Ущербная Луна

Хрм-хрм… Снежный настил под его ногами проваливался, утаптываясь в провалы-следы со знакомым до боли хрустом. Всё своё детство Ат-Нараш слышал этот звук, каждую долгую зиму Севера: во время игр во дворе родительского замка, позже на охоте, при перегоне овечьих отар с горных летних пастбищ на равнины. А когда пришло время держать оружие в руках — в стычках со степняками, пытавшимися откусить от земель Дома Зари по жирному куску у Вдовьих болот и Нижнего дола. Остановившись, Гаэлль поднял голову к небу. Солнце едва прошло четверть своего пути по небосклону. Воздух был напоён ароматом холода. Лишь южанам да средиземцам казалось, что холод и снег ничем не пахнут. Для северянина снег с предгорий Чёрных гор и белый покров с низин пахли по разному. Его нос улавливал тонкий флёр зелёных мхов, спавших под снегом, падалицу листвы и еловой хвои недалекого леса, растущего на ступенчатом склоне. Глубоко втянув в себя воздух, Ат-Нараш закрыл глаза. Каэлл был прав — Север никогда не отпускал его от себя. Лишь позволил прогуляться на воле и затребовал своё обратно. Подняв веки, альфа надвинул глубже капюшон плаща. Холод лишал последних сил, проникая под шерстяную куртку и плащ, подбитый мехом. Он не помнил, сколько так брёл, шатаясь и утопая по колено в снегу. Альфа был единственным тёмным пятном на бескрайнем белом полотне Махеоллас дартан. И совершенно не помнил того, как здесь оказался. Память хранила лишь мешанину из отрывков событий и голос. Голос, что велел ему идти к крепости Дарханов. Выдохнув пар изо рта, альфа огляделся, отыскивая узнаваемый ориентир — высокую гору с тремя отдельными зубцами — Маас-ка гар, что на языке северян означало Ступени к Чертогу. Именно оттуда, по преданию, боги, ранее бродившие по земле, окончательно ушли на небо, позволив вход в свои владения лишь героям да воинам, умершим с мечом в руках. Омеги и беты после смерти уходили на тучные поля бога-омеги Аттики, дабы до конца существования мироздания помогать прясть пряжу для покрывала, которым тот укрывал землю каждую весну, порождая новый цикл жизни. Горное гнездо располагалось к востоку от Ступеней к Чертогу. Альфа повернул голову в нужном направлении и без сил осел в снег. Ему не дойти: слишком далеко, а тело не слушается.  — Собираешься сдаться, Гаэ? Ат-Нараш, вздрогнув, открыл глаза. Рядом стоял Каэлл Дархан, одетый в парадный доспех и плащ с мехом куницы. Правая рука тэра в латной перчатке лежала на рукояти меча, украшенной рубинами. — Ты… мёртв, — Гаэлль с трудом разомкнул посиневшие губы. — Мёртв? — Дархан усмехнулся, поворачивая к нему лицо — помолодевшее, румяное. — Я был… на твоих похоронах, — выдохнул он вместе с паром. Каэлл кивнул, возвращая взор на расстилавшуюся перед ними равнину. — Церемония была красивой. Честь мне отдали, как следует. Гаэлль опустил глаза на его ноги, обутые в тяжёлые сапоги. Дархан стоял, не проваливаясь в снег. — Ты лежишь рядом со своим Дарующим… — Мы с Арвином прожили долгую счастливую жизнь, — перебил Каэлл. — Не променял бы ни дня из неё ни на какие блага. Я хотел, чтобы и ты был так же счастлив в браке, как и я сам, мал хаиме. Как и твой отец. Дархан подошёл ближе, не оставляя за собой следов, и опустился рядом, убрав меч за бедро. — Когда ты родился, я гостил в крепости Дома Зари, — старый воин, зачерпнув в пригоршню снег, сжал ком в ладони, — и помню, как был счастлив твой отец. Первенец — альфа, — он усмехнулся, откусив от снежка кусок, будто от яблока, — продолжение рода. Он возлагал на тебя большие надежды. — Им было не суждено сбыться. — Разве? — Мой род мёртв. — Пока ты жив — это не так. Послушай, юный Волк, — Дархан назвал его родовым именем, — у каждого из нас есть своё предназначение. И твоё было особенным. Выбитым на скрижалях судьбы ещё задолго до твоего появления на свет. Гаэлль слабо поморщился: — Оставь эти сказки для омег, старик. Я не верю в предназначение. — От твоей веры