар, Дархан ахнул. Пламя успело выжрать часть торговых рядов и лавок и перебросилось на дома. Ратт обнаружился тут же: воевода командовал воинами, что расчищали образовавшиеся завалы и гасили огонь. Каллен двинулся к воеводе, укрывая рукавом лицо от жара и чёрных хлопьев, летавших в воздухе. Дышать было трудно. Омега закашлялся, закрывая рот ладонью. Грудь охватило тисками, а тело затрусило мелкой дрожью. В сторону огня Дарующий старался не смотреть, замкнув в сознании свой страх перед огнём на крепкий замок воли. Увидев приближение наследника, старый воин с досадой хлопнул себя ладонями по бёдрам. — Зачем пришёл?! — прокричал он, перекрывая треск огня. — Чего за стенами не сиделось?! — Я там, где должен быть, и помощь привёл. — Вижу, что привёл, а теперь отправляйся обратно! — Уйду, когда здесь закончу, — наследник пропустил его приказ мимо ушей. — Огонь гасить будешь? — воин сердито сплюнул в сторону едкий от гари плевок. — Не омежье это дело! — Пожар — твоя забота, — Дархан отступать не собирался. — А мне о раненых позаботиться надо. — На наше счастье, пострадавших немного, — воевода утих, махнув ему рукой куда-то в бок. — Занялось быстро, но люд успел ноги унести. Большинство отделалось ожогами и ранениями, с которыми и сами справятся. Хуже всех пришлось тому, кто всю эту кашу заварил. Там он, — Ратт махнул куда-то в сторону, — отец с братьями мальчишку из огня вытащили. Да только не жилец он. Обгорел как полено. Каллен, проследив за его жестом, увидел стоявшую за пределами досягаемости огня телегу и кучковавшихся рядом нескольких альф. Там же был и Пелегун, подоспевший к месту пожара раньше них. Медикус склонился над телом, уложенным на плащ поверх сена. — Это Тит Столетний дуб, — узнал одного из альф Даннар, встав рядом с Дарханом. — Староста Великодубровицы. — Сын его младший и готовится богам душу отдать, — мрачно подтвердил его правоту Ратт. — Не спеши его в чертоги отправлять, воевода. — Каллен отыскал взглядом домина и велел ему следовать за собой. Даннар от Дархана не отстал, справедливо рассудив, что с огнём и без него сладят, а за сохранность своего младшего Ат-Нараш с него самолично спросит. У телеги Дархану пришлось закрыть нос рукавом. От запаха горелой плоти, плотно забившей ноздри, омегу едва не вывернуло рвотой. Но с приступом подступившей к горлу тошноты ему удалось справиться. Ужасающее зрелище покрытого ожогами и кровью юнца сжало его сердце состраданием. Альфа не так давно перешагнул грань, отделявшую отрока от юноши. Несчастный лежал на животе, его волосы слизало огнем, кроме редких остатков прядей на висках, а всю спину, ягодицы и ноги до самых голенищ сапог покрывали ужасающие волдыри и раны. Особенно глубоки они были на плечах и лопатках. Вывернув голову вбок, мальчишка беспрерывно стонал. Его руку держал сгорбивший спину под весом беды немолодой однорукий Защищающий. За его спиной стояли двое похожих друг на друга как горошины из единого стручка альфы помоложе. Тит Столетний Дуб постарел в одночасье на десяток лет. Оторвав горестный взгляд от сына, альфа прохрипел мольбу о помощи. Каллен, встрепенувшись, засучил рукава и взялся за нож, поданный Даннаром. Они принялись помогать медикусу аккуратно срезать пропитанные кровью горелые ошметки рубахи и штанов. Сапоги стянул домин, открыв неповрежденную кожу голени и стоп. — Нам не помочь, — безжалостно изрёк Пелегун, оглядев раны. — Чего каркаешь чёрным вороном? — рыкнул на него Салем. — Простыни несите да доски. В дом тэра его надо забрать, магрис, — бросил в сторону молчавшего Каллена, — от грязи и пепла отмыть да раны смазать. Здесь ему не поможем. — Спаси, милостивец! — Тит, услышав домина, грохнулся на колени перед наследником, ухватившись за слабую надежду. — До конца дней рабом твоим стану! — Не нужны мне рабы, Защищающий. И так поможем. Простыни и столешницу принесли из таверны, избежавшей огня. Арвэна, милосердно потерявшего сознание, уложили на доски, сверху накрыв простыней, что тут же покрылась пятнами крови, и как можно бережнее понесли к господскому дому. Путь очищали двигавшиеся впереди процессии Гур и Сигрин. Тит руки сына так и не выпустил, трусил рядом. Изрезанное морщинами, покрытое пеплом лицо альфы избороздили светлые потёки, оставленные солёной влагой. Перешагнув порог господского дома, Каллен распорядился поместить