Ущербная Луна

      С самого полудня над изумрудными равнинами и непроходимыми лесными массивами бескрайнего Нижнего дола гремели грозы. Нахмуренное небо, затянутое сизыми облаками, извергало слепящие нити, вонзавшиеся в землю у раскинувшегося рядом с земляным трактом лагеря торговцев. Непогода безжалостно стегала стены полотняных палаток плетями из капель, загнав под укрытие шатров и наскоро сооружённых навесов и людей, и тягловой скот. Под стеной из воды остались только равнодушные к стихии зуары*, чьим толстым панцирным шкурам были не страшны ни гром, ни молнии, ни водяные бичи. Пережёвывая извечную жвачку из грубого зерна и травы, ящеры лежали на земле, поджав под себя толстые, крепкие лапы, подвернув под бока длинные хвосты. Время от времени то один, то сразу несколько зуаров поднимали к тёмному небу короткие шипастые морды и издавали страдальческий рёв. Вслед за ящерами принимались ржать лошади, для которых между деревьями натянули укрытие из плотного полотна и заливались лаем лохматые сторожевые псы. Последними присоединяли к хору свой пронзительный клёкот сидевшие в клетях ручные соколы, служившие конвою каравана «второй парой глаз» на опасном пути от южных земель древнего королевства Йонетта до чёрных отрогов гор Севера. От какофонии, поднятой испуганными разгулом стихии четвероногими, просыпались двуногие. Погонщики принимались колоть длинными палками с остриём несчастных зачинщиков метушни — зуаров в чувствительное подбрюшье. Ящеры обиженно ревели, отмахиваясь тяжёлыми головами. Погонщики без страха ловко отскакивали в сторону. Природное благодушие зуаров давно вошло в песни скальдов.   Очередная волна шума, накрывшая лагерь далеко за полночь, вызвала шевеление полога одной из стоявших на отшибе палаток, и наружу выглянул заспанный молодой альфа. Светловолосый голубоглазый здоровяк смёл со лба капли дождя и отступил под защиту укрытия, продолжая держать край полога. Украшавший его запястье широкий браслет со вставками из серебра указывал на то, что альфа был мечником королевских войск Йонетта в чине сотника. Присутствие его в лагере торговцев могло свидетельствовать лишь о том, что то ли караван вёз нечто ценное, то ли сотник отбывал редкий, но положенный отпуск, и выбрал путешествие с караваном для большей безопасности. Последнее было близко к правде, и путешествовал он не в одиночестве. Окинув лагерь цепким взглядом, сотник опустил полог и повернул голову к своему спутнику. С удобством расположившись на ложе из еловых веток, в шатре спал второй альфа — темноволосый, с тонкими, не лишёнными хищной красоты чертами лица. Спал альфа, уложив у правого бока длинный меч, пустые ножны покоились у левого бедра. Отдыхал воин только так — на спине, держа рядом меч, всегда готовый отразить нападение или атаковать. Посмотрев на друга, светловолосый сел у прогоревшего до углей кострища, разведённого в центре палатки и протянул руки к живительному теплу. — И чего тебе только не спится, Даннар? — не поднимая век, подал голос «спящий», заставив его вздрогнуть. — Чтоб тебя, Гаэлль, Темный* во все щели драл! — в сердцах выдал сотник, хватаясь за сердце. Темноволосый рассмеялся, открывая глаза, и явив свету зелень взгляда. — Я бы и Тёмному себя спутать с нежным омегой не дал. Альфа сел на своём ложе и, морщась, помассировал правое колено, обтянутое тесными штанами. Полученная в недавнем бою рана всё ещё ныла, давая о себе знать. Даннар, проследив за его жестом, покачал головой. — Зря ты так рано в путь двинулся. Отлежаться бы тебе ещё седмицу-другую, а уж потом в седло.   — Некогда отлёживаться было, — зеленоглазый нахмурил лоб. — В письме старик просил прибыть без промедления. Кантор приписку сделал, что недолго тэру осталось. А Каэллу Дархану я всем, что имею, обязан. Если бы не он, давно бы ещё ребёнком сгинул, потому велел бы себя и на носилках к нему отнести. — Далековато нести было бы, — хмыкнул сотник. — Север — моя родина, средиземец, сама земля меня сюда зовёт. — Во только совсем немилосердно с тобой твой Север обошёлся, побратим.  — Немилосердно, — согласился тот, — забрал всё, что было дорого. И даровал Каэлла, — закончил воин нарочито бодро, — а вместе с ним меч, доброго скакуна и мою судьбу, которая привела меня к тебе, дружище. И моему прекрасному Айлину. — О том, что твой Айлин прекрасен, спорить не стану, но характером он та ещё язва, — сотник подбросил в кострище кучку сухого хвороста. Огонь вспыхнул, освещая сидевших в палатке альф. Спорить с другом о характере своего любовника Гаэлль не стал. Даннар говорил правду. Айлин был так же прекрасен, как и остёр на язык, и сотник частенько становился предметом его нападок. Сунув меч в ножны, Гаэлль поднялся, накинул плащ, укрыв голову капюшоном и, прихрамывая, двинулся к выходу из палатки. Выйдя в серую полумглу рассвета, альфа, встав за ближайший куст, справил малую нужду и ненадолго задержался у полога, разглядывая лагерь. Дождь понемногу стихал, в воздухе отчетливо чувствовалась близость леса, вековых елей и буков, пахло землей, зеленью и слабым дымком кострищ. — Генерал Гаэлль? Шаги заговорившего с ним главы каравана альфа услышал задолго до того, как тот подошёл, но обнаруживать свою осведомлённость не стал. Ещё крепкий, едва разменявший шестой десяток лет южанин Наруфиль-хан, водивший за собой обозы с товаром с Юга на Север уже три десятка лет, не был другом, но уж точно и не врагом, потому оскорблять его обнажённым мечом не стоило. Знакомство с бетой Гаэлль имел давнее, и только Наруфиль-хан да старший над охраной — Калгат знали о том, что с купцами инкогнито следует один из самых молодых генералов армии королевства Йоннет, дабы навестить далекую родню на Севере. — Я бы предпочел обойтись без званий, Наруфиль-хан, — сухо ответствовал генерал, напоминая об их уговоре держать в тайне его личность. — Здесь я простой наемник по имени Агильбер. Дородный южанин, одетый в богатые одежды, подпоясанный широким кушаком, за который был заткнут кривой кинжал-яссин, соглашаясь, склонил обритую голову. По круглому лицу Наруфиль-хана сбегали капли воды. Слишком редкими были дожди на родине купца — засушливом Кэссэ, лежавшем у южных границ Йонетта, чтобы упускать удовольствие дать огладить себя льющей с небес влаге. — Что же, Защищающий, тогда позволь иметь честь видеть тебя в своем шатре, для услады ушей приятной беседой, а языка — ореховым шербетом. — Я не любитель сладостей. — Тогда, может, даркрийское вино? Генерал хмыкнул. Даркрийское вино — забористое, тёрпкое, согревало в промозглую погоду не хуже страстного омеги под боком и платили за него полновесной золотой монетой. Справедливо решив, что хитромудрый купец не стал бы звать его на посиделки без серьёзной причины, альфа степенно направился вслед за южанином к стоявшему в центре лагеря большому шатру. зуары* — ящероподобные тягловые земноводные, крупные, до пяти метров в длину, высотой в холке выше лошади. Используются для перевозки грузов, которые крепят на спину. Тёмный* — Тёмный, Безымянный — эквивалент Нечистого. Защищающий* — то же, что и альфа.