оно не зависит, — сурово осёк тэр. — Когда ты родился, над горами две седмицы полыхала заряница. А когда она истаяла, ты перестал дышать. Здоровое дитя нашли в колыбели бездыханным. Твой родитель-омега едва не сошёл с ума. Схватив тебя, он разразился криком, оглушившим всех, кто был в тот момент в замке. Пламя охватило твоего родителя и тебя, а когда погасло, вас обоих нашли на полу. Твой родитель был без сознания, а ты… лепетал и мельтешил ручонками. — Значит, слухи о моей преждевременной кончине были преувеличены. — Медикус вряд ли ошибся. Гаэлль смотрел на игру своего истощённого усталостью мозга. Призрак тэра Горного гнезда был слишком живым, настырным, каким и был при жизни сам Каэлл Дахран. — Хочешь сказать, мой родитель-моэрр оживил меня? — спросил с тусклой иронией. — Он был целителем. — А его брат — убийцей, обладавшим даром «искры» — проклятой магией огня, — подхватил Гаэлль. — Уничтожившим всю его семью. Каэлл покачал головой: — Огонь способен испепелить, Гаэлль, но он же дарит тепло в долгую зиму. Его стихия вернула тебя к жизни, а когда пришло время — свершило месть. Твой дар сослужит тебе ещё не раз. Ат-Нараш смотрел на него, медленно моргая. Его тянуло в сон, но слова Дархана заставили его встрепенуться. Каэлл не отрывал от своего воспитанника пытливого взгляда, подталкивал, будто неразумное дитя, что отказывалось встать на ноги и пойти. — Ты бежишь от правды о себе самом, мал хаиме, — упрекнул мягко. — Пора принять в себе то, что, проснувшись, уже никуда не исчезнет. — Дай мне умереть, старик, — оборвал его Ат-Нараш, — горы не отпустят меня… Крепкие пальцы ухватили его за плечо, сжали, вытряхивая болью из кокона отупляющего безразличия. Каэлл Дархан навис над ним, глядя с гневом. — Ты должен вернуться в крепость, Гаэлль, — голос тэра впился под череп тысячами раскалённых игл, — и слить огонь со льдом в чашу, не позволив Последнему из Троих открыть Врата Извечного! Гаэлль отшатнулся, защищаясь открытой ладонью и упал спиной на снег. Боль в плече исчезла, костлявые пальцы выпустили его и ветер мазнул по лицу краем снежной шали. Он поднял ладонь — провести по щеке. Ат-Нараш вновь был один. Призрак Каэлла Дархана исчез, но свою задачу выполнил. Альфа встал на колени, утопил кулаки в снег и поднялся. Тело шатнуло, но равновесие удержал, сделав первый шаг. За ним последовал второй, третий. Гаэлль направился в сторону леса. *** Пир перевалил далеко за полночь, а дружина всё ещё воздавала честь погибшим и славила южан за помощь. Воины вспоминали тех, кто отдал свою жизнь в защиту Горного гнезда, колотили кубками по столам и горланили песни под бойкие переливы дудок. Каллен сидел на помосте за хозяйским столом, деля его с Алатаром, Броганом и Галхамом. Наследник думал о том, как изменилась за столь короткое время его жизнь. Он больше не был испуганным омегой, укрывавшим своё лицо и жившим в тени своего деда, стал супругом, наследником и сумел завоевать уважение своего народа. Свидетельством последнего были речи, провозглашаемые в его честь. Воины щедро нахваливали доблесть Ущербной Луны и впервые его прозвище не казалось ему обидным. Каллен в ответ поднимал кубок, молча отпивал глоток и ставил его на стол. Голову хотел сохранить трезвой, потому пил разбавленный водою мёд. В голове шумело от усталости и омега всё чаще поглядывал на разместившегося по соседству Галхама. Следовало оставить воеводу следить за пиршеством и удалиться, но о своём желании омега тут же позабыл, увидев вошедшего в зал Айлина. Красавец-бета решил почтить собою пир и проплыл к господскому столу под затухающий шум пьяных балагуров и восхищённые взгляды альф. Облачённый в белый шёлк и богатые меха — одежды Дарующего, но никак не Хранителя, Айлин остановился напротив Дархана и, слегка склонив голову, приложил руку к правому плечу. — Позволь присоединиться к твоему торжеству, магрис, — звонкий голос беты прозвучал в полной тишине, что накрыла