пострадавшего в комнатах первого этажа. Домочадцы забегали по поручениям домина и медикуса. Вскоре между ними закипел спор. Пелегун настаивал на необходимости покрыть раны Арвэна слоем топлёного барсучьего сала. Домин наотрез отказался от его идеи, считая, что это лишь навредит бедолаге. — Раны требуется отмыть кипячёной водой и наложить заживляющую мазь из болотянки. Вокруг, а не поверх, — Салем, установив свой сундук на табурет, откинул крышку. — Кипячёной водой? — Пелегун возмущённо затрясся. — Кипячение убьёт целебные свойства воды, сделав её мёртвой! Только сало барсука затянет раны и спасёт несчастного! — Покрыв рану жиром, мы скопим внутри гной и жар погубит мальчишку. Вели убрать отсюда этого невежу, — сказал он, обратившись к Каллену. — Здесь останется или он, или я! — Я уважаю твои знания, Хранитель, но медикус мог бы помочь тебе, — попытался примирить их Дархан. — Пусть тогда поработает руками, — домин сунул опешившему Пелегуну ступку и мешочек с травами, выуженный из сундука. — Сон-трава и несколько капель медуницы снимут боль и погрузят юношу в сон. — Магрис… — возмущенно начал медикус, но наследник заткнул его взмахом руки. — Салем умел не только с мечами, — пояснил Дархан, — он собрал множество знаний о человеческом теле и его слабостях. Он знает, о чём говорит, следуй его указаниям. Пелегун, уязвлённый его заступничеством, поджал губы в тонкую линию. В глазах старика мелькнула злость, но он тут же отвернулся, застряв взглядом на содержимом открытого сундука домина. — Как прикажет магрис, — проскрипел медикус и с громким стуком опустил ступку на стол. Каллен присоединился к Салему. — Знаешь ли ты, что делаешь? — спросил он его вполголоса. Домин, отвлекаясь от смешивания содержимого нескольких склянок в кубке, пожал плечами. — Горелых в бою, опалённых огнём или кипящим маслом мне уже приходилось лечить. И не тому научишься, служа сатрапам. Я смогу облегчить его боль, заживить раны, но главное будет за ним самим, — он кивнул на Арвэна, уложенного на живот на широком ложе, — ему должны помочь его молодость и подаренное предками здоровье. А ежели нет — нам придётся смириться с его потерей. — Я буду молиться за него, — омега посмотрел на стоявших рядом с кроватью Тита и его старших сыновей. Своего горя и отчаяния те не прятали. — Помощь богов парню не помешает, — сам домин давно разуверился в небожителях, но веры остальных не высмеивал. — А теперь позволь, магрис, я продолжу своё дело. Домин вернулся к раненому. Пелегун, яростно перетиравший травы в ступе, с ненавистью сверлил взглядом его спину. В глубине глаз медикуса горел мрачный огонь. Дархан тихим голосом произнёс приказ воинам освободить опочивальню. Больному был нужен покой. Наследник первым вышел наружу. В коридоре его ждал встревоженный Ансельм. Жрец подошёл к Дарующему и тот поманил его за собой к окну. Там оба склонили головы и заговорили тихими голосами. Даннар, выйдя вслед за наследником, остановился у двери. Осторожное касание к плечу заставило его развернуться. Позади него стоял Пелегун. — Отойдём-ка, сотник, — медикус кивнул головой в сторону угла, и, не дожидаясь его согласия, засеменил в им же указанном направлении. Сотник последовал за стариком. Как только они скрылись от любопытных глаз, Пелегун развернулся и выудил из рукава стеклянный пузырек с тёмной жидкостью цвета мха. Маслянистой, тягучей. Пробковую затычку для надёжности обвязывала тряпица и бечева. — Что это ты мне показываешь? — озадаченно спросил средиземец. — То, что мне удалось тайно вытащить из сундука домина нашего наследника. Забавные вещи он хранит у себя под спудом. — И что же это? — Даннар потянулся к пузырьку, но медикус быстро отдёрнул руку. — Не трожь! Не ровен час уронишь, да вони смрадной вдохнём. — Если вред от неё только вонь, то чего всполошился? — альфа опустил руку. — От того, что от ягод хорэ не только вонь случается, сотник. А и смерть — медленная да лютая. Ягод хорэ… Средиземец подался к медикусу, не сводя глаз с пузырька: — Уверен, что не ошибся? Пелегун подбоченился: — Мне ли не знать? В школе медикусов как лекарства, так и яды изучают. А степень как первого, так и второго зависит от дозы. Что делать будешь, сотник? — завершил, воровато посмотрев через плечо. Даннар решение принял быстро. Склянку велел вернуть на место, а об узнанном — держать язык за зубами.