зал. Каллен качнул головой, рассматривая южанина. Ворот нижней рубашки обнажал слишком много тела, широкие рукава не скрывали изящные кисти, а уши беты оттягивали тяжёлые серьги с россыпью топазов. Широкий пояс стягивал тонкий стан, боковые разрезы верхнего платья подчёркивали стройность ног, обтянутых узкими штанами. Непривычно высоко поднятый хвост волос Хранителя открывал лебединую шею и ключицы. Айлин знал, как подать себя, балансируя на грани неприличия, но Юг не славился скромностью. — Будь моим гостем, Хранитель Айлин, — Дархан усилием воли подавил приступ недостойной зависти. Красота беты была безупречной и цельной, отточенной годами. От Дархана не укрылось то, как пожирали глазами Айлина альфы, как северяне, так и южане. Даже старик воевода и тот смотрел на бету с нескрываемой похотью. — Благодарю тебя, магрис, — Айлин развернулся, намереваясь присоединится к южанам, но его остановил голос Алатара, сидевшего по левую руку от Каллена. — Не пристало бете-айхе* сидеть среди воинов, — сказал старший омега, наслаждаясь замешательством наследника. — Пожалуй за наш стол, Хранитель. Будь украшением нашего торжества. Дархан нахмурился: дядюшка взял на себя его право, заодно унизив, но смолчал, не желая доставить удовольствие Алатару демонстрацией своей обиды. Что зловредный омега уже знал, кто прибыл в крепость вместе с дружиной Гаэлля, не сомневался. Алатар свои уши имел по всей крепости. Айлин, помедлив, поднялся на помост. Поднявшийся с кресла Галхам уступил ему место рядом с Калленом, и Дархан стиснул подлокотники, глядя перед собой в пространство. Ратт, по простоте своей душевной и не подумал, что теперь каждый в зале будет сравнивать его уродство с красотой беты, однако на лицо эмоций наследник не выпустил. Воевода зычно кликнул служку, велев принести кубок и сам наполнил его вином для гостя. Айлин поднялся, и возобновившийся было шум вновь затих. — За союз Юга и Севера, — напыщенно провозгласил бета. — Да будет он незыблем, как и данное северянином слово! Воины поддержали его одобрительным гулом голосов. Айлин, пригубив вино, опустился в кресло. Каллен сидел, напряженно выпрямив спину. — Слово северянина?.. — повторил он, не поворачивая головы. — Дав слово, его не забирают обратно, как река не возвращает свои воды, — ответил Айлин. — Так ведь говорят на Севере? — Говорят, — признал Дархан сдержано, — слово Севера твердо, как скалы Чёрных гор. Айлин усмехнулся. — Что ж… похоже, бывают исключения. Ибо когда-то мне так же дал слово один северянин. И не выполнил его. Каллен повернул к нему голову. — И что же тебе было обещано, Хранитель? — Пусть это останется моей тайной, магрис, — ушёл от ответа бета. Каллен открыл рот задать иной вопрос, терзавший сердце:  «Зачем ты прибыл на Север, Айлин?», но смолчал, заметив, как внимательно слушает их разговор Алатар. Скрипнув креслом, наследник встал и, велев воеводе верховодить на пиру, направился к выходу. Воины, кто ещё мог стоять на ногах, поднимались с лавок, провожая его поднятыми кубками. Из зала Каллен вышел, подхватив по пути Амариса с Тиритом, но в свою опочивальню Дархан не отправился, а, сняв со стены лампу, повлёк их в боковой коридор. Дарующий остановился, дойдя до двухстворчатых дверей, украшенных богатой резьбой, и, толкнув их, переступил через порог. Тирит с Амарисом вошли следом. Зал совета тэра встретил их тишиной. Звуки пиршества доносились сюда лишь далёким отголосками дудок. Пройдя мимо круглого стола, Дархан отдёрнул занавесь от мозаики и поднял лампу. Его взгляд в который раз заскользил по фигурам на стене. Свет свечи заставлял камешки вспыхивать и играть цветами. Тирит с Амарисом терпеливо ждали, когда он заговорит, пояснив, зачем привёл их сюда посреди ночи. — Вы уверены в том, что не ошибаетесь? — оборвал тишину Каллен. — И Миэлгрин таал на стене разрушенного святилища древних были такими же? — Да, магрис, — Феникс, подойдя к наследнику, приподнялся на цыпочки и провёл пальцем по выложенному светло-голубыми камешками облаку под изображением Врат, — Миэлгрин таал святилища древних парят над купелью, как и здесь. И такая же купель имеется во дворе храма. Каллен поджал губу. Теперь и вправду казалось, что «облако» под Вратами на стене имеет правильную форму овала, свидетельствуя о том, что изображение трактовали неверно. Врата парили не в небесах, а над водой. Но у него были основания для сомнений в словах друзей. — Перворожденные пришли в Триземелье пять веков назад, — сказал он. — Дарханы построили крепость за век до этого и поселение древних успело мхом порасти к тому времени. Сама память о тех, кто населял проклятые земли, не сохранилась, так откуда же они знали о Вратах, что были открыты моэррами лишь через столетия после их исчезновения? — Нам то не ведомо, — Амарис покачал головой, — но мы видели те же Врата… — …и место Исхода, — весомо добавил Тирит. Дархан развернулся к бете. — Я чувствовал силу, что сосредоточена в том месте, — продолжил Тирит, — могучую, неукротимую. Столь же старую, как и сами горы. Каллен слушал, но не знал, чему верить. — Врата были открыты не из нашего мира, Тир, они чужеродны Триземелью. Так гласят наши сказания… — Не совсем так, магрис. Голос, прозвучавший из-за их спин, развернул всю троицу к столу. Стоявший у кресел Кантор прижимал к груди стопку старых книг. — Доброй ночи, наследник, — секретарь поспешно склонил голову, — прости, что вмешался. Мне не спалось, и я решил почитать записи своих предшественников, а здесь, — Кантор обвёл взглядом зал, — я всегда нахожу нужное уединение. Альфа в смущении запахнул халат на груди, скрывая ночную рубашку до пят. Из-под подола выглядывали ступни в толстых шерстяных носках. — Что ты знаешь о тех, кто построил святилище на проклятых землях? — требовательно спросил у него Дархан. — Никакого проклятия на самом деле нет, — Кантор бережно уложил свою ношу на стол. — Издревле было подмечено, что альфам и бетам становится худо на подходе к руинам, потому и велели жрецы держаться от поселения древних подальше. А звалось оно Мис та омэ. — Омежье благословение, — перевёл для южан с архаического языка северян Каллен. — Верно. И по преданию в нём владычествовали омеги-маги. Свою силу — истинную магию Триземелья — они черпали отсюда, из сердца гор. Альфы допускались в Мис та омэ только в дни цветения своих Дарующих и имели собственное поселение в долине. Омеги с детьми спускались в низину к своим Защищающим лишь в самые суровые зимы. — А Врата? — Похоже, древним они были известны, хоть и звались по-иному, и их маги считали, что Врата должны быть заперты. Древние звали себя асамми — стражами и охраняли наш мир от того, кто может придти с той стороны Миэлгрин таал. — Очевидно, что кто-то всё же пришёл, — вступил Тирит, — и погубил стражей. Судя по изображению на стенах храма — сражаться им приходилось не единожды, как альфам, так и омегам. — Перворожденные появились в Триземелье уже после того, как исчезли стражи, — напомнил Каллен. — Так с кем же они сражались? — Записей об этом я не обнаружил, — Кантор развёл руками. — Стражи не оставили о себе письменных источников, что пролили бы свет, кем же был истребивший их враг. Возможно, больше знают тал мор и тал линге, утверждавшие, что происходят из того же народа, но достоверно нам известно лишь то, что стражи были истреблены, а Горное гнездо построено на развалинах поселения, где жили альфы и беты асамми. Каллен нахмурился. Он давно подметил, что основание твердыни отличалось от возведённого верха крепостных стен. Каменные блоки части стены с вратами были массивнее, темнее и обработаны куда искуснее. Те же камни Дарующий видел и в стенах домов внутри крепости, но о том, что Горное гнездо высилось на руинах древнего поселения, слышал впервые. — Я хочу увидеть свитки, которые ты нашёл, Кантор. Все, где упоминаются стражи. Писарь склонил голову, подчиняясь его приказу. — Я принесу всё, что мне удалось разобрать и переписать. К сожалению, задание, данное твоим дедом, остановило меня на копировании самых древних из свидетельств. И многие из них превратились в труху. — Задание? — Каэлл Дархан отправил меня к границам Средиземья к жрецам-летописцам за копиями родовых древ северных родов. — Чьих? — Мне было велено хранить тайну, магрис. — Нужда в которой исчезла со смертью моего деда. Так чьи книги рода хотел видеть тэр? — Двух великих княжеских родов Севера. — Кантор покосился на Тирита с Фениксом. Большего говорить не стал, пусть наследник и привечал двух южан, но верить им остальные не спешили. — По утру я призову тебя с копиями записей, — закончив их разговор, Дархан отпустил секретаря. Подхватив свои книги, Кантор удалился. Задерживаться в зале не стал и Дархан с виричами таэта. В отсутствие Гаэлля Каллен делил постель с Амарисом, согреваясь его теплом и поддержкой, но сегодня попросил оставить его одного. Но далеко друзья не ушли — Тирит верным псом лёг на лавку у двери в коридоре, а Феникс удалился в соседнюю комнатушку для служки. Оставшись в одиночестве, Каллен, забрался на ложе и свернулся в клубок. В голове Дарующего неотступно прокручивалось воспоминание его разговора с Азагаром. «Серый», едва появившись в крепости, предстал пред его очи вместе с воеводой. — Третий сын желает сговориться с крепостью, магрис, — с ходу огорошил маг. — Ты видел его? — Каллен с гулко колотившимся сердцем смотрел на жреца. — Как вижу тебя, наследник. — А Гаэ? Мой старший?.. — Дархан впил ногти в ладони. — Он… — Жив, — подхватил «серый», — Третий пленил его, но альфа цел и невредим. Каллен закрыл глаза, испустив вздох облегчения. — Благословение богам, — прошептал он, опускаясь в кресло — ноги его не держали. — Чего хочет Третий за возвращение моего старшего? — Заключить сделку, наследник. За возврат твоего супруга Третий требует, чтобы вы оба не вмешивались в его дела, а крепость пропустила через долину моэрров, что вскоре придут сюда, чтобы вернуться в Маклахан халл*. — Только этого нам не хватало, — проворчал воевода, — и один Перворожденный под боком — беда бедой, а что сотня таких натворит? — Их будет куда меньше, — заверил «серый». — Потомков Перворожденных осталась лишь жалкая горстка, они и прибудут вместе с обозом верных им слуг в два десятка душ. Сарджар призвал свой народ вернуться домой. Поскольку проход под горами завален тал мор, им остался путь только через долину у крепости и Третий хочет, чтобы их пропустили, не чиня препятствий. — Требует? — вскипел гневом Ратт. Каллен поднял руку, останавливая воеводу. — Если я соглашусь, как мне вернут супруга? — Вера Сарджара в твоё слово такова, что как только ты утвердишь ваше соглашение, он отпустит твоего супруга и закроет проход к Махеоллас дартан, спустив лавину, дабы наши народы более не встречались друг с другом. — А питаться станет снегом? — съязвил Галхам. — Без прохода в долину в первую же зиму они перемрут от голода. — Третий намерен открыть Врата и уйти в свой мир, — Азагар смотрел лишь на наследника, игнорируя горячившегося Ратта. — Триземелье избавится от скверны магов-чужаков раз и навсегда. Разве не об этом мечтали наши предки? Дадим им то, чего они хотят, вернём таэта и крепость заживёт в покое. — Только глупец поверит моэрру, — прорычал воевода. — «Не солгав трижды, Перворожденный и дня не проживёт», так говорили наши предки. Каллен повёл плечами, устало бросив: — Предложишь иной способ освободить моего старшего, Ратт? — Мы соберём войско и ударим по твердыне моэрр, — Галхам воинственно затряс бородой, — разящим кулаком! — И бесславно положим наших воинов у её подножья, — предрёк Каллен. Вновь стоять у погребальных костров омега не желал. Даже ради Гаэлля. Старший первым не простит ему потери дружины, а он сам себе — новых сирот. — Крепость Перворождённых нам не взять. — А попробуем напасть — и Третий избавиться от Гаэлля, — весомо добавил «серый». — Сбросит нам на головы его хладнОе тело. Дархан встрепенулся, прогоняя из сознания зрелище лежавшего на камнях мёртвого Ат-Нараша. В животе сжался ком, а на язык хлынула горечь. Поднявшись с кресла, Каллен подошёл к окну и распахнул створки, впуская внутрь прохладу. Тошнота отступила после нескольких глубоких вдохов, но окончательно не ушла. Воевода с «серым» следили за омегой, ожидая его решения. Каллен смотрел на горы. С губ сорвалось тихое тоскливое «Гаэ». Дарующий звал Ат-Нараша, будто мог получить подсказку от своего старшего. Кожа рук потеплела. Опустив взгляд на собственные кисти, омега поспешно натянул широкие рукава до кончиков пальцев, скрывая слабое свечение проявившихся символов. Было ли это знаком, полученным от богов? Каллен отвернулся от окна: — Как Сарджар узнает о моём согласии? — Каллен! — огорчённо выдохнул Ратт. Слушать его омега не стал, глядя на жреца. Тот вытянул из-за пазухи балахона свиток и аккуратно разложил его на столе у камина. — Он узнает, наследник, — заверил жрец, отступив назад. Каллен подойдя к столу, поднял свиток исписанный вычурно выписанными литерами, взятыми в рамки непривычного орнамента. Наследник Дарханов и его старший, обязывались согласно текста, не препятствовать проходу моэрров по их землях, а в дальнейшем — не соваться в Махеоллас дартан. В обмен Третий соглашался стать союзником Горного гнезда и «помнить об узах крови». Омега поднял голову. — Стать союзником? — выцедил он. — Здесь ни слова не сказано о том, что он вернёт Гаэлля в Горное гнездо! — Язык моэрр цветист, но под обещанием союзничества и кроется освобождение таэта. — А подпись? — Присмотрись, магрис. Дарующий вновь опустил глаза на свиток. В правом углу по текстом темнело пятно отпечатка подушечки пальца. — Магия крови, — догадался он. — Как только ты поставишь свой оттиск и приложишь печать Дарханов, он проявится на втором договоре и соглашение будет заключено, — подтвердил жрец. — Не ставь его, — предпринял новую попытку удержать Каллена Галхам. — Чует моя душа, ни к чему доброму это не приведёт! — Дай мне нож, воевода, — омега разогнулся. Ратт помотал головой, положив руку на рукоять охотничьего ножа и отводя ножны за спину. — Нет. Прости мне, магрис, но я ослушаюсь тебя. Настаивать Дархан не стал, подняв глиняную плошку со свечой. Задув огонёк, Дарующий ударил плошку об стол. Ратт не успел остановить его прежде, чем он провёл осколком по большому пальцу и прижал его к договору. В то же мгновение грохот заставил всех троих вздрогнуть. Порыв ветра распахнул створки, с силой ударив их о стены проёма. Свиток на столе взметнуло и Дархан поспешил прижать его ладонью, чтобы тут же со слабым вскриком отдёрнуть руку. Свиток вдруг покрылся изморозью, и оба отпечатка проступили на нём двумя багряными пятнами. — «Соглашение принято, Наследник», — явственно прозвучал в голове Дархана мелодичный голос Третьего, преодолевший сотни лиг при помощи магии. Дархан нервно вскинулся, но тут же убрал эмоции с лица. Голос слышал лишь он, воевода закрыл ставни, а жрец не спускал с него пристального взгляда. — Дело сделано, магрис, — сказал он. — И что теперь? — Дархан смотрел на свиток — никакой изморози, никаких кровавых пятен. Иллюзия исчезла, как и появилась. — Ждать возвращения Гаэлля, — уверено произнёс жрец. Каллен стрельнул взглядом с прищуром. Моэрр играл с ним в свою игру, вот только послушной игрушкой он не будет… Стук в дверь оборвал воспоминание, возвращая Дархана в реальность. Омега сел на постели, спустив ноги на пол. Сердце забилось испуганной пташкой, стоило ему увидеть лицо шагнувшего через порог Тирита. Бета сообщил, что его присутствие требуется внизу. Набросив на себя плащ, Дарующий поспешил вслед за Хранителем. бета-айха* — на Севере особый статус у беты, живущего с альфой, как наложник. Предосудительным не считалось. Маклахан халл* — крепость Перворождённых.